Патрульный отрицательно покачал головой, обошел стойку и сел на место дежурного.
– Малон, мы агенты Федерального Бюро! Тебя отдадут под суд! За соучастие.
– Малон, – попытался подойти с другой стороны Молдер. – Раз нас арестовали, нам положен один телефонный звонок! Ты обязан дать нам позвонить по телефону!
Полицейский демонстративно отвернулся.
– Это идиотизм какой-то, – шумно выдохнула Скалли и неожиданно завизжала: – Мало-он! Если мы арестованы, то посади нас по камерам! Я хочу спать!
В первый миг патрульный подпрыгнул от неожиданности, но потом упрямо ответил:
– Без приказа шерифа не могу.
– Черт знает что! – женщина звякнула своим наручником. – Молдер, у тебя нет с собой ключа?
– Есть. Вон, на столе лежит.
– Очень остроумно, – отвернулась Скалли. – Малон, твой шеф садист. Мы в таком положении даже сесть не можем.
На этот раз патрульный после некоторого колебания взял два стула и отнес их агентам ФБР.
Шериф вернулся вместе с Евой часа через два, неся в руках объемный бумажный пакет, уселся за стол:
– Малон, твое дежурство вечером, с восьми. Иди, отдыхай.
– Меня бы кто отпустил, – вздохнула со стула Скалли. – Шериф, вы хоть понимаете, что захватили двух агентов ФБР при исполнении ими служебных обязанностей.
– Ну, это еще нужно проверить, какие вы агенты, – покачал головой шериф, раскладывая на столе исписанные листки бумаги. – Та-ак. По показаниям Вирджинии Эджертон, опознавший одежду своей дочери, та исчезла из дома в период с пятого по седьмое октября тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года, когда вдова была в отъезде. А Алисия Бурвил исчезла неделей позже. Вы помните, дорогие гости нашего города, где вы находились в это время?
– Откуда я помню, где находился пять лет назад? – пожал плечами Молдер. – Неужели вы серьезно подозреваете нас в убийстве этих несчастных?
– Я не вижу ни единого повода, мистер Молдер, который мог бы побудить вас свернуть с шоссе на малознакомую дорогу и начать проводить раскопки на обычной поляне. Получается, вы знали, где находятся тела. Вопрос, откуда?
– Мне позвонили по телефону, – устало повторил Молдер.
– Кто? Покойный Лайки Калеван? – откинулся на спинку стула шериф. – Вы либо знали убийцу и были в курсе его поступков, вплоть до мелочей, либо совершили эти убийства сами. То есть, либо являетесь соучастником, либо преступником. В обоих случаях по вам плачет электрический стул. В Мэннинге на подобное зверство не способен никто. Думаю, пять лет назад вы заезжали в наши края и решили немного поразвлечься…
– "В Мэннинге на такое не способен никто!" – передразнила его Скалли. – Я здесь третий день, а уже видела как минимум двух убийц. Хорошая мысль: попытаться повесить нераскрытые убийства на агентов ФБР. Посмотрим, что скажут в Бюро, когда услышат о ваших художествах.
– Да, спасибо, что напомнили, – Бессель снова взялся за телефон. – Алло! Говорит шериф города Меннинг Дуал Бессель. Ко мне прибыло двое людей, которые утверждают, что они ваши агенты в штатском. Вы не подскажете, у вас в штате состоят такие агенты – Фокс Молдер и Дана Скалли? Спасибо, я подожду.
– Вы же видели наши документы, шериф! – попытался укорить его Молдер.
– Знаете, – снисходительно улыбнулся Бессель, – после того, как мой сынишка походил в компьютерный класс, он мне такие документы пару раз напечатал, что я сам себе едва честь не отдавал.
– Значки он тоже делал?
– Что говорите? – встрепенулся шериф. – Да, большое спасибо.
Он повесил трубку и его улыбка стала еще шире:
– В отделении ФБР в Миннеаполисе подобных сотрудников не числится.
– Мы не из Миннеаполиса, – едва не зарычала Скалли. – Мы из штаб-квартиры ФБР в Вашингтоне!
