- Ну и ладушки-оладушки, - кладезь поговорок-самоделок, Раечка не знала, что еще сказать, а молчать не умела. - Ты не скучай. Если что надо, зови.
- Спасибо! Я позову.
- Подушку взбить?
- Я сама! У меня же руки в порядке!
Вера зашевелила в воздухе всеми десятью пальцами, чем заметно сконфузила Раечку. "Дура я, дурища! - читалось на лице санитарки. - Ей, небось, все, что сама сделать может, в радость. А тут я со своей заботой…" Пробормотав что-то, чего Вера не расслышала, Раечка подхватила поднос с грязной посудой и выскочила в коридор, прикрыв за собой дверь.
- Ф-фух! - выдохнула Вера.
Из-под пледа, под которым дремал пригревшийся Арлекин, наружу торчал кончик рыжего хвоста. Слава богу, санитарка не заметила! Надо собраться, приказала себе Вера, откидывая плед. Так, кот - есть, зеркало - есть, книжка - есть… Позиция! Надо занять позицию!
- Доброе утро! Можно?
- Можно…
- Это ты - Вера?
Фредди стоял в дверях. Это был Фредди, больше некому! Вера жадно вглядывалась в него, ища сходства, пусть самого крошечного, с собственным отражением - тем, которое не было ее отражением. Почему нет сходства? Почему она не услышала его шагов? Он постучал в дверь? Не постучал? Время! Еще пять минут. Целых пять минут! Он пришел раньше!
Она не успела занять позицию.
Или все-таки успела?
Фредди смотрел на Веру с не меньшим вниманием, чем она на него. Может, даже еще внимательней. Взгляд Фредди бегал, прыгал, перескакивал с девочки на кота, с кота на девочку. Участвуй такой взгляд в Олимпийских играх, и все медали по легкой атлетике - его. Похоже, это Фредди не успел занять позицию, вернее, его выбили с занятой позиции, и сейчас он искал новую.
Я успокоилась, отметила Вера. Я знала, что так будет. Я знала заранее.
Я молодец.
- Да, я Вера.
И она затараторила, завела, как говорил папа, шарманку:
- Ой, а вы дядя Боря? Писатель, да? Я ваша фанатка! Вы пришли дать мне автограф? Тетя Неля обещала, что вы придете, только я не верила. Я и сейчас не верю, честное слово! Вы такой занятой, вы же все время пишете, сочиняете, правда? Скажите, откуда вы берете истории для своих книжек? У меня вот ни одной истории нет, ну вообще ни одной, а у вас их куча, и все такие интересные…
Кивая, улыбаясь, даже не пытаясь вставить словечко, Фредди вошел в палату, повернулся к Вере лицом, встал в коридорчике между кроватями, спиной к умывальнику. Верхнюю одежду он оставил внизу, в гардеробе, иначе его не пустили бы. Ноги Фредди поверх зимних ботинок были обуты в смешные клеенчатые бахилы. На плечи, поверх рябенького пиджака - твидового?! - Фредди накинул зеленый докторский халат. Белые, вспомнила Вера. Мама говорила, что раньше все халаты были белые, все-все, без исключения, а сейчас - по-разному, потому что плюрализм и свобода мнений.
Плюрализм виделся Вере чем-то неприличным, вроде соревнований по плевкам на дальность.
Из нагрудного кармашка Фредди торчал колпачок авторучки: гость заранее подготовился к раздаче автографов. Колпачок блестел, как солнечный зайчик. Глаза Фредди блестели, как два солнечных зайчика.
- Книжку приготовила? - спросил Фредди.
- Ага, вот она!
- Кто ж ее так зачитал, беднягу?
- Это не я! Ну, чуть-чуть я…
- Молодец, давай ее сюда…
Ему хотелось как можно быстрее покончить с делом и уйти. Ему не хотелось обидеть девочку, бедную несчастную калеку, которую ждет тяжелая операция с проблематичным исходом, и он гасил торопливость, сдерживал себя из последних сил. Взгляд Фредди во время разговора не отрывался от Арлекина, словно гость в любую секунду ждал от кота какой-то пакости. Желая соответствовать, Арлекин заворочался, моргнул, сладко потянулся - и опять провалился в сон.
