- Значит, пойдет, - Дарья аж побледнела от расстройства чувств. - Если всю правду, значит, ты видел. Тут без вариантов. Папик, ты не ниндзя, ты сволочь! И ведь сама тебе малолетку сдала, никто за язык не тянул! Давашка, вот точно, что Давашка! Дура я невезучая…
Девица схватила со стола ножницы, нервно защелкала дубликатом. Тушевка, вспомнил Ямщик. Такой способ стрижки, кажется, называется тушевкой. Он на всякий случай отодвинулся подальше, боясь, что Дашка возьмет и отхватит ему кончик носа. С нее станется…
Клац-клац-клац!
Вокруг были люди. Все занимались делом: стригли, стриглись, делали маникюр, мыли головы, красили волосы. И в то же время, вопреки очевидному, Ямщик был свято уверен, что в салоне кроме него и Дарьи никого нет. Они наедине, с глазу на глаз, Адам и Ева здешнего адского рая, и вот сейчас Адам пойдет в одну сторону, Ева - в другую, каждый к своему заветному фиговому листку, станут искать выход из Эдема, персональный выход, потому что общих выходов отсюда нет, и свободная женщина при деньгах, с ногами или без ног - это клёво, это достойно зависти, Ямщичок, и ты вытянул выигрышный билет.
Впервые, с ледяной отстраненностью, бьющей в голову сильней бейсбольной биты, Ямщик осознал, что из зазеркалья у него теперь есть две дороги: двойник и девочка Вера. Двойник - путь сложный, ухабистый; двойник в курсе событий, он будет предельно осторожен. Верунчик - другое дело. Полная неосведомленность, помноженная на детскую наивность - это шанс. Пожалуй, Вера - еще более легкая добыча, чем был для двойника сам Ямщик. Тут важно понять, как усилить контакт, чтобы зеркало сначала выдало пропуск - Ямщик отлично помнил, как в первый раз ударил двойника! - а после обернулось киселем, входной мембраной, позволив оригиналу и отражению поменяться местами. Девчонка - инвалид, выдернуть ее сюда не составит труда. Главное, дотянуться, схватить…
Вера, вспомнил он. Вера, повзрослевшая на год-другой. Да, точно, никаких сомнений: она стояла, опираясь на костыль, шагнула назад, переступила с ноги на ногу, разговаривая с кем-то. Может, это уже был я? Не собеседник, но сама Вера! Я-захватчик, я - новый жилец девчоночьего тела; я видел себя в недалеком будущем, глядел, не узнавая. Неужели видение - пророческое? Вера, солнышко, тебя должны были назвать Надеждой.
"А с малолеткой ты клёво сообразил, я сразу и не въехала…"
Нет, с опозданием ответил Дашке Ямщик. Нет, подруга, я только сейчас сообразил. И знаешь, что? Я не уверен, что откажусь. Если двойник упрется рогом, если я пойму, что мне с ним не совладать, что игра не стоит свеч…
- Комплексуешь, ниндзя? - Дарья оказалась прозорливей, чем Ямщику хотелось бы. - Ничего, это пройдет. У меня прошло, и у тебя пройдет. Знаешь, откуда я всего нахваталась? Я не целка, вроде тебя, я здесь уже была при контакте. Симпотный паренек, ботан, в очочках. Интернатура, белый халат. Гинеколог, прикинь! Гинеколог, а девок боится…
- Втрескалась? - зло бросил Ямщик. - Любовь-морковь?
- Ага.
Дарья обезоруживающе развела руками. Губы ее задрожали, горькие складки залегли в уголках рта. Лучше бы она мне пощечину дала, подумал Ямщик. Или просто так, по морде.
- Тянула до последнего. Мне бы наружу, а я тяну, откладываю.
- И что?
- Ничего. Маршрутка его сбила, гинеколога. Неделю в коме провалялся, и отчалил. Накрылся тем местом, которое лечил. Я иногда думаю: если бы мы местами поменялись, может, все иначе сложилось бы? Он бы здесь живой тусовался, я бы там под маршрутку не попала…
2
А теперь - дискотека!
