Подбежали еще солдаты, заняв круговую оборону вокруг, покидавших станцию людей. Новая баррикада моментально ощерилась дулами пулеметов, готовясь дать тварям отпор. А жители все выходили и выходили, стараясь не оглядываться назад.
Глава 10. Новые хозяева станции.
Жителей было значительно больше, чем солдат. И в целях безопасности оружие, благо этого добра у Савельевцев хватало, досталось всем, кто только мог его держать в руках. Обзавелась таковым и Даша. Ей вручили обрез. И я вскоре убедился, что для ближнего боя лучшего и не придумаешь.
Для приукрашивания сюжета, вернее, себя родненького в контексте того самого сюжета, я мог бы написать, что это мне первому, такому храброму и отважному, удалось сразить наповал тварь, метнувшуюся в нашу сторону из проема. Бумага она ж все стерпит. Бумаге все равно. Но, как говорится, истина дороже. Я то, как раз, впав в ступор от неожиданности, появление мутанта пропустил вчистую. Зато Дашка, почти что как заправский ковбой, вскинула обрез и лихо нажала сразу на два крючка.
А теперь представьте весь гротеск данного зрелища. Не рассчитав силы отдачи сего агрегата Даша взлетела и унеслась куда-то в сторону. Но и тварь, а пули разворотили ей всю грудину, исчезла в проеме, сметя, прихватив с собой по дороге, парочку следовавших за ней "коллег".
Правда, смеяться мне не хотелось. Сам выстрел видимо послужил сигналом к всеобщей атаке. Твари действительно обладали кое каким разумом. Потому что устроили нам самую настоящую, неплохо продуманную, западню. Они терпеливо поджидали, пока мы все войдем на их территорию, а затем хлынули со всех сторон одновременно. И мы в одночасье оказались зажаты в тесном кольце.
– Надо прорываться! – заорал начальник, и метко срезал, метнувшуюся в его сторону тварь. – Знать бы куда – подумал я и, сцепив зубы, тоже дал очередь. Дашка уже была на ногах, и, спрятавшись за мою спину, поспешно перезаряжала обрез. Руки у нее тряслись, и патрон никак не хотел попасть внутрь. – Все сюда! – ответом послужил клич, прозвучавший откуда-то спереди.
Побежать, означало смерть. Вероятность пропустить атаку мутанта, и быть разорванным на куски, возрастала в геометрической прогрессии. Все это понимали, поэтому отступление проводилось весьма и весьма медленно.
Твари видимо тоже не желали нарываться и лезть под пули. Они сменили тактику и теперь атаковали наскоками, появляясь небольшими группами в самых неожиданных местах. Несколько жителей уже поплатились своими жизнями, навеки сгинув в проходах вокзала. Остальные жались друг к дружке, спрятав детей в самом центре этого импровизированного круга.
Я тоже старался вертеть головой на триста шестьдесят градусов, чтобы не пропустить момент возможного появления противника. Даша почти прижалась своим плечом к моему, и это немного успокаивало, даже окрыляло. Ведь когда ты знаешь, что конкретно тебе есть кого защищать, свои переживания удаляются, уходят на второй план.
Наша цель была небольшой дверцей, ведшей в один из залов ожидания. Сталкеры уже очистили помещение от мутантов, и теперь держали оборону у входа, давая возможность всем остальным, по одному просачиваться в помещение. О том, что с нами будет дальше не думал никто. Главное выжить сейчас. До нужного нам прохода все равно не добраться. Мы и так уже потеряли почти треть людей.
Все женщины и дети были уже внутри, и мне тоже можно было податься следом. Последними шли мои бывшие спутники разведчики. Они, медленно пятясь, не переставая время от времени короткими очередями отсекать от нас нападавших, тоже благополучно добрались до проема и моментально ввалились внутрь. У порога тут же залегла парочка мужиков, установив в проходе пулемет дегтярева.
