Правитель пропустил паутину Нефтис под мышками, а потом ею же притянул руки к телу – чтобы нить не соскочила. Стражница лежала с закрытыми глазами, и только неровное дыхание выдавало в ней еще сохранившуюся жизнь. Кончики паутины подростки привязали себе к поясам.
Сначала Юлук и Нуфтус быстро двигались по натянутым нитям, легко перебирая руками и ногами, словно никакой липучести не существовало и в помине. Потом паутина, связывающая их со стражницей напряглась. Дети чуть притормозили. Найл приподнял Нефтис за край подстилки, подвинул ближе к краю. Женщина заскользила вперед, торс, подхваченный за плечи, начал подниматься, а ноги – и сломанная тоже – застучали по камням. У Найла сжалось сердце, но, к счастью, сама Нефтис, оставаясь без сознания, ничего не чувствовала.
Вот стражница повисла в воздухе – подстилка порхнула в пропасть и широкими кругами заскользила вниз, а Нефтис закачалась взад-вперед на гигантских качелях. Натянутые паутины просели вниз, подпрыгнули вверх, снова просели. Юлук и Нуфтус несколько минут выжидали, давая всему вокруг успокоиться, потом синхронно сдвинулись с места. Внешне казалось, что особой тяжести они не ощущают.
Найл взялся за одну из оставшихся свободными паутин и тоже начал спускаться.
На землю правитель вступил намного раньше детей: они в этот момент еще ползли по незаметным снизу нитям на высоте метров ста – три человеческих силуэта на фоне яркого неба.
Под горой раскинулось небольшое болотце: чавкающий под ногами круг метров десять в диаметре, обильно поросший сочным дубовым папоротником и празднично раскрашенный цветами пурпурной камнеломки. Как ни странно, но над этим оазисом жизни не жужжали мухи, не порхали бабочки, и не ползало по траве ни одной гусеницы. Хотя, конечно, пауки тут второй день стоят – что после них останется.
Правитель нашел лужицу чистой воды, отмыл от грязи руки и двинулся на холм, к костру. Навстречу по серым, пушистым от моха камням сбежала Завитра, подхватила под руку:
– С вами все в порядке, мой господин?
– Все нормально, – Найл раздраженно освободился. Ниоткуда я не падал, и ничего не ломал.
– Иди сюда, Найл, – следом за ученицей медика спустилась принцесса. Давай к огню.
Люди расступились, давая дорогу, Посланник увидел приготовленные рядом с костром подстилки. Правда, пламя поддерживалось с помощью сухой травы и мелких стебельков, и надолго его хватить не могло.
– Возьми, – Мерлью выкатила из огня черный суставчатый шарик древесной вши с обгоревшими усиками, толкнула его к правителю: – Вот, это единственное, что нам удалось найти.
Найл взглянул наверх, где Нефтис все еще раскачивалась на высоте нескольких десятков метров, вынул из-за пояса нож, который так и не стал отдавать Симеону, надломил несколько сегментов вши и стал торопливо глотать горячее мясо.
Он закончил есть в тот момент, когда ноги Нефтис расслабленно коснулись земли. От плотно набитого желудка по жилам потекло приятное тепло, глаза стали слипаться, правителя потянуло в дремоту, и ему стоило большого труда стряхнуть с себя это оцепенение.
Раненную стражницу женщины освободили от пут и уложили на подстилку перед Найлом. Симеон снял шину, еще раз поправил смещенные кости, отступил назад. Теперь все зависело только от Посланника.
– Как давно я этого не делал! – Найл призвал в помощницы Великую Богиню Дельты, и резким усилием отсек все посторонние мысли.
Теперь его интересовал только клубок, серебристый клубок энергии, который находится у каждого человека в области солнечного сплетения, хотя и не каждый способен его ощутить. Чистая серебряная нить – она с каждым вдохом наматывается на светящийся сгусток, с каждым выдохом частица ее покидает тело, чтобы вернуться еще большим отрезком, и копиться, копиться в душе, на случай голодного времени или беды.