Надо было остаться в салоне.
Куда ты поперся, корил Ямщик себя. Куда? Чем тебе лицей лучше парикмахерской? За Зинку беспокоишься?! За Арлекина?! Не ври мне, ни черта ты не беспокоишься! Это было правдой. Кот и зомби пережили уже не один дождь. Звериным (мертвячьим?) чутьем они ловили опасность загодя и успевали найти убежище. Арлекин - тот вообще мог нечувствительно скользнуть в исходную реальность, и максимум, что грозило коту - это промокнуть.
Я сбежал, признался Ямщик, старательно обходя лужи. Ну хорошо, сбежал - это сильно сказано: ушкандыбал.
В лужах плавали мокрые листья. Грязную воду ерошили порывы зябкого ветра. С деревьев срывались запоздалые капли: падая в лужи, они корежили пространство вокруг, вынуждали мир колебаться, разжижали асфальт, пускали по тротуару затухающие волны. Ерунда, детские забавы в сравнении с ливневым апокалипсисом.
Да, сбежал.
Дашку словно прорвало, она тараторила без умолку - выговаривалась за месяцы (годы?!) вынужденного одиночества. При других обстоятельствах Ямщик бы поддержал беседу, а там, глядишь, Дарья, вся во власти адреналина, бурлящего в крови, и впрямь бы ему дала. Проблема заключалась не в том, что сейчас Ямщик был, мягко говоря, не в лучшей форме. Просто Дарья, быстро смирившись с фактом, что перспективная малолетка досталась другому, принялась строить планы за себя и "за того парня". Острый ее язычок с беспощадностью скальпеля срезал с Ямщика кожу, мышцы - слой за слоем, обнажая неприглядную сердцевину.
- …а если ты, ниндзя, упоротый мужской шовинист - сменишь пол. Сейчас это запросто, было бы бабло! Главное - предков убедить: мол, тебе без члена жизнь не мила. Пришьют заново, гормончиками накормят, и станешь мужик мужиком, лучше прежнего. Ну, в качалку походишь, для красоты…
Это оказалось последней каплей. Схватив шмотки, Ямщик принялся лихорадочно одеваться в мокрое, шипя сквозь зубы от боли.
- Куда намылился, папик?
- Не твое дело!
- Малолетку окучивать? Засвербело, да?
Проглотив ругательство, Ямщик покинул салон. "Двойник! Двойник! - твердил он на ходу. - Двойник!" Гвоздем вколачивал в тугую доску рассудка:
"Двойник, и баста!"
Над улицей вспыхнули фонари. Ветер стих, капли иссякли. В безмятежной глади луж залоснился фактурный асфальт, проступили стены домов, балконы, "скворечники" кондиционеров, затеплились уютные прямоугольники окон. Лицей встретил Ямщика пульсацией музыки, несущейся с третьего этажа. "Техно", что ли? Сквозь бумканье басов, глухое и монотонное, он не сразу расслышал тихий скулеж.
Зинка?!
В цоколе зомби не оказалось, пришлось тащиться на первый этаж. Ступеньки проминались под ногами, но держали - спасибо торцевым окнам и фонарям. Зинку он нашел в холле: здесь горел свет, и зомби наворачивала круги меж двух зеркал, справа и слева от выходного тамбура. На каждом третьем шаге Зинка замирала, вертела головой и скулила, будто потерявшаяся дворняга.
Арлекина при зомби не наблюдалось.
- Зинка! Чего грустишь?
- Ы-ы! Ы!
С недавних пор он научился различать интонации покойницы. Сейчас Зинка радовалась. Со скоростью беговой черепахи она поспешила навстречу благодетелю. Поначалу, обустраиваясь в тренировочном зале, Ямщик опасался, что лицей Зинка сочтет большущей столовой, рогом изобилия. Как отвадить ее от детворы? Как вдолбить в мертвые мозги, что учениками питаться нельзя?! Вдалбливать, однако, ничего не пришлось. Зря он, как выяснилось, орал на мертвя̀чку в парикмахерской, зря швырялся машинкой для стрижки: детей Зинка и пальцем не трогала, только вздыхала издалека. Дети для нее были табу, зашитым в подкорке, и запрет сохранился даже после смерти. Ямщик, сказать по правде, зауважал Зинку после этого: надо же, зомби, а с принципами!
