- Тихо, дерьмо. Теперь я управляю кораблем, - грозно проскрежетал Кастор. - Вы должны знать свое место. Вы дерьмо, и место ваше вместе с… В такие моменты Кастор всегда был уверен в своих силах, считая, что как бы ни ненавидели его жертвы, костюм всегда превратит их в испуганных кроликов. Но теперь пузырь его ментальной экспансии внезапно лопнул. Он покачнулся, отчаянно замахал руками, лицо его задергалось, конвульсивный тик охватил одну половину.
- Агх… - простонал он. - Аглх…
Агх…
Угх… - Нейронный контакт с костюмом Фрашонарда, и без того всегда плохой из-за несовершенной настройки, начал прерываться. Нервная система Кастора слишком долго подвергалась слишком большим нагрузкам.
Гармония, необходимая для ответа на воздействие костюма, стала для него непосильна. Она оказалась ему неподвластной.
Жалкий, беспомощный калека дергался перед командой разъяренных людей, которых он обманул.
- Он - кайанский шпион, - усмехнулся Пиявка. - Вот оно что!
Они почувствовали, что еще больше ненавидят Кастора.
- Да, это все объясняет, - тихо сказал Дождевик. - Я имею в виду то, что он был такой ненормальный.
Без особых усилий они схватили Кастора, усадили на стул, дали возможность успокоиться. Расставив ноги, рядом с ним стоял Простак. Лицо его было красное и гневное:
- Значит, кайанского корабля на Кире никогда не было?
- Корабль там, с этим все в порядке, - выдохнул Кастор. - Мы уже с него один раз взяли партию товара.
Простак рассматривал Кастора оценивающе, потом предложил Дождевику:
- Попробуем? Опусти нас на планету.
Кастор обессиленно захохотал:
- Стойте! Вам спускаться нельзя. Кир - инфразвуковая планета. Вся атмосфера полна инфразвука.
- Инфразвука?
- Низкочастотные звуковые колебания. Вы слышали ведь об инфразвуках, правильно? Опустите корабль на поверхность, и через несколько минут он развалится на куски.
Простак не знал, как поступить:
- Что ты нам тут толкуешь? Что-то не приходилось мне слышать об инфразвуковых планетах.
Кастор попытался вкратце описать историю открытия уникальной флоры и фауны Кира.
- А что, вы думаете, случилось с кайанским кораблем? Попробуйте, спуститесь, если вы самоубийцы. Мне-то все равно.
- Но ты там уже бывал, так ты нам говорил. Как же ты это сделал?
- У нас был специальный скафандр. Скафандр-глушитель инфразвука. Его специально заказал Маст. Я знаю, что он стоил целое состояние.
Кастор тяжело вздохнул. Он чувствовал себя покинутым, каким-то ссохшимся.
- Маст?
- Мой босс.
Простак посмотрел на компаньонов:
- Кажется, мы выбрали неподходящего партнера. А где сейчас Маст?
- На Ледлайде. - Кастор хотел ухмыльнуться, но неудачно.
Долгая тяжелая пауза. Пиявка фыркнул:
- Просто смехотворно. Нас заманил кайанский шпион, мы могли попасть в большие неприятности. Что теперь остается - только возвращаться назад, домой.
Дождевик показал на Кастора:
- А что с ним делать?
- Оставим его на Кире.
- Не выйдет, - напомнил Кастор. - Корабль не выдержит даже одной посадки.
- Делайте с ним, что хотите, - сказал Пиявка, - но давайте поскорее отсюда сматываться. Я ввожу курс на Зиод.
Он подошел к пульту. "Малая планета" дрогнула, начала менять курс, удаляясь от Кира, пересекая крошечную планетную систему.
Остальная команда сидела, с ненавистью уставясь на Кастора.
- Давайте просто выбросим его через шлюз, - предложил Кролик.
- Я забыл вам сказать, - улыбнулся Кастор. - Внизу для вас все равно ничего не было. Корабль там, наверное, но груза уже нет. Спасательный корабль как раз направлялся к Киру, когда мы его покидали.