Сам ты калека, молча сказала Вера.
Она раскрыла книгу на той странице, что положено - слова "титульный лист" были ей в новинку - и протянула книгу Фредди. Протянула, но, пользуясь своим больничным положением, иллюзией слабости, не подняла - так, чтобы Фредди наклонился вперед и вниз.
Над его плечом открылось зеркало, висящее над умывальником. В зеркале Вера видела спину Фредди, укрытую халатом, видела себя и Арлекина. Только там, в зеркале, в отличие от палаты, Арлекин лежал на сиденье кресла-коляски один-одинешенек, а отражение Веры нервно разгуливало от двери к умывальнику, скрестив руки на груди. Почуяв внимание оригинала, отражение подмигнуло Вере - наверное, хотело успокоить, приободрить, но получилось не очень.
Я боюсь, поняла Вера. Я сильно-сильно боюсь.
- Свет мой, зеркальце, - пробормотала она.
- Что? - удивился Фредди.
Когда до него дошло, что, было поздно.
4
Момент истины (вчера, сегодня, сейчас)
Зеркало, отметил Ямщик. Зеркало в пластиковой раме кофейного цвета, с дурацкими вензельками по краям. Зеркало над умывальником, на стене, по левую руку от входа в палату. Ай, молодцы! Ну, Верка; ну, Арлекин! А я, дурак, боялся, что вы не справитесь…
Проблему обозначил он, еще вчера, но диспозицию и стратегическое - во как! - решение предложил генерал Верунчик. Было важно не допустить, чтобы хитрожо… - не при детях! - хитроумный двойник, войдя в палату, бросил в зеркало взгляд. Ямщик не мог сказать точно, увидит двойник в зеркале его, зазеркального конкурента, или нет, но даже если был один шанс на дюжину, что увидит - это грозило сорвать всю затею.
- Я сяду здесь, - сказала Вера.
Она откатила кресло к противоположной стене, установив его между кроватями. Села, чинно сложив руки на коленях; вспомнила про книгу для автографа, взяла с подушки томик в мрачной обложке.
- Фредди обратит внимание на книжку?
Двойника Вера звала Фредди, в честь Фредди Крюгера, обаятельного кошмара с улицы Вязов, и Ямщик не возражал.
- Обратит, - согласился он. - Должен.
- Фредди войдет, - развивала идею Вера, - и посмотрит на меня. Он повернет голову ко мне, значит, отвернет от зеркала. На затылке глаз нет, это хорошо. Арлекин! Иди сюда! Фредди знаком с Арлекином?
- Знаком, - подтвердил Ямщик. - От Фредди наш Арлекин и сбежал. Вон, клык себе сломал, ниндзя.
- Умница! Хороший кот, - развалившись пузом кверху на девчачьих коленках, укрытых тонким пледом, Арлекин урчал как трактор. Когда Вера почесывала ему живот, он хватал руку всеми четырьмя лапами, демонстрируя инстинкт убийцы, но когтей не выпускал. - Вот пусть Фредди его и увидит. Я, книжка и кот. Фредди будет думать: тот кот? Не тот кот?! Откуда? От верблюда! Мы его отвлечем, да?
- Да. Ты не задумывалась о военной карьере?
- Нет, я буду банкиром. Ну, банкиршей. Ты видел, какая у меня классная книжка? Классней не бывает!
- Это моя книжка, - напомнил Ямщик. - Классная, ясен пень.
- Нет, ты смотри, какая она потрепанная! Все писатели любят, когда им дают на подпись старенькие книжки. Это значит, что книжку много раз читали. Писателю приятно, он тогда не просто подписывает, а еще и пишет что-нибудь хорошее. "Умненькой девочке Вере", например.
- Ты-то откуда это знаешь?
Ямщик попытался вспомнить, какие книги он подписывал с бо̀льшим удовольствием, новые или старые, и не смог.
- На форуме вычитала, - отмахнулась Вера. - В сообществе любителей творчества.