У помещения еще имелась пара небольших окон, выходивших на перрон. И хотя вместо стекол на них остались лишь осколки, на наше счастье, здесь были решетки. А так как ростом твари были даже побольше нашего, то пролезть сквозь стальные прутья им было не под силу. Зато мы, устроившись поудобнее, могли почти беспрепятственно отстреливать их одну за другой. Но у мутантов, напомню, тоже соображалка работала. Оттого и попрятались твари, выжидая более удобного случая, чтоб добраться до наших тел.
– Да, по быстрому не получилось – я вспомнил свое слово, данное начальнику. И шестеренки в моем мозгу загудели и завертелись в сумасшедшем темпе, проигрывая все, даже самые невероятные, планы выхода из сложившейся ситуации. Правда, меня немного отвлекала Даша, вернее ее руки. Такое себе успокаивающее поглаживание, которое, не будь здесь людей, уже давно переросло б в нечто более пылкое. Видно после всего, что мы пережили и, не взирая на то, что еще предстоит, или как раз исходя из этого, душе хотелось тепла и близости.
Так что в мою голову, сбивая с верного пути, уже стали просачиваться разные эротические глупости. И тут мой взгляд упал на одну из стенок комнатки. Я даже вскочил, чуть было не вывихнув девушке руку. – Ты что, дурак? – послышался резонный вопрос. – Извини – я увидел гримасу боли на лице Даши. – Но я кажись выход нашел – поспешил загладить вину, сообщив причину такой вот перемены настроения и диспозиции. Она лишь понимающе кивнула в ответ, хотя ее все еще надутые губки говорили об обиде.
– Будем стену долбать – я подбежал к начальнику и сходу сообщил ему свою новость. – Чего? – он развернулся в мою сторону, и уставился непонимающе. – Говорю, что вот за этой стеной, – я указал рукой – есть комнатка, из которой можно в нужный нам проход попасть. – Так бы сразу и сказал – он тоже вскочил на ноги.
– Чем ее ломать то будем? – мы подошли к стенке и он по хозяйски постучал по ней ребром ладони. – Это тебе не тоненькая перегородочка. Стенка, что надо. Минимум в два кирпича. – Нам бы лом – моя радость поутихла. Приклад автомата такого издевательства может не выдержать. Гранат тоже уже не осталось. Мы с Савелием Порфирьевичем уставились на стену и усердно зачесали наши тыковки.
– Вы чего здесь делаете? – сзади подошел Рыжий и встал рядом. – Решили в стене дырку глазами просверлить? – А тебе бы лишь зубы скалить, да хохмы распускать – Дашка тоже была тут как тут. Она смерила балагура презрительным взглядом, и тот в момент сник. Мне даже жалко парня стало. Оттого и расхотелось самому, что-то добавлять. – Мы аккурат про дырку в стене и думаем – сказал вместо этого. – А что тут думать – и мы с начальником, не поняв, шутит ли он или серьезно, развернулись в его сторону. Наши взгляды извергали молнии и желание стукнуть кому-то по лбу. Добавьте еще и Дашу, которая, уставив руки в боки, встала возле меня, и вы поймете, почему Рыжий отступил на шаг и нервно сглотнул. – Я серьезно – поспешил заверить нас он. – Я слушаю – вкрадчивый, мягкий голос начальника никогда не предвещал ничего хорошего. – Надо будет в стене дырочки проделать. Такие, чтоб туда патрон вошел – затарахтел он, глотая окончания слов. – А потом взорвать. Мы так еще в бытность пацанами проделывали. Обалденное, скажу вам, зрелище, когда кусок стены ни с того ни сего падает – провел дрожащей рукой по лбу, словно вытирая несуществующий пот. Он умолк, но продолжали красноречиво глаголить его глаза: "Правда я хороший? Вы же ничего мне не сделаете?" – Действуй – успокоил его начальник и Рыжий, уразумев, что на сей раз пронесло, бросился исполнять.
Сами дырки мы решили проделать с помощью выстрелов. Переведя АКМ на одиночные, сталкеры заходились вычерчивать на стене овал довольно таки правильной формы. Застрявшие пули вытаскивались, или правильнее будет сказать, выковыривались. Некоторые, правда, засели так глубоко, что это не представлялось возможным, и приходилось стрелять еще и еще. Потом в дырки вставили гильзы с порохом и недлинными шнурами вместо пуль, и подожгли.