- Ну всё, всё, я вернулся. Сказал же, не брошу…
- Ы! Ы! Ы-ы-ы!
- Арлекин?
- Ы-ы!
- С Арлекином что-то случилось?!
Зинка с усилием запрокинула лицо к потолку. Хрустнули шейные позвонки, и Ямщик всерьез испугался, что зомби сломает себе шею от усердия. Нет, обошлось. Глаза-пуговицы неотрывно уставились в потолок.
- Он там? Наверху?
- Ы-ы!
- Ладно, я пошел. За мной не ходи, будь здесь!
На лестнице лампы не горели. С убедительной вкрадчивостью Ямщик надавил черную клавишу выключателя на стене, и тусклое зазеркальное освещение, поколебавшись секунду-другую, вняло его просьбе.
"Кто сегодня на вахте? Марь Пална? Капитолина? Хрипатый Валёк?"
Валька̀ Арлекин невзлюбил с первого взгляда и на глаза ему не показывался. Капитолине, в прошлом - чопорной работнице собеса, и добродушной уборщице Марь Палне кот являлся и даже оказывал великую честь, позволяя себя гладить и угощать свежим творожком. Чуял, плут: эти не прогонят. Вахтерши терялись в догадках, уличный Арлекин или домашний, просто любитель побегов, спорили, какими тайными тропами кот просачивается в лицей, но Арлекина в любом случае привечали, а начальству о рыжем нарушителе и словом не заикнулись. Если сегодня дежурит кто-то из женщин, кот вполне мог увязаться за отлучившейся с поста вахтершей. Такое уже бывало. Когда б не Зинка, Ямщик, измученный беготней, дождем и душевными терзаниями, не отправился бы на поиски, но тревога покойницы передалась ему.
Второй этаж.
Темень коридора наискось рассекла тонкая световая плоскость - луч проектора из-за неплотно прикрытой двери. Кабинет директора? Ямщик щелкнул выключателем, но лампы в коридоре, в отличие от их лестничных сестер, гореть на работе отказались категорически. С величайшей осторожностью, ступая как по минному полю, Ямщик двинулся вдоль стены. Напротив, по левую руку, тянулся ряд широких окон. Галогенный фонарь во дворе лицея, двойные стеклопакеты, наглядная агитация под блестящими листами плексигласа - "Наша спортивная гордость", "Люби и знай родной свой край!", "Правила пожарной безопасности" - всего этого хватало в обрез, впритык, только чтобы не провалиться в тартарары, в аморфную субстанцию, из которой Ямщик с усилием выдирал подошвы ботинок. Бранясь черными словами, он дошел, встал на хрупком мостике света, где пол обретал относительную твердость. Грудь тяжело вздымалась, словно после марш-броска по пересеченной местности. Ныло под ложечкой, каждый вдох отзывался в ребрах тупой, давящей болью. Обождав, пока дыхание худо-бедно выровняется, Ямщик заглянул в щель между дверью и косяком.
Не кабинет - приемная. Деревянный кубик из детского конструктора, вид изнутри. Дубовый шпон стен в прожилках и разводах; надраенный до блеска паркет; полировка секретарского стола, где мирно соседствовали антикварный дисковый телефон и плоский монитор компьютера. Пузан-чайник, белый фаянс чашек с розовыми цветочками, вазочка с клубничным вареньем, горка печенья на блюдечке. Капитолина и секретарша, молодящаяся блондинка в модных узеньких очочках, чаёвничали. Говорили о детях, а может, о внуках - Ямщик не вслушивался. Ему вдруг нестерпимо захотелось шагнуть в комнату, присесть за компанию, ощутить под пальцами бок чашки, гладкий и теплый…
- Арлекин!
