Они побежали быстрее. В праздничный день все старались поспать подольше, и улицы были почти пусты. Тем не менее они на всякий случай побежали окольным путем, оставив в стороне Спарк-сквер, где даже сейчас могли прогуливаться горожане, миновали теплицы и повернули на Дэдлок-стрит. Когда они пересекали Найт-стрит, Лина увидела в двух кварталах впереди троих стражей, быстрым шагом направлявшихся к Грингейт-сквер. Заметили ли их охранники? Лина надеялась, что нет. Их, наверное, окликнули бы, если бы заметили.
Они добрались до школы и вошли с черного хода. Шаги отдавались эхом в пустом вестибюле. Было странно находиться здесь снова, и странно, что здесь так тихо. Вестибюль со своими восемью дверями показался Лине гораздо меньше, чем когда-то, и выглядел гораздо более потрепанным. Половицы были серые и все в царапинах, а вокруг каждой дверной ручки темнело грязное пятно, составленное из отпечатков сотен детских пальчиков.
Они вошли в класс мисс Торн и машинально уселись на свои старые места.
- Не думаю, что они будут искать нас здесь, - сказал Дун. - А если будут, мы спря чемся в шкафу с бумагой.
Дун опустил свой узел на пол рядом с собой. Какое-то время они сидели молча, стараясь отдышаться. В комнате царил полумрак - свет проникал лишь из-под шторы на окне.
- Эти объявления… - сказала наконец Лина.
- Да уж. Каждый их наверняка прочтет.
- А что они с нами сделают, если поймают?
- Понятия не имею. Что-нибудь, что помешает нам рассказать о том, что мы знаем. Посадят в арестантскую, наверное?
Лина потрогала пальцем букву "В", вырезанную на парте. Казалось, с того времени, как она сидела за этим столом, прошла целая вечность.
- Но мы же не можем прятаться здесь всю жизнь, - сказала она.
- Не можем, - ответил Дун. - Но мы должны где-то продержаться до начала праздника. А когда все соберутся на Хакен-сквер, мы выйдем вперед и расскажем про лодки и про мэра. Так ведь? Я, честно говоря, еще не придумал, как мы это сделаем. Этим утром у меня не было ни секунды свободной.
- Но там же всегда полно стражей. Они всегда стоят рядом с мэром, - подумав, ска зала Лина. - Они схватят нас, не успеем мы открыть рот.
Дун сдвинул брови:
- Ты права. Так что же нам делать? "Тупик, - подумала Лина. - Безвыходная ситуация". Она обвела безучастным взглядом предметы, которые раньше были спутниками ее повседневной жизни, - учительский стол, кипы исписанной бумаги, "Книгу города Эмбера" на специальной полке. Старые слова пронеслись в ее голове: "Эмбер есть единственный остров света в мире тьмы. И нескончаемый мрак простирается во все стороны за пределами града". Теперь она знала, что это неправда. Где-то во мраке был еще какой-то остров света - остров, куда унесет их лодка.
Дун словно прочитал ее мысли. Он поднял голову и сказал:
- Нам надо уходить.
- Уходить? Куда? - спросила Лина, хотя прекрасно знала ответ.
- Туда, куда уведет нас река, - серьезно ответил Дун. Он указал на узел, валявшийся у его ног. - Я собрал все вещи сегодня утром. Я совершенно готов. И тут хватит на двоих, я уверен.
Сердце Лины сжалось.
- Значит, мы уйдем одни? И никому ничего не расскажем?
- Нет, разумеется, расскажем. - Дун вскочил, подошел к шкафу и вытащил оттуда лист бумаги. - Мы напишем письмо, в котором все объясним. И оставим это письмо кому-нибудь, кому мы можем довериться.
- Но я не могу просто взять и исчезнуть, - возразила Лина. - Как я оставлю Поппи? Брошу ее, даже не попрощавшись с ней и не зная, куда я отправляюсь и вернусь ли когда-нибудь? А ты? Как ты сможешь уйти, не простившись со своим отцом?
