* * *
Говорят, новый лесник графа в молодости много странствовал. Говорят, ходил в крови по колено. Спускался в бездны, откуда нет выхода, и возвращался живым. Предавал и был предателем; убивал и был убитым. "Враки! - спорили дураки. - Чтоб убитый, да вернулся домой?" Умные не встревали в спор с дураками. Умные шепнули графу Деларену: лучшего лесника не сыскать. Битый, тертый, ко всему привычный. Среди браконьеров у него ни родни, ни друзей. Поймает над оленьей тушей - вздернет без лишних слов.
Сладилось дело.
Новый графский лесник поселился в глуши-чащобе, в бревенчатом домике прежнего лесника, умершего бобылем. Жалованье ему граф положил славное, да и сам лесник был при деньгах. Судя по всему, скитания оказались прибыльными. Жил скромно, лес соблюдал, как положено. Никого не вздернул на суку, зато двоих прирезал без затей - застал над ланью-маткой, обождал, пока за ножи возьмутся, и кончил придурков. Граф был премного доволен. Одарил не золотом, не меховой рухлядью - женой-красавицей, дочерью замковой прачки. Гордись, лесник: целую отдаю, нетронутую сиятельным хреном!
Про грудную жабу невесты граф сказать забыл.
А может, сам не знал.
Родив леснику дочь, жена-подарок через два года скончалась. Зима выдалась лютая, бедняжка до весны кашляла кровью. На солнцеворот и похоронили. Лесник остался с ребенком на руках. Как он растил девочку, один Митра ведает. Да только вырастил. Глядишь, уже малышка по дому суетится. Стирка, штопка, стряпня. Глядишь, уже и не малышка. В лесу годы стрелой летят. Шестнадцать лет, как шестнадцать стрел…
Семнадцатого не случилось.
Лесник часто оставлял дом на дочь, уходя в чащу на день-два, а то и на неделю. Бывало, что и гости в его отсутствие заглядывали. Добрые гости, смирные. Кому охота с лесником связываться? Разве что новому начальнику графской стражи, молодому-красивому… По следам, по разгрому узнал лесник о трагедии. Заглянули молодцы на огонек. Распустил руки новый начальник в доме нового - теперь уже старого лесника. Хорош собой был, не знал у женщин отказа. Узнал, как нож остер - схватилась девчонка за отцовский клинок. Ударила с пониманием: распорола чужую щеку до зубов.
Что ж, заплатила по полной.
Похоронив растерзанную дочь возле дома, рядом с могилой жены, лесник собрался и ушел. Кто его видел? - грачи да сойки. А ночью запылал замок Деларен, как свеча. Откуда пожар взялся? - спроси у ветра. Когда пламя потушили да стали убытки считать - насчитали две перерезанные глотки. Да еще начальник стражи, с которым покойники у лесника гостили, сгинул без следов. Искали, не нашли. Кто-то вспомнил, как широкоплечий красавец, лучший боец графства, хвастался подвигами, совершенными над "лесной куницей". Кинулись отрядом к дому лесника, нашли начальника - еще живого, но уже, считай, мертвого.
На колу сидел, над могилой.
Язык ему лесник вырезал, чтоб помалкивал.
Говорят, по сей день гуляет лесник без цели. От Хенны до Сикопароса, от Малых озер к Равийскому морю. Сидит по кабакам, ночует на постоялых дворах, а то и под голым небом. Говорят еще, что на большие дела не подписывается. Так, медь голимая. Иногда дает советы молодежи, за малую долю. Бродягой доживает.
А чего не жить?
* * *
- Забавная история.
- Ты находишь ее забавной? - Амброз приблизился вплотную к старику с волчьим именем. От мага пахло еловой смолой и листьями герани, размятыми в пальцах. - Ты, Вульм из Сегентарры?!
- А какой ее находишь ты, Амброз Держидерево? - Вульм без малейшего страха произнес вслух кличку мага. Где он узнал это прозвище, осталось загадкой. - Я слышал, ты знаток изящных искусств. Твое мнение ценно для меня.
Взгляд Амброза подернула мечтательная дымка.
- Я полагаю, она достойна баллады. Или доноса.
