Секретная информация (сборник) - Трищенко Сергей Александрович 5 стр.


– А кем я стану? – потребовал я.

Он покачал головой:

– А вот этого я тебе сказать не могу, извини.

– Понятно, – пробормотал я, и вдруг спросил: – А как ты умрёшь у нас?

– Я утону, – ответил он.

– Но ты ведь великолепно плаваешь!

– Сердце, – пояснил он. – Буду лежать на пляже, разогреюсь. Потом брошусь в холодную воду – и всё. Остановка сердца.

– А может… останешься? – робко попросил я.

Он невесело усмехнулся:

– Нет, так надо. Для Мира.

Он смотрел на меня, а видел что-то другое. Потом поднялся:

– У меня самолёт через два часа. Ещё успею искупаться сегодня. И завтра – целый день в море!

– Я провожу тебя! – сорвался я с места.

– Не надо. Меня брат отвезёт на мотоцикле.

Он ушёл, а я остался. Ни о чём не хотелось думать. В душе царила пустота.

Всё знать… так ли это хорошо? – спрашивал я сам себя. Ты поступил в университет, чтобы разобраться с проблемой перехода из одного мира в другой. Почему, даже зная о предстоящей лучшей жизни в ином мире, люди всё равно плачут при смерти близких? От того, что – да, там будет хорошо, но они-то остаются здесь?

И вот теперь я столкнулся с этой проблемой лично. Смогу ли я удержаться от слёз? Ведь теперь как будто я всё знаю…

И собственное будущее… Люди всегда стремились узнать, что им предстоит пережить. Теперь ты знаешь всё. И что: тебе от этого легче?

…На его похоронах я плакал…

Тут ничего нет

Под поверхностью желтоватой воды светился большой воздушный пузырь.

– Ну и что? – спросил Николай.

– Как что? – не понял Вовка. – Он же стоит на месте! Так не бывает!

Николай почесал затылок:

– А если это дом паука-серебрянки?

– Ты что! – возмутился Вовка. – Такой большой? Он же больше метра диаметром! Вот это паучище! Таких не бывает!

– Ладно, – пробурчал Николай. К горячности младшего брата он привык, и остудить не пытался. – Сейчас посмотрим.

Он вытащил весло из уключины и осторожно подвёл лопасть к пузырю, опасаясь, что тот сейчас лопнет, и брызги полетят в лицо. Николай даже прикрыл лицо плечом.

Но пузырь не лопнул. Охотно пропустил весло внутрь себя, и так же легко выпустил обратно. Волны на поверхности воды создали иллюзию, будто пузырь заколыхался.

– Да не так! – недовольно скривился Вовка. – Сбоку! Не боись, не лопнет, я пробовал. Сверху ничего не увидишь. Сбоку давай!

– Ага, сбоку! – отозвался Николай. – Весло, ить, тяжёлое!

Но всё же перехватил весло поудобнее, заглубил на вытянутых руках и снова ткнул лопастью в пузырь. Тот снова не шелохнулся.

Но что это? Едва конец лопасти исчез с одной стороны пузыря, как тотчас появился с другой.

– Ух, ты! – не выдержал Николай. – Что за чертовщина?

– Во! – завопил Вовка. – А я что говорил? И у меня точно так было!

Он опустил руку с борта лодки и ухватился за вышедшую из пузыря лопасть. Николай почувствовал сопротивление.

– Бросай, я тяну! – в азарте выкрикнул Вовка.

– Ага, – кивнул Николай, – щас я брошу, а оно всплывёт. Ты не удержишь за край.

Он, перехватывая руками, подавал весло в пузырь. Вовка, перегнувшись через борт, подтягивал к себе.

– Принимай! – Николай отпустил рукоять.

Весло прошло сквозь пузырь, нимало не изменившись. В чём Николай и удостоверился, внимательно его обследовав.

– Что за чертовщина? – повторил он, вглядываясь в пузырь. – Едва лопасть вошла в пузырь, как сразу вышла с другой стороны. Как будто никакого пузыря нет.

Вовка завладел веслом, также обсмотрел и положил поперёк лодки.

Николай продолжал глядеть в воду.

