- Вот пусть этим займется кто-то другой. Не ты и не я.
- Ну почему ты такой упрямый?! - воскликнула она, раздосадованная моим холодным, равнодушным тоном.
- Убийство - путь дэймоса. Герард уже рассказывал тебе.
- Но послушай. - Она взяла меня за плечо, разворачивая к себе, заглянула в глаза с отчаянной надеждой переубедить. - Бывают разные убийства. Ради денег или из ненависти, по неосторожности. А это - совсем другое дело.
- Никакой разницы.
Я понимал ее. Искушение столь велико. Подсознательное желание дэймоса могло осуществиться так легко. А я отнимал у нее законную добычу.
- Ладно. - Хэл подняла обе руки, словно защищаясь от моих аргументов. - Как скажешь. Пойду хотя бы провожу ее.
Не дожидаясь моего ответа, ученица выбежала из комнаты.
Как я хотел принять этот заказ. Снова почувствовать силу и власть над человеческим сном.
Девушка вернулась через полчаса. Я сидел за кухонным столом, спиной ощущая ее спокойствие, собранность и нацеленность на предстоящую работу, и осторожность, желание пройти по опасной грани так, чтобы я этого не заметил. "Ты в лабиринте, и никто не скажет, какие двери правильные", - как насмешка мелькнула в голове строчка любимой песни.
- Проводила?
- Да.
- Хорошо. - Я поднялся, подошел к ней, крепко до боли взял за руку, заломил за спину, не обращая внимания на сопротивление и гневные вопли, толкнул девчонку к стене и принялся обшаривать ее карманы.
- Ты что, рехнулся?! Что ты делаешь?!
- Где она?
- Кто?!
- Пуговица, которую ты взяла у этой женщины.
- Пусти!
- Давай сюда!
- Мэтт! Прекрати!
Карманы куртки были пусты, на юбке их вообще не было, маленький металлический кругляшок обнаружился засунутым за плотную ткань рукава ее обтягивающей кофты.
Я вытащил его, отпустил девчонку и сунул ей под нос найденную улику.
- Это что такое?
- Не твое дело! - Расстроенная, разозленная моей грубостью, она свирепо натянула на плечо сбившуюся на сторону куртку.
Хотела уйти, но я снова толкнул ее к стене.
- Хочешь стать убийцей?! Хочешь, чтобы тебя засадили в камеру без окон и не давали спать?! Хочешь всю жизнь просидеть на цепи, а потом сдохнуть, скуля от ужаса?!
- Да пошел ты! - закричала она. - Что ты можешь вообще об этом знать! Слабак! Размазня!
Я не ударил ее, хотя очень хотел, и Хэл прочитала это бешеное желание в моих глазах. Невольно вжалась в стену.
- Не смей повышать на меня голос, - произнес я, с опозданием услышал в своей фразе интонации Феликса и отступил на шаг.
Она шмыгнула носом, развернулась и убежала в комнату. Громко хлопнула дверь…
Хэл вышла на кухню, когда совсем стемнело. Я, не зажигая света, сидел за столом перед остывшей чашкой чая.
- Может, поговорим спокойно? - сказала она глухо, останавливаясь в дверях темным силуэтом.
- Иди сюда. - Я выдвинул табурет. - Сядь.
- Что, все еще хочешь съездить мне по физиономии? - хмуро осведомилась Хэл, но подошла. Присела.
- Извини за то, что так по-хамски вел себя с тобой.
Ученица высокомерно промолчала.
- Я не должен был срываться. Но я хочу остановить тебя. То, что ты собиралась сделать - путь создателя кошмара.
- Да что ты понимаешь в этом?! - В ее голосе зазвенел росток обиды, готовый взойти мощным фейерверком оскорбленного самолюбия и расцвести пышным цветом недоверия. Но я загасил его честным ответом:
- Мой учитель был дэймосом. И сам я - дэймос.
- Ты? - Она посмотрела на меня с величайшим недоверием. - Ты же целитель. Ты - добрый. Ты спасаешь других. И мир сновидения у тебя красивый.
- Раньше он был другим. Мрачным, холодным, зловещим, пугающим. Я переделал его. Почти весь. Но кое-что осталось. Несколько кусков.
