* * *
Собрание Ордена Хранители не проводили уже давно. Не было достаточно серьезного повода. Последний раз, дай бог памяти, орден собирался в году, эдак, 93-м, во время очередного путча. Тогда это представлялось необходимым. Но на поверку, реальных переломов в общественной морали не произошло, и собрание условились считать чем-то вроде учений.
Впервые Орден собирали не корифеи, не Хранители, а молодежь – стажеры, которые, впрочем, заручились поддержкой двух Хранителей, что и стали проводниками этой инициативы.
Следователь был недоволен. Это собрание противоречило всем принципам и идеям Ордена.
Основой этих принципов был самый банальный консерватизм. Именно консерватизм как сдерживающий фактор призван сбалансировать противоречия между взрывом цивилизации и традиционными ценностями. Это дело молодежи – ломать устои. Дело Хранителей – держать поводок, чтобы, летя вперед, цивилизация (хотя бы в пределах города) не улетела в кювет. А если улетит – чтобы показать, куда из кювета выбираться.
И именно поэтому, чтобы стать Хранителем, претендент должен десять лет походить в стажерах: за это время становится ясно, кто, по сути своей, революционер, а кто – ретроград. Обе эти категории не годятся в Хранители, ибо ничего общего со здоровым консерватизмом не имеют...
Пока Следователь рассуждал таким образом, подземный зал постепенно заполнялся народом.
На лицах большинства Хранителей виднелось заметное нетерпение. Еще бы – многих оторвали от дел, рабочих и семейных, а явного повода для собрания, вроде, и не ощущалось. Тем более, что в последнее время, с ростом общего благосостояния, Хранители, как и все нормальные люди, стали более легкомысленно смотреть на окружающую действительность, не без основания полагая, что поводов для паники и борьбы за этику как бы и нет... Других же смущало, что более серьезными в смысле морально-этической бдительности в данном случае оказались стажеры.
...Хранители расселись, наконец, на офисных стульях с колесиками вокруг большого овального стола красного дерева. Свисающая с потолка на покрытом побелкой проводе тусклая ламочка придавала общей картине слегка сюрреалистический вид.
Стажеры плотной группкой сидели в полумраке несколько поодаль.
– Я думаю, все присутствующие в курсе, что нас призвали собраться Хранители Майор и Биолог, – привстав, сказал Магистр, – А точнее, через них к нам хотят обратиться стажеры. Что послужило поводом для собрания Ордена – об этом сейчас поведает нам стажер Хранителя Следователя...
Следователь удивленно поднял брови. Вот так сюрприз! Прочие Хранители, видимо восприняли эту информацию в том же ключе, а потому с интересом уставились на Следователя: стажер имел право говорить лишь по воле и от имени своего Хранителя.
Стажер вышел на свет и, с улыбкой глядя на Следователя, заговорил:
– Уважаемые Хранители. Во-первых, я хотел бы извиниться перед своим наставником за то, что нарушил субординацию и, возможно, даже обидел его. Но вы, уважаемый Хранитель, к сожалению, не предали моей информации должного значения и не поделились ею с прочими Хранителями...
"Нет, но каков, – изумленно подумал Следователь, – Совершенно непонятно, зачем он вообще подался в наш огород? Ему ж прямая дорога в политику! Однако и подставлять он, оказывается, тоже мастер..."
Стажер продолжал:
– Все вы, наверное, в курсе процессов, происходящих сейчас в нашем городе. Я долгое время удивлялся, как Хранители могут спокойно смотреть на нашего прежнего мэра, что пригрел у себя под боком каких-то шарлатанов, когда вся городская жизнь проходила под сенью самого натурального идолопоклонничества... Конечно, когда я узнал про договоренности Хранителей с мэрией, все стало на свои места...
Хранители зашумели. С мест полетели выражения типа "мальчишка", "сопляк", "да, как он смеет", однако, Стажер выдержал паузу и, дождавшись, когда шум утихнет, продолжил.
– Нет, против этого я ничего не имею – должен же Орден за счет каких-то средств существовать. Однако сейчас, когда возник реальный повод для беспокойства, Орден молчит, как будто ничего и не происходит. Беспокоится только один человек – Хранитель Следователь, – Стажер вновь широко улыбнулся Следователю.
Хранители вновь удивленно посмотрели на Следователя, и тому пришлось, разводя руками, оправдываться сидящим рядом: "Я не понимаю, о чем он, это какая-то провокация... Я сам в шоке".
– Только он, – продолжал Стажер, – придает серьезное значение расползающейся среди горожан заразе, которую несут с собой оккультизм и сектантство. Уже стало нормой, что большинство умеющих стоять на ногах детей, да и некоторых взрослых, ставят под угрозу жизни других людей. Более того, уже есть жертвы, и это не останавливает, а напротив – еще более подстегивает так называемых "истребителей машин"...