– С чего бы это Вашингтону посылать специальных агентов ко мне в дыру? – удивился Бессель. – Мы всегда контактируем с местным отделением.
– Давайте, я вам дам телефон нашего шефа, – предложил Молдер, – вы позвоните туда, и вам подтвердят все наши полномочия.
– Да уж не сомневаюсь, что по номеру, который дадите вы, мне подтвердят все, что угодно, – кивнул Бессель и повернулся к дежурной: – Ева, наш справочник у тебя далеко?
– Сейчас принесу… – девушка юркнула в кабинет шерифа и вскоре вернулась с объемным томиком в мягком переплете.
Бессель, что-то мурлыкая себе под нос, принялся рыться среди страниц, пока не нашел нужную:
– Ага, – он принялся нажимать клавиши. – Алло! Говорит шериф города Мэннинг Дуал Бессель. Вы не подскажете, у вас в штате состоят такие агенты, как Фокс Молдер и Дана Скалли? Закрытая информация? Ну ладно. Но только имейте в виду, на случай, если кого-то интересует судьба этих людей, что они задержаны по подозрению в совершении четырех убийств… Да, город Мэннинг. До свидания.
– Вот так, – обратился он к прикованным к решетке пленникам. – Никому-то вы не нужны. Так что, будем говорить, или я могу пойти поспать, а к вопросу вернемся утром?
– Если вы решили нас арестовать, шериф, – ответила Скалли, – то потрудитесь для начала дать нам возможность сделать каждому один телефонный звонок, потом позаботьтесь о завтраке, и выделите нам, наконец-то по камере с какой-нибудь кроватью!
– А еще я бы хотел принять душ, – добавил Молдер. – Как-никак, все, кто попал в тюрьму, обязаны проходить санитарную обработку.
– Хлоркой, что ли, посыпать? – рассмеялся шериф.
В этот момент зазвонил телефон, и он неспешным движением снял трубку:
– Офис шерифа… Это я… Да, они задержаны по подозрению… Нет, пять лет назад… Как почему? Наоборот. Они указали местоположение останков, но отказываются объяснить, откуда к ним попала подобная информация… Вот как? – шериф с интересом посмотрел на Молдера. – Нет, не освобожу. Для полной уверенности мне необходимо знать, где они находились в начале октября восемьдесят восьмого года. Я понимаю, что на службе. Но это не означает, что… Да, да… В Техасе? Нет, подробнее не надо, этого вполне достаточно… Частично перекрываются… Приятно было познакомиться…
Дуал Бессель повесил трубку, задумчиво поджал губы. Потом взял со стола ключ от наручников и направился к арестованным:
– Приношу вам свои извинения, агент Фокс Молдер. Надеюсь, вы не обиделись. Приношу вам свои извинения за это досадное недоразумения, мисс Дана. Надеюсь…
– Вы когда-нибудь научитесь соблюдать процедура ареста, шериф! – возмущенно фыркнула женщина, потирая запястье. – Вы не зачитали нам права, не дали возможности совершить звонок, не предложили адвоката.
– Зачем вам адвокат? – удивился Бессель. – Ведь все закончилось хорошо, я вас отпустил.
– Чтобы потом арест не признали незаконным! – рыкнула Скалли.
– Хотите кофе? – миролюбиво предложил шериф. – Я после морга зашел к Нортонам, купил несколько пышек и вишневый пирог.
– Не мешало бы, – согласился Молдер. – Я со вчерашнего полудня не ел.
– Ладно, – кивнула и Скалли, – мой желудок тоже согласен на отступное. Всякое случается.
– Тогда идемте ко мне в кабинет, – забрав со стола пакет, пригласил их Бессель.
На этот раз агенты федерального бюро смогли спокойно оглядеться в офисе шерифа Мэннинга. Узкий полированный стол без телефона и компьютера, только с письменным набором из трех шариковых ручек. Одну из стен полностью занимал железный шкаф, створки которого были закрыты, но ключ преспокойно торчал из скважины. Две других занимали большие окна без жалюзи, но с легкими тюлевыми занавесками, придававшими помещению домашний вид. Рядом с дверью расположился стеллаж до самого потолка, доверху заваленный старомодными картонными папками, а внизу стояли чашки, тарелки, кофеварка, микроволновая печь.