Она помолчала, ошеломленная.
- А Герард знает?
- Да. Он помогал мне меняться.
Хэл запустила обе руки в волосы, подтянула колени к груди, поставив ступни на край табурета, спросила, все еще не до конца осознав:
- И кто… какой ты на самом деле? Что ты умеешь? Умел?
- Насылать кошмары, цеплять к сознанию так называемые крючья тьмы - ключи, которые открывают подсознательные ужасы, пробуждать фобии, искушать…
Она невесело усмехнулась:
- Богатый послужной список. Как ты стал… дэймосом? - Хэл чуть запнулась на последнем слове. - Как встретился с учителем?
- Это долгая история.
- Я никуда не спешу.
- Ты действительно хочешь знать?
- Да. Раз уж мы начали.
- Пятьдесят лет назад мир был немного другим. Менее стабильным, мирным, надежным. Нельзя было так спокойно выйти из дома ночью, поехать с любым человеком куда хочешь, иметь при себе большие суммы денег, приходить в незнакомую компанию. И все это происходило из-за таких, как я. Дэймосов. Нет, - с усмешкой опередил я вопрос Хэл, - мы не охотились на прохожих в подворотнях и не подкладывали взрывчатку в поезда. Я тебе уже говорил, чем нас больше - тем больше хаоса мы приносим в мир снов и тем сильнее он нарушает гармонию реальности.
Она кивнула, внимательно слушая.
- Я родился в таком мире и жил четырнадцать лет. Однажды вечером, как всегда, мы с друзьями собрались на своем обычном месте. Нас было четверо…
Я прикрыл глаза, и привычная картинка маленькой темной кухни, девчонки с растрепанными каштановыми волосами, примостившейся на табуретке, как взъерошенный воробей, растаяла, смытая воспоминаниями. Которые сейчас стали гораздо более реальными, чем реальность…
Сегодня нас было всего четверо. Вечерами мы обычно собирались на задворках недостроенного и заброшенного дома, втиснутого между двух жилых высоток. Здесь все еще были свалены бетонные блоки, ящики и груды арматуры. Разбирать этот строительный хлам пока никто не собирался, что было нам на руку.
Тим, самый младший из нашей компании, расхаживал по верхнему ребру плиты, приставленной к пирамиде из цементных колец. Балансировал на самом краю, делая вид, что сейчас упадет, стоял то на одной ноге, то на другой, перепрыгивая по импровизированным ступеням. Его силуэт на фоне черного вечернего неба, затянутого дождевыми тучами, смотрелся странновато. Из-за густых кудрявых волос, торчащих во все стороны, голова казалась непомерно большой по сравнению с худым телом. Тощая фигура двигалась не останавливаясь, словно кто-то невидимый дергал ее за веревочки.
Мы с ним жили в одной комнате социального общежития. Вместе с еще шестью такими же подростками, оставшимися без родителей. Только Тим до сих пор верил, что его родственники просто потеряли его, а теперь ищут и найдут рано или поздно. Поэтому постоянно носил жетон с опознавательным чипом на цепочке, не расставаясь с ним. Чтобы предъявить семье и у них не возникло сомнений в том, что он их сын.
Власис сидел на трех ящиках, поставленных один на другой, болтал ногами в растоптанных кроссовках и точил старый, сломанный нож о край плиты. Его светлые волосы выбивались из-под черной вязаной лыжной шапки, которую он не снимал ни днем, ни ночью. Мылся и спал, похоже, тоже в ней. Загорелое лицо с тонкими чертами казалось замкнутым и равнодушным. Но я знал, что это не так.
Зенон, самый старший из нас, стоял, прислонившись плечом к цементным кольцам, по которым гулял Тим, и смотрел в пустоту перед собой. Его профиль с крупноватым носом и тонкими губами выглядел рассеянным и задумчивым. Сколько я его знал, он всегда нуждался в опоре - подпирал стену или дерево, а если рядом не было ничего прямостоящего, садился, причем не важно куда. Его движения были неуверенны, словно он двигался, с трудом преодолевая земное притяжение, и, лишь оказываясь на высоте, становился стремительным, легким и быстрым.
