Он остановился и внимательно посмотрел на Павла.
– А я предлагаю тебе не призрак! Не мифическое увеличение числа нулей на банковском счету, и даже не реальное добавление сотен килограммов золота в сокровищницах. Я предлагаю настоящую власть! Не притворство лизоблюдов, только и ожидающих момента всадить нож в спину, а настоящую власть, подкреплённую настоящей силой. Власть над миром! Тысячелетнюю, миллионолетнюю! Вечную власть! – он распростёр руки в стороны, и словно тьма пошла от его рук.
Павел дёрнулся. Частичная свобода, позволившая поднять руку и расправиться с врагами, исчезла.
– И при этом ты останешься самим собой, – голос утратил металл, стал мягким, байковым, – Павлом Лопуховым, уроженцем деревни Соломенные Столбы, в которой по-прежнему ждёт девушка Настя… И ты сможешь каждый день навещать её… Причем этот день будет всегда одним и тем же, тем самым… Помнишь?
Павел застонал. Тот день… он помогал ему жить. И в окопах, и в концлагере, и в партизанском отряде. И здесь, в гестапо.
При любой погоде стоило вспомнить – и окружающее исчезало. Снова вокруг было лето…
– Ты согласен? – вопрос прорезал воспоминания, вернул на холод бетона.
– Зачем… тебе… это надо? – губы не слушались Павла. Они хотели произнести короткое слово "да", и их мучения, мучения тела, на этом бы кончились. Они бы купались в шоколаде…
– Это моё дело, – кривое лицо искривилось ещё больше. – Скажем так: мне одному скучно. Ты подумай о том, что получишь ты!
Павел подумал. Войну можно прекратить… за день! Враг будет уничтожен, стёрт с лица земли, буквально. Никто не вспомнит, что был какой-то Гитлер. Все будут знать только его, Павла! Он станет героем… Стоп, а этот? Где он будет? Сидеть в его голове? Видеть его глазами? Ощущать то, что ощущает он?
Павел принялся вспоминать, что рассказывала бабушка о человеке, в которого вселились бесы. Бесы… Бесы, это когда много. Может, с одним легче договориться? Нет, если он способен на остановку времени, что ему Павлово сопротивление?
А зачем ему нужен Павел? Не может войти в голову сам? Может действовать только через человека? Или ему нужен не всякий? Та сила, которую Павел приобрёл в боях, та стойкость, терпение, стремление к победе – они чего-то да стоят! Но отдать себя, свою душу, стать вместилищем для ЭТОГО… Разве ЭТОТ остановится?
Павел представил, как, расправившись с врагами, он занимает высокое место… Очень высокое. Всё правильно, герои-победители и должны стоять у руля государства. А в стране, которой управляет один человек, сделать подмену будет не сложно. И во главе страны встанет не-человек…
Но к чему такие сложности? Можно просто идти и убивать. И мучить. Делать всё, что придёт в голову. Потому что не станет никаких ограничителей.
"Война ведь всё равно кончится… подумал Павел. Ну, пройдёт ещё год, ну, два… Хребет врагу сломлен. И их всех убьют: и этого коротышку-толстяка, и второго. Да, они фашисты, они изверги – это он понял на собственном опыте. Но их убьют люди, и, значит, они не попадут туда, куда их хочет взять… ЭТОТ. А там…"
Павел содрогнулся. Откуда он всё знает? Неужели, не сомневаясь в его согласии, искуситель позволил себе расслабиться, и часть его мыслей проникло в сознание Павла? А может, он сделал так специально, чтобы показать, каким ещё мукам можно подвергнуть мучителей? Павел и сам делал это, в своих мечтаниях. И даже большим… хотя не мог знать наверняка: выполнит ли задуманное на самом деле? Может, просто убил бы, чтобы не уподобляться им.
"Может, они всё делают не сами, – вдруг мелькнуло в голове, – а по чужой указке?"
"Прости им, Господи, ибо не ведают, что творят!" – неожиданно вспомнил Павел.
– Ну? – наклонился к нему искуситель.