Он уже понимал, что кота в приемной нет. Будь Капитолина одна…
- Арлекиша! Выходи!
Пульсация над головой добавила громкости, навалилась, заглушила голоса беседующих женщин. Неужели надо тащиться туда? Что ты забыл на танцульках, Арлекин? Или тебя нет и там? Нужно проверить, Зинка зря не паникует. К счастью, выход на "черную" лестницу был рядом, в полудюжине шагов. Из проема рвались наружу жизнерадостные отсветы электричества. Путь выглядел безопасным; опять же, страсть как не хотелось валить обратно, через весь коридор, потом в обход…
Дым на лестнице стоял коромыслом. Зеркал тут не было, просто накурили.
- Толян, ты где?
- В Караганде!
- Щас медляк будет, тебя Натка ждет.
- Подождет. Организм требует никотина!
- Ну, тогда угощай!
Ямщик прошел сквозь двух подростков - лохматый оболтус в джинсах и футболке с "Нирваной" протягивал открытую пачку "Marlboro" наголо бритому приятелю в гавайке. Музыка долбила так, что уши сворачивались в трубочку. Пол ритмично вздрагивал, толкался в подошвы. В коридоре громоздились столы и стулья, составленные друг на друга. Дверь в столовую, превращенную на сегодняшний вечер в танцевальный зал, была распахнута настежь, и оттуда мела метель ярких сполохов цветомузыки. На каждом шаге пробуя пол ногой, Ямщик приблизился к двери, встал на пороге - и прожекторы в последний раз полыхнули алым, а на зал обрушился финальный аккорд.
Тишина. Благословенная тишина.
- А теперь, - возвестил в микрофон ди-джей, верзила в бандане и стимпанковских "гогглах", - по заявкам олдскульного крыла нашей тусовки…
Он выдержал качаловскую паузу.
- …старые добрые "Scorpions"! И вы уже знаете, какая песня сейчас прозвучит!
- Знаем! - взревели в зале.
- I'm still loving you!
- …loving you!
- И вы совершенно правы! I'm still loving you - встречайте!
Надо же, изумился Ямщик. Помнят! А я думал: хлам, нафталин… Эту хитовую балладу с неизменным успехом крутили на дискотеках его юности. Под вкрадчивую гитару Руди Шенкера он ступил на танцпол. Словно тонкий, готовый треснуть в любой момент лед едва замерзшего озера, пол был скользким, но держал. Ожили прожектора: вторя мелодии, они разгорались и гасли углями вечернего костра.
- Арлекин!
Послышалось? Или действительно "мяу"? Ямщик завертел головой, силясь отыскать источник звука. Взгляд скользнул по ряду дымных прямоугольников у входа - зеркала над умывальниками. Ну да, это ведь столовая. Живем! Иначе сгинули бы в радужной пурге, да при наглухо зашторенных окнах…
- Арлекин! Ты где?
С гитарой сплелся голос Клауса Майне, "человека-в-кепке". Даже если кот и ответил, певец заглушил Арлекина.
Time, it needs time
To win back your love again.
I will be there, I will be there…
Кавалеры посмелее спешили к своим избранницам, пока тех не перехватили. На танцполе объявились первые пары. "Ботаники" и дурнушки жались по углам - кое-что в этой жизни не меняется, сколько лет ни пройди. Вступили ударные и бас, а Ямщик все кружил по столовой, невидим для лицеистов. Еле держась на ногах от усталости, пережидая вспышки боли в помятых ребрах, он заглядывал во все углы, под умывальники и ди-джейский пульт, за колонки. Ну где же ты? Where are you, my friend? Нет, это не "Scorpions", это Джон Лорд…
По закону подлости беглец нашелся в самом конце поисков. Из-под груды курток, похожей на могильный курган, блеснул отраженный свет прожекторов - два глаза, круглых от испуга.
Yes, I've hurt your pride and I know
What you've been through.
You should give me a chance.
This can't be the end
I'm still loving you…
- Как тебя угораздило?