Где-то я читал о птицах, которые не умели ходить по земле и могли только летать. Зенон иногда представлялся мне такой изломанной птицей, которую заставили спуститься с неба.
Я устроился на каменном блоке, под навесом, который образовывал выступ еще одной плиты, положенной сверху. Сюда не задувал ветер, не попадал свет от фонарей, а также взгляды остальных. Здесь я мог наблюдать за всеми и показываться им только по своему желанию.
Наша компания молчала, за прошедшие полчаса никто не произнес ни слова. Только скрежетал ножом по камню Власис, и шлепал кроссовками по камням Тим наверху. Еще слышался далекий ровный гул шоссе за домами, иногда лаяла собака в соседнем дворе, или раздавались приглушенные голоса.
Пятый "друг" - Янс - появился из темноты подворотни через сорок минут нашего мрачного молчания. Высокий, крепкий, стриженный так коротко, что сквозь "ежик" на его голове просвечивала кожа. Круглая физиономия с широким носом, массивной челюстью и покатым лбом с первого взгляда казалась добродушнейшей. А вечная улыбка, как будто приклеенная к его красным губам, слегка отвлекала от темных глаз - холодных и расчетливых, впрочем, их выражения почти никто не замечал.
Мне он не нравился, но вызывал острое любопытство. Как опасный хищник, который прикидывается кротким зверьком.
- Привет руферам! - (еще он иногда называл нас крышеры, крышнеры…) сказал он весело, приближаясь к нашей угрюмой компании.
Тим с верхотуры ответил коротким кивком, Власис надвинул ниже на лоб замызганную шапку, задумчивый Зенон молча посмотрел в его сторону. Я в своем убежище не пошевелился.
- Чего такой кислый вид? - спросил Янс, оглядывая всех по очереди.
Чтобы разглядеть Тима, балансирующего на краю плиты, ему пришлось задрать голову, и я увидел шрам на его шее - тонкую белую линию.
- Фил разбился, - холодно ответил Зенон, прислоняясь к камню другим плечом, - вчера.
- Где? Как? - тут же прищурился наш старший друг.
- Лазил на высотку - "печатную машинку", это не наш район, говорят, местные измазали трубы солидолом. И он сорвался. - Власис с размаху вогнал наточенный нож в доску и снова потянулся к своей шапке.
- Значит, сам виноват. Нечего было туда соваться, - сделал вывод Янс и, как показалось мне, расслабился. - Ладно, хватит ныть. Вы-то живы. А я здесь по делу. Кто из вас лучше всех лазит?
- Мэтт. - Зенон, не оглядываясь, указал большим пальцем поверх плеча в сторону моего укрытия.
- Почему это Мэтт?! - тут же возмутился Тим и в два прыжка спустился на землю. - Я быстрее, и ловчее, и…
- Голова у тебя как одуван, с крыши сдует. - Янс отвесил ему необидный щелбан, заставляя замолчать, и окликнул меня: - Давай отойдем. Поговорим.
Я выбрался из-под навеса плит и пошел следом за ним. Остальная троица проводила нас настороженными взглядами.
Погода портилась, начал накрапывать мелкий дождь. Он касался моих волос, лица и открытой шеи быстрыми ударами мокрых лапок. Ветер задувал в рукава куртки.
Как только мы отошли в сторону, подальше от остальных, в темную, пустую подворотню, Янс спросил:
- Отель "Элизиум" знаешь?
- Конечно.
- Надо забраться на тридцать седьмой этаж. Центральное окно.
- Зачем?
- Там остановился один человек. Он без спроса взял у моего друга важную вещь. Ее необходимо вернуть.
- Какую вещь?
- Не твоего ума дело, - ответил он резко и тут же смягчил тон, снисходя до объяснения, туманного впрочем: - Нужную. Если поможешь вернуть, мой друг хорошо заплатит.
- Как я попаду внутрь?
- С помощью этого. - Он подал мне прозрачный пакет, в котором лежала плоская универсальная отмычка. - Откроешь окно, войдешь. Возьмешь вещь. Она должна быть в ящике стола. Он тоже заперт, но ты отопрешь его этим же. Все понял?
