…горячий шепот, жар дыхания, обжигает, сводит с ума, рвет крышу от близости, все выйдет, наконец выйдет, не может не выйти, Натуся уже готова, мягкое под рукой, бретелька ползет с плеча; оплеуха, искры из глаз, щеку словно кошка изодрала, это не ногти, блин, это просто караул, дура, маньячка…
Вырвался, сволочь. И со всех четырех лап, рыжей ракетой - к выходу. Ну, к выходу - это ладушки, это годится. Беги, не споткнись, а я за тобой…
Кто я? Где я? За кем это я собрался?!
…"лут, лут бери!" Вадюха орет в ухо, брызжет слюной, из адского барона два артефакта выпали, один, кажется, крутой; "Сердце! Сердце хватай, погаснет!" - гори-гори ясно, чтобы не погасло, справа ломится толпа подземных гоблинов, хилая мелюзга, зато много, накастовать flamewall, всех накрыть и хватать сердце, прав Вадюха, да что ж он так плюется?!
…And you run
'Cause life is too short!
And you run
'Cause life is too short!
Техно-голос, пропущенный через приставку, уходит вниз, в инфразвук. Кажется, что старенький магнитофон "Юпитер" тянет ленту, и звук плывет, лишь драм-машина долбит и долбит без остановки. Дергаются подростки, дергаются Ямщики, сколько их ни есть; дергается в центре зала карлик из торгового центра. Ну да, карлик. А что? Кепка, кургузый пиджак, папироса в углу рта. Карлик пляшет, ловко попадая в такт; карлики пляшут… Клоны? Фантомы шара, обклеенного битыми зеркалами?! Один, второй, третий: пиджачки, кепки, папиросы. Дискотека вовне, дискотека внутри; в мозгу, в пустой столо̀вой черепа, откуда вынесли столы и стулья. "Я", "они", "мы" - липнут, сливаются, переплетаются косичками…
- …горячий шепот, ни банданы, обжигает, ни "гогглов", жар дыхания, брызги в лицо, толпа подземных гоблинов, солнце в глаза, из адского барона выпадают два артефакта, байдарку несет к порогам, Натуся уже готова, пара мощных гребков, мягкое под рукой, куда ставить "галочку"?! Танька оглушительно визжит, блин, это просто караул, flamewall, дура, маньячка…
Я, я, я, ja-ja, natürlich, все смешалось в доме Облонских, смешались в кучу кони-люди, не разобрать, где кто, не отделить друг от друга, танцоров от Ямщика, Ямщика от Арлекина, Арлекина от карликов: пляшет взвод, рота, легион, ухмыляются, подмигивают, дымят ядрёными папиросками, никакая свистопляска их не берет, никакая дискотека, сам чёрт их не берет, крутится-вертится шар голубой, шарф голубой, Сартр голубой; лазерные лучи карликам по барабану, по драм-машине, одного лазером полоснуло - пополам! - был один, стало двое, мельче прежнего, пляшут, ломают нижний брейк, куролесят по полу - кыш! - под ноги подкатились, есть в футболе такой прием - подкат…
Ямщика подсекло - так опытный рыбак подсекает мощную рыбину. Танцпол встал дыбом, и Ямщик, кубарем пролетев добрую треть зала, вывалился в распахнутую дверь.
…And you run
'Cause life is too short!
…коридор. Столы, стулья.
В столовой умирал звуковой шторм. Выдохшись, опадала хлопьями световая вьюга. Замер без движения чешуйчатый шар под потолком. И в разуме Ямщика замедлял вращение, рассасывался, таял вихрь судеб и чаяний, переживаний и страхов, настоящего, прошлого, будущего. Он не знал, сколько времени пролежал возле штабеля столов, собирая себя по кусочкам: не человек - паззл, мозаика, разбитое зеркало. Наверное, целую вечность. Когда вечность подошла к концу, он встал и, отчаянно хромая на обе ноги, цепляясь за перила, выскальзывающие из-под пальцев, спустился по пустующей лестнице на этаж ниже. Дальше свет не горел, а искать выключатель не осталось никаких сил. Значит, по второму этажу (и я бегу), в холл, и оттуда (потому что) - в заветную нору (жизнь слишком коротка), подальше от дискотеки…
Арлекин?!