Они не обратили внимания на его замечание, продолжая выдвигать различные предложения относительно дальнейшей судьбы Кастора.
Вскоре к ним присоединился Пиявка:
- А может, сделать ему укольчик? Что-нибудь такое, чтобы он долго мучился, но был в сознании? Вроде саксинила?
- Это что такое?
- Специальный такой наркотик, для допроса. Говорят, что человек в полном сознании, но ему кажется, что он умирает от боли и удушья. Ничего более мучительного просто нет. Ненавижу, когда меня так унижают, как вот этот калека.
Кастор в течение четверти часа пытался вернуть себе прежние гипнотические силы обаяния. Если бы ему это удалось, он снова сделался бы прежним, овладел бы ситуацией. Но костюм затих, и Кастор начал беспокоиться - вдруг его сила не вернется вообще?
Когда Пиявка высказал свое предложение, Кастора охватила настоящая паника. Он вытащил свой тайный нож и бросился на Пиявку, поразив врага между ребер. Пиявка рухнул с продырявленным легким, едва слышно стеная.
- Ах, ты… - Простак швырнул Кастора обратно на стул.
- Ну, это все, - сказал Дождевик.
Кролик нагнулся над Пиявкой с беспомощным видом:
- Что будем делать?
- Сделайте ему укол, что-нибудь из аптечки, - сказал Простак. Он повернулся к Дождевику. - Как насчет саксинила?
- Это слишком похоже на казнь, - сказал после паузы Дождевик. - Я же хочу что-нибудь, что содержало бы оттенок романтического возмездия. Он нас провел, заставил забраться в такую даль за просто так. Нужно его здесь оставить.
- Но Кир мы уже покинули.
Дождевик шагнул к пульту управления и выключил прямую передачу.
- Есть вторая планета, - объяснил он. - Мы как раз возле нее. - Он посмотрел на карту. - Планета Мух. Забавное название. Здесь мы его и оставим, думаю, это справедливо.
Он развернул корабль, дал автопилоту инструкцию совершить посадку. Ужаснувшись, Кастор задрожал. Потом, наконец, он почувствовал, что возвращается поддержка костюма. Он впустил в себя живительные его силы и заговорил. Это был голос более уверенного в себе человека:
- Вы не бросите меня там, - засмеялся он почти дружелюбно. - Это просто негуманно. Вы ведь не знаете, почему ее называют планетой Мух.
Они не обращали на него внимания. Простак наблюдал, как Дождевик умело делает Пиявке инъекцию из пневматического шприца. Вскоре Пиявка перестал дышать.
- Что это было - укол для остановки метаболических процессов? -спросил Простак.
Кролик проверил надпись на ампуле:
- Нет, это был яд.
- Чертов дурак! Зачем ты это сделал? - взорвался Простак. - Мы могли бы его доставить в больницу!
Кролик был обижен:
- Во-первых, он мог быть поосторожнее, и тогда бы его не ранили. И ты сам сказал, что нужно сделать укол.
- Мухи! - вдруг перебил их в отчаянии Кастор. - Мухи…
Корабль вошел в атмосферу, продолжая спуск. На высоте около мили он начал погружаться в черную жижу из мух, словно в болотную трясину. Снаружи донесся глухой жужжащий гул, проникавший сквозь стенки корпуса.
Все они в шоке изумленно смотрели на главный экран. Корабль коснулся твердой поверхности.
- Боже… - сдавленно проронил Простак.
- Жутко, верно? - прокомментировал непринужденно Кастор. Он, с надеждой приподняв брови, смотрел вокруг. - Ну, давайте, взлетаем и в путь.