- Да ведь как только они найдут лодки, весь город последует за нами, - нетерпеливо сказал Дун. - Мы же не прощаемся с ними навсегда. - Он подошел к столу мисс Торн, выдвинул ящик и стал рыться в нем. - Так кому мы можем написать?
Лина не была уверена, что это хорошая идея, но она не могла придумать ничего лучше. Так что она сказала:
- Мы можем написать Клэри. Она видела "Правила". Она поверит нам. И она совсем близко живет - прямо за Торрик-сквер.
- Отлично. - Дун выудил из ящика стола карандаш. - Слушай, - сказал он, глядя прямо в глаза Лине, - это и в самом деле превосходная идея. Мы удерем от стражей и оставим письмо. И мы будем первыми, кто доберется до нового города! Мы должны быть первыми, потому что это мы нашли выход!
- Это правда. - Лина минуту подумала. - Как ты считаешь, сколько времени пройдет, прежде чем они найдут лодки и приедут вслед за нами? Надо же кучу всего организовать. - Она стала загибать пальцы, рассчитывая, что придется сделать для подготовки эвакуации: - Клэри надо будет найти начальника Управления трубопроводов и спуститься с ним вниз, чтобы найти лодки. Потом ей надо будет сделать заявление. Потом каждому в Эмбере надо будет собраться в дорогу, спуститься к реке, вытащить лодки из того большого хранилища и погрузиться в них. Это будет настоящий хаос, Дун. Я буду нужна Поппи. - Лина представила себе толпы возбужденных, нервничающих людей и Поппи, маленькую, одинокую и потерянную в толпе.
- У Поппи есть миссис Мердо, - сказал Дун. - С ней все будет в полном порядке. Ведь миссис Мердо такая организованная.
Это тоже была правда. Мысль, не взять ли Поппи с собой, мучившая Лину, тут же исчезла. "Я думаю только о себе, - укорила себя Лина. - Мне просто жалко расставаться с Поппи. Но все это слишком опасно, не следует брать ее с собой. Миссис Мердо привезет ее через пару дней". Это решение казалось более разумным, хотя ей сразу же стало от него так грустно, что даже предвкушаемая встреча с новым городом как-то поблекла.
- А если что-нибудь пойдет не так? - спросила она.
- Да все будет в порядке, - горячо воскликнул Дун. - Лина, это отличный план, правда. Мы окажемся там раньше всех. Мы можем встретить их, когда они прибудут, мы все им там покажем! - Дун просто изнемогал от нетерпения. Его глаза горели, он даже подпрыгивал на месте.
- Ох, ну ладно, - сдалась Лина. - Давай же писать письмо.
Дун долго царапал карандашом, а потом показал письмо Лине. Там подробно объяснялось, как найти камень, помеченный буквой "Э", как войти в хранилище с лодками и даже как пользоваться свечами.
- Хорошо, - сказала Лина. - Теперь надо как-то его доставить.
Она помолчала, прислушиваясь к себе: а хватит ли у нее на все это храбрости? И решила, что хватит, хотя храбрость эта была очень сильно разбавлена страхом и волнением.
- Давай я отнесу, - сказала она, протя гивая руку. - В конце концов, я же вестник. Я знаю всякие закоулки, где меня никто не заметит. - Внезапно ее осенило: - Дун, ведь Клэри, наверное, дома! Может быть, спря таться у нее? Она поможет нам сделать заяв ление, и нам не придется уходить из города одним!
Дун упрямо помотал головой:
- Сомневаюсь. Она сейчас, скорее всего, готовится к празднику вместе со своим хором. Тебе надо будет всего лишь просунуть письмо ей под дверь.
Лина почувствовала: Дун совершенно не хочет, чтобы Клэри оказалась дома. Видимо, он твердо решил уходить по реке. Дун посмотрел на часы на стене класса:
- Уже третий час. День песни начинает ся в три. К этому времени все соберутся на Хакен-сквер, и улицы будут совершенно пусты. Я думаю, мы сможем незаметно добраться до Управления. Давай выйдем где-то в четверть четвертого.
