Старичка со всей очевидностью больше интересовали мочеиспускание и кишечник, чем тщательно оберегаемые тайны моей души. Что, впрочем, не помешало ему с умным видом пробурчать что-то о "шизоидной акцентуализации" и назначить целую россыпь замечательных ярких таблеток. Таблетки я, конечно, ел, с моим метаболизмом иглонил как аскорбинка, но толку от них было немного.
Пирокинез – так по-научному называется это пакостное свойство, нейролептиками не лечится. А жили-то на пенсию бабкину и то, что она на дежурствах ночных прирабатывала. Не хотелось мне бабулю подставлять, пришлось спешно учиться самоконтролю. Как результат, сны стали подозрительно походить на настоящую жизнь, временами норовя ее заместить. А когда содержимое сновидений регулярно вторгается в твою явь, невольно начинаешь относиться к снам с настороженностью.
Я вспомнил сегодняшние сновидения и призадумался: - день обещал быть нелегким. Этой ночью меня вынесло на Дорогу Мертвых, - так я про себя называл путь, по которому движутся души на тот свет. Такой поучительный сновидческий опыт всегда означал одно, - впереди ожидает смерть, моя собственная или чужая, но всегда связанного со мной человека.
Я трус, знаю этот прискорбный факт и не стесняюсь себе признаться. Трансформация тела, к сожалению, не затрагивает душевное устройство, а просто искажает его. Трусость до сих пор продолжает создавать мне проблемы. Раньше я не мог найти в себе силы противостоять дворовым хулиганом и влачил жалкое существование на самом дне "детской иерархии". Сейчас боятся меня, причем хищники интуитивно чувствуют угрозу и боятся больше других.
Но как реакция на страх приходит Ярость, я нагреваюсь в прямом и переносном смысле слова и становлюсь опасен. Все равно, чей это страх - мой или чужой, я чую его, как стервятник чует падаль, - на расстоянии, и начинаю меняться.
Вот и сейчас, всплывшее в памяти сновидение собиралось разбудить во мне бурю страха, переходящего в ярость - этого допускать было нельзя. Безжалостный контроль над собой, – единственное, что не дает мне превратиться в монстра, и терять его я не намерен.
Закончив обливание ледяной водой, я решил не останавливаться на достигнутом и закрепить успех в укрощении своего дракона. Здоровье в порядке – спасибо зарядке! Облился - рванул в спортзал. Никогда не вытираюсь после ванны, это позволяет продлить состояние прохлады и ясности. Накинул кимоно, босиком выскочил на лестничную площадку, - в 6 утра она всегда пустует, так что можно было и голышом! Секунду повозился, и, отворив хитрую задвижку подвальной двери, очутился в своей персональной тренировочной.
Уже несколько лет я упорно создаю из подвала стандартной хрущевской пятиэтажки идеальную качалку для монстров. То есть, для монстра, конечно, но при необходимости тут можно тренировать и небольшую террористическую группу. Подвал по официальной версии находится в собственности ЗАО "Ящур" - год назад я сильно помог большому человеку в префектуре, и он сделал широкий жест, - проси что хочешь.
Чиновник, выросший из самых низов бандитской среды, слов на ветер не бросал: - "Пацан сказал – пацан ответил". Его шестерки оформили документы на 99лет аренды подвала за фантастические для Москвы пару месяцев. Попутно я оказался владельцем предприятия по "Дератизации и дезинсекции нежилых помещений" . Так что, официально, мой спортзал служил благородному делу истребления грызунов, что не помешало пяти или шести крысам стремительно прыснуть по углам, когда я включил свет. То есть, это им казалось, что стремительно.
Пожар страха, продолжавший разгораться во мне, делал свое черное дело. Время встало, мои движения замедлились, как будто я плыл в киселе. Крысы ползли к своим норам, еле передвигая лапами, - при желании я мог легко поймать и передавить их всех, - одну за другой. Да, раздавить и порвать, пожрать их трепещущую плоть, - эта мысль забавляла меня.
Ну вот, прибыли – передо мной возвышался "Противный" - двухметровое, отлитое из тяжелой армированной резины уродливое чучело. С наслаждением я обрушил на эбонитового ящера серию ударов, чувствуя, как волной спадает охватившая меня ярость. Деньги, истраченные на отлитого по спецзаказу угольно-черного урода, окупились уже не раз. Идею я украл у психоаналитиков. Эскиз "Противного" был полностью срисован с моего представления о том, в кого я могу превратиться, если дам волю своему гневу.
Время восстановило свой нормальный темп, тело горело, обливаясь потом. Я остановился, восстанавливая дыхание, и придирчиво оглядел себя. Сегодня обошлось без больших потерь, - ни одной сломанной кости или выбитого сустава. Да, голени и предплечья покрыты ссадинами и огромными фиолетовыми синяками, но они затянуться раньше, чем я закончу дыхательные упражнения.
Глава четвертая: Нашествие Амазонки.
Комплекс Тай-Чи летящего журавля не занимает больше 15 минут, и требует предельного сосредоточения внимания, не оставляя места для посторонних мыслей. К его завершению я был спокоен, как великий отшельник Ду-Вэй, созерцающий цветки дикой сливы. В таком возвышенном настроении даже Катерина, ожидающая меня перед дверью квартиры, не представлялась чем-то, особенно удивительным.
Катя, – настоящая красавица: длинные ноги, четко очерченная линия широких бедер переходит в узкую талию, высокая грудь подчеркнута обтягивающей кофточкой. Огненно красные волосы убраны в аккуратные каре и гармонично сочетаются с громадными желто-зеленого ведьмачьего цвета глазами и не менее яркой пламенеющей помадой, щедро нанесенной на пухлые губки. Впрочем, глаза сегодня были подкрашены на удивление скромно, без обычных декоративных подтеков в стиле "вамп".
Амазонка – так называли ее у нас в институте, любила шокировать общественность вызывающими выходками. Покрасить волосы в помидорный цвет, а ногти в черный и прийти в институт в армейских крагах, – это запросто. Но меня таким не проймешь. Я панкую по жизни, а она только выделывается.
Росту в Катерине сантиметров сто восемьдесят, против моих ста семидесяти, и это еще без каблуков. Смотреть на нее приходилось, сильно задирая подбородок, мне это не нравилось всегда, сейчас – особенно. Тем более, что недавно я ей здорово нагрубил, и чувствовал себя виновато.
Катя эффектна, уверенна в себе и, похоже, влюблена в меня. И вот последнее – совсем плохо. Мое хамство не смогло ее оттолкнуть, вопреки всем ожиданиям, и что теперь делать было не ясно. Ну не бить же ее, в самом деле?! Мало того, что она не "девушка моей мечты", дело в том, что я не смогу быть с ней даже из сострадания. Я – девственник, и изменить эту ситуацию будет непросто.
Ее глаза при виде меня медленно расширились, и она выдохнула, - Ой, Платончик, я не ожидала… Я не дал ей завершить, быстро прикрыв девичий рот ладонью, - не грубо, но достаточно крепко. Тссс… Соседей разбудишь!
У меня не очень, скажу мягко, хорошие отношения с жильцами и еще одна жалоба мне без надобности. На меня пишут все: сумасшедшая старуха с дюжиной собак напротив, отставной КГБ-эшный стукач из квартиры надо мной, ну эти, – регулярно. А по одной-две жалобы удосужились написать наверно все жильцы моего подъезда. Даже бабка, изредка протирающая полы в подъезде, и то умудрилась написать петицию участковому: – мол, у студента следы кровавые под дверью, маньяк завелся новый. Участковый меня знает с детства, делу ход не дал, но убедительно попросил следить за чистотой.
На меня писали жалобы в ФСБ, милицию, СЭС, пожарникам, Президенту…Правда, старушка-собачница уже не в счет. Ее последняя кляуза Путину содержала в себе обвинения в том, что я – нечистая сила, и силой мысли заставляю ее сучонок выть на портрет президента. Вредину занесли в список "психических" и больше на ее сигналы не реагируют. А ведь правду карга писала, ее дворняги отмечали истеричным воем каждый мой нервный срыв.
В данный момент за бабкиной дверью зверинец только начинал успокаиваться после выброса ярости, что устроил я недавно. Доброе утречко Вам, соседи дорогие! Но надо и совесть знать, пора убирать Катерину с глаз подальше.
- Сейчас, Кать, сколько времени?! – я тебе скажу – пол-седьмого, воскресенье, спать любит народ в это время. - А что в такую рань девицы полураздетые у моего подъезда делают, как я объяснять буду?
- Тут я обнаружил два факта: первый заключался в том, что плотно прижатая мной к стенке Катерина медленно оседает, норовя завалиться мне на грудь, а второй – она наврыд плачет, и это было "ударом ниже пояса". Я не могу выносить женских слез. Вообще не могу, - это то не многое, что у меня осталось общего с нормальными мужиками.
- Катька, реветь прекрати, - выдавил я, подхватил девушку на руки (а делать-то, что!) и занес ее в свою квартиру. Расположив не прекращающую всхлипывать амазонку в кресле на кухне, я начал маневр отвлечения: - Екатерина Викторовна, меня начинает беспокоить ваше нездоровое увлечение Красным.