- Кому? Будь мерзавец на колу родичем Деларенам, хоть бы и дальним… А так - пустые хлопоты. Граф пальцем не пошевелит ради мести. А король Фернандес велит дать доносчику плетей. Чтоб не отвлекал от вина и девок. Мы уже умолчим о том, что даст доносчику беглый лесник…
- Разве начальник охраны, жестоко убитый беглым лесником, прожил жизнь в воздушном пузыре? У него остались свои собственные родичи. Друзья, наконец. Что, никто не возьмется за меч ради бедняги?
- Полагаю, что никто.
- Уверен?
- Во всяком случае, те, кто слыхал о Вульме из Сегентарры…
Из харчевни выбрался злополучный игрок. Отковылял к колодцу, туда, где снег был почище, упал на четвереньки и сунулся разбитой в хлам мордой в сугроб. Застонал от блаженства, выгнул спину по-кошачьи. Чуть позже из "Лысого осла" вышла служанка с двумя жестяными ведрами, встала сбоку от игрока - и принялась нагребать снег деревянной лопаткой. Должно быть, хозяин велел растопить в печи и обмыть раны беднягам, сидящим в тепле. Оставаясь мордой в сугробе, игрок ущипнул служанку за бедро. Та без воодушевления отмахнулась лопаткой, ухватила полные ведра и, виляя задом, вернулась в харчевню.
Игрок, охая, потащился следом.
- Я не собираюсь доносить, - сказал Амброз, делаясь серьезным. - Я восхищаюсь тобой. Поверь, я жесток не менее твоего, и так же скор на расправу. И умею любить…
- Это значит - умею мстить?
- Это значит, что я хочу нанять тебя.
- Я стар. Я утомился.
- Я имел честь видеть тебя в деле - старого и утомленного.
- Чего ты хочешь?
Харчевню покинули сразу двое: коротыш, большой любитель рвать чужие уши, и урод с ожогом на щеке. "Эй, волк! - крикнул старику коротышка. - Пасись! За Куцым Хряпом не заржавеет!" Вульм отмахнулся заячьей шапкой, по всей видимости, понимая, о чем речь. Урод молчал, ковыряясь во рту мосластым пальцем. Вытащил палец, сплюнул красным, и сунул палец обратно. У коновязи их ждали лошади: сивый мерин, ростом с гору - и чалая кобыла, из породистых. Урод отвязал животных, вскочил на кобылу; коротыш птицей взлетел на спину мерину - и только поземка завилась по следам от копыт.
- Чего ты хочешь? - повторил Вульм.
- Мне надо проследить в городе за двумя людьми. Куда ходят, с кем встречаются. О чем говорят. Если они обнаружат слежку - не беда. Это не враги. Может, так даже будет лучше. Твое дело - следить и докладывать мне. Обо всем. Ну как? По-моему, работенка - не бей лежачего…
- Кто эти люди?
- Одного зовут Циклопом. Как его зовут на самом деле, я не знаю. Последние двадцать лет он был слугой…
Амброз задумался, морща лоб. И развел руками:
- Слугой, любовником, и еще Митра знает кем при настройщице амулетов Инес ди Сальваре. Такие, как я, знали ее под прозвищем Красотка. Сейчас Красотка мертва, а Циклоп в Тер-Тесете, в гостинице "Меч и Роза".
- Он убил хозяйку?
- Вряд ли. Будь это правдой, его спутник сжег бы Циклопа в пепел.
- Кто его спутник?
- Симон Остихарос, прозванный Пламенным, - Амброз подметил тень, упавшую на морщинистое лицо Вульма, и спросил, как хлыстом ударил: - Вы знакомы?
- Встречались, - равнодушно ответил Вульм. - Мельком.
- Он тебя запомнил?
- Вряд ли. Это было очень давно. И в таких обстоятельствах, которые не способствуют долгой памяти.
- Например, в подземельях Шаннурана? - пошутил Амброз.
- Давно было, - повторил Вульм. - Какая разница?
- Берешься?
- Мне понадобятся деньги на расходы.
