Алгия спустилась на берег, прижалась щекой к носу корабля. Возможно, она была никудышной хозяйкой, но судно все равно оставалось частью ее души, ее жизни. Морячки всегда воспринимали суда настолько частью себя самих, что зачастую отказывались их покидать в случаях кораблекрушений.
– Борус, я назначаю тебя хозяйкой корабля, – послышался голос Назии. – Командуй спуск на воду.
– Корабельной команде на корму, причальной – на берег, – не столько скомандовал, сколько сообщил морякам их задачу старый гребец.
Несколько человек перебрались на борт, перебежали к рулевому веслу, заставляя корму просесть глубже в воду и снимая часть нагрузки с носа.
– Алгия, – остановилась Назия рядом с девушкой. – На это судно нужен рулевой. Ты готова стать рулевым? – Чтобы женщина подчинялась мужчинам?! – вспыхнула Алгия. – Ну, нет! Уж лучше в лесу умереть!
– Как хочешь, – морячка подошла к своему кораблю и тоже стала распоряжаться спуском на воду.
– Так ты пойдешь, Алгия? – негромко переспросил свою бывшую госпожу Борус.
– Да-а!!! – выкрикнула она ему в лицо.
– Тогда забирайся и иди к кормовому веслу, – спокойно кивнул мужчина. – А теперь все вместе – навались!
Судно соскользнула на воду и стало медленно отползать от берега, пока моряки лезли к нему на борт.
– Весла на воду, – тяжело приказал Борус, переходя на корму и остановился рядом с Алгией: – Давай, рули. Нечего обиженную строить.
Назия повела свое судно следом, внимательно следя, как справляется со своими обязанностями новая "хозяйка" и рулевой. Хотя громкие команды и не раскатывались над водой, но корабль двигался спокойно и уверенно, не рыская и держась на самой стремнине.
– Если она выдержит до конца похода, – решила Назия, – ее можно будет простить. Подобного урока девчонка не забудет никогда.
Ни Борус, ни Алгия не рисковали вести корабль ночью, поэтому в разлив путники попали не к рассвету следующего дня, а примерно к полудню. Перед ними раскрылась водная гладь, широкая и… пустынная.
– А где Поруз? – с недоумением повернулась Назия к правителю.
– Продолжай двигаться дальше, – кивнул Найл. – Кажется, я знаю, куда унесло нашего северянина.
* * *
За прошедшие с момента разделения экспедиции четырнадцать дней шериф Поруз расчистил бункер полностью – от крыши и до уровня реки. Наверное, он с удовольствием окопал бы его рвом, но земля чавкала под ногами, явственно намекая, что на ее место немедленно придет вода. Не имея возможности пробиться сквозь прочный металл, северянин срубил кустарник вокруг на два метра, и теперь древний памятник предстал во всей красе, сверкая под солнечными лучами, как любовно ограненный бриллиант.
Наверное, его чистый серебряный блеск различался невооруженным глазом даже с поверхности Луны.
Флагман покачивался рядом. Вид родного корабля вызвал у морячки вздох облегчения. Она тут же подвела малое судно борт о борт, перебралась на палубу и принялась скрупулезно осматривать парусник, ища возможные поломки и повреждения. Найл тем временем перебрался на пирогу и вместе с Нефтис отправился на берег.
Воинский лагерь стоял, естественно, на бункере – и издалека казалось, что он парит в воздухе на высоте нескольких метров. Не в пример Алгии, шериф свои обязанности знал, и к тому моменту, когда лодка приткнулась к берегу, братья по плоти стояли в плотном строю, прикрывшись щитами и подняв копья.
– Рад видеть вас, братья мои, – кивнул им Посланник, мысленно разрешая разойтись, а сам вежливо взял северянина под локоток: – Ну, и как же вы оказались в этой стороне разлива, друг мой Поруз?