- Хозяин не явится?
- Нет. Он в это время сидит в баре. Почти до утра. Еще вопросы?
- Когда нужно идти?
- Сейчас. И ведь ты помнишь, сделаешь все как надо - получишь хорошие деньги. - Янс все еще улыбался, но его глаза сверлили меня как два стальных бура, еще немного и искры полетят. - А сотворишь глупость - пеняй на себя, я предупреждал.
- Я помню.
- Вот и славно. Когда вернешься через пару часов, встретимся на этом же месте. - Янс хлопнул меня по плечу и удалился.
Я подождал немного и направился в сторону проспекта, но далеко уйти не успел. Меня догнал запыхавшийся Власис. Его шапка была сдвинута на затылок, волосы мокрыми сосульками свисали на щеки. Значит, дождь усилился, я, стоя в сухой подворотне, этого не заметил. Плохо. Лезть будет сложнее. Худое лицо моего друга выражало предельную тревогу, даже нос заострился, а вокруг глаз залегли густые тени.
- Что он от тебя хотел?
- Сделать кое-что, - ответил я уклончиво.
- Откажись! - Он уверенно рубанул рукой по воздуху. - Я видел как-то мельком этого его "друга". Хмырь в черном пальто. Из-под шляпы глаза как у паука светятся…
Я только усмехнулся. Значит, Власис недолго думая, подслушал разговор.
- Откажусь, и меня будут отскребать от асфальта, как Фила. А потом скажут - поскользнулся, не удержался. Мы уже по уши увязли. Сам знаешь.
Он знал. Наши восхождения на крыши давно перестали быть увлекательными приключениями. Сначала Янс давал нам легкие поручения на уровне игры - залезть на самый конек ничем не примечательного дома и сфотографировать город, или проверить, как работает связь на стреле крана, подначивал забираться в самые трудные или охраняемые места. Затем пошли менее безобидные задания - установить или сломать камеру, закрепленную на высоте, пронести с собой и прикрепить к проводу миниатюрное устройство, нацепить жучок на стекло квартиры… За все это платились деньги. Не слишком большие. Но по нашим меркам - очень неплохие. Постепенно мы втянулись. И сами не заметили, как оказались связаны по рукам и ногам. С теми, кто не выполнял поручения или задавал лишние вопросы, случались всяческие мелкие неприятности - перелом, сотрясение, вывих, задержание эринерами, а иногда, редко, кое-кто падал с крыш. Как Фил.
- Подстраховать тебя? - Власис сунул руки в карманы потрепанной куртки, посмотрел на меня исподлобья.
- Не надо. Я сам справлюсь. Тебе лучше держаться подальше.
Он молча кивнул в ответ. Я чувствовал, как он подталкивает меня в спину до тех пор, пока не вышел из подворотни.
Но самого главного я не сказал. Мне нравилось то, что я делал. Рисковать, поднимаясь по отвесным стенам, убегать по крышам от эринеров, заглядывать в чужие окна и взламывать системы безопасности. И теперь предстояло новое захватывающее приключение.
Отель "Элизиум" стоял на одной из самых оживленных улиц. Сверкающие лимузины один за другим бесшумно подкатывали к горящему золотыми огнями мраморному портику подъезда. Из них выходили разодетые люди и неторопливо поднимались по ступеням к огромной стеклянной двери. Я смотрел на них и не чувствовал ни зависти, ни робости. Мне не хотелось оказаться на месте кого-то из них. Мне нравилось быть на своем. Они меня не видели, а я видел их всех, наблюдая из темноты.
Для начала я неторопливо обошел здание, присматриваясь. Несложная высота. Фасады постройки были богато украшены мраморными выступами, барельефами и карнизами.
Центральное окно на тридцать седьмом этаже оставалось темным. Хозяина не было.
Лучшая позиция для подъема обнаружилась на заднем дворе. Мусорный ящик, прислоненный к стене, над ним пожарная лестница. Чуть в стороне - суставчатая пластиковая труба. Нижняя ее часть вмонтирована в ливневую канализацию, верхняя теряется в вышине. То, что надо.
