Майор совсем не собирался отсиживаться на солнышке, раздавая приказы, - нет, он хотел взять на себя большую часть грязной работы. Еще его беспокоило настроение бойцов. Его морпехи были чужими друг другу - сводный отряд из остатков пяти разных взводов. Слишком много слухов и страшных рассказов ходило вокруг.
- Мы почти пришли, - сказал он Котовицу.
Звук их шагов таял в чистом морозном воздухе. Эрнандес старался смотреть под ноги, но склон уходил вниз настолько круто, что невозможно было не видеть огромную гребенку горизонта: мозаику темных вершин, снега и далеких небесных просветов. Это отвлекало. Борясь с одышкой, Эрнандес взглянул на запад. Конечно, там тоже не было ничего, кроме гор, но майор представил, как за огромными чашами Юты и Невады открывается застроенное городами побережье. Побережье, где в один миг все обернулось против него.
Гражданская война в Штатах велась преимущественно в воздухе. К этому вынуждали обстоятельства. Чтобы выжить, приходилось грабить старые города, расположенные ниже барьера, а успех зависел от того, сколько вертолетов и самолетов оставалось на лету. Пехота и техника могли пересекать зараженные чумой зоны только по воздуху. И все же его сослали сюда как на передовую - ведь всего неделю назад он был начальником службы безопасности нанотехнологических лабораторий Лидвилла и посредником между учеными и высшими правительственными кругами США. Эрнандесу поручили возглавить экспедицию, потому что Лидвилл полагался на него, а это доверие стоило намного дороже, чем еда или патроны. А теперь его вышвырнули вон. И самое мучительное заключалось в том, что он считал это наказание справедливым.
Их миссию нельзя было считать полностью провалившейся. Они вернулись в Лидвилл с целой кучей компьютеров, бумаг, файлов и лабораторного оборудования. Однако платой за это стал заговор. Лишь пятерым из пятнадцати предателей удалось ускользнуть. Остальные были обнаружены - шестеро мертвы, четверо захвачены в плен, - но их предательство означало куда более серьезные проблемы.
Кому можно доверять? Заговор проник в самое сердце Лидвилла, хотя никто не посмел обвинить Эрнандеса прямо в лицо. И все же майор видел сомнение в их глазах. Тот факт, что его не вызвали на встречу с генералом Шредером или с кем-то из гражданских руководителей, тоже говорил о многом. Верхушка предпочла дистанцироваться от него. Они невольно должны были заподозрить его в соучастии. Все знали о дружбе Эрнандеса с Джеймсом Холлистером. Как глава исследовательских лабораторий, Джеймс приложил немало усилий, чтобы заменить неугодных ему ученых на борту самолета. И хуже того, морпехи Эрнандеса не смогли предотвратить захват миссии спецназовцами.
Их предательства тоже никто не предвидел, но это не имело значения. Эрнандес руководил операцией на земле, и если бы он сохранил вакцину, бунтовщики, скорее всего, не начали бы новые атаки на Лидвилл.
Эрнандес оказался слабым звеном. Однако у Лидвилла осталось слишком мало ресурсов, чтобы пожертвовать боевым офицером - особенно сейчас, на новом витке конфликта. Майора бесила скрытая в этом ирония. Его спасла война. Он не предстал перед трибуналом. Фактически, его даже в должности не понизили. Вместо этого под его начало отдали почти вдвое больше бойцов, чем раньше: смешанное пехотно-артиллерийское формирование, состоявшее из восьмидесяти одного морпеха, при поддержке специалиста по связи из ВМФ В состав отряда был включен и поистине бесценный кадр - медик, призывник, в прошлой жизни работавший в пожарной бригаде.