– К чему вы, вообще, клоните, стажер? – нетерпеливо крикнул один из Хранителей.
Стажер улыбнулся и, почти профессионально выдержав паузу, продолжил:
– То, что мы хотим предложить, настолько очевидно, что не может не удивлять молчание вокруг этой темы...
– Кто это "мы"? – крикнул кто-то из полумрака.
– И что это за тема, если не секрет? – надменно-саркастически спросил сидящий неподалеку полный и лоснящийся Хранитель.
– Мы – это Стажеры, – спокойно ответил Стажер, – А тема простая. Действие.
– Что за действие? Разъясните нам, пожалуйста, – предложил Магистр.
– Просто действие, – ответил Стажер, – Многие стажеры недовольны созерцательной позицией Хранителей. Иногда просто кажется, будто мы тут играем в масонов каких-то...
– Если вам что-то не нравится в наших принципах, то, что вы тут делаете?! – резко спросил один из Хранителей. Магистр тут же сделал успокаивающий жест рукой, – При чем тут масоны? Чему, вообще, вас учил ваш Хранитель? У нас вполне конкретные цели и вы все прекрасно знаете про нашу позицию...
– Да, да, да, позицию физического невмешательства... Но никто и не говорит, что надо поднимать бунты и организовывать беспорядки. Просто нам надо быть активнее, если мы хотим скорее достичь своих целей. Если мы видим наших прямых оппонентов – надо вступать с ними в полемику, а если необходимо – то и противодействовать им...
– Ну да, логика ясна – этика должна быть с кулаками, – сострил кто-то.
– Молодой человек, вам надо идти работать в правоохранительные органы, – добавил другой Хранитель.
Стажер обвел присутствующих внимательным взглядом. Его губы дернулись в полуулыбке, в которой читалось снисхождение и легкое сожаление. "Но как держится, а?" – немного обалдело подумал Следователь. Стажер демонстративно вздохнул и продолжил:
– Уважаемые Хранители, мы собрали вас, просто чтобы вы были в курсе новых настроений в нашей среде. Мы вовсе не собираемся подталкивать вас к активным действиям. Вы на это и не способны. Не обижайтесь – вы были, есть и будете нашими идеологами в борьбе за сохранение традиционной морали. Но мы оставляем за собой право активного вмешательства в процессы. Это право дает нам статус стажера – ведь мы, в отличие от вас, имеем право на ошибки и, возможно, даже некоторую глупость, – Стажер сдержанно засмеялся, но тут же оборвал смех и закончил:
– Спасибо за внимание, уважаемые Хранители. Надеюсь, вы поддержите нашу инициативу. Я имею виду – как морально, так и материально...
После некоторой паузы, в течение которой Хранители недоуменно переговаривались, Хранитель Майор поднял руку и сказал:
– Что касается моральной поддержки – я за, пусть попробуют, почему бы и нет? Ведь повышение активности молодежи в укреплении традиционных ценностей – одна из наших главных целей, если вы не забыли... А что касается материальной поддержки, то мы уже обговорили с уважаемым Магистром примерную смету...
– Расходы, как нам объяснил Стажер, необходимы, прежде всего, на специальный интернет-сайт, молодежную газету и продвижение наших идей на ТВ, – сказал Магистр, – Кроме того, часть средств пойдет на пропаганду идей среди молодежи...
– А откуда средства? – раздался чей-то суровый голос.
– Из фонда развития, – улыбнулся Магистр, – Он десять лет у нас только пополняется, поскольку развития как такового до сих пор не предвиделось... Конечно, будет выделена только часть из имеющихся у нас средств. Если вы не возражаете, сейчас проведем голосование по поводу размеров финансирования стажерской инициативы. Как уже сказали, смета готова...
– Подождите, – вмешался Следователь, – Я, наверное, чего-то не понимаю, или мы, действительно, из закрытого клуба превращаемся в политическую партию?...
– Причем здесь политика? – искренне удивился Майор, – Это просто молодежная инициатива.
– Уважаемый Хранитель Следователь по своему духу, да по и профессии, обязан подозревать худшее, – засмеялся Стажер, – Что вы, упаси бог, никакой политики!...
Следователь не ответил. Он внимательно рассматривал Стажера. Стажер стоил изучения.
ГЛУБОКИЙ СОН
В тот день гуляли у Бориса по случаю Дня граненого стакана. Народу собралась куча.
То, что Борис приземлил страждущих у себя, было несколько необычно, так как при всей своей веселости он являлся принципиальным противником пьянок в собственном доме. Но Борисова популярность, выросшая многократно за последнее время, обязывала. Поэтому, помимо привычной компании, квартира была набита не вполне общими знакомыми, а также какими-то совершенно левыми девками с манерами футбольных фанаток.