Я подождал, пока мужчина в серой униформе уборщика выбросит мешок, захлопнет квадратный мусорный люк и уйдет, закрыв за собой дверь черного хода. Одним прыжком оказался на контейнере, его крышка коротко грохотнула под моими кроссовками, подтянулся, ухватившись за металлическую перекладину лестницы, уколовшую холодом ладони, дотянулся до трубы и аккуратно перебрался к ней. Под подошвами ощущался крепкий камень, руки цеплялись за довольно рельефные выступы.
Земля постепенно удалялась, а небо приближалось. Только на крыше его можно было разглядеть по-настоящему. Не узким тоннелем между бесконечных стен высотных зданий, а огромным куполом, испещренным облаками, спиралями звезд, прерывистыми полосами ливня или лентами снега. Место, где всегда можно остаться наедине с собой.
Я поднимался быстро и уверенно. Вот только снова начался прекратившийся было дождь. Камень стал скользким, и, когда я влез на первый карниз - вдоль десятого этажа, - потребовался небольшой отдых. Снизу меня не было видно - огромные каменные изваяния, стоящие на этом уровне, отлично скрывали любого пожелавшего спрятаться в их тени. За щитом статуи воина я нашел несколько пустых бутылок. Здесь явно бывали до меня.
Пара минут отдыха, и я полез выше. Город под ногами светился реками огней. Людей было не видно - по тротуарам текли, сталкиваясь друг с другом, крутясь и покачиваясь, разноцветные паруса зонтов. Облитые светом и дождем машины неслись по дорогам, ныряя в тоннели, дружно останавливаясь на светофорах и снова устремляясь вперед. Здания напротив отражали гирлянды сверкающих фонарей ледяными склонами стен.
Шум города стал звучать отдаленной, смазанной мелодией - ее все сильнее заглушало мощное пение ветра. Его порывы обрушивались на меня внезапно, толкали в бок и окатывали холодным дождем. Скоро я перестал обращать внимание на пейзажи Полиса, сосредотачивая все внимание на подъеме. Пару раз нога поехала по мокрому камню, пришлось снизить скорость. Но я продолжал ощущать огромное пустое пространство вокруг, наполненное стремительными каплями, гулом и ветром. Восторженный азарт, который всегда охватывал меня на высоте, сменялся приступами чувства опасности, оно окатывало с ног до головы и поднимало дыбом волосы на затылке.
Тридцать седьмой этаж приближался. Последний рывок, и вот я уже стою на карнизе. Еще немного отдыха. Мышцы рук и ног поднывали от напряжения и усталости. Я постоял, прислонясь спиной к стене, и начал двигаться в сторону окна. Улица внизу стала выглядеть как деталь игрушечного макета. Справа растеклось темное пятно парка, за ним возвышалось светящееся колесо обозрения. Все остальное закрывали дома. В другое время я полюбовался бы пейзажем, сейчас медлить было нельзя.
Я отсчитал десять окон, бесшумно пробираясь мимо них. Все они были темными. По огромным стеклам, завешенным изнутри плотными шторами, текли струи дождя. Бесконечный шелест и стук капель заглушали мои шаги. Возле одиннадцатого проема я остановился.
Отмычка сработала, оконный замок щелкнул едва слышно, я вытащил из кармана старые, тонкие перчатки, надел, затем открыл раму и прислушался. В номере было тихо. Я аккуратно ступил на подоконник и, стараясь двигаться как можно более бесшумно, спустился на пол. В комнате было темно, но света, лившегося от немногочисленных фонарей на фасаде здания, оказалось достаточно. Сильно пахло цветами. На столике недалеко от окна белел букет лилий и небольшая карточка с золотым вензелем отеля. Проходя мимо, я прочитал машинально: "Уважаемый господин Феликс… мы рады приветствовать…" Стандартное любезное обращение к постоянному клиенту.
Также здесь стояло несколько кресел, в одном валялся темно-синий махровый халат. Бар с напитками отсвечивал тусклым стеклом. Я перемещался медленно и плавно, ни к чему не прикасался и оглядывался с любопытством. Номер был явно из самых дорогих.