Заслышав выстрелы, твари что-то подозрительно зашевелились. Им видать тоже стало интересно, а чем это мы здесь занимаемся. Но подсмотреть им не дали. Пулемет и пара автоматов тут же выдворили их подальше, заставив парочку корчиться и издыхать на перроне.
Слышали, как взрываются петарды? Именно такой звук издали наши заряды. Почти одновременно, и по всей окружности. А потом тишина и ничего. Стена и дальше преспокойно себе стояла, будто насмехаясь над всеми нами.
– А-а-а-а!!! – Рыжий видно понял, что ему несдобровать и бросился всем своим телом на стенку. Взревев, как раненый бугай, на нее же, следом понеслась еще пара сталкеров. Отчего такое вытворял Рыжий, я понимал очень даже хорошо, но вот зачем они это проделали. Видать правду говорят, что дурной пример заразителен.
Но самое интересное случилось потом, когда стена все же рухнула. То ли она испугалась такого напора, то ли все же заряды сделали свое дело. Скорее всего, и одно и другое. Но факт остается фактом. Когда пыль осела, нашему взору открылся довольно таки широкий проем. Путь к нашему спасению.
Двери на перрон мы забаррикадировали лавками и поспешили покинуть помещение. И дело было не только в тварях.
Хотя наши носы и не ощущали, что воздух какой-то не такой, наши головы то отлично представляли, с чем на самом деле мы имеем дело. Страшное слово "радиация" крепко засело в мозгах. А с ее последствиями мы только что столкнулись. Вот и спешили все, кто как мог. И так уже нахватались "свежего воздуха" по самое не балуй.
Небольшое помещенье. Коридорчик. Еще один. Кафешка, которая имела два входа. Один со стороны вокзала, а другой вел в интересующий нас проход. Еще мгновение и мы были у цели. Мы отодвинули люк, какими пользуются, чтобы попасть в канализацию, и стали спускаться вниз.
Глава 11. Аномалия.
Если исключить сырость, низкие потолки, иногда приходилось идти, согнувшись в три погибели; и крыс, не тех, гигантских, а обыкновенных, таких, какими им, и положено быть от природы, наше путешествие можно было считать почти что увеселительной прогулкой. Но все были настолько измотаны, что даже такой поход довел их до ручки.
У любого человека есть свой предел, порог, переступив через который, наступает полная и окончательная потеря сил. И что говорить о детях и женщинах, если даже взрослые мужики валились с ног от усталости.
Поэтому, буквально вывалившись в тоннель, соединявший станции Сокол и Войковскую, все просто попадали, кто, где видел. Я улегся у стены, блаженно прикрыв глаза. Потянулся, хрустнув каждой косточкой, и почти сразу стал проваливаться в сон. Тем более, что рядом, плотно прижавшись по всей длине тела, растеклась Даша, тихо посапывая мне в ухо.
Начальник, вмиг уразумев, что тащить всех дальше не получится, тут даже его силы убеждения будет недостаточно, только обреченно махнул рукой. Тоже присел, упершись спиной о стену, и начал клевать носом. Парочка сталкеров все же встали в караул. Вернее попробовали встать. Потому что через пять минут, и они погрузились в глубокий сон.
Скажите, вру. Нисколечко. Тогда, в тот момент никого из нас не удивил такой вот скоропалительный и добровольный уход в оковы Морфея. Эффект был сродни тому, словно нам что-то подсыпали. Какое-то сильнодействующее снотворное. А иначе, как еще объяснить такой вот провал. Причем сон был столь глубоким, что никто ничего не слышал. А впоследствии и ничего не помнил. Даже самого момента, когда это случилось.
Проснулись мы тоже все вместе, как по команде открыв глаза. Голова раскалывалась от жуткой боли. Все тело ломило, а во рту был странный привкус железа. Но самое странное творилось все же вокруг нас.