- Моего?
- Нет, кого-то другого. А какая разница?
Действительно, подумал Ямщик. Какая разница? Никакой. Он подумал это тогда, когда Вера еще только хвасталась затрепанным "Эвольвером", как хвастаются антикварной редкостью, купленной по случаю за гроши; он подумал то же самое сейчас, когда двойник стоял к нему спиной, с книгой и авторучкой в руках, собираясь расписаться на титульном листе.
Какая разница?
Он прислушался к себе. Ничего. Все, как обычно, если не считать возбуждения бегуна на старте, за миг до выстрела пистолета. От договора с бесами Ямщик ожидал чего угодно, большей частью неприятного, если не гибельного, и все ожидания пошли прахом. Ничего. Может быть, это и есть неприятное? Гибельное? Ты не чувствуешь ничего особенного, привыкаешь к этому - какая разница? - и когда особенное выскочит из-засады, вырвется из-под контроля, ты впадаешь в ступор: кролик при атаке удава…
Хватит!
Гнилая интеллигентская рефлексия, замена поступков переживаниями - если есть худшее время для этого, так вот оно, прямо сейчас.
- Свет мой, зеркальце, - произнесла девочка в кресле.
- Что?
Двойник замер, склонившись над раскрытой книгой; авторучка дамокловым мечом повисла над титульным листом. Стоп-кадр: казалось, слова Веры заморозили двойника, превратили в ледяную статую.
- …скажи, да всю правду доложи! - срывающейся скороговоркой выкрикнула девочка. - Кто тут настоящий?! Настоящий Ямщик Борис Анатольевич?
- Я! Я настоящий!
Он успел первым. Двойник открыл было рот для ответа - не важно, какого! - но Ямщик его опередил. "Последняя проверка?! Или просто…" Так или иначе, это уже не имело значения, потому что Вера подняла перед собой зеркальце, которое до сих пор прятала под пледом. Подняла отражающей поверхностью от себя, как поднимают распятие, защищаясь от нечистой силы. Круглое озерцо бурлящего тумана - против истекающего дымом квадрата на стене.
Две параллельные плоскости.
Два зеркала.
Туман вскипел. Дым взорвался седыми гейзерами. Зазеркалье с хрустом потянулось, словно дитя спросонок, и Ямщик едва устоял на ногах. Мироздание схлопнулось, вытянулось змеёй, проглотившей копьё. Змея простёрлась в бесконечность - возможно, где-то там, в лабиринте неевклидовых пространств, она закольцевалась, заглотив свой хвост вселенским Уроборосом.
Но змея тоже не имела значения. Значение имел только зеркальный коридор.
Зеркальный коридор.
Ямщику не нужно было оглядываться через плечо, чтобы убедиться: коридор продолжается за его спиной. Узкий фрагмент реальности, отраженный сам в себе: от пола до потолка, в три шага шириной. Справа и слева, как сквозь стекло иллюминатора, толстое и мутное, проступали размытые контуры палаты. Проверять "стекло" на прочность Ямщик не собирался. И так ясно: через него не пробиться.
Ему - не пробиться.
А двойнику?
Идея зеркального коридора пришла Ямщику на ум давно, еще осенью, сразу после мучительных скитаний в зеркальном лабиринте супермаркета. Он вертел идею так и этак, придумывал тысячу способов заманить двойника в ловушку, лишить возможности сбежать, вернее, избежать прямого столкновения, и с сожалением отбрасывал один вариант за другим. Союзник, думал Ямщик, изнывая от бессилия. Если в коридор нельзя заманить - коридор можно создать, но для этого мне нужен союзник.
Союзников не было.