– Можно подумать, вы тут живете, – заметил Молдер.
– Временами приходится, – пожал плечами Бессель. – Когда дожди и домой не попасть, в зимние бураны, городские праздники или другие бедствия.
– А тут и бураны случаются? – удивилась Скалли, глядя в окно на залитый солнцем бор по ту сторону ущелья.
– Еще какие! – Бессель залил водой кофеварку, включил. – Когда ветер вдоль ручья дует, снега в два-три роста наметает. Ни машина, ни снегоход пройти не может. Домой только на лыжах пройти удается. Но в сильный ветер на открытое место лучше не высовываться.
– Ничего себе! Как же вы тут живете!
– Вы знаете, мисс Дана, – рассмеялся шериф, – но с большим удовольствием. До сих пор помню, как мы с друзьями каждую зиму в ущелье подземные города строили. Точнее, подснежные. Пещеры выкапывали, тоннели от одного к другому, чтобы в гости ходить. Даже ночевать в этих катакомбах пытались, но родители не давали. Ну и где вы еще такое развлечение получить сможете? На лыжах покататься, на санях. На охоту из дома за полмили-то и пешком ходить можно, форель ловится чуть ли не с меня размером.
– Это не форель, – негромко поправил Молдер. – Это лох-несское чудовище.
– Ну, может, не с меня, – поправился шериф, – но рыбка фунтов на десять считается небольшой. Это потом, когда взрослеешь, начинаешь понимать, что большого богатства у нас не наживешь. Что у нас тут делать? Ну, лес заготавливать. Во многих долинах хозяева землю распахивают, но хороших урожаев не бывает. Охота остается, мех. Рыбалка вообще только для удовольствия. В общем, прокормиться всегда можно, а разбогатеть – вряд ли.
Из кофеварки с шипением потек черный кипяток. Бессель подождал, пока стеклянная емкость наполнилась до краев, потом разлил ее на три чашки. Выставил их на стол, взял с полки сахарницу, потом разорвал бумажный пакет, превратив его в одноразовое блюдо.
– В общем, – продолжил он, выбирая себе присыпанную сахарной пудрой пышку, – молодежь, кто большого успеха добиться хочет, и раньше из городка убегала. Собирались группками человека по три-четыре и убегали. Оставались те, кто покой и уверенность в будущем больше риска ценят. У нас ведь разбогатеть нельзя, но и разориться тоже. На лес всегда покупатель находится, шкуры тоже рано или поздно в Дискерсоне туристы покупают, за мехами даже заготовители приезжают. А коли в семье вдруг есть нечего – так всегда можно удочку взять, да до ручья дойти. Или оленя в зарослях подстрелить. Вот… Правда, как мистер Андерсен здесь долину купил, стало немного проще. Он ведь нам школу хорошую отстроил, оборудовал, учителей нанял. Если кто из подростков хорошо себя в учебе показал, он ему рекомендацию дает, чтобы тот за счет одной из его фирм мог в университете образование получить. В кредит, с обязательством потом десять лет отработать. Но и это ведь хорошо, когда работу искать не нужно, правда?
– Похоже, мистер Андерсен у вас превыше всяких подозрений? – заметила Скалли.
– А я этого скрывать и не собираюсь, мэм, – пожал плечами шериф. – Без него тут вообще все развалилось бы. Живет он не для себя, а для людей, это все видят. Откуда в таком человеке склонность к преступлению быть может?
– Всякое случается, – Скалли взяла чашку в руки, словно желая согреть озябшие ладони. – Любовь, ревность, умопомрачение, испуг, обстоятельства.
– Только не у нас, – покачал головой шериф. – Мы все друг у друга на виду. Ни любви, ни ревности, ни ненависти от людей скрыть невозможно.
– А как же Лайки Калеван? – напомнил Молдер.
– Так ведь все мы про него знали, – развел руками Бессель. – И про роман с внучкой мистера Андерсена, и про запрет встречаться. Не догадывались только, что он не только на зверей диких охотится, но и на людей. Но ведь как ожидать, куда одинокий хищник в ночи кинется?