- Ключ у тебя? Дун кивнул.
- Тогда я отнесу письмо Клэри и сразу назад, - сказала Лина.
- Давай. И потом мы немного подождем, а в три пятнадцать пойдем.
Лина с трудом вылезла из-за тесной парты, подошла к окну, слегка отодвинула штору и выглянула в окно. На улице не было ни души. В пыльном классе стояла тишина. Она подумала об отце Дуна: он наверняка придет в бешенство, увидев имя сына на этих объявлениях. А потом еще выяснится, что Дун бесследно исчез… Она подумала, что миссис Мердо, может быть, уже видела эти объявления и, наверное, испугается, когда стражи придут искать Лину. А когда Лина не вернется ночевать, она будет просто в ужасе. О Поппи она старалась вообще не думать - это было невыносимо.
- Давай письмо. - Лина взяла лист бума ги, аккуратно сложила его и сунула в кар ман. - Скоро буду, - сказала она, вышла из класса и направилась через вестибюль к задней двери.
Дун стоял у окна и следил за ней. Он отодвинул штору лишь настолько, чтобы видеть Пибб-стрит. Лина бежала, выбрасывая свои длинные ноги, и ее волосы развевались на ветру. Она добежала до конца Стоунгрит-лейн, и тут из-за угла Нэк-стрит вышли двое охранников. Лина бежала прямо на них. У Дуна душа ушла в пятки.
Один из охранников бросился вперед, растопырив руки, а другой заорал так, что Дун даже за несколько улиц услышал его:
- Это она! Держи ее!
Лина среагировала моментально. Она резко отпрянула, повернула назад, снова пролетела по Пибб-стрит, повернула на Скул-стрит и в мгновение ока скрылась. Охранники с криками гнались за ней.
Дун следил за происходящим, побелев от страха. Она бегает гораздо быстрее, чем они, внушал он себе. Она обведет их вокруг пальца - она знает все укромные местечки в городе. Он замер у окна, едва дыша. Только бы они не поймали ее, молился он. Только бы не поймали.
ГЛАВА 16
День песни
Когда Лина увидела стражей и услышала их крик, она даже не успела испугаться. Она сразу побежала так быстро, как никогда еще не бегала, ее сердце бешено колотилось. Охранники гнались за ней и громко кричали, и она поняла, что если рядом окажутся их товарищи, то они тоже побегут за ней. Нужно срочно найти убежище. Она выбежала на Билболио-сквер - может быть, там есть какое-то укрытие, где она может затаиться? И вдруг она отчетливо услышала слова Дуна: "Библиотека. Она почти всегда открыта, даже в праздники". У Лины не было времени думать. Она не стала спрашивать себя, захочет ли старый библиотекарь Эдвард Покет спрятать ее. Да и есть ли вообще в библиотеке где спрятаться? Она просто взбежала по ступеням и рванула на себя дверь.
Но дверь не открылась. Лина бешено вертела ручку, она дергала и толкала дверь, и, только когда на площадь с топотом выбежали стражи, она заметила записку, приколотую к косяку: "В День песни закрыто".
Стражи были совсем близко. Если она побежит, они увидят ее. Лина вжалась в стену, надеясь, что они не заметят ее.
Но они заметили.
- Вот она! - заорал один из стражей.
Она попыталась проскочить у него под рукой, но он успел схватить ее за плечо. Она вырывалась и дралась, но тут подоспел старший страж и схватил ее за другую руку - его пальцы были как железные.
- Прекратить сопротивление! - загремел старший страж.
Лине удалось дотянуться до его жесткой бороды, и она дернула за нее изо всех сил. Старший страж зарычал от боли, однако не выпустил ее. Он рванул ее вперед, почти оторвав от земли, и вместе с другим охранником поволок ее через площадь.
- Мне больно! - кричала Лина. - Пустите! Уберите свои лапы!
- Поговори еще, - прошипел старший страж. - Разберемся, когда тебя отпускать. Будем держать, пока не приведем куда надо.
- Это еще куда? - спросила Лина с вызовом. Она так разозлилась на свое невезение, что даже забыла о страхе.