Согласно разведданным, повстанцы из Нью-Мексико собирались забросить десант на вертолетах. Предположительно, именно поэтому его откомандировали сюда: чтобы обрушить артиллерийский огонь на авиацию или наземные войска, намеренные форсировать перевал. Это задание можно было рассматривать как возможность оправдаться. Они дислоцировались на южном склоне, почти в тридцати километрах от Лидвилла. В тридцати километрах птичьего полета, что в этой гористой местности означало вдвое большее расстояние для пешего человека. Грузовики, которые доставили их к подножию горы, давно ушли. Эрнандесу дали карт-бланш. Ему хотелось верить, что начальство полагается на него. Но по сути, его люди были чем-то вроде "лежачего полицейского". Ничтожным препятствием. Они могли выпустить пару снарядов из ручного гранатомета в приближающийся вертолет, а затем их либо обойдут, либо сотрут с лица земли бомбами и ракетами. И его бойцы это знали. Их приговорили к тяжкому труду и, возможно, к смерти лишь потому, что они пехота и, следовательно, расходный материал.
- Эй! Эй! - закричали снизу, и Эрнандес увидел четверых спешащих по склону солдат, в том числе врача и Пауэрса.
Они несли запасные куртки и канистру с водой.
- Вы оба отлично справились, - сказал Эрнандес Тьюнис и Котовицу.
Спустя пару секунд их окружили остальные.
- Что случилось? - спросил медик.
- Давайте сначала доставим его в укрытие, - перебил майор. - И остановим кровотечение.
- Это ущелье, черт его дери, нас просто убивает, - буркнул другой солдат.
Эрнандес подобрался, но сейчас не время было качать права.
"Они напуганы, - подумал он. - Надо пропускать их жалобы мимо ушей".
И все же майор не мог позволить открытого неповиновения.
Они добывали камень намного выше по склону, потому что Эрнандес не желал выдавать их позиции целым полем свежих раскопов. На это требовалось больше усилий, однако укрытия неплохо сливались с ландшафтом - груды гранита среди гранитных груд. Худшим испытанием оказалось ожидание. У них было всего несколько карточных колод и нарды. Майор знал, что его бойцы уже дошли до того, что шариковыми ручками рисовали карикатуры друг на друга с соответствующими подписями. Лучше уж поработать. Таскать камни - задача не слишком мудреная, но это заставляло их сотрудничать и распределять обязанности согласно плану. И позволяло ему оценить своих подчиненных. Он мог отдать приказ использовать больше взрывчатки и предполагал, что до этого рано или поздно еще дойдет. Почва тут была зацементирована целыми эпохами коротких таяний и долгих зим. Чтобы начать постройку бункеров, пришлось взорвать множество противопехотных мин, вкопанных так, чтобы ударная волна ушла в грунт. Но майор хотел сберечь как можно больше боеприпасов.
Когда они помогли Котовицу перебраться через низкий пригорок, перед Эрнандесом предстал их убогий лагерь: несколько бойцов, сидящих поодаль друг от друга, несколько кусков зеленого брезента, почти сливающихся со склоном горы. Этих укрытий явно недостаточно. Даже если Нью-Мексико атакует где-то еще, палатки и спальные мешки не смогут вечно защищать их от холода. И все же майор почувствовал гордость. Он сделал все, что мог в сложившихся обстоятельствах. Его бойцы построили лагерь вместе, и это что-то да значило. Однако взгляд Эрнандеса невольно скользил по позициям отряда, оценивая расположение пулеметов и ракетных установок "Стингер".
Солдаты тревожились не зря. К счастью, у вертолетов всегда возникали трудности на такой высоте. Погода была на стороне Лидвилла. Скорей всего, Нью-Мексико придется дожидаться наступления фронта высокого давления, чтобы набрать высоту. Ландшафт тоже был их союзником. Сюда можно было добраться только через один перевал, где склон резко обрывался в долину, опоясанную вьющимися лентами 82-й и 84-й федеральных трасс.
Они отвели Котовица в бункер 5. Оттуда вышли двое солдат, и один сказал:
- Я позабочусь о нем, сэр.
Эрнандес покачал головой. Он хотел остаться с Котовицем.
Однако боец настойчиво повторил:
- Пожалуйста, сэр.
Сержант Гилбрайд, появившийся снизу, застал майора врасплох. Бородатое лицо сержанта раскраснелось от усилий, краска залила щеки, нос и уши. Выглядел Гилбрайд так, словно бежал через весь лагерь. Эрнандеса кольнула тревога.
