Алли заметила также и лохмотья чёрных одеяний, валявшиеся вперемешку с объедками. И тут ей в глаза бросилось кое-что ещё. Это была индейка - шикарная, огромная, фунтов на двадцать пять, Проныра явно сэктостибрил её с чьего-то праздничного стола - был как раз день Благодарения. Вроде бы всё нормально… Вот только индейку кто-то куснул. И не просто куснул, а грандиозно куснул - вырвал колоссальный кусище. Такое впечатление, что в птицу вгрызся динозавр - вон, видны следы зубов.
"Вот это да, - ужаснулась Алли. - Это кто ж её так уделал?"
Внезапно её внимание переключилось на одинокую бочку посреди помещения: в ней кто-то завопил и забился о стенки.
Там кто-то сидел!
Алли не могла различить слов, но голос узнала мгновенно. Её словно громом поразило.
- Джонни-О! - крикнула она. - Давай скорей сюда!
С куском цыплёнка в каждой лапе и жиром, стекающим по подбородку, грозный Джонни-О выглядел ещё более комично, чем всегда. Он неохотно вручил своих недоеденных цыплят Геймлиху, сопроводив их взглядом, означающим: "Только попробуй слопать - убью на месте!", и подошёл к бочке.
Они с Алли опустились на колени и приникли ушами к деревянной стенке.
- Кто? Кто там снаружи? - пропищал голос из бочки. - Выпустите меня! Выпустите, и я дам вам всё, что ваша душа пожелает!
Это был Проныра.
Джонни-О взглянул на Алли, ожидая её указаний. Она, как-никак, привела их на самый большой пир в их посмертной жизни, так что, пожалуй, заслуживала, чтобы с нею считались.
- Выпустите меня! - орал Проныра. - Я требую, чтобы меня выпустили!
Алли громко и отчётливо, так, чтобы её было слышно через деревянную стенку бочки и толщу рассола, спросила:
- Что здесь произошло? Кто это сделал?
- Выпустите меня! - заверещал Проныра. - Выпустите меня, и я вам надеру еды из самых изысканных ресторанов живого мира и сложу её к вашим ногам!
Но Алли проигнорировала его вопли.
- Где остальные бочки?
- Их забрали.
- Кто забрал?!
- МакГилл!
Джонни-О ахнул, челюсть у него отпала - сигарета свалилась бы на пол, если бы это было возможно.
- МакГилл?!
- Его корабль лежит на рейде в заливе, за Статуей Свободы, - ответил Проныра. - Выпустите меня, и я помогу вам его одолеть!
Алли сначала призадумалась над предложением, но затем глянула по сторонам: лоскутья чёрных одеяний, до того просто валявшиеся на полу, начали извиваться, беспорядочно вздыматься в воздух, и тогда до девочки дошло, что вытворяет Проныра. Даже сидя в заколоченной бочке, он пытается восстановить своих пустовоздушных воинов, чтобы захватить в плен непрошенных гостей. Но все его усилия ни к чему не привели. МакГилл располосовал Чёрных так, что даже Проныре не под силу было вернуть их к "жизни".
Алли смотрела на бочку и пыталась вызвать в себе хоть тень сочувствия к сидящему внутри существу, которое столь безжалостно расправилось с её друзьями. В конце концов, ей пришлось признать, что её способности к сопереживанию так далеко не простираются.
- Оставь его здесь! - сказала она так громко, чтобы Проныра её расслышал. - Пусть киснет в собственном соку!
- НЕ-Е-ЕТ! - возопил Проныра, и валявшиеся по всему помещению объедки и недоеденные тушки вдруг поднялись в воздух и залетали, словно метеоры, беспорядочно мечась во всех направлениях согласно яростной воле Проныры.
Алли не устрашилась. Она повернулась к Джонни-О:
- Ты и твои Сутаны - вы пойдёте со мной? Без вашей помощи мне с МакГиллом не справиться.
Но Джонни-О дал задний ход.
