К нему кто-то подошёл. Нет, не кто-то. К нему подошло НЕЧТО. Один глаз Нечта, размером с грейпфрут, был пронизан сеткой кривых, набухших вен. Второй, хоть и обычного размера, не сидел в глазнице, а свисал из неё, болтаясь на стебельке.
- Ну и урод! - сказал этот красавец. - Выглядит, как кусок глины, которую помяли-помяли и забросили.
- Думаю, он забыл, как выглядит, - заметил мальчик с необыкновенно маленькой головой.
Монстр поднял трёхпалую клешню, наставил коготь на Любистка и рявкнул:
- Слушай приказ! Немедленно вспомнить, как выглядишь!
- Оставь его в покое! - вступился Ник.
- Приказываю вспомнить!
Любисток заподозрил, что знает, кто разговаривает с ним; он понимал также, что ему, пожалуй, положено прийти в ужас. Но не пришёл.
Чудище придвинулось ближе. Оно открыло пасть, и из неё вывалился язык, да не простой, а тройной, похожий на щупальца осьминога.
- Приказываю тебе вспомнить, как ты выглядишь, иначе отправишься за борт!
Любисток счастливо улыбнулся: "О-кей!" - закрыл глаза и, пошарив в закоулках памяти, извлёк оттуда изображение своего лица. В тот же самый момент он почувствовал, как меняется его внешность. Когда мальчик вновь открыл глаза, то понял, что стал прежним собой - или, по крайней мере, очень похожим на того, кем был.
Чудище оценивающе наставило на него свой огромный глаз. Фыркнуло.
- Сойдёт, - решило оно наконец.
Ник, по-прежнему стоял по пояс в бочке и внимательно рассматривал монстра, готовясь в случае чего дать тому отпор. Но тут в голове у него что-то кликнуло, и его новообретённой отваге едва не пришёл конец.
- Ты… ты… МакГилл?
Чудище расхохоталось и поковыляло к Нику. Крошки хрустели под его побитыми грибком лапами.
- Да, я МакГилл, - сказало чудище. - Так ты обо мне слышал! А ну давай, выкладывай, что слышал!
Ник скривился - до того от чудища мерзко воняло.
- Слышал, что ты был любимой собачкой дьявола, но перегрыз привязь и сбежал.
Пожалуй, этого говорить не стоило. МакГилл взревел и пнул бочку Ника с такой силой, что та развалилась, а рассол разлился по всей палубе.
- Собачка?! Это кто МЕНЯ назвал собакой? Я их сам на привязь посажу!
- Да так, одни ребята, - уклончиво сказал Ник, стараясь не смотреть на Любистка. - Но если ты не собака, то кто же ты?
МакГилл ткнул Ника острым когтем в грудь:
- Я твой король и повелитель! Ты теперь - моя собственность.
Нику это заявление совершенно не понравилось.
- Так мы что - рабы?
- Никакие не рабы. Холуи, - поправил мальчик с необыкновенно маленькой головой.
МакГилл приказал обыскать их карманы в поисках чего-нибудь ценного, а когда ничего такого не обнаружилось, воздел клешню и указал на дверь-люк:
- Заберите их вниз! Узнайте, на что они способны, и заставьте их это делать!
Одним глазом МакГилл наблюдал за выполнением своего приказа, а другой уставил на Урюка. Когда оба новеньких исчезли на нижней палубе, МакГилл махнул когтистой клешнёй:
- Открывай следующую!
Урюк подчинился. Однако следующая бочка оказалась пуста. И следующая. И та, что рядом со следующей. В них лишь плескался рассол - и больше никого не было.
- Не понимаю, - сказал Урюк. - Проныра говорил, что в каждой кто-нибудь сидит!
- Врал, гад! - гаркнул МакГилл и отправился в свои капитанские апартаменты, находившиеся непосредственно за его нелепым троном.
Четырнадцать бочек и лишь три из них заняты! Что-то это не укладывалось у МакГилла в голове.
Ну да ладно, не первый облом, такое уже случалось. Если бы МакГилл получал по никелю каждый раз, когда он ожидал обнаружить Послесвета и не обнаруживал, то он стал бы не просто монстром, а очень богатым монстром.