– Нет, – твёрдо ответил Павел. – Нет…
И закрыл глаза.
Искуситель распрямился и надел фуражку. Тотчас всё вокруг пришло в движение: вернулось к моменту остановки. Исчезли новые кровавые лужи, остались лишь следы крови Павла. Толстяк закрыл рот, прекратив зевок, склонившийся выпрямился. В руках блестела никелем устрашающего вида железина.
– Кончайте его! – бросил третий очнувшимся эсэсовцам, переступил через узника, и направился к двери, поддёрнув вверх высокую тулью, чтобы концы острых рожек не натягивали тонкую ткань фуражки.
Прозрачный намёк
Звездолёт проламывался сквозь гиперпространство, словно неумелый рыбак сквозь затянутую свежим ледком прорубь: летели брызги звёзд, малые туманности расплывались бледными пятнами, и даже галактики отползали в сторону от мчащегося гиганта, попутно зализывая сделанные им раны.
Сив Тип, первый пилот, небрежно положив ноги на пульт управления, жевал резинку и поигрывал джойстиком, выбирая маршрут движения. Он воображал себя завзятым слаломистом, и все отпуска проводил на снежных трассах горных планет, а любой свободный момент личного времени отдавал компьютерной игре "Слалом". Часто он даже не менял джойстик управления кораблём на игровой, а просто переключал бортовой компьютер с игры на пилотирование.
Пег Джастер, командир корабля, неодобрительно поглядывал на действия пилота, однако замечаний не делал: Сив своё дело знал, а вмешиваться в работу пилота, когда тот ведёт корабль, запрещёно самому президенту Федерации.
Да и что с того, если звездолёт заденет по пути пару обитаемых планетных систем? Их жители получат такую компенсацию, что им хватит на всю оставшуюся жизнь, какой бы длительности та ни осталась. Впрочем, Федерация денег на ветер не бросала.
К тому же Пег знал, что в этом секторе Вселенной практически не осталось обитаемых систем: они были выжжены пару столетий назад объединённым флотом Федерации и Империи, когда местные жители вознамерились поспорить с их совместной мощью.
Пег жалел, что ему не пришлось поучаствовать в той тотальной акции, когда планеты сгорали спичками, а звёзды затаптывались гравитационными ударами чисто угольки под кованым каблуком легионера.
Что осталось на его долю? Мелкие полицейские акции. Даже обидно, что нет возможности применить хотя бы одно из суперорудий, которым оснащён межгалактический крейсер.
А Пег мечтал, что, прилетев на одну из инспектируемых планет, он встретит хорошо организованное сопротивление, которое сможет продержаться хотя бы минут пятнадцать, чтобы насладиться зрелищем гигантского фейерверка, в который превращается размалываемая позитронными ударами бунтующая планета.
Но Пег знал, что подобное маловероятно, особенно в данной инспекции, когда за плечами торчит этот хлюпик из экологической полиции. И придумали же название: экологическая полиция! Сам, наверное, и зубочистки в руках не держал, а туда же: полицейский!
Он покосился на Сема Трудора, который с горящими глазами всматривался в разворачивающееся на переднем экране зрелище.
"Первый рейс, – подумал Пег. – Салага! А случись что, придется испрашивать его санкцию! Разве столкнёмся с признаками явной агрессии…"
И ему вдруг до боли в печёнках захотелось, чтобы по прилёту толпа дикарей… а кто ещё мог их встретить? Разведывательные спутники не давали повода для беспокойства, инспекция была не чрезвычайная, а плановая. Так вот, чтобы толпы дикарей окружили их корабль и принялись забрасывать дротиками…
"Э-э, нет, – прервал он сам себя. – Это не агрессия, не угроза. Выпусти роту десантников в полном вооружении – дикари от одного их вида разбегутся. Тогда так: дикари пусть будут. Пусть окружают, пусть бросают дротики. Я выпускаю роту десантников, и тут неожиданно разверзается земля, и оттуда появляется суперпушка! Она стреляет по десантному боту и уничтожает вместе с десантниками! И тогда я с орбиты выжигаю место атаки. Оставляю грандиозный восьмикилометровый провал в назидание. А затем сажаю второй десантный бот и запускаю отравляющий газ в вырытое коварными тварями подземелье. Нет, лучше подпочвенных кротов с лазерными…"
Пег не успел додумать: Сем Тудор, наклонившись особенно сильно, случайно коснулся его плеча зелёной фуражкой. Он, правда, сразу извинился, но приятные мысли ушли.