Обратиться к Дашке, после того, как Дарья обменяется местами с парикмахершей? Ну да, эта оторва тебе насоюзничает! Веру в качестве союзника Ямщик поначалу не рассматривал, и как выяснилось, зря. Другое дело, что он не знал, хватит ли у девочки отваги. Даже если учитывать, что она не может сбежать, и вряд ли захочет давить коляской двойника - испугается, выронит зеркальце, закричит, призывая медперсонал…
Ямщика жег стыд. Прикрываться ребенком, использовать ребенка в рискованной ситуации, толкать ребенка на поступки, неподсудные с точки зрения действующего законодательства, но убийственные для участников этого цирка хищников - он ел себя поедом, но, как справедливо заметил бес-вожак в приватной беседе: "А что, у тебя есть выбор?" Ямщика жег стыд; то есть, раньше жег, когда план еще только начал приобретать очертания. После беседы с бесом стыд исчез, вытеснен новыми обстоятельствами, и Ямщик лишь сейчас заметил, что уже, считай, сутки, живет без стыда.
Коридор едва заметно вздрогнул. Волна мелкой ряби пробежала по нему - и сгинула, унеслась прочь. С опозданием у Ямщика заныли зубы.
- Держи, Вера, держи!
Он не знал, слышит ли его маленькая союзница, но Вера держала коридор.
Двойник выпрямился. В зеркальце он увидел Ямщика, увидел перед собой, вплотную - только руки протяни! - и невольно отшатнулся, зная, что может произойти в следующий миг. В отличие от двойника, Ямщик больше не видел зеркальца, даже как кругляш из кипящего тумана. Оба "проектора реальности", будто теннисные мячи, разлетелись до горизонтов, спрятались в бесконечной дали зеркального коридора. Отворачиваясь от опасной для него амальгамы, окна, за которым прятался враг, двойник резко крутнулся на месте, и Ямщик не выдержал, рассмеялся.
Обернувшись к умывальнику, над которым висело зеркало в пластиковой раме, двойник по-прежнему смотрел ему в лицо.
- Я здесь! - Ямщик махнул двойнику рукой. - Привет, что ли?
Двойник шарахнулся прочь, к Вере - и вновь оказался перед Ямщиком, на шаг ближе. Ямщик поманил его, смеясь, и двойник, неуклюже отвернувшись, так, что шея болезненно хрустнула, метнулся в сторону, прочь из ловушки.
Момент истины?
С размаху двойник врезался в стену зеркального коридора - и увяз в студенистом желе. Он попытался протиснуться наружу, забился в конвульсиях, и стена упруго сократилась на манер кишки, вытолкнув пленника обратно в коридор.
- Куда же ты? Мы только начали!
Коридор содрогнулся. Ловя миг удачи, двойник в отчаянном усилии прыгнул на противоположную стену. Теннисный мяч, вспомнил Ямщик, когда двойника швырнуло назад, на прежнее место.
- Нагулялся? Не пора ли домой?
Двойник с вызовом приподнял подбородок, взглядом, полным ненависти, уставился на Ямщика - и вдруг, в свою очередь, рассмеялся. Он стоял в коридоре, в паре шагов от Ямщика, скрестив руки на груди, и смеялся беззаботней мальчишки, явившегося в цирк смотреть клоунов.
Он больше не пытался сбежать. Он вообще не двигался.
5
Бей первым, Фредди!
Фредди выпрямился так резко, что Вера, не удержавшись, вскрикнула. Руки ее дрогнули, книга упала на пол, но зеркальце она удержала. Сейчас Фредди набросится на нее, ударит, вырвет талисман! Что она ему сделает? Он здоровый и взрослый! Вместо этого Фредди шарахнулся от девочки, как от огня, бросился к умывальнику, словно умыться было для него делом жизни и смерти, но не добежал, споткнулся на ровном месте. Он качнулся, пытаясь сохранить равновесие, и Вера увидела отражение.
Нет, не свое. И не Фредди.
Он стоял в зеркале. Он стоял иначе, чем Фредди. И одет был по-другому - джинсы, ботинки, расстегнутый пуховик, а не зеленый докторский халат поверх рябого пиджака. Они с Фредди были похожи, как близнецы; они были разные, как дом и крокодил. Вряд ли Вера смогла бы объяснить, в чем заключается отличие, но этих двоих она бы ни за что не спутала, даже оденься они одинаково.