Подумав о никеле, МакГилл повернулся к своему сейфу - массивной стальной штуковине, встроенной прямо в переборку. Шифр был известен одному МакГиллу - он почти год промучился, пока не раскусил комбинацию, и теперь сейф был его законной личной добычей.
МакГилл повращал круглый циферблат, ощущая знакомое пощёлкивание запоров, затем наложил когтистую лапу на рукоять и потянул дверцу.
В сейфе хранилось ведро, полное монет, таких потёртых, что на них ничего нельзя было разобрать - ни достоинства, ни из какой они страны. Все эти монеты он забрал либо у врагов, либо у холуёв - а врагом был каждый, кто не был холуём. Все отлично знали, что деньги в Междумире не имеют ни малейшей ценности, но МакГилл ни за что не желал расставаться со своими монетами.
Урюк как-то спросил его, зачем он хранит весь этот бесполезный хлам, да ещё в сейфе.
МакГилл не удостоил его ответом, а Урюк был достаточно умён, чтобы не повторять вопрос. МакГилл мог бы ответить очень даже просто: "Я храню всё, потому что я МакГилл!" - но истина заключалась в другом: монеток в Междумире было превеликое множество, они встречались чаще, чем любые другие предметы, и именно поэтому они представляли для МакГилла особый интерес.
Помимо ведра с монетами в сейфе хранился ещё только один предмет, спрятанный под означенным ведром.
Это была узенькая полоска бумаги шириной в полдюйма и длиной в два. На ней были напечатаны следующие слова:
Жизнь одного храбреца стоит тысячи трусливых душ.
Он читал и перечитывал то, что написано на бумажке, чтобы напомнить себе, для чего он курсирует вдоль берегов и совершает набеги на внутренние области Междумира. Затем он спрятал бумажку обратно под ведро с монетами. Хотя мало кто об этом догадывался, но МакГилл был не просто бессовестным разбойником и грабителем. Этот маленький клочок бумаги служил ему постоянным напоминанием о том, что ему суждены куда более великие дела.
* * *
Ника, пока ещё не совсем пришедшего в себя после возвращения в мир почти-живых, затащили с ярко освещённой палубы в темноту узких внутренних коридоров судна.
МакГилловы холуи грубо подталкивали его и Любистка в спины, а остальная команда улюлюкала и отпускала шуточки в их адрес. Любисток приветственно помахивал руками и рассыпал улыбки, словно кинозвезда на фестивале, отчего Ник пришёл в ярость.
- Прекрати! - накинулся он на товарища. - Нашёл, чему радоваться!
Улюлюкающая братва, как заметил Ник, состояла из сплошных уродов. У всех были кривые зубы и безобразные физиономии, перекрученные уши, свёрнутые на сторону или приплюснутые носы и прочее в том же духе - словно эти ребята были сделаны из пластилина, к которому приложил лапу сам МакГилл. Здесь были и мальчишки, и девчонки, но, по правде сказать, отличить одних от других стало уже практически невозможно. Ник окрестил их Квазимордами и раздумывал, так же ли они страхолюдны внутри, как снаружи. Вид у них, во всяком случае, был туповатый - наверно, служба у МакГилла сказывалась - да и особого служебного рвения они не проявляли, так что Ник решил рискнуть. Он вырвался из хватки державших его Квазиморд, схватил Любистка за руку и пустился бежать. Как он и подозревал, Квазиморды были тяжелы на подъём, и потому когда они наконец сообразили что к чему и понеслись вдогонку, Ник с Любистком имели уже солидную фору.
- А куда мы бежим? - спросил Любисток.
- Узнаем, когда прибежим!
Сказать правду, Ник и сам понятия не имел. Отвага и спонтанность были для него пока что внове. До него не сразу дошло, что, по всей вероятности, он спутал отвагу с безрассудством. Надо было сначала хорошенько продумать план побега, а не нестись наобум, куда кривая вывезет - они ведь, как-никак на судне, и здесь мест, чтобы спрятаться - раз-два и обчёлся. Но локти кусать было уже поздно, Квазиморды настигали, так что Ник продолжал бежать, проскакивая через люки, сворачивая наобум и надеясь лишь на удачу. И в конце концов, естественно, свернул не туда.