- Мы получили то, за чем пришли. К тому же никто - ни живой, ни мёртвый, ни живомёртвый не заставит меня связаться с МакГиллом! Так что, дальше - сама.
И тут же, словно извиняясь, он наклонился, оторвал ножку у индейки, надкусанной МакГиллом, и протянул её Алли, чуть ли не в качестве залога мира:
- Вот, возьми. Ты тоже заслужила вкусную жрачку.
Она взяла ножку. Вонзила в неё зубы и наслаждалась вкусом - впервые за всё время, проведённое в Междумире. И почувствовала, будто попала в рай.
Но как бы хорошо ей сейчас ни было, она не могла забыть, что вскорости её ожидает сущий ад - когда она встретится с самим МакГиллом.
Алли повернулась, чтобы уйти, но прежде чем она покинула помещение, Джонни-О окликнул её:
- Ты так и не сказала, как твоё имя. - Он залыбился, и окурок задрался вверх. - Оно мне понадобится, когда мы будем рассказывать истории о том, как ты пошла сражаться с МакГиллом… ну, и всё такое.
Вот это да. Алли почувствовала себя польщённой: Джонни-О решил, что она достойна войти в легенды!
- Меня зовут… - и какое-то мгновение она не могла вспомнить. Но мгновение быстро миновало.
- Алли, - сказала она.
Джонни-О кивнул:
- Алли-Изгнанница.
Девочка признала, что это имя ей нравится.
- Точно. Алли-Изгнанница.
- Удачи, - проговорил Джонни-О. - Надеюсь, тебя не сожрут. Или ещё что похуже.
Алли вышла на улицу и направилась к Баттери-Парку - южной оконечности Манхэттена, откуда, по её убеждению, она сможет увидеть корабль МакГилла - если он ещё там. Её душой владели одновременно и страх и некая торжественная приподнятость. Когда она была одна, борьба за освобождение друзей могла показаться затеей совершенно безнадёжной, но теперь она не просто какая-то безвестная девчонка. Она - Алли-Изгнанница, и она собирается бросить вызов самому МакГиллу. О ней будут рассказывать легенды. Её миссия превратилась в Великий Поход. И она была к нему готова.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
МакГилл
Глава 15
Корабль из преисподней
Седьмого февраля 1963 года судно под названием "Марин Сульфур Куин" покинул мир живых. Через несколько дней после отплытия из Бомонта, штат Техас, судно исчезло близ побережья Флориды, не подав даже радиосигнала бедствия. Всё, что удалось потом найти - это масляное пятно на воде, несколько спасательных жилетов и устойчивый запах серы - ужасающую вонь тухлых яиц, которая, как известно, ассоциируется с царством дьявола.
Само собой, запаху имелось объяснение, не имеющее ничего общего с адом и дьяволом. "Сульфур Куин", старый танкер, служивший ещё во время Второй мировой войны, был впоследствии перестроен под перевозку жидкой серы. Однако сочетание адского запаха с таинственным исчезновением в Бермудском треугольнике совершенно естественно наталкивало на мысли о мрачном и мистическом конце невезучей серной баржи.
По правде говоря, "Сульфур Куин" погибла при невероятно странных обстоятельствах, но ничего особо сверхъестественного в них не было. Катастрофа случилась по причине того, что океан, грубо говоря, грандиозно пукнул.
В тот судьбоносный февральский день от океанского дна оторвался колоссальный пузырь природного газа - футов этак в двести в ширину - и когда он достиг поверхности, судно меньше чем за секунду целиком провалилось в него. Пузырь лопнул, вода устремилась внутрь, накрыла старый танкер… И всё. "Сульфур Куин" была в буквальном смысле проглочена океаном.
Перед самой гибелью на судне, как это обычно бывает, воцарились смертельный ужас и неописуемая паника. Команда в полном составе проделала путешествие туда, куда уходят все - к свету, а ещё через минуту танкер тоже отправился в свой последний путь - на дно морское.