Рыбка, привлечённая падающими с весла каплями, словно ничего не замечая, вплыла в пузырь… и благополучно выплыла с противоположной стороны. Причём Николай уловил момент, когда голова рыбки виднелась на одной стороне пузыря, а хвост торчал из другой.

– Ничего себе! – выразился Николай. – Что же это такое?

Он с опаской опустил руку в воду и приблизил палец к поверхности пузыря. Осторожно прикоснулся…

Палец ушёл внутрь и тотчас высунулся с другой стороны пузыря. Баловник Вовка не утерпел и схватил торчащий палец брата.

Николай отдёрнул руку, но прикосновение успел почувствовать.

– Давай в город сообщим, – предложил он. – Мишке Скворцову. Он же в газете работает. Пишет про эти, ненормальные тарелочки…

– Аномальные, – поправил Вовка.

– Во-во, и я говорю: ненормальные.

Миша Скворцов, поговорив по телефону с бывшим одноклассником, задумался: Николай никогда не увлекался "ерундой" как сам выражался, неоднократно критикуя Мишины статьи, которые Миша, хвастаясь, не раз ему показывал. Поэтому верить его словам можно. Следовательно, налицо неопознанное явление. А с неопознанными явлениями лучше всего разбирался Чернобродов, доцент физического факультета и по совместительству председатель Общества Неопознанных Объектов (сокращенно ОНО), о деятельности которого Скворцов неоднократно писал.

Чернобродов с группой энтузиастов (куда порой входил и Миша) неоднократно выезжал в Пермскую, Воронежскую и Волгоградскую области, где проводил различные эксперименты в аномальных зонах. А тут аномальное явление под самым боком, практически не выходя из дома!

К счастью, Чернобродов оказался дома.

– Борис Николаевич, – обратился к нему Михаил, – кажется, АЯ обнаружилось в Недоступовке.

– Дуй ко мне! – приказал Чернобродов. – А я пока соберусь…

На место они прибыли, когда восток начал наливаться рассветом: ждать до утра Чернобродов не захотел: а вдруг рассеется? С аномальными явлениями всегда так.

Поэтому с собой ему удалось прихватить одного Петра Сименютина, остальные традиционные участники не смогли собраться так резко.

– Ничего, мы как три мушкетера! – потирал руки Чернобродов. – Справимся! Было бы, с чем…

– Оборудование привезли? – деловито осведомился Вовка, протирая глаза. В доме, по летней привычке, все уже встали.

– А как же! – потирая руки, ответил Чернобродов, блестя глазами не то от недосыпания, не то от восторга.

– Может, сначала позавтракаете? – предложил Николай. – Мать на стол собирает…

– У нас всё с собой! – отмахнулся Чернобродов. – Поехали! Аномалии ждать не любят.

– Да она второй день там, – дёрнул плечом Николай. – Вовка её позавчера заметил.

– Тем более надо торопиться, – поднял брови Чернобродов.

На месте он первым делом бросился к озеру: удостовериться, на месте ли таинственный пузырь. Тот оказался на месте. И как будто увеличился.

Тогда Чернобродов споро вернулся на берег, где вдвоём с Сименютиным в лихорадочном темпе распаковал приборы и погрузил в лодку.

Михаилу он ничего не доверил, подмигнув:

– Информационная поддержка! Твоё дело – запоминать!

Миша не обиделся. Обиделся Вовка, которого не взяли в лодку.

– Следи, чтоб какая корова ненароком чего не сжевала, – наказал Николай. Вовка остался изнывать на берегу.

– Я открыл! А меня не берёте! – возмущался он.

– Так чаще всего в науке и бывает, – "успокоил" его Чернобродов, поглядывая в сторону воды, словно опасаясь каких-либо подвохов. – Так что, считай, ты теперь у нас настоящий учёный…

Вовке польстило сравнение, и он остался выполнять свою миссию с большим спокойствием.

Коровам дела не было до разбросанных по берегу вещёй. Они и близко подходить к машине не стали: верно, подумали, что их приехали доить, а они к такому подвигу пока не приготовились. Поэтому Вовка во все глаза следил за отплывающей лодкой.

Николай сидел на вёслах, Михаил правил рулём. Чернобродов с Сименютиным колдовали над приборами.