Без слов Амброз стал отвязывать от пояса бархатный кошель. В кошеле звенело и брякало. Узел затянулся, превратившись во вредный, тугой кулачок. Маг чуть не сорвал ноготь, воюя с узлом. Буркнув проклятие, он удвоил усилия, раздумывая, что зубами до пояса не дотянуться, а просить Вульма о помощи - не самая удачная идея… Движения Амброз не уловил. Просто мелькнула золотая рыбка, махнула хвостиком. Кошель освободился, замшевый шнурок повис, разрезанный под узлом. Он напоминал голый крысиный хвост. Маг зачем-то подбросил мешочек из бархата - словно сомневался, что кошель и впрямь свободен - поймал в ладонь, повторил бросок и перевел взгляд на старика.
Не торопясь, Вульм прятал кинжал в ножны.
- Рад помочь доброму человеку, - сказал старик. - В следующий раз я научу тебя вязать узлы. Что предпочитаешь: "беседку" или "штык со шлагом"?
Амброз отдал ему кошель.
- Мои узлы иные, - на лицо мага вернулась прежняя, приятная улыбка. - Поверь, я вяжу их наилучшим образом.
- Верю. Драка началась не с кондачка, правда?
- У всего на свете есть причина. А у многого даже есть имя. Скажем, у мечей. Пронзатель, Заревой, Буреносец… Вот у твоего меча есть имя?
- Есть, - согласился Вульм. - Свиное Шило.
Распахнулась дверь нужника. Взорам беседующих явился Вазак, воюющий с одеждой. Завязки, тесемки, пуговицы и крючки изо всех сил сопротивлялись ученику Талела Черного. Вазак бранился и поддерживал штаны, норовящие упасть в самый неудачный момент.
- Берешься? - уточнил Амброз. - Я о слежке…
- Я взял твои деньги. Конечно, берусь.
- Тогда я подарю тебе воробышка.
- Зачем мне воробышек?
- Чтобы слать ко мне с вестями. Расскажешь воробышку, что узнал, он и полетит. Эй, Вазак! Сделай нашему другу воробья…
- Из дерьма, что ли? - неприветливо буркнул толстяк.
- Ну зачем же из дерьма? - протянув руку, Амброз вырвал из шапки Вульма щепоть заячьего меха. - Сойдет?
- Ага, - кивнул Вазак. - Сейчас, погоди…
4.
Оставшись один, Вульм долго стоял и глядел в сторону города, куда ушли маги. Ушли пешком, как бродяги, как безлошадные простаки. Хотя, наверное, могли, щелкнув пальцами, вызвать паланкин из своих надменных башен - или улететь на нетопыре размером с корову. Над Вульмом порхал воробышек, рожденный из заячьих шерстинок. Утомившись, воробей сел старику на плечо. Клюнул в ухо: крошек дашь? Вульм порылся в рукаве шубейки, где был подшит тайный карман: нашел остатки сухаря. Разломав в пальцах, бросил под ноги. Воробей слетел вниз, увлекся сухарем. Человек следил за птицей, но вряд ли видел воробья. Мороз щипал старика за щеки, покусывал нос, раздражен безразличием Вульма к холоду. "Беги в тепло! - шептал мороз, и мочки ушей дерзкого становились белей молока. - Околеешь, дурашка…" Вульм оставался глух к шепоту зимы. Иной шепот слышался ему в посвисте ветра, в дыхании метели, дремлющей в сугробах. Он не собирался подряжаться на слежку. Он отказал бы Амброзу, если бы не закавыка по имени Симон. Циклопа из Красоткиной башни Вульм знать не знал, но Симон Остихарос…
- Клинком его не взять, - с ледяным спокойствием сообщил маг от дверей. - Бегство нас тоже не спасет. Лабиринты Шаннурана для детей Сатт-Шеола - дом родной. Что ж, самое время проверить, сколько огня осталось в моих жилах…
Симон Остихарос выпрямился. Казалось, он стал выше ростом. Глаза старика сделались знакомого, пронзительно-голубого цвета. Худое, изможденное тело засветилось изнутри холодным огнем, явственно видимым сквозь кожу и ветхое рубище. Руки пришли в движение, плетя сложный, завораживающий узор.
- Узнаешь меня, Шебуб?! - голос мага звучал подобно грому, сотрясая стены пещеры. - Вижу, узнаешь. Это хорошо…
Двадцать лет назад этот чародей спас Вульму жизнь. Без колебаний, измученный пытками, жертвуя собственной жизнью и не надеясь на победу - Симон Пламенный позволил рисковому авантюристу уйти из места, в сравнении с которым ад был тенистой лужайкой. Прежний Вульм из Сегентарры - тот, молодой, спасенный Симоном! - менее всего был склонен к благодарности. Циничный прохвост, он забыл о маге на следующий день, и редко вспоминал до дня сегодняшнего.