– Прошу прощения, капитан, – повторил Сем Тудор. – Скоро ли мы прибудем?
– Ещё два поворота, – отозвался Сив Тип, орудуя джойстиком и продолжая жевать с такой интенсивностью, что Пегу почудился запах палёной резины.
– Как вы думаете, – продолжил "экологист", и Пег подумал, что его прикосновение было не случайным: парню захотелось пообщаться, – что мы увидим на инспектируемой планете?
"Ладно, просветим его", – решил Пег, а вслух сказал:
– Встретить можно всё, что угодно. Надо быть готовыми ко всему. Даже к тому, что на подлёте нас обстреляют квадракетами.
– Но разведспутники… – растерялся Сем. – Они…
– Спутники, – Пег постарался, чтобы его усмешка выглядела самой саркастической из всех, которые он до сего времени применял, – следят лишь за поверхностью планеты. Ну да, они могут улавливать инфракрасные лучи из глубины почв и вод, могут отличить искусственную радиоактивность от фона, однако спутники легко обмануть: скажем, наморозить сверху айсберг, а затем построить подземный завод, или сделать завод под водой, а тепло рассеивать далеко в океане, по трубам. Затем, спутникам можно совсем отвести глаза!
– Каким образом? – удивился Сем Тудор. – Колдовством, что ли? Роботы – не люди, их чёрной магией не проймёшь.
– Дело не в чёрной магии, – усмехнулся Пег. – На одной планетёнке был случай: начали туземцы строить высокую-превысокую башню. Ну, строят себе и строят – мало ли идиотов-правителей заставляют идиотов-подданных выполнять любой идиотский каприз? Тем более что строили они вручную, камни таскали на спине – никто внимания не обращал. А они достроили до определённой высоты, а затем воздушные шары с неё пускать начали. Тоже милое развлеченьице, не правда ли? – он саркастически рассмеялся и продолжил. – А шарики-то были водородом надуты. Короче, получился у них прообраз космического лифта. Причем такого, что спутники с орбиты сняли. А на этот случай никакой инструкции не предусмотрено. Невозможно такое сделать, думали. Вот и не додумались. Если бы ракетой сбили – ясно. Лазерным лучом – понятно. А то исчезли – и всё.
– Ну, и что? – осторожно спросил Сем.
– А ничего, – хладнокровно ответил Пег. – Послали туда эсминец, и размолотил он всё, что те успели начудить. Теперь снова с каменного века начинают.
И он захохотал.
– Не лучше ли с ними договориться, – осторожно произнёс Сем, – и снабжать их хотя бы теми орудиями и технологиями, которые мы не считаем опасными?
– А разве такие есть? – удивился Пег. – И лопатой можно голову раскроить. Нет уж, лучше пусть пребывают в первобытном неведении. Используют мускульную силу, животных приручают. Словом, живут в экологической чистоте. Разве вы не к этому стремитесь? – издевательски спросил он.
Сем покачал головой:
– Прогресс остановить невозможно. В парламенте давно ведутся дебаты…
– Правильно, – согласился Пег, скептически махнув рукой: мол, знаем мы ваши дебаты. – Мы и не останавливаем. Мы его уничтожаем. Зачем нам постоянные угрозы со всех сторон? Цивилизация должна быть только одна – наша!
– А Империя? – спросил Сем.
– Ну, Империя, – поморщился Пег. – Они надёжно двигаются в кильватере нашей политики. К тому же мы с ними находимся на одной планете. Только это и сдерживает, а то бы… – и он мечтательно зажмурился.
– Капитан, – лениво произнёс Сив, надавливая на кнопку джойстика, – приехали! Высаживаться сразу будем?