Он попытался извлечь забившегося под куртки Арлекина, но не тут-то было. Кот попятился, вжался в шаткое убежище, зашипел, широко разевая розовую пасть. Когда Ямщик решил настоять на своем, Арлекин отмахнулся лапой, и на запястье Ямщика набухли кровью борозды от когтей.
- Кретин! - первым легло на язык. - Зар-раза!
Толпа людей, грохот, свистопляска огней. Не удивительно, что Арлекин, явившись на дискотеку из природного любопытства, перепугался до смерти. Черта с два его теперь вытащишь!
- Не дури, а? Пойдем к Зинке, она плачет…
Все, чего он добился - избежал новых царапин.
- Ах, так?!
С решимостью шахида, готового отправиться в рай на свидание с гуриями, Ямщик оторвал дубликат от первой попавшейся куртки. Дубликат вышел плохонький, такие долго не держатся. Ну и ладно, нам долго не надо! Дождавшись, пока Арлекин снова сунется наружу, он изловчился и набросил куртку на кота. Сгреб в охапку, пока пленник не выпутался, прижал к груди:
- Ты должен дать мне шанс!
У Клауса Майне получалось лучше, но Ямщик тоже не сплоховал:
- Это не может быть концом, придурок! Ведь я все еще люблю тебя…
…I'm still loving you…
Песня кончилась, зал взорвался аплодисментами и воплями восторга. Рыжая морда высунулась из рукава куртки. Кот вырывался, изворачивался всем телом, брыкался, как норовистый жеребец. Куртка трещала по швам, грозя расползтись в клочья. Откуда у него столько сил, удивился Ямщик. Откуда? Старичок, да тебя хоть на кошачьи бои выставляй!
- Спасибо, спасибо! Вы - лучшие! А сейчас…
В голосе ди-джея прозвучала коварная радость:
- Scotty and Pit Bailay! "Life Is Too Short"!
Колонки словно спицей проткнули. Шипящий свист, вой ветра - и на танцоров обрушился ритм. Над Ямщиком полыхнула шаровая молния. Нет, запоздало понял он, с замиранием сердца глядя на вертящийся под потолком шар, сотканный из кипящего тумана. Нет, не молния. Луч светового пистолета ударил в центр шара - ядовитой рыбы фугу, обклеенной чешуей зеркальных прямоугольничков - и голова Ямщика, как зеркало злого тролля, разлетелась мириадами сверкающих осколков.
3
Жизнь слишком коротка
Он дергался в конвульсиях.
Нет, не он - они.
Его лечили электрошоком.
Нет, не его - их.
Ямщик закричал, когда его рассекло, раскололо, раздробило на десятки клонов, сотни дубликатов-отражений. Все они были им; он был всеми. Клоны брызнули по залу, Ямщика - Ямщиков!!! - корежило, трепало в ритме "техно": труппа марионеток в руках кукловодов-эпилептиков. На него (них!) натыкались танцующие лицеисты, клоны липли к подросткам, совмещались, начинали двигаться синхронно…
…грохочет по камням речка: мелкая, быстрая, нос байдарки, ярко-синий, цвета летнего неба в Карелии, проходит впритирку с шершавым валуном; пара мощных гребков выводит лодку на стремнину, брызги в лицо, солнце в глаза, байдарку несет к порогам, Танька оглушительно визжит, так, что у самой закладывает уши: не от страха, от возбуждения, от вихря первобытных чувств…
Арлекин рванулся. Кошачьи когти разодрали куртку вдоль рукава.
…ни банданы, ни "гогглов", был ди-джей, сплыл ди-джей; Гарик Погорелов хмурится над тестовой контрольной, рубашка "кофе с молоком", верхняя пуговица застегнута, брючки отутюжены, волосы собраны на затылке в стильный хвост; куда ставить "галочку": второй ответ или третий?..
Успел! Перехватил бушующего Арлекина поперек туловища. Под пальцами, сквозь ткань, сквозь примятую шерсть - горячее, исхудавшее, мелко дрожащее от ужаса тело. Какой же он маленький!.. какой несчастный…