Дождевик остекленело всматривался в экран. - Это то, что нам нужно, -дрожащим голосом проговорил он. - Идеально! Он сам не более чем насекомое. Когда Дождевик повернулся к нему, Кастор вскочил. Костюм попытался придать его движениям грацию и красоту, но поврежденная нервная система Кастора очень плохо понимала получаемые импульсы, и он просто запрыгал, как безумная марионетка, оскалив зубы в дикой гримасе, издавая какие-то животные рычания. Ужасающее зрелище заставило вступить в действие остальных - Дождевика, Простака, Кролика. Они вытащили упирающегося, брыкающегося, визжащего Кастора из рубки и доставили в трюм к грузовой катапульте. Вопли Кастора становились все громче по мере того, как значение происходящего доходило до него со всей силой, но только в последнюю минуту начал он умолять своих компаньонов сохранить ему жизнь, но тщетно. Они закрыли его в камере катапульты и привели в действие, выбросив содержимое камеры за пределы корабля.
Потом посмотрели друг на друга, тяжело дыша.
Кастор перестал кричать, как только была открыта наружная крышка люка. Он совершил глупость, пытаясь дышать. Мухи, мгновенно заполнившие его органы дыхания, проникли во внутренности, проникли под одежду, через несколько секунд заполнили желудок и легкие.
Несмотря на это, он был еще жив, когда тараноподобный поршень выкинул его из камеры. Он покатился по грунту в густой каше мух. Реагируя на его появление, они облепили его, как железные опилки магнит, создавая человекообразное облако, почти твердое по консистенции.
Мухи были прожорливы: они жили тем, что поедали полуорганические, камнеподобные субстанции, порождаемые природными геологическими процессами, происходящими внутри планеты. В поразительно небольшое время они поглотили Кастора. Ткани, кровь, кости, самая ничтожная ниточка белья - все это полностью исчезло. Но они не тронули костюм!
За прошедший год костюм приобрел большой опыт в управлении поведением разумных организмов. Он достиг уровня, когда мог свободно контролировать -причем непосредственно - любое органическое существо, обладающее нервной системой, независимо от того, на какой ступени эволюции находилось существо. Более того, примитивная нервная система мух снимала систему несовместимости, как это могло быть у более сложных организмов, например, у людей.
Костюм не упал на землю, даже не потерял формы, когда исчез Кастор. Он наполнил себя мухами, организовав их в коллективное псевдотело человекообразной формы, имитирующее человеческое движение. Неуклюже, но эффективно перемещаясь, псевдотело открыло запоры наружного люка выбрасывателя, коллективным усилием тысяч мушек отодвинув задраивающие запоры. Потом костюм поднялся с грунта, влетел в камеру, впустив туда лишь столько мух, сколько необходимо было ему для выполнения намеченных целей. Остальные мухи остались снаружи, закрыв люк, как живая черная крышка. Затем люк автоматически закрылся - "Малая планета" готовилась покинуть планету. Минуту спустя после взлета, когда корабль пробивал атмосферу, костюм с некоторым трудом отворив внутренний люк, высвободился и зашагал по коридору, гудя черным псевдотелом.
В длинном переходе под уровнем мостика он столкнулся с девушкой Простака. Девица замерла как соляной столб, с искаженным от ужаса лицом, глядя на чудовищное видение: костюм Кастора, надетый на гудящее тело из мух. Голова, руки, ноги - они теперь состояли из черной жужжащей колышущейся массы. Ноги, хотя и парящие в нескольких футах от пола, совершали медленные шагоподобные перемещения в такт движению монстра, приближающегося к ней.
У девицы вырвался вздох, она готова была закричать, но, придя в себя, повернулась и помчалась в рубку.
Костюм Фрашонарда прибыл туда минуту спустя. Простак, Дождевик и Кролик окаменели, глядя на возникший фантом, так же, как окаменела прибежавшая девица. За оставшиеся секунды только Дождевик решился на какое-то действие, потянувшись за пистолетом - бесполезный жест, даже не успевший завершиться.
Он не успел вытащить пистолет, потому что костюм выпустил на волю орду мух, ринувшихся во все стороны, заполнивших все пространство рубки. Когда костюм аккуратно сложился, опустившись на пол, мухи принялись пиршествовать, пожирая жертвы. Но вскоре, не дав поглотить тела жертв полностью, костюм принудил их вернуться. Мухи устремились обратно в костюм, заставив его подняться с пола, словно на ниточках.