Туман. Самый настоящий, сродни тому утреннему, который застит своим белым покрывалом все и вся. Когда не видно даже собственную вытянутую вперед руку, а ваш крик, посланный в эту манку, тут же возвращается, словно споткнувшись о какую-то невидимую стенку.
И все бы ничего. Ну, туман, и что из этого. – НО В МЕТРО ТУМАНОВ НЕ БЫВАЕТ!!! – мои мозги взорвались от сумасшедшей догадки, и боль стала просто невыносимой. Я обхватил, сжал, что есть сил, виски обеими руками, пытаясь предотвратить, немедленно положить конец этому мучению. С таким же успехом я мог бы попытаться остановить своим телом, несущийся мне навстречу поезд. Результат предсказуем. Поезд пронесся бы дальше, а боль была все там же и все такой же.
Я подсунулся впритык, нос к носу, и посмотрел на Дашу. Тут же понял, что она испытывает нечто весьма похожее. Только девушка еще и тихонько постанывала. Кстати, до меня дошло, что я только сейчас начал слышать.
Остальных я разглядеть и не пытался. Напрасная трата времени. Но я их тоже услышал. Причем звук был глухой, отдаленный. Так еще кричат, моля о спасении, упав в очень глубокий колодец. Детский плач. Когда глаза бездействуют, уши начинают работать в гораздо улучшенном режиме, стараясь хоть как-то компенсировать потерю. Какая-то женщина, позабыв о своих болячках, пробует успокоить ребенка. Я поворачивал голову, направляя уши-локаторы в разные стороны. Отвлекся. И боль немного отступила. Я даже смог попытаться осмыслить увиденное и услышанное. Или не мог?
– Цок, цок, цок. – Ты слышишь?! – Даша крепко сжала мою руку. – Цок, цок, цок – а звук все приближался и не услышать подобное мог только глухой. Но вот мой разум противился, поставив крепкий, нерушимый барьер. Твердо сказав: "НЕЕЕЕЕТ!!!! ТАКОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!!!", чтоб окончательно не слететь с катушек, я попробовал подключить логику. – Это, наверное, туман – погладил девушку по плечу, свободной рукой. – Я слышал, что иногда подобное случалось. Звуки имеют свойство искажа… – цок, цок, цок -…ться. – А звук может рассеивать мглу? – Дашин вопрос заставил меня отвлечься. – Что ты… – я хотел поинтересоваться, что она имела в виду, но так и замер с раскрытым ртом. Я уже все и сам увидел.
Она сжималась, уплотнялась, превращаясь во что-то более осязаемое. Мне даже показалось, что ЭТО! можно пощупать. Но я не мог пошевелиться. А еще тишина. В ушах зазвенело от этой, неестественной тишины. Я не верю, что никто не закричал от ужаса. Но ко мне не долетало ни звука. Даже моего, собственного, потому что я тоже должен был кричать. Рот раскрыт и я ору, ору во всю глотку. Но в ушах по-прежнему ничего. Только: "цок, цок, цок".
Постепенно стали вырисовываться контуры. Все четче. Все ближе. Совсем близко.
Рядом со мной возник всадник. – Цок, цок, цок – конь, сотканный из белесых нитей тумана, двигался очень медленно. Плавно покачиваясь в такт лошади, наездник безучастно смотрит пустой глазницей куда вдаль. На его голове, вернее том, что от нее осталось, ополовиненная фуражка с кокардой. На поясе четко угадывалась сабля. В руке, вяло повисшей вдоль тела, нагайка.
За всадником следовали солдаты с ружьями – герои былой, окончившейся больше ста лет назад, войны. Те же невидящие ничего и никого глаза. Такие же, как и на командире, полуистлевшие шинели. Большинство с явным отсутствием какой-то из конечностей, или рваными, огромными ранами на телах. Их души "разбудили" и они возвращались домой. У них осталось одно, последнее желание, но, к сожалению, никто не мог им в этом помочь.
Боль в голове достигла, казалось, своего апогея. Мои глаза так и норовили тоже покинуть глазницы. А главное все та же тишина, от которой можно было ОГЛОХНУТЬ! А еще ощущение полной беспомощности, и подспудное желание снова, как в детстве, спрятаться под одеяло, и притвориться, что ты спишь. Глядишь, и чудище не тронет. Побродит вокруг и уберется восвояси.