Кот выбрался, удрал из столовой, с ним все будет хорошо. Зинка внизу, в холле, заберем ее по дороге, успокоим… Ямщика шатало из стороны в сторону. Слева - стена, справа - гибельная топь, зыбучие полы̀, и надо пройти по краю, по карнизу над бездной, а тебя, Ямщичок, качает, как после ноль седьмой водки без закуски, в коленки дроби насыпали, и мозги набекрень… Кто ты? Где ты? Ага, стоѝшь. Думал, что идешь, ан нет, стоишь. На чем ты стоишь? На узенькой полоске света из директорской приемной. Что у тебя впереди? Еще три четверти коридора. Нет, чувак, не дойдешь. Кубик приемной манил пряничным домиком, сказочной избушкой в чаще зимнего леса - вот, и окошко светится, и плевать, кто там живет, баба Яга или добрый доктор Фракенштейн…
Дверь сдалась без боя, открылась настежь. Не вписавшись в проем, Ямщик больно ударился плечом о косяк - выругался бы, да сил нет! - ввалился в приемную и, чувствуя спиной восхитительную надежность стены у входа, грудой хлама сполз на пол.
- Ну ты и сволочь! - с чувством объявил он.
Арлекин зевнул. Развалившись на синтетическом ковре, кот с завидным аппетитом наворачивал творог из блюдца: видимо, успокаивал нервы, потрепанные дискотечным адом. Творог, без сомнения, был реальный, не дубликат, и Арлекин, соответственно, тоже - по крайней мере, в настоящий момент. Они обе его видят, уверился Ямщик. И Капитолина, и секретарша. Лицейский фан-клуб рыжего паяца оказался шире, чем предполагалось.
- Я тут, понимаешь, грудью на амбразуру…
- Мяу, - согласился Арлекин.
Все правильно, услышал Ямщик. Спасать меня - твоя прямая обязанность. Спас? Молодец. Теперь можешь полюбоваться, как я ем. Молния, вспомнил Ямщик. Молния цвета бешеной лисы, зеркальный лабиринт в торговом центре, скрежет металлических колец, мах занавески, на которой повис кот…
- Ладно, сквитались. Понял, шут гороховый?
Второй зевок был ему ответом. Ты мне по жизни должен, услышал Ямщик. Как высшему существу, а вовсе не из-за какой-то драной занавески.
- …а это в августе, в дельфинарии…
Капитолина вместе со стулом перебралась в торец стола. Развернув монитор так, чтобы видно было обеим, секретарша делилась с вахтершей фотографиями.
- Златка плавала с дельфином. Я сперва боялась, но Витюша сказал: пускай. Домой идем, а Златка мне: "Мама, это как плавать с инопланетянином…"
За спиной Капитолины дымило стенное зеркало: овал в рамке из декоративного можжевельника. Ведомый инстинктом, о существовании которого и не подозревал, плохо соображая, что делает, Ямщик встал на ноги, держась за стену. Теплый шпон под рукой. Блестящий паркет под ногами. Дерево, всюду дерево. Ноги тоже деревянные: две колоды. Между спиной вахтерши и зеркалом - метр, а то и меньше. Ничего, он поместится.
"Зачем? Что ты там забыл?!"
Стул, как и любая мебель, которой человек оттуда пользовался прямо сейчас, был для Ямщика иллюзией, пустым местом, но Ямщик действовал так, словно стул был реален. Расположившись позади Капитолины, в жалком промежутке между зеркалом и спинкой стула, он уставился через вахтершино плечо в монитор. Дельфины. Смеющаяся Злата. Витюша с ведерком попкорна. На кой ему сдались эти семейные ценности?
Нет, фотографии ни при чем. А что при чем?!
Приятный озноб пробежал по телу, возвращая силы. Сникла, угасла боль в ребрах. Подживая, зачесались ссадины. Воспоминания о дискотеке отдалились, стали расплывчатыми, безобидными призраками. Ямщику показалось, что он дышит каким-то новым, неизвестным ранее способом. Ток воздуха, насыщенного электричеством, шел из точки между лопатками Капитолины; второй ток, послабее, шел из поясницы. Раньше, похоже, токи уходили в зеркало, теперь же они задерживались и рассасывались в Ямщике, полностью или частично. "Не сиди спиной к зеркалу! - требовала в детстве бабушка Муся. - Боря, встань сейчас же!" "Почему?" - интересовался любознательный Боря. Бабушка отмалчивалась, но ворчала до тех пор, пока Ямщик не уступал.