– Одинокий ли? – отставила опустевшую кружку Скалли. – Ведь нам действительно кто-то звонил. Кто-то, кто знал, когда и куда собирался прыгнуть ваш "одинокий хищник", как он поступает с жертвами и где их хоронит. Причем это сообщник, раз уж он не потрудился просто и прямо сообщить про убийцу и насильника властям. Убийца мертв, а звонки не прекратились. Думаю, этому человеку просто нравится играть с полицией в "кошки-мышки". Развлекается он со скуки. И жизнь чужую ни во что не ценит. Они ему как пешки в шахматной партии.
– А убийца мертв? – негромко спросил Молдер.
– У Калевана половина внутренностей в месиво превращена, – ответила Скалли, наткнулась на задумчивый взгляд напарники и неожиданно резко поднялась со стула. – Пожалуй, да. Я позвоню в лабораторию Дискерсона и попрошу сделать генетический анализ образцов. С микробиологией случаются совпадения. Вы мне подскажете их телефон, шериф?
– Справочник остался у Евы, – кивнул в сторону двери Бессель.
Скалли вышла.
– Вы и вправду считаете, агент Фокс Молдер, что Калеван может оказаться невиновен? – спросил Бессель.
– Я считаю, что девушек насиловал и убивал он, – покачал головой Молдер. – Но предпочитаю подстраховаться. Исключить возможность случайностей. Понимаете, шериф, наличие сообщника меняет очень многое. О-очень много.
– Что, например?
– Как, по-вашему, почему наш доброжелатель предупреждал обо всех возможных и невозможных преступлениях, но не позвонил перед нападением на Мэриан Андерсен?
– Оказывается, они делали генетический анализ, – распахнула дверь Скалли. – И даже сообщали об этом шерифу. Так что убийцей является Лайки Калеван. Это совершенно точно. Точнее не бывает.
– Вот видите, шериф, – кивнул Молдер. – Нам придется искать ответ на этот вопрос. На два вопроса: почему полицию не предупредили о последнем нападении Калевана, и почему уважаемый мистер Андерсен застрелили только одного убийцу, оставив сообщника в живых? Если второй преступник в точности знал детали всех эпизодов, то он должен был присутствовать при всех убийствах.
– При всем уважении к вашему мистеру Андерсену, шериф, – добавила от себя Скалли, – он убил Калевана не в спальне внучки, а на улице. И если добавить к этому, что у Лайки был сообщник, а Артур Андерсен про него никак не упомянул, напрашивается очевидный вывод: соучастником преступлений был он сам. Напарники что-то не поделили, Андерсен пристрелил исполнителя, а потом выдал свой поступок за самооборону. Он-то точно знал, кто насилует женщин!
– Лайки пробирался в дом, связывал жертву, – поднялся со своего места Молдер, – после чего оба с ней развлекались и закапывали в горах. Поэтому на месте преступления оставались следы только одного человека. Но Андерсен, привыкший к интеллектуальному труду, заскучал здесь, в глуши, обычные убийства показались ему слишком пресными и он стал предупреждать о своих планах полицию. Пару раз вы их спугнули, пару раз они успели сделать свое дело первыми. Но не столь утонченному Калевану не понравилось ходить по лезвию бритвы, и он взбунтовался. Тогда Артур Андерсен пристрелил его возле своего дома и вызвал полицию, заранее зная о результатах расследования. Как только вы выяснили, что застрелен виновник двух убийств, вы отпустили Андерсена, поверив ему без всяких оговорок. Что скажете, шериф? Такие вот напрашиваются выводы про сообщника.
– Как ни крути, – закончила Скалли, – но все улики каждый раз упираются в вашего благодетеля. Что станем делать, шериф? Укрывать его дальше или запрашивать ордер?