Поэтому, пока Миха сотоварищи разминались на кухне джин-тоником, Борису приходилось участвовать в коллективном просмотре очередного выпуска "Атаки". Борис смотрел на собственные выступления совершенно без удовольствия. Более того, созерцание сюжетов по поводу "Снов" и студийные дискуссии о смысле происходящего заставляли его мрачнеть все больше. Это не могло не вызывать неудовольствия гостей.
– Борис, а Борис! Ну, как к вам на стадион попасть, а? Мне подруга говорила, что раньше свободно можно было, а теперь там какие-то испытания пройти надо...
– Испытания? Это еще что за ерунда?... И вообще, зачем тебе туда?
– Как это зачем?! Ты чего, Боречка? Все говорят, как там интересно! Там такая энергетика, такой драйв!...
– Ты чего, подруга, совсем? Ты это Борису рассказываешь? Ха-ха-ха! Он только что об этом тебе по ящику сообщил, а ты его убеждаешь!
– Нет, правда, зачем это вам? Ничего особенного вы там не найдете. Вон, на любой другой стадион пойдите...
– Как это – "на другой"? У вас же там этот... как его... Ну, маг ваш... Борис, как его? Такой худой...
– Кардинал – маг?!
– Точно, Кардинал, Кардинал! Он еще при прежнем мэре городом управлял... Чего вы на меня уставились? Все об этом знают! Борис, скажи!
– Ребята, Борис сегодня не в духе.
– Да отстаньте от человека! Давайте передачу смотреть. Во! Борис сейчас нам добровольно все расскажет!
Все рассмеялись, так как на экране появился Борис собственной персоной. Это была запись двухнедельной давности. Борис уныло восседал за круглым столом в компании каких-то седых дядечек. Центр занимала новая звезда городского телевидения, о которой Борис помнил лишь, что зовут ее Светлана, да слышал, что является она ставленницей мэра. Что, впрочем, не мешало ей быть неплохим профессионалом.
"– Не так давно многие с удивлением стали замечать, как наш город зажил новой, достаточно непривычной жизнью. Я бы даже сказала, что город стал преподносить сюрпризы своим жителям. И эти сюрпризы далеко не всегда приятны, хотя и удивительны. Не успела схлынуть волна учений многочисленных религий и сект, как нам преподносят новое. Как объяснить феномен популярности учения о "Снах Железобетона" в нашем городе? Этот вопрос я хочу задать нашим гостям. Что думает об этом социология, Иван Львович?
– Не знаю, что думает социология вообще, но я как представитель этой науки могу сказать только, что это не первый и не последний случай массового помешательства на почве совершенно дурацкой идеи. Удивительно другое: почему именно сейчас и именно в нашем городе таких идей настолько много, и так много их сторонников? Я говорю не только о пресловутых "Снах", но и об "истребителях машин", о "моральных партизанах" или "Хранителях", об "орках", об "одноразовых"...
– "Одноразовые"?...
– Ну, в общих чертах, они считают, что люди приходят в мир с задачей выполнить какую-то одну значимую функцию, а затем люди – просто никому не нужный балласт. А потому вся их жизнь – это ожидание момента, когда придется эту функцию выполнить. Поэтому нет смысла прилагать каких-либо усилий для жизни, а после выполнения функции – нет смысла и в самой жизни...
– Но ведь это ужасно!
– Ничего ужасного. Большинство людей так и проживает долгую-долгую жизнь, не выполнив вообще никакой функции... Возвращаясь к нашему разговору, скажу, что это еще не полный список безумных сообществ, которые, впрочем, можно объединить по одному общему признаку...
– И какому же?
– По признаку иррациональности, лежащей в их основе. Если такие неформалы, как, скажем, "байкеры", "панки", футбольные фанаты, имеют вполне материальную идею, то здесь остается лишь развести руками... Впрочем, я готов выдвинуть предположение, что главным толчком этого броуновского движения послужила деятельность нашего прежнего мэра, царствие ему небесное... Ведь не секрет, что благодаря его убеждениям мистика стала частью не только общественной, но и материально-хозяйственной жизни города, что само по себе не может не изумлять... До сих пор ищут пропавшие вместе с жильцами дома, борются с почему-то "ожившим" асфальтом...
– Я прошу прощения, но мы не будем сейчас обсуждать политику покойного мэра, а поинтересуемся у психолога, насколько в действительности серьезны эти увлечения. Слово вам, Игорь Анатольевич!
– Спасибо. Честно говоря, пообщавшись с ребятами, которые так серьезно считают стадион живым, я сначала подумал, что это просто игра. Однако, к моему искреннему удивлению, оказалось, что не все так просто. Даже если счесть все это игрой, то, продолжая такую логику, к игре следует отнести и религию, с которой я готов сравнивать рассматриваемые нами молодежные увлечения. Ведь их смысл, как и смысл религии, и вообще, мифологического сознания, в том, что данная игра незаметно становится для ребят частью совершенно реальной жизни. Более того – частью определяющей. Это вот меня и удивляет, а если хотите – даже пугает...