Вот только для "Сульфур Куин" это не стало концом всего.
Причина была проста, хотя о ней никто не подозревал: старый танкер был последним из подобного типа судов. Его построили на верфи, которая была на грани банкротства и закрылась в тот самый день, когда "Сульфур Куин" вышла из сухого дока. Рабочие-корабелы, зная, что заканчивается целая эпоха, строили судно с особым чувством, со всей любовью мастера к своему детищу. Этой любовью был проникнут весь танкер, до последней заклёпки. Столь бесславная гибель такого любимого судна не укладывалась на полотно вечности. Так что когда волны, сплясав свой разбойничий танец в насыщенном метаном воздухе, наконец улеглись, призрак "Сульфур Куин" навечно остался бороздить воды Междумира.
Вместе с судном не перешло ни единой души, на нём не оставалось ни пассажиров, ни команды, и потому танкер-призрак дрейфовал по волнам много, много лет. Дрейфовал до тех пор, пока на него не наткнулся МакГилл и не превратил его в самое грозное пиратское судно, которое когда-либо носилось по вечным водам. И если не считать одного ужасного столкновения с "Летучим голландцем", полное господство "Сульфур Куин" над морями никогда и никем не оспаривалось.
От судна по-прежнему несло серой, но МакГилл нашёл это весьма полезным - отлично сгодится для устрашения врагов. Стоило только кому-нибудь втянуть в ноздри сатанинский запах, как ему становилось гораздо легче поверить, что судно явилось прямиком из преисподней, а не из прозаического Техаса.
МакГилл прекрасно понимал, что для монстра поддержание имиджа - дело первостепенной важности.
МакГилл переоборудовал "Сульфур Куин" так, чтобы она как можно больше походила на пиратский корабль. Придать старому танкеру грозный вид было нетрудно: ещё до своей гибели судно, изъеденное ржавчиной и неряшливое, выглядело самым непривлекательным образом. Прибавьте к этому запашок и устрашающую репутацию МакГилла - и вы поймёте, почему "Сульфур Куин" стала плавучим кошмаром, наводящим ужас на весь Междумир.
На открытой верхней палубе МакГилл соорудил себе трон. Он построил его из всякой всячины: труб, выломанных из помещений танкера, изящных портретных рам, занавесок, украденных из старых, перешедших в Междумир зданий, и прочего хлама. Вся эта мешанина была украшена драгоценностями, приклеенными к трону с помощью окончательно выжеванной резинки. Словом, монструозная жуть - в точности, как и сам МакГилл - что полностью его устраивало.
Самой свежей авантюрой МакГилла была экспедиция в Нью-Йорк. До него уже давно доходили слухи о Проныре и его таинственном маленьком додзё, где, как говорили, царила суровая дисциплина и где он, словно сенсей, учил детвору вмешательству в дела живого мира. МакГилл терпеть не мог легенд, которые не рассказывали о нём самом. По его разумению, герои таких легенд создавали конкуренцию ему, как Самому Великому Монстру Междумира, и потому их следовало безжалостно пресекать (и героев, и легенды).
Проныру пресекли капитально. О нет, он не сдался без борьбы. Чего он только ни вытворял! И левитировал, и напускал на них своих призраков в чёрном, которые прикидывались настоящими людьми, и всё такое прочее. Вот только МакГилла этим не запугаешь. Он давно усёк, что физическая сила в Междумире не имеет ничего общего с мышечной массой. Сила воли - вот что определяло здесь любую силу, а МакГилл, безусловно, обладал самой могучей волей из всех здешних обитателей. Сначала он превратил в ошмётки всех призрачных воинов Проныры, а затем принялся за самого Проныру. Маленький неандерталец брыкался, кусался и выкручивался изо всех сил, но куда ему тягаться с самим МакГиллом!
- Если ты когда-нибудь вылезешь отсюда, - орал МакГилл у бочки, в которую засунули Проныру, - то советую НИКОГДА не переходить мне дорогу! Не то придумаю для тебя казнь похуже, уж можешь мне поверить!
МакГилл так и не понял, слышал ли его Проныра, потому что тот беспрестанно сыпал проклятиями из глубины своей солёной мокрой темницы.
После расправы МакГилл по-королевски отобедал снедью, уведённой Пронырой из живого мира. Он жрал и жрал много часов подряд, а объедки кидал своим холуям - те были счастливы заполучить их. Да, так он называл свою команду - "холуи".
Объевшиеся и довольные, пираты вернулись на судно, таща за собой десяток бочек. На старой фабрике осталась только одна - та, в которой злобствовал Проныра.
* * *
- И что нам теперь с ними делать? - спросил Урюк.
МакГилл восседал на троне и озирал бочки, громоздящиеся на палубе.
Урюк был правой рукой МакГилла. Где-то в череде лет Урюк забыл правильную пропорцию человеческой головы по отношению к телу, и его голова усохла, как усыхает оставленный на палящем солнце абрикос. Правда, диспропорция не так уж сильно бросалась в глаза, мальчишка не выглядел уродом. Просто когда ты смотрел на Урюка, то ощущал, что с ним что-то не так, но не мог понять, что именно.
- Сэр! Бочки - что нам с ними делать?
- Слышал, не глухой! - рявкнул МакГилл.
Он поднялся с трона и, косолапо загребая ногами, поковылял к бочкам.
- Проныра сказал, что внутри каждой из них кто-то сидит, - доложил Урюк с нетерпеливым предвкушением в голосе. Должно быть, при жизни он был из числа тех, кто, еле успев раскрыть пачку с хлопьями для завтрака, жадно суёт в них руку, чтобы добраться до скрытого на дне приза.
- Посмотрим! - рыкнул МакГилл.
- Держу пари, - добавил Урюк, - эти парни квасятся здесь так долго, что будут молиться на того, кто их освободит, как на бога.
МакГилл призадумался. Он стоял и скрёб когтями свой безобразный подбородок, грубый и бесформенный, как картофелина. А что, неплохая идея! Его все боялись, перед ним дрожали, но стать объектом поклонения и беззаветного обожания - такого с ним ещё не случалось.
- Думаешь?
- Есть только один способ узнать, - сказал Урюк. И добавил: - Если они окажутся неблагодарными свиньями, заколотим их обратно в бочки и выкинем за борт.
- Ну ладно, - проговорил МакГилл и махнул рукой холуям, ожидающим его решения. - Открывайте!
Даже сам Проныра не знал одной интересной вещи: заключённых в бочке Послесветов вполне можно сравнить с вином. Чем оно дольше хранится, чем старше становится - тем лучше его вкус… разумеется, если не стрясётся что-нибудь непредвиденное и вино не перекиснет в уксус.
Этого, к счастью, не случилось ни с Ником, ни с Любистком. Оба они приспособились к ситуации своим собственным, неповторимым образом. Тогда как Любисток стал похож на младенца в мамином животе и потерял всякое представление о времени и пространстве, с Ником произошло прямо противоположное. Он чётко ощущал ход времени и ни на секунду не забывал, где находится. Больше того - он не забыл, КТО он, собственно, такой. Выходит, не зря он извёл когда-то столько бумаги.
Ник изобрёл весьма полезный способ времяпрепровождения: он произвёл инвентаризацию всего, что помнил о своей жизни - как до, так и после смерти. Несмотря на то, что он всё же позабыл некоторые ключевые моменты, мальчик пока ещё не слишком далеко ушёл от своего земного существования и потому помнил довольно многое. Он расставил по алфавиту все песни, которые знал, и пропел каждую из них. Каталогизировал все фильмы, которые когда-либо видел и помнил, и попытался вновь просмотреть их в своём сознании. Поскольку у Ника не было больше других тем для размышления, чем он сам, этим он и занялся и не без пользы: он пришёл к выводу, что выбросил слишком много времени на ветер, хныча и переживая по всяким пустякам. Если ему когда-нибудь удастся вырваться из огуречной темницы, он станет совсем другой личностью, потому что ничто, даже полёт к центру Земли, не может быть хуже, чем его нынешнее существование.