– А что осведомители? – Пег приник к экранам, на которые сейчас транслировалась информация разведывательных спутников.
– То же самое! – разочарованно протянул он, отваливаясь от экранов, – патриархальная цивилизация, ни фабрик, ни заводов, ни крупных мануфактур. Здорово мы их напугали в прошлый раз! Небось, до сих пор в штанишки ходят.
Сем неодобрительно посмотрел на него, но промолчал.
– Штурмовая группа, на выход! – скомандовал Пег. Затопали кованые сапоги солдат, заполняя десантный бот. Пег повернулся к Сиву: – Сдашь вахту второму пилоту, а сам отдыхай.
– Я ещё побуду чуть-чуть, – с готовностью произнёс Сив, покачивая джойстиком.
– Не наигрался? – усмехнулся Пег. – Опять "Слалом" запустишь?
– Игра – тренировка, – отозвался Сив, загружая систему.
– Старпом будет рядом, – распорядился Пег, – оставь ему хоть один экран.
– Я ему все оставлю, – пробурчал Сив, надевая видеошлем, – я его видеть не могу!
Последние слова он произнёс глухо, из-под шлема.
Пег вздохнул, но ничего не ответил: конфликт между старпомом и первым пилотом тлел, но не разгорался. И потому можно пока не обращать на него внимания. К тому же имелся ряд факторов, с учетом которых Пег не мог отдать предпочтения ни тому, ни другому.
– Да, – вспомнил он, поворачиваясь к Сему, – и вы идёте.
– Спасибо, – неожиданно сухо ответил тот, – я помню инструкцию, согласно которой я должен, – он подчеркнул это слово, – присутствовать при первой же высадке.
Пег внутренне чертыхнулся про себя, но промолчал, втайне надеясь, что его сокровенные моления оправдаются, и за внешним патриархальным видом планеты откроются такие ужасы, которые разом обнаружат коварные замыслы обитателей этого мира
И в то же время Пег чувствовал, что здесь ему вряд ли удастся выстрелить хотя бы разок. Слишком уж всё выглядело тривиально.
– Типично сельскохозяйственная планета, – прокомментировал Сем разворачивающийся перед ними пейзаж: грунтовая дорога вела среди зелёных полей. По левую сторону дороги трава скошена, высушена и сложена в стога. Справа лежали длинные ряды подсыхающего сена. Вдали, за рекой, паслись крупные рогатые животные. – Что вам ещё надо?
– Подождём, – прохрипел Пег, сжимая автоматическое атомное ружье, атомат, – может, под этими милыми стожками скрываются шахты баллистических ракет!
Сем хмыкнул.
– Ребята, – обратился Пег к десантникам, рассыпавшимся вокруг. – Смотреть в оба! Готовность номер один!
– А вон идут местные жители, – указал Сем на приближающуюся группку туземцев, – давайте у них и спросим, есть ли шахты.
– Так они вам и скажут, – продолжал цепляться за собственную надежду Пег, прекрасно понимая, что, несмотря на плановость инспекции, туземцев о ней никто в известность не ставил, стало быть, и подготовиться они не могли, разве что готовились постоянно. Да и спутники, как ни крути, а не передавали ничего мало-мальски подозрительного. Просто ему так хотелось.
Туземцы приблизились и остановились. Их улыбающиеся загорелые лица не оставляли никакого сомнения в том, что перед проверяющими находятся именно те люди, за которых они себя выдают, а именно крестьяне. На ту же профессиональную принадлежность указывали деревянные вилы и грабли, покоящиеся на плечах.
"Идиоты, что ли? – подумал Пег. – Или хорошие актёры? Но тогда они переигрывают: что у них, и металл перестали обрабатывать? На это запрета не было. Только на атомную энергию и строительство звездолётов".
Но утверждать, что перед ним актёры, можно было, только признав, что вся планета состоит из актёров: о месте высадки не знал никто. Сам Пег ткнул пальцем в точку на экране и приказал: "Сюда!". Кто бы успел приготовиться?
Значит, идиоты. То есть люди, вполне довольные существующим положением, и не стремящиеся его изменить. Чего и следовало добиться.