Вот, вспомнил.
Он вернулся в харчевню. Там ели, пили, бранились. О драке напоминали синяки и порезы, выбитые зубы и сломанные носы. Как ни странно, обошлось без трупов. Даже тяжелых ран, требующих вмешательства лекаря, удалось избежать. Впрочем, если за дело берутся чародеи… Свидетель многих драк, далеко не таких безобидных, как нынешняя, Вульм ни минуты не сомневался, что свалку затеял Амброз. Зачем? Чтобы нанять его, Вульма из Сегентарры?
Смешно подумать…
- Вина? - спросил хозяин. - Пива?
- Одежду, - велел Вульм. - Мою чистую одежду.
- Сюда?
- Приготовь наверху, в моей комнате. Я скоро поднимусь.
Кивнув, хозяин удрал на второй этаж.
Кто иной изумился бы: с чего владельцу "Лысого осла" лебезить перед стариком-оборванцем? Готовить ему чистую одежду, словно камердинер - лорду? Но в харчевне не задавали лишних вопросов. Молокососы боялись, что им отрежут их длинные языки. Матерые же наемники помнили времена, когда Вульм был при деньгах, и немалых. Ну, или хотя бы слышали о таких временах. А хозяин харчевни, хитрец и плут, помалкивал о главном. Полтора года назад его угораздило взять у ростовщиков крупную сумму - демон толкнул под руку, советуя ввязаться в купеческую аферу. Афера провалилась, кредиторы грозили забрать "Лысого осла" за долги, а самого хозяина бросить в позорную яму. За день до суда к хозяину явился Вульм. Вызвал наверх, сказал: с глазу на глаз. Швырнул на кровать суму, велел: открой. Из сумы на покрывало высыпалось целое состояние: камни, золото. Вернешь долг, сказал Вульм. И погонишь сукиных детей в шею. Остальное - чтобы встать на ноги. Чем отплачу, спросил хозяин. Иду в долю, объяснил Вульм. Половина "Лысого осла" - моя. Болтать об этом не надо. Просто помни. Забудешь - напомню. Какая половина, спросил хозяин. И от контрабанды тоже, уточнил Вульм.
Хорошо, кивнул хозяин. Век не забуду.
И слово свое, лысый осел, сдержал.
- Вот, как ты любишь…
На кровати - той самой, где однажды лежала спасительная сума - ждала одежда. Две пары штанов: короткие, из плотной ткани, надевались поверх длинных, шерстяных. Бязевая сорочка, безрукавка из войлока; длинная куртка из хорошо выделанной кожи. Плащ на волчьем меху, с капюшоном. У изголовья на полу стояли сапоги - высокие, с голенищами, собранными по краю в гармошку. Заячья шапка полетела за кровать, уступив место теплому, отороченному рыжей белкой, колпаку с наушниками. Черные перчатки с раструбами до локтей завершали экипировку.
Переодевшись, Вульм передвинул Свиное Шило дальше на бок, сунул за пояс кинжалы, попрыгал, выясняя, в каком ухе звенит - и почувствовал себя тридцатилетним.
- Помолодел? - спросил он у хозяина.
- Нет, - сказал честный хозяин. - Рожу не спрячешь.
Ну и ладно, отмахнулся Вульм. Как раз и под ребром закололо. И коленки заныли от прыжков. Изжога, опять же… Не надо было злоупотреблять острым соусом.
- Наняли? - спросил хозяин.
- Ага.
- Кого режем?
- Никого.
- Что крадем?
- Ничего. Следить буду.
- Грошовый найм, - огорчился хозяин. - А с виду приличные…
- Зато тащиться никуда не надо. Местная слежка, за парой колдунов, - Вульм помолчал и добавил то, о чем не хотел говорить вслух: - Один мне жизнь спас. Давно. Я тогда последней сволочью был, а он спас…
- Ты и сейчас сволочь, - сказал честный хозяин.
И вдруг расчувствовался. Шагнул вперед, заключил Вульма в объятия:
- Не спеши помирать-то… Какие наши годы?