– Ну, не будем запугивать телезрителей, лучше обратимся к основателю уже нашумевшего движения так называемых "Снов"..."
– О, сейчас Борис речь толкнет!
– Тихо, дай послушать!...
"...Ну, тут говорили очень много умного про нас. Вы знаете, все правильно! Нет, я серьезно – вы все абсолютно правы. Ведь на самом деле мы не стремимся стать организованным движением и подвести под свои идеи какое-то идеологическое обоснование.
Нет, мы просто чувствуем себя Сном, Сном могучего и непостижимого Железобетона... Потому, что мы выросли в его бетонных внутренностях. И нам гораздо приятнее думать, что мы все-таки – Сон города, а не его паразиты, уж простите за образ... И я не вижу здесь ничего необъяснимого и чересчур мистического. Просто мы берем за аксиому материальность мысли. Если уж нам кажется, что Железобетону снятся сны – значит, так оно и есть. И чем больше мы верим в это, тем большей жизнью наполняется наша идея. Чем больше людей приходит к нам – тем более живой и мыслящей становится огромная железобетонная масса.
Мы хотим, чтобы все поняли, что город – это не куча многоэтажных нор. Город – это Существо, которое является порождением не человека уже, а человечества. И понять его мысли и цели одному человеку не суждено. Но каждый может попытаться почувствовать дыхание Железобетона. Ощутить себя частью неведомого процесса...
Это вне политики, вне идеологии, вне религии, а главное – вне повседневности... Мы хотим ощутить то, что не дано ощутить обычным людям, жизнь которых – всего лишь сон нашего каменного мешка. Мы не хотим жить по законам, которые являются просто плодом кошмара Железобетона.
Поэтому мы стремимся понять, ощутить Его, а значит приблизиться если не к пониманию, то хотя бы, к ощущению истины..."
Аплодисменты и улюлюканье, разлетевшиеся по комнате, заглушили слова ведущей. На Бориса было страшно смотреть: казалось, его сейчас вырвет.
Из кухни высунулась физиономия Михи и, скептически поведя бровью, произнесла:
– Господин телезвезда, пока ваши фанатки не оторвали вам что-нибудь на сувениры, пожалуйте к нам на кухню, водку жрать’c.
Фанатов выгнать так и не удалось. Впрочем, веселье в комнате, коридоре и ванной не мешало пьянствовать более привычной компанией. Тем более, что на этот раз Леха играл на реальной, а не на воображаемой гитаре.
– Такие вот, – продолжал Миха, – Такие вот странные вещи у меня на работе творятся...
– Мнительный ты, вот и все, – потягивая джин-тоник через трубочку, констатировала Ксюха, – Всегда так бывает, что большая часть работы – всего лишь видимость. ИБД.
– Чо? – оборвав аккорд, спросил Леха.
– Имитация бурной деятельности.
– А-а-а...
– А что это граф Борис ничего не пьет? – с подозрением обратился к Борису Санек.
Борис улыбнулся и театральным жестом отправил в себя содержимое стаканчика.
– Не понял, – недружелюбно протянул Санек, – Не чокаясь?...
Борис лихорадочно доставал из банки маринованный огурец. Когда огурец был-таки выловлен, Борис со смаком и постаныванием принялся им хрустеть. Нахрустевшись вдоволь, Борис плеснул в свой стаканчик еще с пол-пальца и твердо сказал:
– А теперь чокнемся!
Все заржали. Как бы в ответ ржание донеслось из комнаты: фан-клуб веселился вовсю, не испытывая комплексов чужой хаты.
Раздался телефонный звонок. Пока все дружно распевали под гитару на ходу сочиняемый микс Земфиры и Мумий-Тролля, Борис незаметно выскользнул в коридор.
Наступало песенное настроение.
– Я твой мальчик! – писклявила Ксюха.
– Я твоя девочка! – басил в ответ Миха.
– Ну, почему?!! – с надрывом вопрошал Леха.
– Мне уже не важно...– равнодушно гнусавил Санек.
– Не, ну почему? – не унимался Миха. Гитара горько рыдала.
Скрипнула дверь, вошел Борис.
– Ла-ла-ла-лай -ла-лалай... – нестройно, но усердно выводили сотоварищи, жестами приглашая Бориса присоединиться.
Борис вымученно улыбнулся и кивнул Михе, мол "можно тебя на минуту?"...
– Чего? – запыхавшимся голосом спросил Миха, когда дверь заслонила их от кухонного песнопения.
Борис помолчал немного, сверля стенку невидящим взглядом, и некрепким голосом тихо сказал: