Коридор оборвался внезапно. Краткое мгновение перехода, и мы оказались в просторной светлой комнате. Я уже был здесь недавно. Этим утром. Просторная столовая с видом на море и белыми стенами, красиво расписанными орнаментом из цветов и переплетенных ветвей. Но теперь это помещение выглядело немного иначе. Стол отодвинут к стене, окно распахнуто, и ветер надувает парусом бесконечно длинную белую занавеску. Она взлетает до середины комнаты и опадает, приникая к продолговатому, неровному предмету, лежащему на полу. Край ткани, касающийся его, был алым… и влажным…
Я бросился к нему. Леонард с невнятным, придушенным звуком спрыгнул на пол и серой тенью помчался в ту же сторону. Но я все равно был быстрее, упал на колени, раздирая тонкую паутину и отбрасывая клочья в сторону… Эйнем… Эхо лежала на спине, глядя на меня испуганными, широко распахнутыми глазами, а белые руки зажимали рваный порез на горле, из которого толчками выплескивалась красная кровь.
- Не бойся. Я помогу. - Я прижал вену на ее шеей глянул на крысу. Если бы мой взгляд сейчас мог испепелять, от нее осталась бы горстка пепла. - Твоя работа?!
- Спятил?! - рявкнул Леонард, ощетинясь. - Я целитель, а не убийца!
Девушка под моей рукой забилась, лицо ее стремительно теряло краски. Как будто выцветало.
- Что, все проблемы решены теперь?!
Спутник поднырнул под мою руку, поставил передние лапы на лоб умирающей, и его маленькое тело засветилось.
- Убей меня! - крикнул он. - Сейчас! Тебе легко это сделать.
- Спятил?! - с яростью повторил я его собственный возмущенный вопрос, чувствуя, как жизнь Эхо продолжает утекать у меня из-под пальцев.
- Мое тело - чистая энергия свободного сознания, - произнес Леонард, и его крысиный голос зазвучал чисто и мощно. - Она исцелит ее. Давай! Я ведь всего лишь крыса! - И, увидев, что я все еще медлю, приказал: - Спаси человека, дэймос!
Стиснув зубы, я на миг отпустил девушку. Мое движение было очень быстрым. Рука метнулась вперед и сжалась на горле серого зверька, только хрустнули позвонки и послышался приглушенный хрип. Затем маленькое тело в моей ладони потеряло форму, превращаясь в поток светящейся воды, и я едва успел поймать ее в ладони, чтобы плеснуть на глубокую рану. Еще несколько секунд, и кровь остановилась, края пореза медленно сошлись. Эхо глубоко вздохнула, посмотрела на меня осмысленным взглядом и, ухватившись за мое плечо, попыталась сесть. Со второй попытки ей это удалось.
- Прости, - прошептал двойник Эйнем едва слышно. - Я не должна была убегать.
- Кто это сделал с тобой?
- Не видела. - Она отвела взгляд, и я понял, что девушка лжет.
Эхо посмотрела на свои окровавленные руки, сняла с безымянного пальца кольцо и отдала мне.
- Обещай, что больше не станешь вредить самой себе.
- Обещаю, - прошептала она пылко.
- Нарушишь слово, и я больше не буду спасать тебя.
- Я понимаю.
- Ради того, чтобы ты жила, мне пришлось убить.
Эхо склонила голову, я услышал ее судорожный вздох.
- Я искуплю твою вину.
- Постарайся. Можешь начинать прямо сейчас.
Я поднялся и пошел прочь из комнаты, чувствуя спиной ее горячий взгляд. Закрыл за собой дверь и вновь оказался в сумрачном коридоре. Там меня уже ждал именно тот, кого я ожидал увидеть.
- Приветствую, Тайгер.
Светловолосый гигант стоял, прислонясь плечом к стене, и с легкой улыбкой смотрел на меня сверху вниз.
- Она не нарушит данное слово, - произнес он голосом низким и звучным.
- Давно ты наблюдал за ней?
- Я всегда рядом с теми, кто начинает терять себя.
Мастер сновидений смотрел на меня с доброжелательностью и даже теплотой, но меня по-прежнему пробирала дрожь от одного его совершенного вида.
- Вы придумали этот план вместе с Геспером?
- Не было никакого плана, Мэтт. - Его тяжелая рука опустилась на мое плечо, и меня вновь пронзило током. - Геспер добровольно пожертвовал частью себя ради целительницы. Я дал запутавшемуся двойнику почувствовать, как мучительно и больно бывает тем, кому он пытается навредить. А дэймос пожалел крысу.
- Я убил крысу.
- Но сначала пожалел. - Он наконец выпустил мое плечо и слегка подтолкнул к выходу, словно строптивого ребенка. - Иди, Мэтт. Я подумаю о том, чтобы сократить контроль над тобой.
- Благодарю, Тайгер.
Я сделал шаг вперед, оглянулся, но он уже исчез. А затем начал разваливаться сон.
Осыпался крупными кусками, разлетелся в труху и был сметен морским ветром с запахом соли и хвои. Я резко сел на кушетке, приходя в себя, ключ со звоном выпал на пол из ослабевшей ладони. Мое лицо было мокрым, также как и волосы, за воротник стекали холодные струйки. За секунду до моего пробуждения в реальности кто-то плеснул на меня водой.
Рукавом я смахнул с бровей и ресниц капли, затекающие в глаза, проморгался и увидел стоящую напротив суровую, встревоженную Барбару с полным стаканом в руках. Похоже, она собиралась от души полить меня еще раз.
- Спасибо, больше не требуется, - сказал я с коротким смешком и увидел, как расслабились ее строго сжатые губы. - Что вы здесь делаете?
- Вы стонали, - ответила она в своей уже знакомой мне суховатой манере, - и метались. И так сжимали это, - женщина кивнула на ключ, валяющийся на полу, - что я побоялась за ваши кости. Когда с… Эйнем происходило такое прежде, она просила не будить ее. Но я все равно будила…
Она не договорила, незаконченная фраза повисла в воздухе. Я подвинулся на кушетке и кивком пригласил ее присаживаться. Она села рядом, по-прежнему сжимая стакан.
- Это вы прибирали здесь все эти годы?
- Да. Она всегда любила… любит этот дом.
- Почему вы поехали за мной?
- С ее пальца исчезло кольцо. Я знаю, вы всегда передаете друг другу мелкие вещи. Чтобы воздействовать через них. Значит, ей была нужна помощь.
Я пристально взглянул в ее холодные, серые глаза:
- Боялись за нее, Барба?
- Всегда, - ответила она, переводя взгляд на воду, надежно заключенную в стекле. - И сейчас боюсь. Постоянная тревога. Каждый день, каждый год.
- Больше ей ничего не угрожает. - Я поднял ключ, вытащил из-под пледа кольцо и отдал женщине. - И никому из вас. Живите спокойно.
Теперь она пристально смотрела на меня, ощупывая взглядом каждую линию лица. Геспер мог бы позавидовать проницательности, с которой Барбара пыталась понять - говорю ли я правду. Убедилась. Расслабилась. Тень улыбки скользнула по губам, в глазах мелькнули теплые лучики.
- Спасибо, Мэтт. Как мы могли бы отблагодарить вас?
- Пригласите на обед. На нормальный обед, Барба. Без глыб ледяной подозрительности.
Женщина рассмеялась в ответ, кивнула и пошла к выходу. Ее походка стала легкой и стремительной, словно она наконец смогла сбросить груз многолетней усталости.
- Страх - это боль, возникающая в ожидании зла, - произнес я тихо, глядя ей вслед.
И мне ли не знать этого.
Было уже темно, когда я вернулся в дом Герарда. Всю дорогу до его "виллы" я размышлял о том, что произошло. Смутное тревожащее чувство не давало мне покоя. Но я не мог понять, чем оно вызвано. Как будто забыл что-то очень важное и никак не мог вспомнить. Пытался понять хотя бы, с чем это может быть связано, и тоже не находил ответа. По эпизодам разбирал сон, однако смутные сомнения не исчезали. Хотя я по-прежнему не мог понять их причины.
У любого звука, а также события и явления есть эхо. Не важно, когда оно возвращается - спустя несколько секунд, дней, месяцев или десятилетий, - но оно приходит всегда. Даже эхо мира снов. И что оно принесет с собой - покой, умиротворение или грозу - не сможет предсказать даже самый опытный прорицатель…
Особняк оракула был погружен в темноту. Светильники зажигались вполсилы, сопровождая мой одинокий путь по коридорам, и тут же гасли. Хозяин обнаружился в гостиной размером с четверть стадиона. Он сидел в кресле под торшером в виде мраморной девушки, держащей факел, и читал книгу.
Услышав мои шаги, выпрямился. Я вопросительно приподнял брови, он в ответ кивнул на кушетку, стоящую в глубокой тени. На ней под одним пледом дрыхли в обнимку Аякс и Хэл.
- Я предлагал ей занять гостевую спальню, - приглушенно сказал Герард, - но она ни в какую. Решила дождаться тебя.
- Ну вот он я, - улыбнулся я в ответ.
- У тебя такой вид, будто ты Тайгера повстречал, - заметил оракул, рассматривая мое лицо.
- Ты прав. Его я и встретил.
- Что ты опять натворил?! - голос прорицателя громыхнул было внушительно и грозно, но Хэл заворочалась и пробормотала сонно:
- Герард, не ори, пожалуйста.
И он поспешно снизил громкость:
- Куда ты влип опять?..
- Не я на этот раз. - Заметив на столике рядом с ним чашу с вином, явно подготовленную для очередного сеанса оракула, я взял ее и осушил одним глотком. Сел в соседнее кресло. - Помнишь целительницу Эйнем?
- Конечно, - отозвался Герард, покосившись на опустошенный ритуальный сосуд. - Печальная история.
- Я работал с ней сегодня. У нее были проблемы. Потеряла контроль над телом сновидения.
- А говорил, теоретический интерес. Опять, значит, наврал, - невозмутимо заключил оракул.
- Не наврал, а хранил врачебную тайну клиента, - произнес я назидательно. - Она не хотела, чтобы Пятиглав знал о ее сложностях.
И я в подробностях поведал ему обо всем, что произошло. Прорицатель слушал внимательно мой тихий рассказ. И когда я закончил, сказал:
- Геспер не устает меня поражать.
Я посмотрел на свою ладонь, все еще хранящую воспоминание о хрупком зверином тельце, так легко сломавшемся в моих пальцах.
- Душить крысу голыми руками удовольствие сомнительное. - Я плеснул на руку остатки вина и вытер ее о штанину, но смыть воспоминание о смерти не смог. - Тебе не кажется, что он немного…
- Не было еще ни одного великого ума без примеси безумия, - задумчиво произнес Герард, и его глаза стали совсем светлыми, словно их затуманила легкая пророческая дымка.
Словно откликаясь на мое воспоминание, Хэлена приподнялась на кушетке, посмотрела на меня и пробормотала:
- Мне снятся белые занавески, по которым бегают мыши. Аякс их ловит.
После этого важного заявления она подгребла поближе тихо муркнувшего кота и снова плюхнулась носом в подушку.
- Переночуйте у меня, - предложил оракул, с отеческой нежностью взглянув на беспокойную девчонку. - Места хватит, ты же знаешь.
- Спасибо, Гер. - Я присел рядом с ученицей, прикоснулся к ее волосам, которые на ощупь очень напоминали шерсть кота, свернувшегося клубком рядом. - Хэл, мы остаемся здесь. Пошли, отведу тебя в нормальную постель.
Она открыла глаза, глядя на меня совершенно осмысленно, без малейшей тени сонной расслабленности.
- Нет, поехали домой.
Аякс поднял голову и зевнул во всю пасть, продемонстрировав внушительные клыки, темное пятнышко на нёбе и длинный розовый, загнутый кончик языка.
Герард усмехнулся понимающе - ученица уже начала считать дом своим. Привязывалась к нему так же, как и я в свое время. Особенность всех сновидящих, не только дэймосов, была знакома и оракулу.
Уже перед самым выходом, пока Хэл прощалась с Аяксом, прорицатель поймал меня за локоть и сказал очень тихо:
- И помни, о чем я предупреждал тебя.
- Забыть, - отозвался я, глядя на девушку, наглаживающую довольного кота, - о твоем предсказании будет трудно.
Глава 6
Феликс
- Мэтт, у меня вопрос. - Хэлена подсела ко мне, забирая из моих рук планшет, на котором я перелистывал утренние новости.
Хотелось еще немного поизучать события, произошедшие в мире, под аккомпанемент шелкового потрескивания камина в гостиной, но я вспомнил, что долг учителя обязывает уделять внимание ученице в любое время.
- Слушаю тебя.
Она забралась с ногами на диван, опираясь локтем о спинку. Сосредоточенная и заинтересованная.
- Меня интересует мир снов. Как понять, сколько времени прошло в нем - час, минута? Я знаю, там все очень нестабильно, но хотя бы примерно можно определить?
- Можно.
- Как?
- Надо петь.
Ее реакция на мой "абсурдный" ответ была вполне предсказуемой.
- Что делать?!
- Петь, Хэл. Это старый сновидческий трюк, которому научил меня Феликс. Кстати, надо будет обновить плей-лист.
На бледных щеках девушки появилась тень румянца, серые глаза такого же цвета, как прохладный осенний денек за окном, заблестели сердито.
- Ты можешь объяснить нормально?
- Легко. В мире снов, как ты уже видела, нет временных ориентиров. Поэтому мы создаем их сами для себя. Каждая песня длится определенное количество минут. Вот, например… - Я потянулся к столу, взял свой коммуникатор и, открыв список музыкальных треков, которые слушал постоянно, показал ей. - "Лабиринт" - четыре минуты четырнадцать секунд. "В первый раз всегда больно" - четыре ноль две, "Шестью футами ниже" - три минуты тридцать три секунды. Когда мне нужно отсчитать точное время, я просто выбираю нужную песню.
- Вот так ходишь по миру снов и распеваешь во все горло? - рассмеялась девушка.
- Можно делать это про себя. Но можно и вслух, если сон особенно скучный.
- А ты умеешь петь? - невинным голосом поинтересовалась она. - И что, действительно попадаешь во все ноты? Хотелось бы убедиться.
Я поднялся, принес колонки, к которым она всегда подключала свой телефон, установил коммуникатор и запустил первый трек.
Знакомая до последней ноты музыка полилась в комнату, заполнила ее от стены до стены. Первые секунды я просто стоял, пропуская сквозь себя пульсацию ударников и резкие аккорды электронных гитар.
Подхваченная мощной, свободной мелодией Хэл замерла, глядя на меня широко распахнутыми глазами. Ее тоже зацепил этот шквал эмоций, когда нет дела до всего остального мира и можно наслаждаться минутами свободы, легкости, вседозволенности…
Мой голос зазвучал, заполняя комнату вместе с музыкой.
Три минуты полной независимости от всего - долга, забот, предсказаний, нападений дэймосов и ответственности за свои желания…
Ногой я подтолкнул стул спинкой к столу и шагнул на него, как по ступени поднимаясь на "сцену". Люстра над головой освещала меня не хуже прожекторов ночного клуба, красные блики от камина добавляли патетичной мистичности.
Links - rechts - gradeaus.
Du bist im Labyrinth.
Links - rechts - gradeaus…
Сначала Хэл смотрела на меня, не двигаясь, открыв рот от изумления, затем с восторженным вскриком схватила свой телефон, нашла функцию записи и навела на меня объектив. Но выдержала не больше минуты. Бросила снимать, запрыгнула на стол ко мне и подхватила припев. У нее оказался высокий, чистый, звонкий голос. И такое же умение мгновенно раскрепощаться, как и у меня.