- Майор, можно вас на минуту, - пропыхтел Гилбрайд.
- Хорошо.
Эрнандес отпустил Котовица, добавив:
- Надеюсь, ты в порядке.
- Да, сэр, - ответил тот.
Гилбрайд уже начал спускаться с холма, и командир двинулся следом. Затем до него донесся высокий, чистый женский голос. Майор оглянулся. Пауэрс и второй солдат, наблюдавшие за ним, быстро отвели глаза.
"Они не хотят пускать меня внутрь", - сообразил Эрнандес.
Проклятье.
Почти все его бойцы были расквартированы в Лидвилле до отправки. Вместе с ощущением безопасности они оставили позади любимых и друзей. Его ветераны рапортовали, что среди восьмидесяти трех человек в горы протащили как минимум трех женщин - трех женщин, не входивших в число морпехов, - но Эрнандес ничего не предпринимал. Среди бойцов было всего одиннадцать женщин, довольно скверное соотношение. Пока что дело ограничилось парой потасовок, и Эрнандесу не хотелось стать причиной внутренних распрей. Майор очень ценил боевое товарищество. Прокормить несколько лишних ртов он был не в состоянии, но и отобрать у бойцов те немногие радости, что остались в их жизни, тоже не мог, даже если опасался последствий. Беременные им сейчас точно не нужны.
Майор продолжал шагать, хмурясь и глядя под ноги. Он тоже оставил кое-кого - молодую женщину по имени Лиз, которой повезло найти работу в городе. Лиз была ботаником и заведовала целым этажом теплицы, расположенной в одном из старых отелей. Солидная должность - но вспоминая Лиз, Эрнандес представлял ее рыжеватые волосы и то, как она заводила прядь за ухо, открывая шею и изящную линию ключиц.
Интересно, согласилась бы Лиз покинуть Лидвилл ради него, если бы он попросил?
- Стой, - сказал он, положив руку на плечо Гилбрайда.
Они прошли полдороги до командного пункта. На пустом и широком склоне не было никого, кроме них и одинокого часового у входа в седьмой бункер.
- Я понял, - продолжил майор. - В пятом был кто-то, кого мне не стоило видеть.
Гилбрайд покачал головой и махнул рукой, призывая Эрнандеса идти дальше.
- Нет, - ответил майор. - Мне нужно сделать как минимум еще одну ходку за камнями.
- Прошу вас, сэр.
Голос Гилбрайда был хриплым и простуженным. Носовые пазухи реагировали на разреженный воздух выработкой слизи, мешавшей сержанту дышать.
Но не это заставило Эрнандеса обеспокоенно вглядеться в лицо друга.
"Сэр".
Обычно Гилбрайд не разменивался на такие формальности. Он знал, что наедине с командиром это лишнее. Нэйтан Гилбрайд был одним из четверых морпехов, сопровождавших Эрнандеса в Сакраменто, но сержант заработал свои привилегии задолго до этого. Они провели вместе весь год чумы. Эрнандеса преследовало чувство вины, смешанное с гневом. Гилбрайда сослали сюда совершенно незаслуженно, однако майор был рад, что друг рядом, - и это тоже заставляло его чувствовать себя виноватым. Эрнандес доверял Гилбрайду, даже если начальство в Лидвилле не доверяло. По сержанту, как по барометру, всегда можно было определить настроение других бойцов. И сейчас Гилбрайд нервничал.
- Если вы себя загоните, все равно от вас не будет никакой пользы, - резонно заметил сержант. - Сделайте перерыв.
Эрнандес знал, что лучше к нему прислушаться, но все же полез в карман куртки и проверил часы. 13:21. Было еще слишком рано, чтобы сворачивать работу на сегодня. К тому же, если он закруглится, придется отправлять вестового к остальным с приказом заканчивать. А после этого сокращать и завтрашнюю смену, иначе люди начнут ворчать - что означает потерю двух рабочих дней.
Проклятье.
- Ладно, - сказал Эрнандес. - Но тогда придется отозвать и других.
- Без проблем, - ответил Гилбрайд.
Командный бункер ничем не отличался от солдатских. Просто окоп, накрытый двумя сшитыми палатками и окруженный камнями. Им не выдали ни железа, ни древесины. Все равно поднять все это в горы было невозможно, так что бункеры оставались без перекрытий. Это делало их более уязвимыми для ракет и огнестрельного оружия - и для снега. На такой высоте снежные бури были обычным делом в любое время года.
Холод все же давал им одно преимущество. Укладывая каменные стены, они закупоривали щели грязью и затем поливали ее мочой. Замерзающая жидкость скрепляла камень и земляные комья. Питьевая вода была слишком ценной, несмотря на то, что они нашли в окрестностях восемь приличных источников и скважин.
- Я заварил для вас кофе, - сказал Гилбрайд, расстегивая молнию на клапане длинной палатки.
Их жилище было темным, заваленным оружием и спальниками, а удобства ограничивались одним ведром. В чистом кусачем воздухе оно почти не воняло. И все же Эрнандеса удивило, что внутри оказалась только Маккей, связистка из ВМФ. Она сидела, поднеся близко к лицу книжонку в мягком переплете. Книга была разодрана надвое, чтобы другой боец мог одновременно читать вторую половину. Маккей едва покосилась на майора, но затем вновь подняла глаза. Эрнандес заметил в них что-то вроде испуга.
- Добрый день, сэр, - сказала она.
- Нас вызывали по радио?
- Нет, сэр.
"Тем не менее, она тоже нервничает", - подумал Эрнандес.
Мебелью им служили стальные контейнеры из-под патронов и деревянный ящик, выполнявший роль рабочего стола майора и заодно кухонного стола. Гилбрайд вытащил их плитку, гражданский "Колеман" с двумя конфорками. Готовить внутри было небезопасно, не только из-за угрозы пожара, но и из-за риска отравления угарным газом, однако в свободные от работы часы никто не выходил наружу. Эрнандес, в свою очередь, не насаждал это правило насильно. Однако он поощрял ветеранов, когда те требовали у бойцов проветривать убежище и лишь потом зажигать плиту.
- Маккей, мне нужен вестовой, - просипел Гилбрайд. - Скажи всем, что на сегодня работа закончена. Короткая смена.
Связистка кивнула.
- Так точно, сержант.
"Она слишком спешит уйти, - подумал Эрнандес. - И где Андерсон?"
Он знал, что только Бликер и Ванг остались наверху, на добыче камня. Гилбрайд действовал слишком оперативно. Вся эта комбинация была проведена просто блестяще, настолько, что сам Эрнандес уже начинал нервничать.
"Меня ждут плохие новости", - решил он.
6
Эрнандесу казалось, что он шагает по минному полю. Оставалось только ждать. Люси Маккей задержалась лишь для того, чтобы взять с собой чашку-термос с кофе, после чего вынырнула из палатки. Молния на клапане прощально звякнула ей вслед.
Гилбрайд зарылся в пакеты с сухим пайком. Большая часть была распечатана, а их содержимое съедено или выменяно на что-то.
- Сахару? - спросил он.
- Да. Спасибо.
Все эти посиделки попахивали чем-то странным - не сам дружеский жест, а его неуместность. Нельзя было расходовать сегодня то, чего будет не хватать завтра. Если они вообще доживут до завтра. Пока двое военных прихлебывали из кружек в зеленоватом сумраке палатки, Эрнандес озвучил свою мысль:
- Можем жить на всю катушку, да? Если это, конечно, жизнь.
- Ага.
Гилбрайд засуетился, без особой нужды передвинув два котелка и канистру.
- Между прочим, запасы уже почти подошли к концу, до следующей поставки. Бойцы жрут, как саранча.
- Еще бы, на таком чертовом холоде, - согласился Эрнандес.
- Нам пополнят запасы, ведь так?
"Должно быть, прошел новый слух, что нас бросили на произвол судьбы", - подумал Эрнандес и вновь порадовался тому, что дружит с Гилбрайдом.
Его ветераны помогали поддерживать связь с остальным отрядом.
- Может, кофе и не стоит у них в первой строке списка, - сказал он вслух, - но да. Разумеется. Они знают, что мы не можем питаться мхом.
Лидвилл не дал бы ему столько оружия, если бы опасался, что солдаты вернутся обратно с этим оружием в руках, оголодавшие и злые до чертиков. Однако большая часть их сухпайка была вскрыта еще до того, как они притронулись к ящикам. Почти из каждого пакета вытащили все самое ценное: сладости, кофе, зубную пасту. Хуже того, даже патронов в некоторых ящиках недоставало.
- Мы нужны им, - заверил Эрнандес.
- Конечно.
- Ты знаешь, что можешь сказать мне все, - продолжил майор, выждав секунду-другую.
На сей раз его тон был резким, даже нетерпеливым.
- Дальше это не пойдет. Только я и ты, Нэйт.
Гилбрайд поставил свою грязную кружку на стол, где была расстелена полевая карта Эрнандеса. Донышко опустилось как раз на границу Юты, где никаких боев не было. Нет. Совсем рядом, где поднималось плато Уайт-Ривер - там, по слухам, Лидвилл использовал против повстанцев собственное нанооружие, покарав две тысячи мужчин, женщин и детей за великое преступление, заключавшееся в починке пассажирского самолета. Уайт-Ривер надеялся опередить Лидвилл в гонке за лаборатории Сакраменто. Вместо этого они были стерты с лица земли, что послужило наглядным уроком другим бунтовщикам.
На этих картах Северная Америка выглядела словно другой континент. На Востоке, Среднем Западе и обширных северных просторах Канады не осталось ничего живого. Все выжившие сосредоточились в районе двух пунктирных линий на Западе. Полоса Скалистых Гор была куда шире, чем Сьерра. Кроме этого ничего не осталось.
Красные стрелки указывали направления воздушных ударов из Вайоминга, Айдахо и Британской Колумбии. Красными квадратами было обозначено наступление бронечастей с перевала Лавлэнд, а круги и цифры содержали данные о предполагаемых силах противника в Аризоне и Нью-Мексико. Несколько черных цифр относились к армейским частям старой Мексики. Лидвилл почти в одиночку противостоял превосходящим силам противника, не считая трех островков своих союзников.
- Многие люди обеспокоены положением дел, - сказал Гилбрайд.
Он кивнул на карту, делая вид, будто речь идет о положении на фронтах.
Эрнандес видел, чего стоило его другу хотя бы намекнуть на эту скользкую тему. И он уважал Гилбрайда за это. В конечном счете, думать головой - это лучшее, чему их обучили в морской пехоте. Главной причиной войны, кипевшей по обе стороны от Скалистых Гор, были не ресурсы и не еда. Уже нет. Все хотели заполучить вакцину. Майор знал, что должен бескомпромиссно осудить Гилбрайда даже за легчайший намек на бунтарский дух… но сказал только:
- Да. Да, дела чертовски запутались.
Что само по себе можно было принять за небольшое поощрение.
Эрнандес имел доступ лишь к ограниченной информации и знал, что это сделано нарочно - просто еще один поводок. Он был профи и лишь скупо улыбался, услышав обычную жалобу пехотинцев: "Я для них просто-напросто гриб. Меня держат в темноте и кормят дерьмом".
Лидвилл хотел, чтобы у него не осталось выбора. Дезертиров было уже слишком много, так что Лидвилл не просто намеревался держать всех полевых командиров на скудном пайке, чтобы те не рыпались. Нет, руководство хотело, чтобы люди знали как можно меньше и о причинах войны, и о том, кто побеждает, а кто проигрывает. Эрнандесу приказали поддерживать радиомолчание и карантин - это якобы мешало повстанцам вычислить их позиции, но заодно мешало и ему слушать вражескую пропаганду. Все они были американцами. У всех было одинаковое оборудование. Командование выделило Эрнандесу и другим офицерам на южном участке фронта прежние частоты ВМФ, но перехватить передачи врага было достаточно легко. Как и вступить с ним в переговоры.