Распахнув очередной люк, Ник обнаружил, что он открывается в один из судовых танков - огромный полый резервуар тридцати футов в глубину и сорока футов в длину, в котором ужасающе воняло тухлыми яйцами. Вниз, на дно, вела крутая винтовая лестница, но в том-то и беда, что мальчики проскочили в люк на такой скорости, что сила инерции перекинула их через ограждение, и они полетели в недра танка.
Они непременно разбились бы насмерть, если бы были живыми людьми; но при сложившихся обстоятельствах падение стало лишь досадной неприятностью. Ребята грохнулись прямо в нагромождение какой-то мебели, картинных рам и статуй, а когда пришли в себя, то оказалось, что они находятся в самом сердце МакГилловой сокровищницы. Впрочем, она больше походила на драконье логово. Сияющие драгоценные канделябры были свалены в одну кучу с комодами и старыми автомобильными покрышками. Можно было подумать, будто кто-то ограбил все секонд-хэнды и блошиные рынки в городе, погрузил добычу на добрый десяток грузовиков, вывалил всё здесь и был таков.
"Эх, жаль - Мэри сразу бы разобралась, что со всем этим делать", - подумал Ник. Уж она бы всё систематизировала, всё распределила и всему нашла достойное применение. У МакГилла же, кажется, единственной целью было грабастать всё подряд и грести под себя. Этот вывод подтверждался тем фактом, что на каждой вещи красовалась надпись масляной краской: "СОБСТВЕННОСТЬ МАКГИЛЛА". Жадина и скупердяй. Нику не составило труда вообразить, как МакГилл хватает Искателей и отбирает у них всё подчистую. А может, он даже принуждает кого-то из Искателей работать на него, МакГилла. Те собирают всё, что перешло в Междумир, и тащат к монстру; похороненные в недрах судна, эти вещи валяются здесь без всякой пользы.
К тому времени, как Ник и Любисток с большими усилиями проложили себе дорогу сквозь залежи сокровищ к ближайшему люку, там их уже поджидал Урюк с солидной группой помощников-холуёв.
- Привет! - сказал Любисток, сияя, словно весеннее солнышко. - Вы нас потеряли?
Урюк принял Любисткову блаженную несознанку за сарказм и отшвырнул мальчика в сторонку, после чего ухватил Ника за грудки и притиснул к стене.
- МакГилл желает узнать, на что вы годны.
- Мы ему не рабы! - отрезал Ник.
Урюк кивнул.
- Так я и знал, что с тобой каши не сваришь. Понятно - с тебя никакого толку.
- Значит, я могу теперь вернуться в свою бочку? - спросил Любисток. Урюк не удостоил его вниманием.
- Подвесить их! - приказал он. - Пусть висят вместе со всеми остальными бестолочами.
Холуи рванулись вперёд, схватили наших друзей, протащили через люк и поволокли по тёмному узкому коридору к другому люку, на котором всё той же краской было наляпано: "ПАДВЕСАЧНАЯ". Ник сопротивлялся, как мог, но тщетно. Его первым побуждением было попытаться уговорить своих захватчиков отпустить его, но он решил, что ни за что не станет унижаться перед этим типом с усохшей башкой и умолять его о пощаде.
Тип с усохшей башкой отворил люк.
- Желаем весело провести время! - сказал он с отвратительной ухмылкой.
Но Нику почему-то казалось, что ничего весёлого их не ожидает.
*** *** ***
"В Междумире есть только одно правило, касающееся плавания в воде, - пишет Мэри Хайтауэр. - Оно гласит: "Держись от воды подальше!"
Большие водоёмы крайне опасны для нас, Послесветов. Если землю можно сравнить с зыбучими песками, то вода больше похожа на воздух. Если тебе приведётся упасть в озеро, реку или океан, то вода окажет тебе не больше сопротивления, чем облака - для того, кто падает с высоты. Ты разовьёшь громадную скорость и ударишься о дно с такой силой, что в мгновение ока провалишься на глубину футов в двадцать, после чего твоя песенка спета - ты пойдёшь к центру Земли и ничто тебя не остановит.