Мои глаза прошлись от ее огненной шевелюры вниз, последовательно задерживаясь на дрожащих губах, лифчике, просвечивающем через тонкую кофточку, короткой бардовой юбке и, наконец, на туфлях. Заметив мой оценивающий взгляд, Катя смутилась и мигом прекратила рев. - Дедушка Зигмунд Фрейд, сказал бы по этому поводу, - продолжал я заговаривать зареванную амазонку, убедившись, что мой коварный план начинает иметь успех, - Он сказал бы, что Вам, девушка явно не хватает чего-то насущного!
И, учитывая столь ранний час, насколько я знаю женскую физиологию, дело совсем не в либидо. Следующая за сексуальной потребность, – пищевая. Значит, мне надо накормить тебя завтраком! Лукавил я только отчасти, жрать хотелось моему дракону, но и девушке еда поможет успокоиться. Катерина выпрямилась, прямо взглянула мне в глаза и выдохнула: - Платон, нужна твоя помощь, мой отец в беде.
Это был еще один удар "в мягкое место", я потерял родителей рано, и знал, что Катя тоже росла без матери. А теперь – еще и "отец в беде". Термин "беда" в отношении к почти всемогущему олигарху не предвещал ничего хорошего. Все, о чем ни попросит меня девчонка, сделаю без условий. Но Катерине этого пока знать не следовало, - уж больно шустрая у Моталина дочурка, неровен час, вовлечет меня в совершенно ненужные разборки.
Продолжая с невозмутимым видом заниматься завтраком, я кивнул: - Присоединяйся, чего сидишь, как отмороженная, тосты пожарь. Пока готовить будем и поговорим. – То, что беседа приобрела деловой тон, поможет Кате собраться, а мне будет проще контролировать свои инстинкты.
Инстинкты тем временем оживились. Голод навалился с новой силой и я, не дожидаясь яичницу, сунул в рот раскупоренный шоколадный батончик. Надо отметить, что, кроме людоедско-сексуальной мании, у меня есть еще одно тайное пристрастие. Я безумно люблю шоколад и, особенно, простые дешевые батончики. Подсел на них в тот приснопамятный день, когда впервые проснулся драконом, или дракон проснулся во мне, – тут еще разобраться надо. Прошло девять лет, но я прекрасно помню свою панику, и то, как быстро среагировала бабуля.
Бабушка у меня вообще существо замечательное. Повзрослеть ей пришлось рано, и далеко не в самой спокойной атмосфере. Прибавив себе три года возраста, вчерашняя школьница в 1943-ом сбежала на фронт. Она прошла санитаркой от Курска до Берлина. В четырнадцать лет под пулями выносила раненных на Курской дуге. Полученную в годы ВОВ закалку старушка сохранила на всю жизнь, и маленький пожар в квартире не застал ее врасплох.
Справившись с огнем с помощью воды и мокрых полотенец, через минуту бабушка уже держала меня на коленях, пытаясь успокоить судорожные рыдания, рвавшиеся из груди непутевого внука. И тут на меня обрушилась новая напасть. После первого ошеломления и испуга пришел Голод. Я совершенно не понимал, что со мной происходит, а многократно усилившийся обмен стремительно пожирал тщедушное тельце.
У бабушки со мной всегда было две основных задачи: первая, – как сделать так, чтоб я не болел, а болел я постоянно и всеми возможными детскими болезнями.
Вторая, – как меня накормить. Несмотря на чудовищную худобу, я упорно отказывался от пищи, особенно мясной. Теперь ситуация резко переменилась: - Драконья кровь не только сделала меня невосприимчивым к простудам и инфекциям, она постоянно требовала еды. Сожрамши все, что старушка приготовила для нас двоих, и присовокупив к этому пол-кило творога с вареньем, я попросил добавки. Вот тут-то в дело пошла пачка шоколадных батончиков, которыми бабуля торговала с лотка. Она помогла мне продержаться этот день, не залезая в мусорный контейнер в поисках объедков и не побираясь.
День в школе пролетел пулей, мне было удивительно весело и легко – я смеялся и бегал на переменах, первым тянул руку на уроках, заигрывал с девочками. Мое поведение столь отличалось от обычного, что всегдашние обидчики обходили меня стороной. Но счастье всегда скоротечно, впоследствии я не раз убеждался в непреложности этого факта.
Выйдя из дверей школы, я увидел четверку подростков, поджидающую меня для обычных издевательств. Мои мучители не были сильно старше меня, но были заметно крупнее и сильнее духом. Мало того, что они отнимали всю мою небогатую наличность, их изобретательности в области унижения ближних не было конца. Пытливый ум малолетних садистов постоянно изобретал все новые способы унижений "жиденыша", и поедание сырой земли было не самой злобной из их шуток.
Я обреченно шел судьбе на встречу и чувствовал, как живот опять сводит голодной судорогой. Подонки отнимут мою еду, - эта мысль вдруг показалась настолько обидной, что терпеть ее не было сил. Горячий поток хлынул мне в глаза и их заволокло багровым туманом. Я зашатался и сорвал очки – казалось, стекла внезапно запотели. Но это уже было неважным, - весь мир сосредоточился на жажде немедленного отмщения покусившимся на МОЮ ЕДУ.