Фредди развернулся и побежал к ней. Бегать в палате было негде - от стены до стены, тоже мне дистанция! - но Фредди бежал на месте, на том самом ровном месте, где минутой раньше споткнулся. Наверное, это выглядело смешно, только Вере было не до смеха. Пальцы, сжимавшие зеркальце, сделались скользкими от пота. Девочка перехватила талисман обеими руками. Как руль автомобиля, пришло ей в голову. На миг представилось шоссе, длинное и прямое. Шоссе уходило к горизонту, по шипящему, как змея, асфальту несся мамин джип, черная лаковая громадина, и Вера сидела за рулем. Вперед, бормотала она. Вперед, никуда не сворачивая. Назад дороги нет. Надо держать руль ровно, чтобы джип не слетел в кювет. Надо держать руль и давить на газ.
Вера держала.
Фредди заметался туда-сюда: к умывальнику и обратно. Человек в зеркале - настоящий дядя Боря, которого Вера спасала от самозванца! - скалился в беззвучном смехе. Звук куда-то пропал, но это пустяки. Надо просто держать руль, и всё.
В уши ворвался рев гитар и грохот ударных. Высокий, чуть надтреснутый голос взвыл по-кошачьи:
- I'm on a highway to hell
On the highway to hell
Highway to hell
I'm on the highway to hell!
Эту песню ставила Карина, когда родители уходили из дому. Вере песня не нравилась, но обижать Карину она не хотела.
Музыка оборвалась, Фредди прыгнул в сторону, к двери из палаты, налетел на стену-невидимку, размазался по ней - и его толкнуло обратно. Дядя Боря в зеркале сделался страшный, руки Веры дрогнули. Отражение в зеркале дернулось, как на экране телевизора, Фредди прыгнул в другую сторону, к окну…
Она не поверила своим глазам. Зеркало над умывальником вспучилось, сделалось резиновым. Резину кто-то пытался прорвать с той стороны. Отражение дяди Бори исчезло, вместо него проступило выпуклое лицо, отливающее серебром, и две ладони. Пальцы вместо ногтей - правда или только кажется?! - заканчивались человеческими головками, маленькими, вроде кукольных. Головы беззвучно разевали рты, силясь прогрызть туго натянувшуюся зеркальную пленку.
У Веры застучали зубы.
- Фредди! - взвыл дядя Боря из пузыря. - Бей первым, Фредди!
Надо держать руль, вспомнила Вера. Иначе - отчаянный визг тормозов, уши раздирает скрежет рвущегося металла, в спину впиваются раскаленные крючья. А если держать руль, то ничего, терпеть можно.
6
Ямщик и бесы (вчера)
- Боюсь, - признался Ямщик. - Вернее, опасаюсь.
- Чего? Что тебе терять, дуралей?
- Как что? Душу!
- Ду-у-у-шу! - насмешливо передразнил вожак. - Откуда она у тебя, душа-то? Ишь, раскатал губу…
Ямщик обиделся:
- Как это, откуда? А у всех откуда?
- Ямщичок, братишка, - бес наклонился ближе. От него пахло мокрой псиной. - С чего ты взял, что душа - она у всех? Душа - редкость, случай, фарт. Жемчужина в выгребной яме. Ее пока найдешь, с ног собьешься, копыта отбросишь. Будь душа у всех, мы бы из вас не вылазили…
Утром в пабе никого не было, даже бармена за стойкой, даже уборщиц. До открытия - полтора часа, чего суетиться? Печи холодны, бутылки скучны без подсветки. Сквозняк колышет, треплет край скатерти. Я рехнулся, подумал Ямщик. На что я соглашаюсь?!
- Кинете, - тоскливо произнес он. - Ведь кинете, а?
Шайка сгрудилась поодаль, за банкетным столом. Ямщик ждал хора, как в античной трагедии, но хор опаздывал. Сегодня шайка вела себя на удивление прилично, не нуждаясь в регулярном "цыц!". Подвижные, обезьяньи личики карликов застыли в странном оцепенении, словно легион был компанией механических кукол, у которых кончился завод. У каждого к нижней губе прилипла папироска. Еще минуту назад окурки дымились, а теперь уже нет.
- Можем, - согласился вожак.