Два дэймоса, которые никогда не получат полной свободы, дар которых никогда не будет раскрыт, редчайшие способности которых умрут в них. Да, они опасны, приводят к гибели людей, но так уникальны. Мы оба заперты в клетки, из которых никогда не выберемся, даже мысленно. Мы будем натыкаться на стены и биться о них изо всех сил, не находя выхода. У нас никогда не будет вседозволенности, полного отрыва, радости абсолютных открытий и наслаждения свой мощью.
Наверное, я пел об этом. Только об этом:
Налево - направо - прямо.
Ты в Лабиринте.
Налево - направо - прямо.
Налево - направо - прямо.
Никто тебе не подскажет,
Какие двери правильные,
Мой заблудившийся ребенок.
Налево - направо - прямо.
Налево - направо - прямо.
Безумие заперло тебя
И исказило твой цельный мир,
Зародившись в твоей голове.
Беги, детка, беги так быстро, как можешь.
Налево - направо - прямо.
Налево - направо - прямо.
Ты в Лабиринте.
Последнюю строфу мы вопили в полный голос, стараясь перекричать друг друга, наслаждаясь острым чувством свободы и раскованности. Обманчивой свободы.
Музыка оборвалась, мы застыли, тяжело дыша и глядя друг на друга с восторгом, на секунду почувствовав единство своей внутренней сути. Но краткое мгновение близости и полного взаимопонимания оборвалось.
Мы увидели ее одновременно. Невысокую женщину в траурной одежде густого фиолетового цвета. Она замерла в дверях и смотрела на нас, все еще стоящих на столе, с легким смущением.
- Добрый вечер… Извините, если помешала…
Хэл пригладила растрепавшиеся волосы, я застегнул пуговицы на рубашке. И мы одновременно спустились на пол.
- Добрый вечер. Проходите, пожалуйста.
Незнакомка была немолода, элегантна, сдержанна. Золотистые волосы с ручейками седины уложены в строгую прическу тугим узлом на затылке.
- Мой муж очень болен… Врачи говорят, что нет никакой надежды, ему осталось не больше двух месяцев жизни.
Она замолчала, достала из сумочки фиолетовый платок такого же оттенка, только на тон светлее.
- Вы хотите, чтобы я попытался спасти его?
- Да, - ответила женщина, - но не в том смысле… Я была у нескольких целителей, они подтвердили заключение врачей. Ему уже ничего не поможет. Он устал от беспомощности, лекарств, ложных обещаний. Я хочу, чтобы вы прекратили его мучения.
- То есть вы хотите, чтобы я убил его?
Она посмотрела мне прямо в глаза.
- Во сне. Подарите ему прекрасный, сказочный сон, после которого он уже не проснется. Уйдет счастливым, сильным, спокойным…
Как долго я сдерживался от этого. И вот теперь ко мне приходят и просят совершить убийство под видом милосердного поступка. Нереальное искушение.
- Ну, - задумчиво произнесла Хэл, - наверное, мы могли бы…
- Нет, - ответил я твердо. - Мы не можем вам помочь.
Веки ее красивых глаз покраснели.
- Если дело в деньгах…
- Нет, - повторил я. - Дело не в деньгах. Мы не убиваем людей.
Женщина хотела возразить, была готова начать спорить и настаивать на благородстве подобного поступка.
- Обратитесь в центр сновидений Полиса, - произнес я, не давая ей заговорить. - Вам помогут. А теперь извините нас…
Она поняла, что мое решение окончательное и ничто не сможет меня переубедить.
Молча развернулась и вышла, растворилась в темноте коридора траурным фиолетовым пятном.
Нахохлившаяся Хэл подождала, пока за ней захлопнется дверь, и повернулась ко мне. В ее глазах, словно две лампочки, зажглись огоньки осуждения.
- Мэтт, послушай. Мы ведь можем сделать это для нее.
- Я уже сказал и повторю еще раз. Мы не убиваем людей во сне. - Я подошел к столу, выдернул коммуникатор из гнезда колонок.
- Это не убийство. Это милосердие. - Ученица приблизилась и встала у меня за спиной. Я чувствовал ее частое дыхание. - Человек страдает. Мы могли бы помочь ему уйти достойно.