– Расслабьтесь, умники! – с неожиданной уверенностью повысил голос Бессель. – Не знаю, чем вам так не нравятся приличные люди, но только в доме мистера Андерсена отродясь не бывало телефона. Туда никогда не проводилось линии, он никогда не пользовался сотовыми или радиоаппаратами. Он не любит механической связи, сам всегда говорил. Предпочитает разговаривать лично. У него в доме нет компьютеров, он всегда говорил, что не умеет пользоваться такими сложными штуками. И, наконец, Малон увез мистера Андерсена из участка незадолго до вашего отъезда. А значит, в то время, когда вам позвонил сообщник убийцы, Артур Андерсен находился в полицейской машине и только-только подъезжал к своему дому. Вы бывали в его долине и знаете, что за пять минут до нее не доберешься. Может быть, вы, наконец, оставите старика в покое?
– Старика? – Молдер задумчиво дернул себя за ухо. – А ведь и правда, ему восемьдесят лет, глубокий старик. А выглядит моложе Скинера.
– Только не говорите, что мистера Андерсена подменили! Мой отец знал его лично, еще с войны.
– И у него нет телефона… – кивнул Молдер. – Знаете, я, пожалуй, ненадолго вас покину. У меня появилась одна очень странная мысль.
Тихий океан, 4 июля 1942 года, 19:50
Когда он очнулся, солнце уже опускалось к горизонту, и Дуглас Бессель подумал, что пробыл без сознания дня два. Во всяком случае, мир вокруг изменился до полной неузнаваемости. Настолько сильно, что за несколько часов такого случиться никак не могло. Прежде всего, небо над головой стало черным. Плотные облака грязного цвета застилали небосвод, и находись земное светило в зените, океан наверняка бы укутала тьма. Волны, что колыхали на себе сбитого летчика, стали более пологими, без белых гребней, их укрывала толстая, липкая маслянистая пленка. Да что пленка – со всех сторон виднелись человеческие головы и ноги.
В первый миг Бессель не поверил своим глазам – но вскоре понял, что такое странное положение тела заняли из-за неправильно одетых спасательных жилетов.
Но самое ужасное – люди вокруг были мертвы. Все. Их лица, глаза, нос, рот закрывала та самая маслянистая пленка. Дугласу тоже досталась своя доля этой мерзости, но на нем грязь облепила только одежду по самый воротник и низ подбородка. По всей видимости, волны не захлестывали настолько высоко, чтобы забросить смерть ему на лицо, а вот остальные прыгали уже в грязную воду, скрывались в ней с головой, а когда выныривали…
Мертвые моряки были японцами. Врагами – узкоглазыми, желторожими самураями, еще утром они стреляли по нему, они убили Френка Бу, Бернарда Эммена; сбили Титса, Карлоса и еще многих и многих ребят. Но сейчас Дуглас не испытывал ни радости, ни злорадства, а только жалость.
Сама эскадра очень медленно отползала где-то милях в пяти от него. Четыре огромных корабля медленно чадили густым сажевым дымом, а на одном время от времени появлялись темно-красные сполохи. Крейсера и эскадренные миноносцы продолжали кружиться вокруг, время от времени останавливаясь и спуская шлюпки, и не прекращая вести зенитный огонь.
Впрочем, на взгляд Бесселя, бой теперь шел несерьезный, вялый, словно обе стороны разом потеряли азарт к сражению. Пикировщики крутились на изрядной высоте и пытались угадать своими бомбами в цель с горизонтального полета. Зенитные пулеметы тоже не ставили сплошной огневой стены, просто давая короткими злыми очередями знак американским пилотам, чтобы те не приближались на слишком короткую дистанцию. Истребителей "Зеро" в воздухе не имелось вовсе – их поджарые силуэты штурман погибшего "Донтлеса" теперь не перепутал бы ни с чем в мире. Зато "Уайлдкэтов" хватало, и от нечего делать они время от времени пикировали на крейсера, поливая их прочную броню своими мелкокалиберными пушечками.
– Где вы раньше шлялись? – устало пробормотал Бессель.
Да, обстановка в воздухе изменилась радикально, и на каждый бомбардировщик приходилось по три-четыре истребителя прикрытия. Но, скорее всего, не из-за стремления обезопасить каждую тяжелую машину, а просто потому, что после первой атаки на японцев на свои летные палубы вернулись от силы по одному пикировщику из тридцати.