- С тобой сейчас будет говорить господин мэр, душечка, - сказал старший страж. - А уж он решит, как с тобой поступить.
- Но я ничего плохого не сделала!
- Распространение порочащих слухов, - отчеканил страж, - опасной клеветы, рассчитанной на провокацию общественных беспорядков!
- Это не клевета! - закричала Лина и снова попыталась вырваться, но страж схватил ее за локоть еще крепче и дал ей такого тычка, что она чуть не упала.
- Поговори еще! - снова цыкнул он, и они потащили ее дальше в угрюмом молчании.
На Хакен-сквер уже собирались люди, несколько рабочих заканчивали подготовку к празднику. Метельщики сновали по площади взад и вперед; в доме на углу Гилли-стрит какой-то человек, высунувшись из окна второго этажа, разворачивал одну из растяжек, которые всегда вывешивали в День песни, - длинную полосу красной ткани. Ткань давно выцвела, но рисунок - волнистые линии, изображающие реку, источник всей жизни города, - был по-прежнему хорошо различим и сразу вызывал в памяти "Песнь реки".
А на том углу площади, где к ней примыкает Броуд-стрит, тоже повесят растяжку - цвета темного золота и с рисунком, напоминающим решетку: "Песнь города". Еще одна растяжка украсит Оттервилл-стрит - черная как смоль и с узкой желтой полосой: "Песнь тьмы".
Стражи протащили Лину по ступеням ратуши, втолкнули в широкие двери и повели через вестибюль. Перед ней открывается дверь приемной, еще один пинок напоследок - и она совершенно недостойным образом вваливается в комнату и налетает на спинку стула.
В прошлый раз она была в этой комнате в иной, гораздо более удачный день своей жизни - в первый рабочий день вестника Мэйфлит. Здесь ничего не изменилось: ветхие красные шторы, кресла с вытертой обивкой, ковер какого-то грязного цвета. Лишь портреты на стенах смотрели на нее еще более сурово, чем в тот раз.
- Садись, - буркнул старший страж и указал на маленький и очень жесткий с виду стул прямо напротив большого кресла.
Лина села. Рядом с креслом стоял маленький стол, который она помнила с прошлого раза, а на столе - фарфоровый чайник, поднос со щербатыми чашками и латунный колокольчик размером с кулак.
Старший страж вышел. Наверное, пошел искать мэра, предположила Лина. Второй страж стоял неподвижно, скрестив руки на груди. Некоторое время ничего не происходило. Лина попыталась продумать разговор с мэром, но ее голова отказывалась работать.
Наконец дверь из вестибюля отворилась, и вошел мэр Коул. Лина впервые видела его вблизи с тех пор, как доставляла ему послание от Лупера. Кажется, он еще больше расплылся. Его обрюзгшее лицо стало какого-то землистого цвета. На нем был застегнутый на одну пуговицу черный пиджак, который едва сходился на обширном брюхе.
Мэр грузно прошествовал через комнату и втиснулся в кресло, едва поместившись между подлокотниками. Минуту он пристально смотрел на Лину, и глаза его были похожи на два входа в туннели. Затем он повернулся к стражу.
- Свободен, - сказал он. - Вернешься, когда я позвоню в колокольчик.
Страж вышел. Мэр продолжал сверлить глазами Лину.
- Я почему-то не удивлен, - произнес он наконец. Затем наставил на Лину толстый палец: - С тобой и раньше были проблемы. Вечно шастаешь там, где не положено.
Лина открыла рот, чтобы возразить, но мэр поднял руку. Это была на удивление маленькая рука, с короткими пальцами, похожими на спелые стручки гороха.
- Любопытство, - продолжал мэр, - опасная черта характера. Нездоровая. Прискорбная черта, особенно у такого юного существа.
- Мне уже двенадцать, - вставила Лина.
- Молчать! - повысил голос мэр. - Сейчас я говорю.
Он слегка поерзал в кресле, пытаясь устроиться удобнее. Его потом из этого кресла и лебедкой не вытащишь, вдруг подумала Лина.
- Эмбер, как тебе известно, - продолжал мэр, - переживает временные трудности. Для их устранения представляется необхо димым принять решительные меры. В по добные времена долг гражданина - проявить максимальную лояльность, неукоснительно следовать закону. В целях всеобщего блага.
Лина ничего не ответила. Она смотрела, как плоть под подбородком мэра вздымается и опадает, пока он говорит, а затем отвела глаза от этого неаппетитного зрелища и незаметно оглядела комнату. Она напряженно размышляла, но вовсе не над словами мэра.
- Обязанности мэра, - продолжал он тем временем, - эти обязанности… они… кхм… они довольно сложные. И не могут быть поняты во всей своей полноте рядовыми горожанами. И особенно детьми. Вот почему, - мэр все больше наклонялся вперед, и его толстое брюхо легло ему на колени, - вот почему определенные вещи должны оставаться скрытыми. Скрытыми от глаз общественности. Общественность пока не готова их понять. Общественность должна сохранить веру, - говорил мэр, снова поднимая руку и назидательно указывая в потолок, - веру в то, что для ее блага будет сделано все возможное. Для ее же собственного блага.
- Бред сивой кобылы, - сказала вдруг Лина.
Мэр откинулся назад и нахмурился, его глаза превратились в темные щелочки.
- Что ты сказала? - переспросил он. - Я что-то не понял…
- Я сказала "бред сивой кобылы", - повторила Лина. - Это значит…
- Знать не хочу, что это значит! - вскричал мэр. - Не сметь! Бесстыдство только отягчит твою вину. - Он тяжело дышал, и его речь становилась все более отрывистой. - Заблудший подросток… вроде тебя… нуждается в хорошем уроке. - Его толстые пальцы вцепились в ручки кресла. - Ты же такая любопытная, - издевательски протянул он, - тебе наверняка любопытно, каково там, в арестантской? Холодно небось? Темно? Интересно, правда? - Он улыбнулся той самой улыбкой, которая так запомнилась Лине еще со Дня предназначения. Его губы растянулись и обнажили ряд мелких зубов, серые щеки собрались в складки. - У тебя есть отличная возможность узнать все это. Ты весьма близко познакомишься с арестантской. Сейчас стражи отведут тебя туда. А твой сообщник - еще один известный смутьян - присоединится к тебе, как только будет обнаружен.
Мэр отвернулся от Лины и потянулся к колокольчику на столе. Это был тот самый момент, которого Лина ждала, чтобы попытаться вырваться на свободу. Пока мэр болтал, она успела прикинуть, что у нее есть шанс, если она будет действовать быстро. И то, что случилось в следующую секунду, оказалось ей очень на руку.
Неожиданно погас свет.
На этот раз лампы не мигали - просто внезапно упала полная темнота. Хорошо еще, что Лина заранее запланировала бросок и точно знала, куда бежать. Она прыгнула вперед, сильно оттолкнув свой стул, и одновременно подцепила рукой и опрокинула чайный столик, стоявший рядом с креслом мэра. Мебель с треском повалилась на пол, фарфоровый чайник разлетелся вдребезги, грохот, звон и проклятия мэра неслись ей вслед, пока она пробиралась к двери, ведущей на крышу. Только бы она была не заперта! Она лихорадочно нащупывала дверную ручку. Хриплые стоны позади нее - мэр пытается выбраться из кресла. Она рванула ручку - дверь распахнулась настежь. Она изо всех сил захлопнула ее за собой и побежала наверх, прыгая через две ступени. Даже в кромешной тьме она ни разу не споткнулась. Внизу в комнате неистово звонил колокольчик и ревел мэр.
Когда Лина добралась до первой лестничной площадки, к хаосу звуков внизу добавились крики стражей. Послышался треск, звук падения тяжелого тела и новый взрыв проклятий - кто-то налетел в темноте на перевернутый столик.
- Где она? - орали внизу. - Держи дверь!
Знают ли они, через какую дверь она ушла? Лина пока не слышала на лестнице погони за собой.