– Табань! – скомандовал Чернобродов.

Лодка остановилась у пузыря. Началось священнодействие.

С каждым новым замером, с каждым задействованным прибором Чернобродов становился всё мрачнее и мрачнее.

Первым делом он измерил диаметр пузыря, насколько оказалось возможным – кажется, единственное, что не испортило ему настроения. Мерить приходилось снаружи, ибо любые попытки ввести измерительный инструмент внутрь пузыря заканчивались тем же, что и опыты с веслом и рукой: исчезающий конец линейки мгновенно появлялся на противоположной стороне.

– Результат – ноль, – сообщал Сименютин, считывая риски на вошедшем в пузырь и вышедшем концах линейки.

– Полный ноль, – подтверждал Чернобродов, в который раз удостоверившись в исправности приборов и явно недовольный полученным результатом. Он сидел, похлопывая ладонью по воде. Расходящиеся круги делали вид, что колышут пузырь. Но колыхалась лодка.

– А ведь он подрос, – удивлённо констатировал Михаил. Его несколько смутила резкая смена настроения неформального шефа, но он надеялся, что тот скоро расскажет, чем оно вызвано. – Метра полтора сейчас, пожалуй.

– Метр пятьдесят шесть, – уточнил Сименютин. – Ну, и что?

– По нулям, – отозвался Чернобродов.

– То есть? – не понял Миша.

Теперь оба "аномальщика" выглядели чрезвычайно обескураженными.

– М-м-м… – Чернобродов подыскивал слова. – Даже и не знаю, что сказать…

– Скажите хоть что-нибудь! – взмолился Миша. – Не молчите!

– Да-а… – Чернобродов вынул руку из воды, посмотрел на неё и провёл ладонью по лицу.

Миша смотрел на него, как птенцы в гнезде смотрят на прилетевшего с червяком родителя, который почему-то не спешит кормить их.

– Это какое-то… сверханомальное явление! – вырвалось у Чернобродова. – Словом, судя по приборам, тут ничего нет.

– Как нет? – вырвалось у Михаила.

– Да вот так. Первый раз вижу такое… Обычно – вот Пётр Семенович не даст соврать… да ты и сам видел – приборы хоть как-то реагируют, хоть что-то показывают. А тут по всем параметрам – полный ноль! Даже рамка не шелохнулась, – и он покрутил в руке медную трубку Г-образной формы.

– И что теперь? – осторожно спросил Миша.

– Не знаю, – отозвался Чернобродов. – Думать надо. Однако долго думать надо. Шибко думать…

Он ещё раз воткнул пальцы в пузырь, полюбовался, как те выскочили в полутора метрах от него, пошевелил ими и вытащил. Посмотрел на руку и для чего-то поскрёб ноготь ногтем.

– Давай к берегу, – махнул он Николаю. – Хоть позавтракаем…

Распаковав привезенные припасы и усевшись в кружок, исследователи продолжали делиться впечатлениями.

– Хоть бы одна стрелка шелохнулась! – сетовал Чернобродов. – Хоть бы классифицировать его как-то!

– Вещь в себе, – пробормотал Миша, который не так давно сдавал кандидатский минимум по философии, и тема показалась ему близкой.

– А что, – согласился Чернобродов, – очень похоже!

Миша хотел продолжить обсуждение, но Чернобродов замахал руками:

– Надо отдохнуть! Слишком большая перегрузка. Подшипники в мозгу поплавятся.

Перекусив, Чернобродов немного успокоился. И вовсе не из-за расслабляющего воздействия наполненного желудка. В конце концов, ему не однажды приходилось разочаровываться в аномальных явлениях, которые на поверку таковыми не оказывались. Другое дело, что здесь налицо имелось действительно нечто новое и неизвестное, с чем доселе встречаться не приходилось. Но на то и исследования, чтобы неизвестное превращать в известное. Этим и следовало заняться.

– Ну что, господа, – сказал Чернобродов, отложив в сторону тщательно облизанную ложку, – займёмся мозговым штурмом? Выдвигайте гипотезы. Начнём, пожалуй, с младшего… научного сотрудника. Ваше мнение, сэр!