– А-а-а-а-а!!! Ма-а-а-а-ма!! У-у-у-у-у!!! Йо….!!! – сперва включился звук. Сразу и одновременно. И я с облегчением услышал, что тоже кричу. Не стесняясь, почти по-женски. Рядом, уже охрипнув и сойдя на фальцет, орала Даша.
А уже за миг туман сгинул. Будто и не было его вовсе. Осталась чернота тоннеля и слабое свечение наших фонариков. В голове тоже прояснилось. Даже боль ушла, а глаза снова встали на свои места.
Обсуждать только что увиденное не хотелось никому. Было лишь желание убраться отсюда подальше и поскорее. Усталость как рукой сняло. Откуда только силы взялись. Мы дружно, прейдя на легкую трусцу, понеслись в сторону Войковской.
На станции, как я и предполагал, почти никого не было. Почти. Пяток искателей легкой наживы сгрудились у костра, обсуждая какой-то очередной мерзкий план. Заслышав топот в тоннеле, они, было, подумали, что добыча сама, своим ходом пожаловала к ним в руки. Представьте себе их разочарование, когда к ним, притаившимся в засаде, вылетела такая толпа. Озверевшая, кстати, жаждущая куда-то согнать всю, накопившуюся за столь нелегкий путь, злость. Вооруженная до зубов. Они то и попались под горячую руку.
Отзвук выстрелов громким эхом разнесся по тоннелю. Но когда мы с Дашей вбежали на станцию, все уже было кончено. С горе бандитами было покончено за пару минут.
Глава 12. Опять в путь.
Станция Войковская никогда особой красотой не блистала. Тот, кто проектировал сие сооружение, не стал заморачиваться с отделкой стен, или хотя бы с ажурностью колон. Здесь все было правильным, прямым и до скукоты обыденным. И если бы не мрамор, то данную станцию вообще можно б было перепутать с подземным переходом или вестибюлем какого-то дома культуры.
Поэтому сейчас, после надцати лет запустения, станция производила весьма гнетущее впечатление. Но Савеловцы на то они и Савеловцы, чтобы не опускать руки ни при каких обстоятельствах. Они, не долго думая, по хозяйски закатали рукава и принялись к обустройству своего нового жилища.
Но проблемы все же были. Да еще какие. Большинство припасов и палатки в спешке оставлены на Савеловской. Проблема освещения – не всю жизнь же при кострах жить. А главное заканчивались запасы воды. Срочно требовались фильтры для очистки новой.
Слава Богу, что все это можно было купить. Хотя бы даже у Ганзы. Или в Китай-городе. Но все же лучше у Ганзы. Их товары обладали хоть какой-то степенью прочности. Приобретая что-то у ганазейских купцов, вы могли быть уверены, что оно не сломается, стоит лишь вам покинуть пределы лавки. Подобно мне, купцы еще дорожили своим именем, поэтому у них даже существовало что-то наподобие гарантийного обслуживания. Да-да. Я не шучу.
И я понял, что пришло время раскурочить один из своих тайников. Ну, захотелось мне спонсором заделаться, и что из того. Вот поэтому у меня с начальником состоялся весьма серьезный разговор.
Когда я сообщил ему о своем решении и попросил выделить мне в дорогу парочку провожатых, он даже прослезился. – Не ожидал. Не ожидал – Савелий Порфирьевич шмыгнул носом, а потом подошел и крепко сжал меня в своих объятиях-клещах. У меня тут же перехватило дыхание. Но не от переизбытка чувств. Мои ребра трещали и вопили: "Отпусти!", а легкие вторили им, моля о доступе свежего воздуха.
– Живой! – начальнику надоело обниматься и я натужно задышал. У меня было такое ощущение, будто я только что пробежал многочасовой марафон или взобрался на высоченную гору. И я себе поклялся, что впредь надо быть поосторожнее в общении с ним, а то ж и помереть можно.