Продолжая удерживать в сфере внимания энергетический клубок, Найл вытянул вперед руки и положил их стражнице на ногу – при физическом контакте намного легче ощущаются биологические поля. На этот раз в ноге женщины не ощущалось той поглощающей энергию темной дыры, как это было после посещения метро, при загноении. Однако ниже колена все энергетические потоки смешались в безобразный узел, и казалось невозможно понять, откуда притекает свежая энергия и куда стекают "отработанные" потоки.
Найл сосредоточился, совмещая узел с аурой своих ладоней, давая им слиться, протечь друг в друга, стать единым целым, а потом рывком сдернул этот энергетический комок со сломанной ноги.
Нефтис вскрикнула, правитель инстинктивно вытер руки о тунику, немного подождал, потом снова положил ладони на поврежденное место. Здесь стремительно набирала силу, концентрировалась темнота: ткани ноги, лишенные энергетической подпитки, находились на грани гибели. Найл мысленно "размотал" немного серебристой нити, направляя ее на темной участок, остановил развитие омертвения, а потом плавными продольными движениями восстановил нормальное, прямолинейное движение энергии.
Оставалось самое простое. Найл откинул назад голову с закрытыми глазами и прямо из живота начал отдавать свою энергию, разматывать свою "серебряную нить" в место перелома. Ткани ноги, никогда не получавшие такого обильного питания, ожили на глазах, став стремительно развиваться, причем развиваться в направлении живительного потока – от одной ладони к другой.
Разлом кости, оказавшийся в самой "струе", стал поминутно сужаться и вскоре полностью исчез.
– Ух-х! – тяжело выдохнул Найл, поднял руки к лицу, несколько раз сжал и разжал кулаки, потом встряхнул ладонями, словно избавляясь от налипших на пальцы остатков болезни. Нефтис лежала перед ним – спокойная, слегка порозовевшая, спокойно дышащая, но по-прежнему бесчувственная.
– Ладно, – кивнул Найл, сдвинулся немного в сторону и положил ладони девушке на голову.
– Не надо! Ты и так слишком устал! – послышался голос Симеона, но слова медика правитель пропустил мимо ушей. Ведь на этот раз он находился не на горе в ожидании морозной ночи, а в теплой низине, на этот раз он был сыт, и вокруг находились соратники по долгому пути. Что тут может случиться?
Аура над головой Нефтис была перепутана так же сильно, как и в месте перелома, хотя никакие травмы не ощущались. На этот раз Найл не стал ничего радикально менять, а просто начал гладить девушку по голове, терпеливо устанавливая единое направление энергетических потоков и лишь немного добавляя от себя "серебряной нити". Аура оказалась послушной, податливой, и это даже напугало правителя: он ведь не знал, как именно должно проходить обращение энергии – однако Найл счел лучшим, если будут потоки неправильные, чем совсем никакие.
Нефтис застонала, повернула голову, открыла глаза и, увидев правителя, тихо прошептала:
– Где мы?
Вместо ответа Найл откинулся на спину, вытянулся во весь рост на подстилке, потом перевернулся на живот, ткнулся лбом в сложенные руки и попросил:
– Мерлью, дайте мне, пожалуйста, немного поспать. Я действительно здорово устал.
* * *
Сидящий в глубине пещеры Вайг тревожно встрепенулся, повернул голову в сторону входа. В ту же секунду сверху, в щель между камнями поструился песок, плоский камень дрогнул, щель расширилась и в свете дня промелькнула здоровенная клешня скорпиона. Вскрикнула мать. Найл действовал машинально, не раздумывая: возле входа стояло копье Улфа с наконечником из шакальей кости, острой, как игла. Найл метнулся ко входу, схватил копье и что есть силы саданул меж клешней, расширяющих проход. Послышалось шипение, потянуло едким удушливым запахом. Тварь отпрянула, открыв взору участок неба с летящим в какой-то сотне метров от них паучьим шаром. Казалось дыхание врага коснулось его лица, мысленный прощупывающий луч впился в сознание. В пещере все замерли… Нет, луч отпустил, скользнул дальше. Тревога стала ослабевать. Шары улетали, маячили вдалеке, зябко покачиваясь на багряном фоне заката над горами. Улф, обняв сына за плечи, притиснул его к себе: "Хороший мальчик".