5.
Амброз был прав. Работенка и впрямь выдалась: не бей лежачего. В городе Вульм мигом выбрался к "Мечу и Розе", свел на скорую руку знакомство с владельцем гостиницы, болтливым горбуном, выпил с ним кувшин ягодного вина - и выяснил, что Симон Остихарос, на днях приехавший в морозный Тер-Тесет из жаркой Равии, и Циклоп, слуга хворенькой Инес ди Сальваре, поселились на третьем этаже, окнами на Жестяную улицу. Да, комната на втором этаже, под комнатами господ магов, свободна. Клопов извели, тюфяк свежий. Если надо, прачка готова. Да, ко всему. Залог за неделю извольте вперед.
Еще вина? Второй кувшин - за счет заведения.
Дальше началась тоска зеленая. Бросив в комнате свою скудную поклажу, Вульм, не раздеваясь, плюхнулся на тюфяк - и час, а может, два, слушал, как над головой топочут. Он не знал, кто именно расхаживает из угла в угол, словно зверь в клетке - Симон или Циклоп. До Вульма доносился и звук голосов. Маги спорили, но слов было не разобрать. На карниз окна вспорхнул знакомый воробышек, ткнулся клювом в стекло - и улетел. Наверняка крутится где-то рядом, паршивец. Хмель выветрился, Вульм сходил на двор отлить, распрощавшись с последней памятью о вине - и, возвращаясь, в коридоре едва успел отскочить за угол, без звука сбежав вниз по лестнице.
Маги шли трапезничать.
Вульм проводил их до таверны Кривого Бюшо, подивился, что Симон выбрал наружный столик под открытым небом - жарко ему, что ли? - и расположился в таверне, протопленной от души, возле тусклого оконца. Отсюда ему были хорошо видны оба подопечных. Они пили горячее пиво, сдобренное жирным комком сметаны. Потом заказали рыбу: Симон - треску, тушеную с овощами, Циклоп - фаршированную щуку. Удовольствовавшись пивом без сметаны, которой терпеть не мог, Вульм изучил лицо Циклопа - запоминал, чтобы узнать днем и ночью. Много времени это не отняло. Циклоп, кем бы он ни был у загадочной Красотки - слугой или любовником - обладал запоминающимися чертами. Вульм не взялся бы сказать, что именно делает Циклопа особенным. Ну, кожаная повязка на лбу. Так повязку можно снять в любой момент… Внешне обычное лицо человека в летах, сплошь в морщинах и складках, вызывало у зрителя подспудное раздражение. Как соринка в глазу - ты трешь глаз, умываешься слезами, бранишься от рези, орудуешь краешком платка, просишь любимую слизнуть помеху кончиком языка, любимая посылает тебя куда подальше, и в конце ты понимаешь, что соринки нет, и не было вовсе.
Легче от этого? - ни капельки.
Зато Симон за двадцать лет совсем не изменился. Закаменел в старости - которая, как знал Вульм, не чета возрасту обычных людей, вроде него самого. Высоченный, суровый, маг сидел скалой - выветренной, в щербинах и сколах, обросшей жидкими космами лишайника, но еще могучей. Вульму казалось, что Циклоп беседует с камнем. Если бы Вульм не помнил, каким он увидел мага впервые, в подземной темнице… Грязное, кишащее паразитами рубище. Сальные колтуны волос. Рот зашит суровыми нитками. Цепи лоснятся в жалком свете фонаря. Где в изможденном узнике скрывался могущественный колдун, который вскоре заступил путь демону? Даже треску Симон ел так, будто делал одолжение особе королевских кровей.
- Что угодно господину?
- Трески. С овощами.
Слуга, кивнув, испарился. Вульм терпеть не мог треску, и мысленно проклял Симона, толкнувшего его на сомнительный заказ. Впрочем, в скором времени он убедился, что у мага губа не дура. Здешние стряпухи - волшебницы, каких мало - обучились превращать жесткую, как подошва, рыбу в нежнейшего сазана или великолепного хариуса. Да и овощи, впитавшие пряную подливу, удались на славу. К счастью, маги никуда не торопились, позволив Вульму доесть треску до конца. Заранее расплатившись, он взял еще пива - и присмотрел черный выход, если подопечные, замерзнув, все же решат зайти в таверну.