Единственное исключение из правила - корабли. Так же как междумирные здания, стоящие на суше, призрачные суда и в Междумире продолжают делать то, для чего они были предназначены в живом мире, то есть рассекать волны, и ничто - ни цунами, ни ураган, ни торпеда не в состоянии их потопить. Смотри только не окажись за бортом".
Глава 16
Опасный переход
Алли знала об опасностях, поджидающих Послесвета на воде и, тем не менее, поднялась на борт парома, идущего на Стетен-Айленд: увидев в заливе призрачное судно МакГилла, она решила рискнуть. Кто знает, куда пираты отправятся дальше. Может, ей никогда не представится возможности настигнуть МакГилла в другом месте.
От консервной фабрики она сломя голову неслась до Баттери-Парка, откуда и узрела корабль МакГилла. Девочка сразу догадалась, что это он, по двум признакам: во-первых, позади движущегося по волнам корабля-призрака не вился кильватерный след; а во-вторых, под названием судна "Сульфур Куин" чёрной краской было халтурно наляпано: "СОБСТВЕННОСТЬ МАКГИЛЛА". Единственной возможностью достичь этой "собственности" было добраться до неё на другом судне, и паром на Стетен-Айленд выглядел наиболее подходящим кандидатом на эту работу.
Вот и причал. Алли принялась пробиваться сквозь толпу пассажиров, сходящих с парома и поднимающихся на него. Когда кто-нибудь проходил сквозь неё, чужие мысли пронзали её мозг, словно пули, но она игнорировала их - всё равно все они крутились вокруг одного и того же - ветра и снега, а для неё ни то, ни другое не имело значения. Взойдя на борт, она обнаружила, что палуба для неё столь же опасна, как и мост: ходить по ней было всё равно что ходить по туалетной бумаге; при каждом шаге Алли погружалась в палубный настил по самую лодыжку. Поэтому ей приходилось непрестанно двигаться, шагать, не теряя скорости, не то она мигом провалилась бы под палубу.
Паром дал гудок и отвалил от стенки.
Залив показался Алли довольно обширным, но, вообще-то он был не таким уж большим. Судам живого мира частенько приходилось менять свой курс, для того чтобы избежать столкновения.
В настоящий момент судно МакГилла находилось между паромом и Стетен-Айлендом, но, понятное дело, паромщик его не видел. Если повезёт, паром пройдёт как раз через призрачное судно, и, таким образом, Алли попадёт туда, куда нужно.
Живые вокруг болтали о всяком-разном: еде, распродажах, безалаберных мужьях и сварливых жёнах. Беззаботная болтовня казалась Алли теперь, с учётом её жизненного опыта, зряшной тратой времени, и она не переставала дивиться, зачем люди разбазаривают свою жизнь по мелочам. Похоже, что существование живых складывалось из одних пустяков. Она начинала понимать, почему Мэри не хочет иметь с живым миром никакого дела.
Мэри. Алли почти рефлекторно оглянулась назад, на город. Падал густой снег, и городские здания выглядели лишь бледными тенями, но царство Мэри - башни-близнецы, яркие и осязаемые - дерзко выделялись на общем фоне, служа гордым отрицанием всего того, что Алли когда-то считала истинной картиной мира. "Когда-нибудь, - думала Алли, - я тоже напишу книгу". Но это будет не свод советов и правил. Это будет книга о её собственном опыте жизни в Междумире, а уж этого опыта, по-видимому, хватит не на одну книгу - здесь каждый день случалось что-то новенькое и неожиданное. И как могла Мэри знать так много? Она ведь никогда не покидала своих уютных, безопасных башен! Тайна, покрытая мраком.
Но сейчас у Алли были более насущные дела, чем размышления о загадках, связанных с Мэри: призрачный корабль придвигался всё ближе. Объятая нетерпением, Алли забылась, прислонилась к поручням и… прошла сквозь них. Она попыталась восстановить равновесие, размахивая руками, и чуть не свалилась в воду. Ей удалось спастись, подогнув под себя колени - девочка упала назад. Но, как выяснилось, это был далеко не лучший выход из положения: с размаху ударившись о палубу спиной, Алли провалилась сквозь настил. Она выбросила руки, пытаясь за что-нибудь ухватиться, но они прошли сквозь дерево и лежащую под ним сталь. Алли почувствовала, как её охватил более тёплый воздух нижней палубы. Скорость падения нарастала.