Пег почувствовал гордость за Федерацию и досаду за неудовлетворённое честолюбие: "Опять в тире стрелять придётся", – с досадой подумал он.
– Здравствуйте! С прибытием! Привет воинам Федерации! Не хотите ли освежиться? Как долетели, капитан? – раздались весёлые возгласы.
Последние слова несколько насторожили Пега: значит, они не такие идиоты, если разбираются в знаках различия. А, впрочем, чей другой военный флот может бывать в этих краях?
– Здравствуйте и вам, – ответил Сем, кланяясь в пояс.
"Что делает этот идиот? Ах, да, он же ксенобиолог, – Пег вспомнил строчки из досье Сема. – Поступает соответственно местным обычаям".
Сам он удостоил приветствия туземцев лишь лёгким наклоном головы.
– Чем занимаетесь? – спросил Пег, не снимая рук с атомата.
– Сено убираем, ваша милость, – ответил один из крестьян, слегка подбрасывая в руке трёхрогие вилы.
"Из развилки дерева сделан", – определил Пег. Нападения со стороны крестьян он не опасался: даже если туземец метнёт своё сельскохозяйственное оружие, оно просто-напросто отскочит от брони скафандра. А силовой шлем способен отражать и крупнокалиберные снаряды, пока не опустится защитный колпак. И произойдёт это в доли секунды. Да и от лазерной вспышки успеет укрыть. А уж когда опустится защитный колпак… Так что опасаться нечего.
– Куда же вы его убираете? – Пег решил показать осведомлённость и огляделся. – Уж не на плечах ли перетаскиваете? Где транспортное средство?
– Зачем на плечах? – удивился высокий крестьянин, почти в рост Пега. – Вон телега едет, сейчас погрузим – и отвезём в село, в сарай.
Действительно, на ведущей от небольшой деревушки дороге, по которой пришли крестьяне, наблюдалось слабое пыление.
– Ага, – глубокомысленно кивнул Пег, поворачиваясь, чтобы осмотреться: не изменилась ли обстановка?
Идиллия. Травка зеленеет, солнышко блестит. Речка тоже от солнца поблёскивает: рыбёшки играют.
Пегу неожиданно захотелось сбросить скафандр высокой защиты и окунуться в прохладную воду. Корабельный бассейн не мог создать полную иллюзию открытого водоема. Ну, ничего, если у них взаправдашняя идиллия, то, может, и удастся искупаться. Только… подозрительно как-то. Неужели они спокойно смирились с поражением? Обычно в подобных случаях местные жители десятки лет бунтуют, пока не успокоятся и не привыкнут. А то и сотни.
"Слушай, а их ничем не опрыскивали? – спросил он сам себя. Чтобы стали более покладистыми?"
Да нет, на идиотов никак не похожи. Взгляд открытый, слюна изо рта не бежит. Улыбки не застывшие, не остановившиеся, а вполне нормальные, весёлые… даже чуть издевающиеся. Нет, не издевающиеся – иронические. Или снисходительные.
Ну, тогда тем более можно успокоиться: бывает, существа, находящиеся на более низкой степени развития, чувствуют своё превосходство, если могут метнуть копье дальше, чем чужак – вооруженный атоматом десантник.
Пег снова посмотрел на крестьян. Улыбаются. Как будто встретили именно того, кого ждали… Странно.
Да, и ещё одна странность… Пег перевёл взгляд на дорогу. Если они ездят на телегах, туда положено кого-то впрягать. Лошадей, волов – словом, крупных копытных животных. А следов копыт на дороге почему-то не видно. Неужели сами телеги тянут? Ну, это уж слишком! Рабство, выходит, вернули?
Пег обернулся к приближающейся телеге, и глаза его сами собой стали раскрываться всё шире и шире. Мало того: начал открываться и рот.
Пег спохватился, закрыл рот, моргнул и быстро скосил глаза на нагрудный радиометр: тот молчал.
Пег снова посмотрел на телегу, борясь со страшным желанием позволить глазам делать всё, что заблагорассудится.