Он указал рукой на Вовку. Тот, польщённый речью руководителя, покраснел и выпрямился.

– Космическое яйцо! – выпалил он.

– Гм! – Чернобродов задумался. Ответ Вовки его ошарашил – очевидно, согласовывался с какими-то собственными мыслями.

Вовка, ободрённый благосклонным молчанием, решил продолжать.

– Да, – осмелев, заговорил он, – пузырь растёт, увеличивается. Точь-в-точь яйцо!

– А как же результаты замеров? – раздумчиво произнёс Чернобродов. – Ноль-с!

– Так это в другом измерении, – решил вывернуться Вовка. – В четвёртом или пятом.

– Тогда, скорее, в пятом или в шестом, – поправил Чернобродов. – Хорошо! Следующий! – тоном заправского врача выговорил он, и палец указал на Мишу.

– Я подтверждаю собственный первоначальный диагноз, – кивнул тот. – Вещь в себе. Которая постепенно становится вещью для нас.

– Мда, – протянул Чернобродов. – Как все истинные философы: дал определение, но не раскрыл суть. Ну, хорошо, коллега. Свойства явления нам неизвестны, поэтому оно вполне может оказаться и вещью в себе, хотя бы в понятийном плане. Вы? – палец указал на Николая. Тот пожал плечом и нижней губой:

– Чертовщина какая-то!

– Спасибо. Знаете, это тоже может оказаться верным. Во всяком случае, сбрасывать со счетов не следует. Пётр Семенович? – обратился он к Семенютину.

Тот задумчиво произнёс:

– У меня почему-то возникла ассоциация с "кротовыми норами" или "червоточинами". Там предполагается путешествие через пространство, не тратя времени, и тут: едва войдя в "пузырь", тотчас из него выходишь.

– Позвольте-позвольте… – Чернобродов задумался на несколько секунд. Потом решил уточнить термин: – Я бы сказал, "червоточина" наоборот.

– Почему наоборот? – обиделся Пётр Семенович. – Именно напрямую.

– Поясняю. "Червоточина" мгновенно соединяет две точки пространства, которые по другому пути отстоят друг от друга… ну, неважно. Здесь же измерения со всех сторон дают нулевое расстояние.

– А путешествие вдоль образующей шара? – возразил Сименютин.

– Возможно, возможно… Значит, начало новой "кротовой норы", зародыш "червоточины"? В таком случае наш юный друг оказывается прав: космическое яйцо, в котором зреет "червоточина". И мы таким образом объединяем две гипотезы.

Вовка покраснел от удовольствия. Чернобродов продолжал:

– А когда она вырастет до… нормальных размеров, мы её перестанем замечать. Один край озера будет в одной стороне Вселенной, другой – в противоположной. И никто ничего не узнает…

– И, может быть, такие давно имеются в нашем мире! – подхватил Пётр Семенович. – Ничего же не происходит. Размеры "пузыря" нулевые, на живые тела он никак не влияет. Вот уж поистине "видимое ничто"!

– А когда "пузырь" станет большим, станет совсем невидимым. Рыбы-то его не замечают. Кстати, почему он вообще видим?

Сименютин пожал плечами:

– Может, потому что в воде? Различные коэффициенты преломления…

– Вода мутная, – заметил Вовка. – А воздух прозрачный.

– Воздух чист, прозрачен и свеж… – пробормотал Чернобродов.

– К тому же в воде могут содержаться разные вещества, микропримеси, – предположил Михаил, который счёл, что намолчался достаточно.

– Которые визуализируют эффект? – подхватил Чернобродов. – Это очень смелое допущение. Ещё гипотезы будут?

Некоторое время все молчали, отыскивая новые гипотезы. Но таковых не оказалось.

– Что ж, – резюмировал Чернобродов, – что бы мы ни придумали, это никак не объясняет отсутствие приборной реакции. Значит, остаётся только одно: смотреть, что произойдёт дальше.

Вовка поднялся первым.

– Ты куда? – спросил Чернобродов.

– Пойду, сплаваю, посмотрю.

– Пойдём вместе.

Вид "пузыря" изменился. Теперь он дошёл до поверхности воды, вырос до двух метров диаметром и превратился, по сути, во впадину на воде.