Все её усилия остановить полёт ни к чему не привели: она пронизала собой ряд кресел, расположенных на нижней палубе, причём у мужчины, сидевшего в одном из них и читавшего газету, страница даже не дрогнула, когда Алли прошла прямиком сквозь него. Но и на этой палубе ей не удалось задержаться - она провалилась сквозь пол, и как ни старалась замедлить падение, из этого ничего не выходило; скорее наоборот - она полетела вниз ещё стремительнее.
Теперь она попала на автомобильную палубу - здесь плотными рядами, с заглушёнными моторами стояли машины. Тонкая сталь их кузовов не задержала её ни на секунду. Вот теперь Алли запаниковала.
- Помогите! - закричала она. - Кто-нибудь, помогите мне!
Но, конечно, никто не слышал её криков. Она обругала себя самыми последними словами за то, что не догадалась смастерить пару землеступов, прежде чем выйти в море.
После автомобильной палубы настал черёд машинного отделения. Валы вращались, поршни ходили ходуном, гудело и грохотало со всех сторон. Она попыталась выпрямиться, и ступни её пронзили корпус судна.
Сначала она почувствовала, как ледяная вода залива сомкнулась вокруг её лодыжек, затем охватила голени. Алли поняла, что если немедленно что-то не предпримет, то провалится сквозь днище парома, а после этого, как пишет Мэри, "её песенка будет спета".
- Помогите! - снова завопила она, взывая уже не столько к живым, сколько к силам небесным, таким же незримым для неё, как и для живых.
В машинном отделении она была не одна - там находился ещё какой-то человек, с нечёсаными седыми волосами и двухдневной щетиной на подбородке. Его голубая униформа свидетельствовала о том, что он принадлежит к команде парома. Видно, штурман на перерыве - мужчина чинно прихлёбывал кофе; при этом брови его поднимались и опускались, словно он вёл молчаливую беседу с самим собой.
Алли погрузилась в воду уже по пояс, ноги её бессильно болтались под днищем судна. И в этот момент её осенило.
Та девчонка из престижной школы, что не смогла пройти мимо пиццерии!
Когда Алли тогда "вселилась" в чужое сознание и чужое тело, она ощутила, что мысли юной девицы словно бы приподняли её над землёй. Наверно, так чувствовал бы себя воздушный змей, если бы был в состоянии что-нибудь чувствовать. Может, Алли удастся провернуть то же самое и с этим стариканом?
Неизвестно, выйдет ли из этого что-нибудь, но она обязана попытаться.
Сначала потребовалось пробиться сквозь стальную обшивку судна, и это оказалось делом чрезвычайно трудным. С одной стороны, толстый корпус парома задержал её падение, но с другой - чтобы протиснуться через прочную, вязкую сталь, Алли пришлось собрать в кулак всю свою волю. В конце концов, она приноровилась и начала отталкиваться болтающимися в воде ногами и загребать руками воздух - словно при плавании. К тому времени, как девочка пробилась к человеку, она погрузилась до самого пупка; через то место, где у неё когда-то был желудок, теперь струилась холодная вода залива.
"Ещё немного, и со мной покончено", - подумала Алли.
Паромщик спокойно сидел на стуле, не подозревая о разыгрывающейся перед ним драме.
Собрав последние силы, Алли потянулась к старому моряку и коснулась его. Она ощутила ток крови, стук сердца… И вот она уже поднялась в воздух, словно воздушный змей! Она уже больше не ощущала холодного тока воды, и…
- я так никогда не выиграю мне надо выиграть ни одного шанса у меня все шансы номера номера какие номера счастливые номера четыре двадцать пять день рождения семь двенадцать четырнадцать возраст внуков тридцать девять лет как мы женаты восемнадцать миллионов если я выиграю в лотерею ноги моей никогда не будет на стетен-айленде -