Он протянул руки. Ладони легли на бесплотные плечи женщины. Закололо в кончиках пальцев; царапины от арлекиновых когтей, миг назад ярко-красные, побледнели, сделались еле заметными. Ямщик облизал внезапно пересохшие губы. На затылок вахтерши он глядел, как мальчишка - на леденец.
- Капочка! Что с вами?!
- Сердце…
- Вы так побледнели…
- Ничего страшного, сейчас пройдет…
- Валокардинчику? Я вам накапаю…
Мне нужно, сказал себе Ямщик. Мне правда нужно.
Кто это в дверях?
В дверях стояла Зинка. Зомби смотрела на Ямщика с пониманием и надеждой.
4
Тень отца Гамлета
- Боря…
Ямщик влетел в Кабучину спальню, даже не успев сообразить, что зовут его, да не его. Миг назад он стоял в прихожей, вполоборота к зеркалу, размышляя, дома ли двойник, а если да, то какие способы физического воздействия опробовать на нем для чистоты эксперимента - и вот уже смотрит на красную, вялую, вне сомнений, температурящую Кабучу.
- Боря, воды…
Щеки в пятнах болезненного румянца. Губы обметало лихорадкой. Ноздри шелушатся, воспалились по краям. Волосы скручены на затылке в смешной, некрасивый узел. Гулька, вспомнил Ямщик. Я звал этот узел гулькой. Байковая пижама промокла от пота. Весельчаки-снеговики с морковными носами гоняют санки, бегут на лыжах, секут полозьями коньков светло-голубую ткань. Обычно в пижаме Кабуча выглядела еще крупнее, чем была на самом деле, но сейчас жена напомнила Ямщику воздушный шарик, из которого выпустили воздух.
"Мобильник. Когда Кабуча болела, я из кабинета не слышал, что она зовет, а кричать она не могла. Я оставлял ей мобильник рядом с подушкой, и она звонила мне, если хотела, чтобы я подошел. Звонила редко, стеснялась, боялась отвлечь от работы. Где ее мобильник?
Мобильника нигде не было.
- Вот, я тебе фервексу наколотил…
Нас двое, понял Ямщик. Нас в спальне двое, и речь не обо мне с Кабучей. Двойник вбежал вместе с Ямщиком; да что там! - двойник стоял на том же месте, что и Ямщик, перед кроватью. Они, считай, слиплись, превратились в шампунь-кондиционер "Faberlic", который "два в одном", только у Ямщика руки бессильно свисали вдоль тела, а двойник протягивал руки вперед, держа блюдце и чашку, откуда шел слабый, пахнущий лимоном парок.
- Я хочу воды…
- Сначала фервекс. У тебя жар…
- Дай мне антибиотик…
- Три дня. Если температура будет держаться больше трех дней…
- Я хочу антибиотик, - капризно повторила Кабуча.
- Сегодня третий день. Завтра я дам тебе аугментин. Хотя не думаю, что он понадобится. Пей, не спорь со мной…
Они разделились: Ямщик остался стоять, двойник присел на край кровати. Опустив блюдце на тумбочку, он помог Кабуче сесть, взбил подушку, ловко подсунув ее под спину больной - и принялся поить жену, стараясь, чтобы ни капли не пролилось на постель. Похоже, двойник обождал, пока фервекс в достаточной степени остынет - Кабуча пила, не обжигаясь, и лишь хрипло вздыхала после каждого глотка.
- Вот так, хорошо…
- Боря, у нас есть мандаринка?
- Есть, я купил. Может, булочку? С кефиром?
- Нет, мандаринку. Булочку позже…
- Сейчас принесу…
Прихватив с собой опустевшую чашку, двойник сбегал на кухню и вернулся с десертной тарелкой. Заранее очищенный, разваленный на гроздь долек мандарин просвечивался насквозь, притворяясь лампой под оранжевым абажуром. Рядом лежали два ломтика булки с корицей и зеленая веточка мяты. Судя по всему, двойник не оставил надежды соблазнить Кабучу на полноценный завтрак.
Оконная гардина была отдернута до середины карниза. На подоконнике Ямщик видел косметическое зеркало, из которого текли струйки дыма. В сочетании с плоскостью экрана выключенного телевизора зеркало оформляло спальню до вполне приемлемой материальности. Двойник бросил в зеркало косой взгляд, пожевал губами, словно размышляя, не убрать ли его, или хотя бы развернуть тыльной стороной к Ямщику…
"Нервничает? Сильные чувства делают нашу связь прочнее, облегчают задачу. Ненависть, тревога, страх - проще бить, мучить, подставлять ножку. Главное, довести до белого каления. Любовь? Привязанность? Не знаю, не пробовал. Кажется, Дашка тоже не пробовала. "Думала, все, валю наружу. Раздраконю, взбодрю - и вперед, по-быстрячку…"
- Боря, дай мне зеркало.
- Зачем?
- Я ужасно выгляжу.
- Ерунда, принцесса. Не говори глупости.
- Дай мне зеркало и принеси миску с водой. Я хоть лицо оботру, и плечи…
- Я тебя оботру, не переживай.
- Нет, не надо. Я сама…
- Добавить в воду уксуса? При температуре полезно…
- Немножко. И дай мне мобильник.
- Зачем тебе мобильник?
- Вдруг мама позвонит? Или с работы…
- Нечего им звонить. Ты спи, я отвечу, если что…
Гамлет, вспомнил Ямщик. Гамлет и Клавдий, акт третий, сцена третья. Три - счастливое число? Клавдий на молитве: "Гнись, жесткое колено! Жилы сердца! Смягчитесь, как у малого младенца! Все может быть еще и хорошо…" И Гамлет в стороне: "…и буду ль я отмщен, сразив убийцу в чистый миг молитвы? Назад, мой меч…"
Назад, моя швабра. Моя тарелка, назад.
Насилуя чувство юмора, рождающее косматых уродцев, Ямщик вышел в прихожую. Нервный смешок кривил ему губы, драл горло острыми коготками. Гамлет, подумал он. Какой из меня, к чертям собачьим, Гамлет? Тень отца Гамлета - это еще куда ни шло…
5
Когда же вышел Он на берег…
Его ждали у парадного.
Ну хорошо, не у парадного - у окна квартиры Петра Ильича, которое Ямщик сделал для себя парадным, дверью в дом, так и не рискнув на прогулки по болоту нижней площадки подъезда. Окно, дверь - какая разница, если его ждали?
Больше всего это напоминало школьные годы чудесные. Повздорив с компанией второгодника Саньки Дикаши на предмет ежемесячной дани, третьеклассник Борька Ямщик изощрялся в путях земных, находя тысячи способов избежать встречи с Дикашей и его клевретами. В двух случаях из пяти, а может, даже в трех, избежать не удавалось. Нога за ногу, он брел за порцией ожидаемых тумаков, или неуклюже спрыгивал с забора, выслушивая насмешки мучителей. Вот и сейчас: Ямщик повис на руках, спрыгнул на асфальт, отряхнулся, делая вид, что важней этого занятия нет в мире ничего, и повернулся к ухмыляющейся компании.
Карликов было шестеро.
Рост еще больше усугублял параллель со школьниками. Сперва Ямщик счел карликов близнецами, но быстро понял, что ошибся. Ладно, рост - одни мельче, другие крупней. Ладно, одежда: кургузые пиджачки, мешковатые брюки, кепки набекрень. Ладно, папиросы в углах нагловатых ухмылок. Мишура, дребедень, камуфляж. Карлики не были близнецами, потому что близнецы - люди, а в карликах Ямщик сильно сомневался на этот счет. Даже с учетом всех каверз зазеркалья, вчерашние танцульки подводили черту под любыми вариантами.
Почему я не удивлен, подумал Ямщик. Разучился?
- Легион? - спросил он, перехватывая инициативу. Адрес отправителя (отправителей?!) мейла, полученного на днях, вспомнился сразу. - Легион семьсот семьдесят семь? "Собака" легион и так далее? Кстати, почему три семерки? Почему не три шестерки?
- Портвейн, - карлик, которого Ямщик счел главным, подмигнул, как на памятной гифке. Он был покрупнее, и если у всех его товарищей левый глаз дергало нервным тиком, то этот подмигивал сам, своей волей. - Портвейн "три семерки". Лечит душу, бьет по мозгам. Точь-в-точь как мы. Угостить?
- В другой раз.
- А он будет, другой раз?
- Обязательно. Кто мне предлагал дружить семьями?
- Ты крещеный? - внезапно поинтересовался вожак. Ноздри его раздулись, затрепетали. - Можешь не отвечать, я и так чую: нехристь.
- Я еврей, - обиделся Ямщик. - По маме.
- Жид! - загалдела шайка.
- Жидяра!
- Жидовская морда!
- Цыц! - гаркнул на них вожак. - Развели мне антисемитизм!
- По веревочке бежит!.. - не удержавшись, пискнул самый мелкий, огреб подзатыльник и виновато развел ручками: - А что? Я вот люблю евреев, они потешные…
Ямщик озлился:
- Иди ты к черту!
- Хотелось бы, - вожак вздохнул. На левый его глаз навернулась слеза: крупная, блестящая. Правый глаз остался сухим. - Очень, знаешь ли, хотелось бы. Осталось выяснить, как это сделать. Не подскажешь, а?
- Я в бесов не верю, - на всякий случай предупредил Ямщик. - И не надейся.
Вожак присел на корточки:
- Я тебе что, Иисус на дороге в Дамаск? - враскоряку он был похож на жабу. На умную, деловитую, плотоядную жабу за миг до прыжка. - Уверовать в меня предлагаю? Тоже мне, фарисей Савл нашелся… Не верь, твои проблемы. А вот Зинка твоя поверила, не побрезговала. Бабы, они сердцем чуют, особенно покойницы. Видал, как она от нас шарахается? Скажи ей, пусть не боится, не тронем. Нам ее отсюда волочь некуда, нам бы самим выбраться, и ладушки…
- Не тронем! - поддержала шайка.
- Ни-ни!
- Ни пальцем!
- Нам бы самим…
- Сами мы не местные!..
- Домой хочу! К мамочке…
- …к бабушке!..
- Цыц! - вожак плюнул в мелкого окурком. - Нет, ты видел, с кем приходится работать? Шушера, слякоть, чуть что, в рёв…
Ямщик прижался спиной к стене. Бесы вели себя дружелюбно, вожак даже набивался, судя по всему, в приятели, но Ямщик хорошо знал, чем заканчиваются сделки с этим племенем. Знал он это из книг, собственного опыта не имел и приобретать не собирался.
"К тебе, кстати, эти уже подкатывали? С деловым предложением? - напомнила вчерашняя Дашка: не вечерняя, из парикмахерской, а дневная, от кондитерской. - Если подкатят, гони в шею. Кинут, я по ихним рожам вижу, что кинут. Лучше сам вылезай, своими силами…"
- Я с тобой работать не буду, - предупредил он.
Сперва Ямщик хотел сказать "с вами", но подумал, что вожак примет это на свой счет - и решил не баловать жабу лишним уважением.
- Ой!
Вожак с озабоченностью глянул на небо, потер нос, словно на него упала капля. Дождь, подумал Ямщик. Надо бежать, да побыстрее. Он запрокинул голову, рискуя подставлить лицо каплям, и выяснил, что дождя нет и не предвидится.
Шайка зашлась диким хохотом:
- Трус!
- Трусло!
- Боягуз!
- Ватные коленки!
- Цыц! - гаркнул на них Ямщик.
Как ни странно, помогло. Видимо, на "цыц" у бесов был рефлекс. Вожак - единственный, кто не смеялся - оттопырил большой палец: мол, одобряю, быстро учишься. Когда самый мелкий бесенок, передразнивая вожака, тоже оттопырил палец, но не большой, а средний, вожак прямо с корточек прыгнул на дуралея.
- Не буду! - брызжа кровью из разбитого носа, мелкий кубарем покатился прочь. - Я больше не буду!
По детской площадке, оседлав трехколесный велосипед, медленно ездил щекастый бутуз, похожий на хомяка-мутанта. Его конвоировала бдительная мамаша, не прекращая трындеть по мобильнику. Сгребала листья в кучу старуха-дворничиха. Оранжевая жилетка, надетая поверх теплой куртки до колен, превращала дворничиху в аттракцион, в еще одну ярко раскрашенную горку, пирамидку, рукоход. У гаража профессор Кропоткин, однофамилец знаменитого анархиста, копался в потрохах древней "Волги". Помощи ждать было неоткуда. Соберись во дворе батальон полиции и взвод спецназа в придачу, помощи ждать было неоткуда.
И все-таки он не удержался:
- Как вы здесь оказались?