Найл резко, рывком проснулся, стремительно сел, огляделся.
Впереди простиралась пустыня. С точки зрения его семьи – оазис: везде и всюду, с интервалом в десять-пятнадцать шагов из земли выпирали высокие, по пояс, кочки, на макушках которых зеленела длинная трава. Жить здесь должно быть сытно и спокойно. Вот только ни мать, ни отец, ни брат, привидевшиеся во сне, никогда не попадут на это прекрасное место – их уже давно нет в живых. Остался только вечный и неизменный песок.
Найл опустил руку, набрал целую горсть желтого песка и позволил ему медленно, развеиваясь на ветру легким облачком, просыпаться сквозь пальцы.
– Ну, как ты себя чувствуешь?
– Спасибо, Мерлью, неплохо, – Найл обернулся к девушке. Как я сюда попал?
– Сквозняк был сильный в ущелье, вот тебя и вынесло, – с серьезным выражением лица сообщила принцесса.
– Сквозняком?! – переспросил Найл.
– Ну, а сам ты как думаешь? Сделали из копий носилки, да и перенесли. Будить тебя никто не хотел, ждать, пока ты проснешься, тоже. Надоели горы всем по самое некуда, а до пустыни один холм перевалить оставалось. Вот мы встали, да и пошли. Будешь гневаться?
– Нефтис как?
– На охоту отправилась. И несла тебя тоже она. И еще одна девица, из детей. Они там чуть не подрались, кому носилки тащить.
– Кавине только доверь, – услышал Найл знакомый голос. Вечно у нее из рук все валится.
– Значит, это была ты, Юлук?
– Скажи, Посланник, – девушка присела рядом с ним, опираясь на копье. Почему ты говорил, что людей лечит старик, если ты это делаешь сам?
– Это не совсем так, – в памяти Найла промелькнул их общий поход в Дельту, эпидемия в городе, опарыши, копошащиеся в загнивающей ране. – Я расскажу потом, для "памяти", это будет полезно. Просто… Просто я могу вылечить одного, от силы двоих, а Симеон сразу всех.
– Ну, если калеками станут сразу все, – философски пожала плечами Юлук, – лечить нас будет бесполезно.
– А ты почему не на охоте? – поинтересовался Найл.
– Пусть лучше пауки охотятся, – усмехнулась Юлук. – Они все сырым могут жрать. А нам с этой травой ни в жизнь приличного костра не развести. Пару каких-нибудь козявок охотницы всяко найдут, а больше нам и не испечь. Маленько перекусим, и ладно.
Найл постепенно начал понимать, что среди его маленького отряда есть группа, на которую он ранее не удосуживался обращать особого внимания, и которая живет и развивается по своим, особенным законам, не очень согласующимся с привычными Найлу обычаями города Смертоносца-Повелителя.
Посланник откинулся на подстилке, закрыл глаза и попытался установить полноценный контакт с сознанием Юлук, которая поднялась с корточек и пошла к ближайшей кочке, рассчитывая найти небольшую, быстро пропекаемую добычу, но уставший мозг не послушался, и правитель на несколько минут провалился обратно в дремоту.
Когда он пришел в себя, Юлук поблизости не было, зато вдалеке маячил другой подросток, имени которого Посланник не знал. На этот раз Найлу удалось войти в его сознание, и он стал медленно, неторопливо разбираться в мыслях, привычках и желаниях этого человека.