Оба - и Ник, и Любисток кардинально изменились, пока мариновались в бочках: Любисток достиг необычного состояния астрального блаженства, а Ник стал сильным и бесстрашным.
Ник почувствовал, что его бочку куда-то катят, что она покидает логово Проныры. И хотя он не имел понятия о происходящем, одно то, что что-то происходит, вселило в него надежду. Он терпеливо считал секунды и ждал, когда случится что-нибудь знаменательное.
Он насчитал 61 259 секунд, начиная с того мгновения, когда его тюрьма начала двигаться и до того момента, когда с бочки слетела крышка. Крышки сбили одновременно с трёх бочек. Ник тут же вскочил на ноги, готовый рассыпаться в благодарностях своему спасителю. Но поскольку его глаза столько времени провели в темноте, да к тому же ещё и были залиты рассолом, то поначалу он толком ничего не мог рассмотреть. Вокруг толпились какие-то ребята. Слева стояла открытая бочка, но тот, кто сидел в ней, пока не торопился выныривать на поверхность. Справа, тоже в бочке, стоял какой-то незнакомый Нику мальчишка и орал благим матом, ни на секунду не останавливаясь. Ник так остолбенел, что единственное, о чём он думал, было: и как у этого парня хватает лёгких так орать? И действительно - этот звук был похож не на человеческий крик, а, скорее, на сирену воздушной тревоги. Но Ник тут же сообразил, что поскольку у мальчишки лёгких больше нет - чистый дух, как-никак - то вдыхать, чтобы вопить, ему не требуется. Он мог бы продолжать орать, пока вселенная не закончит своё существование. Кто знает, может, в этом и заключались его планы на дальнейшую послежизнь. Парень совершенно точно превратился в уксус.
- Убрать отсюда этого горлодёра! - послышался чей-то грубый голос. - Подвесить его!
Несколько ребят поблизости кинулись к орущему мальчишке, вытащили его из бочки и поволокли прочь. И всё это время пацан орал как резаный, не переставая.
"Бедняга! - подумал Ник. - Со мной могло бы произойти то же самое".
Но с ним этого не произошло. Он выжил в маринадном чистилище и не потерял себя!
Ник сморгнул, потом ещё раз и ещё, заставляя глаза сфокусироваться, собираясь с мужеством, чтобы смело глянуть в лицо тому, что уготовала ему судьба. Оказывается, он находился на палубе парохода, засыпанной какими-то непонятными крошками неизвестного происхождения. Вокруг сновала команда, а у подножия неимоверно безобразного трона стояло существо, которое иначе, чем монстром, назвать было нельзя.
Любисток не подозревал, что с его бочки сняли крышку. Он вообще мало что понимал и мало о чём подозревал. Он слышал, как кричал какой-то мальчишка, но крик доносился словно из невообразимого далёка. Из-за пределов его, Любистка, вселенной. Не его дело. Он теперь существует вне пространства и времени. Он - всё и ничего. Красотища! И даже когда кто-то ухватил его за волосы и заставил выпрямиться, Любисток обнаружил, что бесконечный мир и покой, обретённый им в самом себе, не оставили его. Можете называть это как угодно - что мальчик слился с универсумом или попросту двинулся умом. Всё зависит от того, с какой точки зрения смотреть.
- Ты кто такой? - спросил его отвратительный, хлюпающий голос. - Что умеешь делать? Какая мне с тебя польза?
Любисток застрял на самом первом вопросе.
- Его зовут Любисток, - услышал он знакомый голос. Точно, он узнал его - голос принадлежал парню, которого звали Ник. И тут память в одно мгновение вернулась к Любистку. Он вспомнил путешествие из леса в город, вспомнил, как торчал перед игровым автоматом, как его сунули в бочку…