Не обращая внимания на внезапно прояснившееся зрение, я начал разбег. Через несколько секунд бывшая жертва уже неслась к оторопевшим охотникам, как живая торпеда. Во мне проснулся Зверь, и он знал, добыча – обречена, поле зрения сузилось до туннельного, время замедлилось.
Зверь видел, как большой человек преградил ему путь, но свернуть уже не успел, - слишком велики были скорость и инерция движения. Я врезался в мягкий живот школьного физрука, и мы вместе кувырком полетели на землю.
Сергей Владимирович Татарский обладал комплекцией борца Сумо, в прошлой, дошкольной, жизни Татарский собственно и был борцов-вольником, но это его не спасло. Скорость нашего столкновения была такова, что физрук рухнул, как подкошенный. Держась за бок, он тяжело приподнялся и повернулся ко мне: - Эх, Платон, Платон - твою бы энергию, да в мирных целях.
В голосе Большого Человека не было страха и злости, а вот укоризны и молчаливого страдания хватало с избытком. Поверженный физрук никак не походил ни на жертву, ни на агрессора. Зверь потерял из виду добычу и, поняв, что его участие более не требуется, нырнул в глубину.
Я сидел и ошеломленно смотрел, как единственный близкий мне в школе человек оседает на траву. Из его рта вытекла струйка крови, он уронил голову и затих. Сервелат, как прозвали в школе физрука, шел защитить меня, он уже не раз преграждал дорогу распоясавшимся хулиганам.
В глазах у меня потемнело, я уже не помнил своих обидчиков, отчаянно бежал к школе и кричал, звал на помощь. Потом, когда Сервелата увезла скорая, я второй раз за этот день просил Бога. Не помню точно, о чем говорил тогда, как обращался к Нему, помню одно – я предложил сделку.
Хорошо, – Ты не любишь меня, не надо мне помогать, справлюсь сам, но помоги Сервелату, я не хочу, чтоб он умирал! Помоги Господи, спаси его, и я сделаю все, чтоб держать себя в руках. Обещаю: ни один невинный больше не пострадает от моей ярости!
Сергей Владимирович выжил: - ему удалили селезенку, зашили разорванную печень и пробитое сломанным ребром легкое. Через полгода он вернулся в школу, а я, с его подачи, пошел заниматься рукопашным боем. Регулярный мордобой в дружеской обстановке и изнурительная общефизическая подготовка несколько лет позволяли мне сдерживать своего Зверя.
И сегодня Господь Бог в очередной раз милостиво предлагал мне проверить, чего я смог добиться. Катя – это посыльный от Него, отсюда и эта нелепая, петушиная раскраска и ее внезапное появление, так удачно совпавшее с моим срывом. Все складывалось в стройную картину - это магический вызов,- выкристаллизовалась в моей голове.
Уплетая яичницу из десятка яиц, обильно сдобренную беконом, луком и помидорами, я внимательно слушал сидевшего напротив меня ангела.
Дела обстояли хуже, чем я ожидал: - все началось месяц назад, когда у Катерины похитили мачеху, точнее не у Кати, а у ее любимого папочки. Катин Папаша был человеком весьма обеспеченным, даже по московским стандартам, и, что странно, не связанным с преступностью или ФСБ. Выпускник МФТУ всего добился сам, сочетая природный ум, чудовищную работоспособность и немалую отвагу. Все вышеперечисленное помогло ему не только выстоять в беспредельные девяностые, но и удачно вписаться в новую, "Питерскую" эпоху развития российского бизнеса.
Работая по двадцать часов в сутки будущий олигарх тем не менее умудрился жениться по любви. И, хотя времени на личную жизнь оставалось совсем немного, семья всегда была для него ценностью. Супруга родила двоих детей, младшенькой и самой любимой естественно оказалась Катя.
Восемь лет назад ее мать со старшим братом погибли в автокатастрофе. Виктор Сергеевич с головой ушел в работу и воспитанию дочурки внимания уделял, мягко говоря, недостаточно. К шестнадцати годам наследница начала проявлять характер, была даже какая-то история с побегом из дома вместе с симпатичным и, очевидно, неумным охранником. Папа проявил строгость, девочка поехала на год учиться в Англию, но и там умудрилась затеять пару скандалов, попавших в прессу.
Подробности Катерина не излагала, да и я не настаивал, но отношения семье разладились радикально. Беда не приходит одна, и пока Катя дебоширила на земле Туманного Альбиона, на вдовца плотно насела предприимчивая девица, возрастом не сильно превосходившая его дочку. По возвращению на Родину оказалось, что Кате придется смириться с появлением в доме новой хозяйки.