Очень быстро к правителю пришло понимание, что не дети входят в народ изгнанников, а именно изгнанников принимают или нет в среду детей. Подростки постоянно двигались вместе со старшим поколением, не особо задумываясь куда, и зачем нужно идти. Просто движение для них – это обычная, нормальная жизнь. Они останавливались на привалы, охотились, делились добычей, потому, что это нормально, без этого нельзя – но в тоже время, среди них не было разделения на двуногих и восьмилапых. Да, паучата кичились своей силой и выносливостью, и очень часто, на привалах, двое-трое человечков боролись против одного паука, стремясь опрокинуть его на спину. Но, тем не менее, двуногие мальчишки и девчонки, рядом с которыми прошла их жизнь со дня рождения, были для паучат ближе, чем старшие смертоносцы, вечно занятые своими делами. А двуногие друзья в полной мере ответили тем же, когда отогревали восьмилапых на плато перед долиной Парящей Башни. Из всех "своим" считался только Рион, знавший свою дочь и всегда стремящийся помочь советом, поделиться опытом.
С доброжелательностью дети относились к Юккуле, которую Рион искренне любил, и Мерлью, уважая ее за способность быстро ориентироваться и заботиться в равной степени обо всех. В последние дни "своими" стали Найл, удививший всех своей бесконечной памятью и опытом, и Нефтис, ради которой Посланник был готов рискнуть жизнью. Кстати, последнее обстоятельство прибавило правителю куда больше авторитета, чем даже способность к врачеванию. Недолюбливали дети Симеона, не очень понимая, почему тот так гордится собой и время от времени начинает командовать.
В общем, дети действительно представляли собой отдельный отряд со своими лидерами, такими как Нуфтус и Юлук, и со своими растеряхами, вроде Кавины. Всех остальных они в свой состав включали неохотно, воспринимая как знакомых, но чужих людей.
Дальше пошли воспоминания о переходе по морскому берегу и ловле рыбы у большой реки, и Найл так и не понял, в какой момент чужие мысли опять смешались с его собственными сновидениями.
* * *
Как всегда в пустыне, утро началось с легкой изморози, но поднявшееся солнце быстро разогнало холод прогрело тела смертоносцев, и к тому моменту, когда люди закончили завтрак, состоящий из небольшого кусочка вчерашнего печеного мяса, пауки были готовы двигаться в путь.
Восьмилапые за прошедший день не успели набить желудки полностью, а потому двигались по пустыне широкой цепью, как бы прочесывая прилегающую к горам территорию. Люди шли компактной группой, рассчитывая поохотиться ближе к вечеру. "Двуногих" больше интересовали дрова – засохшие кустарники или деревья. На одной траве, как говорила вчера Юлук, приличного обеда сготовить невозможно.
Особой живности не было. Несколько раз паукам удавалось сбить волевым ударом муху, однажды у них с дороги попытался ускакать кузнечик, раз пять в хелицеры восьмилапых попадались щеголихи – глупые, но очень красивые ящерицы с шишковатой головой, все тело которых покрывали разноцветные круглые пятнышки. Еще один раз смертоносцы едва не вступили в схватку с очень ядовитым красноколенным пауком, настолько редким в пустыне, что Найл и сам видел его второй раз в жизни. К счастью, в последний момент "красноколенный" распознал слишком опасного противника и предпочел отступить, а смертоносцы, почуявшие беспокойство Посланника, не стали его преследовать.
По мере движения травяных кочек становилось все меньше, да и оставшиеся жались к подножию гор. Цепь пауков становилась все плотнее, дичь исчезла полностью. Когда цепь гор разорвало очередное ущелье, то все с удивлением увидели, что поперек него стоит ровная, высокая каменная стена без башен и зубцов.
– Вот она, стена Квизиба Великого, – торжественно сообщил Дравиг. В его словах был еще один подтекст: появление стены означало, что путники находятся на правильном пути.
– А где река? – тут же возмутился Симеон. Вы говорили, что через Долину протекает река!
– Это не то ущелье, – осадил медика Найл. – Квизиб Великий, отгораживаясь от мага, перекрыл стенами все ущелья. Это всего лишь одно из многих. Скоро дойдем и до Долины Мертвых.
– Долго еще? – поинтересовалась принцесса.
– Надеюсь, к вечеру доберемся. Найл всматривался в горы, надеясь совместить их с теми картинками, что демонстрировал ему Асмак, но с земли все выглядело иначе, нежели с воздуха.