– Ух, ты! – вырвалось у Вовки.

Но приборы по-прежнему не реагировали. Чернобродов несколько раз сфотографировал "яму" в воде, хотя и бурчал, что не уверен, что снимки получатся. Его опасения не оправдались: цифровая камера сработала идеально.

Мануальные эксперименты продолжались. Особенно жутковато смотрелась рука, вошедшая в край "ямы" с одной стороны, и шевелящая пальцами в двух метрах дальше.

– Странно, – вдруг произнёс Пётр Семенович.

– Что странно? – повернулся к нему Чернобродов.

– Кривизна "пузыря" видна явственно, то есть искажения пространства налицо, но линейка показывает ноль, и размеры определить невозможно.

– Оптический обман, – бросил Чернобродов. – Таких на земле сколько угодно.

– Так может, это у нас случай массового гипноза?

– И на фотографии? – Чернобродов повернул экран камеры к Семенютину.

– Да… А что мы знаем об оптических иллюзиях?

– Скоро он поднимется в воздух – и исчезнет, – заметил Миша.

– Это точно. Уже сейчас в воздухе ничего не заметно, – Чернобродов помахал рукой сквозь невидимую границу "пузыря", насколько предполагалось её наличие вне воды. Но увидели "отрезанную" кисть лишь находящиеся на носу лодки. Сам Чернобродов, сидящий на корме, ничего удивительного не заметил: для него рука осталась целой. Каковой, собственно, и являлась.

Они рискнули даже проплыть сквозь "пузырь", но никаких "ям" в воде не почувствовали.

– Теперь я понимаю, как с Бермудских островов долететь до Майами за полчаса, – задумчиво произнёс Пётр Семенович. – Сквозь такой вот "пузырёчек".

– Очевидно, так, – согласился Чернобродов. – Значит, подобное явление – не редкость на Земле.… и во Вселенной. Просто мы столкнулись с ним, что называется, вплотную. Ну, прощай, "видимое ничто"…

Поплыли назад. Но напоследок ещё раз замерили предполагаемый диаметр "пузыря" по остающейся на воде "впадине".

Ничто продолжало увеличиваться.

У каждого своя дорога

Мурдей переключил передачу. Асфальтовое полотно дороги ощутимо поднималось кверху.

Мурдей усмехнулся: несмотря на все ухищрения, несмотря на супертехнические тонкости, несмотря на постоянный прогресс, человек всё-таки остаётся незаменимой составной частью системы "человек-машина". Взять хотя бы ту же автоматическую коробку перемены передач. Что бы она сделала? Выждала бы, пока нагрузка не стала предельной, и только после этого переключилась на пониженную.

И даже все новомодные штучки с лазерными дальномерами не смогут определить, в какой именно момент лучше всего переключить передачу, чтобы сэкономить больше горючего. Нет, конечно, может быть, когда-нибудь в будущем, когда смогут учитывать всё: и время суток, и температуру воздуха, и температуру дороги, и состояние дорожного покрытия, и осадки, и вес груза, и…

Мурдей вспомнил, как проводились испытания автоводителя на базе GPS. Ну и что? Казалось, и траекторию маршрута отсняли полностью, и кинограмму человеческих действий, и точность расчётов до пятого знака после запятой…

И что в результате? Роса. Банальнейшая утренняя роса, которую учесть практически невозможно. Потому что на этом участке она выпадает один раз в сто лет. И тяжёлый автопоезд слетел в кювет.

А он, Мурдей, по цвету травы определил, что та примокла, и принял меры.

Дорога была пустынна. Да иначе и быть не могло: тайм-шифтер работал надёжно.

Мурдей покосился на окошечко прибора, в котором светились жёлтые цифры "0,568261" и усмехнулся: ровно одна пинта! То, что данный тайм-шифтер достался именно ему, было чистой случайностью. Но приятной. Каждый раз, взглядывая на прибор, Мурдей улыбался: теперь-то он мог позволить себе за рулём и пинту пива. И ни один регулировщик не придерётся. Потому что теперь регулировщики дорожного движения не нужны: нельзя регулировать то, чего нет.

Назад Дальше