Костюм, покачиваясь, застыл над пультом управления. Неуклюже, напрягая все крохотные силы, мухи начали переключать клавиши и рычажки. "Малая планета" изменила курс и помчалась сквозь пустоту пространства.
Костюм Фрашонарда отправился на поиски своей собственности.
Его собственностью был Педер Форбарт.
Глава 9
Ледлайд в геологическом смысле был совсем другой планетой, всего лишь кучей космического шлака, плывущего сквозь миазмы газов, пыли и осколков -детрита, другой, еще не начавшей формироваться, планеты. Она вращалась вокруг светила, которое само было не более чем светящимся облаком газа, скорее протозвездой, чем звездой в полном смысле слова, но дававшей все же скудный свет и тепло.
Для зиодского типа мышления такое унылое и отдаленное место было идеальным местом тюремного заключения. Зиодцы не видели в осужденных объекты трансформации и переориентации. Ответственность за нарушение закона была личная и абсолютная. Преступник получал в наказание пустыню, и логическим наказанием, хуже которого была только смертная казнь, была изоляция от общества, чем дальше, тем лучше.
Соответственно, осужденный по пути на Ледлайд смотрел в окошко корабля, видел удаляющийся Зиод. Так ему давали понять, как основательно его изгоняли из общества.
Костюму Фрашонарда нелегко было обнаружить эту кучу космического шлака, имевшую всего шесть тысяч миль в диаметре. Найти частично сконденсировавшуюся тучу, которую представляла собой солнечная система Ледлайд, было нелегкой задачей, а внутри облака он уже не мог использовать приборы корабля, и ему оставалось полагаться только на собственное умение предчувствовать. На этом этапе вести корабль было все труднее и труднее. Мухи питались останками бывших хозяев рубки до тех пор, пока ничего от них не осталось, но к атмосфере, которой дышали люди, они не были приспособлены, и поэтому умирали, несмотря на строгий контроль костюма за их жизнедеятельностью.
Свинцовая крыша тюрьмы лишь на несколько футов поднималась над каменистой почвой Ледлайда. Прямо к этой крыше, сквозь дымное небо планеты, устремилась "Малая планета". Дрейфуя в северном направлении, корабль совершил посадку за северным горизонтом, прямо за низкой горной грядой.
Как только корабль опустился, мушиный рой окончательно вымер, и уплощенный костюм опустился на пол аккуратной стопочкой.
Вонь от разлагавшихся мух заполняла рубку.
Немного спустя в крыше тюрьмы открылась дверь и показался человек в дыхательной маске. Постояв немного, чтобы сориентироваться, он поспешил в сторону корабля, до которого была миля или около того. Быстро осмотрев корабль снаружи, он открыл один из люков и вошел, принявшись осматривать все секции, громко объявляя о своем появлении.
Когда он достиг рубки, под ногами захрустели высохшие тельца мух. На нем по-прежнему была дыхательная маска, иначе ужасный запах вызвал бы немедленную рвоту. Но он не заметил вони. Единственным признаком людей на корабле был костюм, валявшийся на полу возле пульта управления. Несколько секунд человек смотрел на костюм. Потом нагнулся и аккуратно поднял его, расправив складки, сложил и повесил себе на руку.
Еще раз посмотрев по сторонам, он вернулся тем же путем к люку, покинул корабль и потрусил обратно к тюрьме. Там он доложил, что корабль пуст и, очевидно, приземлился на автопилоте, но на всякий случай губернатор приказал обыскать ближайшую местность. Был поднят вопрос о возможности - неслыханное дело! - побега, но губернатор быстро эту идею отбросил, убежденный в стопроцентной невозможности побега с Ледлайда. Команда "Малой планеты", должно быть, пострадала от какой-то случайности. Несчастный случай. Аппарат сам привел себя на Ледлайд. Вместе со следующим грузовым танкером он попросит забрать с собой и этот заблудившийся кораблик.
Непонятно по какой причине, а вернее вообще без видимой причины, костюм был помещен в стенной шкаф жилого кубрика охраны, где он терпеливо принялся выжидать.
Педер до сих пор не имел понятия о размерах тюрьмы и количестве заключенных. Население тюрьмы, прикидывал он, могло составлять и миллион. И наверняка не менее чем сто тысяч, поскольку Ледлайд был хорошей тюрьмой и стал обычным местом для сброса сюда нежелательных элементов с Зиода. Учитывая такое количество заключенных, управляемых относительно небольшим количеством охраны, шансы восстания были удивительно малы, практически несуществующи. Причина была простая. Случись восстание заключенных, с Зиода не придет ни один танкер с продовольствием и все заключенные умрут голодной смертью. Тот факт, что они зарабатывают на пропитание работой в тюремных фабриках, обычно заставлял их держаться тихо.
Вся тюрьма была подземной. День за днем сознание Педера погружалось в мир серых камер, серых галерей, запах мужчин (он слышал, что где-то были женские секции), серых фабрик и мастерских, и охранников в черной униформе. Особенно ненавидел он тюремную робу - серую, мешковатую, унизительную. Он весь ссохся, потеряв костюм Фрашонарда, кожа его покрывалась пупырышками от одного прикосновения к грубой толстой ткани новой одежды. Он жил, двигался, работал в нескончаемом кошмаре.
Один или два раза во время бесконечных переходов по галереям он заметил Реалто Маста, которого привезли в одной партии с ним, но желания отыскать старого знакомого Педер не испытывал. Единственное, чего ему хотелось, это забыться в углу и потихоньку умирать, день за днем.
Поэтому особого удовольствия он не испытал, когда однажды вечером во время часа бесед, когда Педер сидел в камере, не обращая внимания на гомон заключенных из других камер, какая-то фигура возникла в открытом дверном проеме. Это был Реалто Маст. В серой мешковатой робе и с подстриженными волосами Реалто выглядел куда менее внушительно, чем раньше. Педер отвернулся и угрюмо ссутулился, стараясь всем своим видом показать, что не желает иметь ничего общего с бывшим сообщником. Но Маст, нимало не смутившись, вошел в камеру, нарушая покой маленького помещения, где только и мог остаться наедине с собой Педер.
- Привет, Педер, как ты поживаешь? - сказал он. Веселый тон совершенно не подходил к обстоятельствам, в которых они оказались. -Сколько тебе дали, какой срок?
- Что ты делаешь на нашем этаже? - проворчал Педер.
- Меня пока перевели на вашу галерею, в самый конец. Здесь людей часто перетасовывают с места на место, чтобы они не создавали постоянные связи между собой, понимаешь? Так что давай не будем ссориться. Возможно, нам скоро не придется видеть друг друга.
- Отлично, - сказал Педер упрямо, с обвинением в голосе. - Ты на меня донес.
- Почему ты так уверен? - тихо, немного виновато, спросил Маст. - Это мог быть Граун.
- Это был он?
- Собственно говоря, это был в самом деле я. Но у меня есть оправдание, Педер. Понимаешь, я сделал это ради бедняги Грауна. Я бы тебя не выдал, но они угрожали пытками вытащить все у Грауна, беззащитного старика. Поэтому я проговорился, чтобы его не мучили. С твоей точки зрения, впрочем, это никакой разницы не составляет, правильно?
Маст теперь переключился на тон откровенный, товарищеский, тот самый тон, которому Педер уже никогда бы не стал доверять.
- Какой удивительный альтруизм! - фыркнул Педер. - Но я не сомневаюсь, что свою положенную плату ты потребовать не забыл?
- Ну, не знаю. Лучше всех сейчас Грауну. Он получил только пять лет. Я убедил суд, что его участие в деле было минимальным. Они понимали, что он слишком туп, чтобы быть зачинщиком. Вот только плохо, что меня не будет рядом, когда его освободят, некому будет присмотреть за беднягой. Не знаю, что с ним будет, он совершенно безнадежен.
- О, да, ты мастер заботиться о ближних своих, я-то знаю.