– Нас атаковали пиявки, мой господин, – как можно серьезнее объяснил военачальник. – Они били нас в борта. Поодиночке и целыми стаями. Корабль, конечно, не пострадал, а вот дикарскую пирогу несколько раз переворачивали. Приходилось постоянно из воды вытаскивать, и снова за корму спускать. А они ее снова переворачивали. Наверное, так они с дикарями борются. Во избежание опасности я решил отвести судно сюда.
– Ты хочешь сказать, с этой стороны водоема пиявки не водятся?
– Водятся, – признал северянин. – Но с этой стороны как-то… Спокойнее.
– А для еще большего спокойствия ты расчистил бункер?
– Его предки наши оставили. Пусть выглядит достойно.
– Похоже, вам не дает покоя послание, оставленное нашими предками нашим потомкам, шериф Поруз…
– Ну что вы, мой господин. Я и в мыслях не держал покуситься на послание будущим поколениям.
Разумеется, послание потомкам северянина ничуть не интересовало.
Его привлекал только металл, из которого был сделан саркофаг. Прочный, не подверженный коррозии, красивый. Под ногами шерифа находились тысячи мечей, копий, щитов, сотни тысяч шлемов, поножей, миллионы арбалетных болтов, ножей, защитных пластин.
Он испытывал то состояние, какое, наверное, испытывали испанские конквистадоры, обнаруживая в захваченных городах площади, выложенные золотыми плитами, или построенные из чистого золота жертвенники. Они физически не могли унести такой добычи – но и бросить ее тоже были не в силах.
– Ваша экспедиция принесла успех, правитель?
– Нет, шериф, не принесла. Мы потеряли шестнадцать моряков и одного брата, но не нашли ровным счетом ничего. Никаких следов семени. Придется возвращаться в море и искать проход через лес на юг. Есть там какие-то острова с растущими камнями.
– Шестнадцать человек – это непозволительно много. У нас на кораблях не хватает гребцов. Скоро нам не на чем будет плыть.
– Это вопрос должна решать Назия, Поруз. Если она решит, что людей слишком мало, она сообщит об этом сама.
– Тогда разрешите пригласить вас к костру, мой господин. У нас на ужин попали две чудесные молодые пиявки, попытавшиеся перевернуть долбленку. В отличие от мяса наземных насекомых, плоть пиявок показалась куда более плотной, упругой. Она не распадалась на отдельные волокна, хуже пережевывалась, но намного раньше вызывала ощущение сытости и давала дополнительную работу зубам, что для людей, привыкших к мягкой цивилизованной пище, было отнюдь не лишним.
– Как вы думаете, мой господин, – не удержался от вопроса северянин. – Эта глыба глубоко уходит в землю?
– Ты все-таки надеешься выковырять ее и увезти с собой, Поруз?
– Но невозможно же вот так, запросто, бросить здесь такое сокровище! Если бы удалось отделить от него хоть маленький кусочек, чтобы отдать его на пробу кузнецам – тогда бы я успокоился.
– Ты уверен, шериф, что маленького кусочка хватит тебе для успокоения? – переспросил Найл.
– Да, мой господин. За последние дни мы перепробовали все: пилили, резали, грели огнем. Разве что зубами не грызли. Имей я небольшой образец, то хоть понял бы, стоит этот самородок таких мук или нет.
– Ладно, – наевшийся правитель почувствовал, как у него слипаются глаза. – Напомни мне утром про этот разговор.
* * *
Посланника Богини разбудили звуки спора. Некоторое время он лежал с закрытыми глазами, слушая, как Назия требует как можно скорее покинуть это пресноводное болото и вернуться в просторы открытого моря, а шериф предлагает ей сперва хорошенько отдохнуть.
В конце концов правитель не выдержал и сел на выворотке, протирая глаза.
– Что вы тут шумите в такую рань?
– Да вот, наша командующая флотилией предлагает все бросить и немедленно уходить в море.
– Назия, в каком состоянии корабли?
– Один нуждается в небольшом ремонте, но все готовы немедленно поднимать якоря.
– Гребцов хватает? – поскольку морячка этот момент обошла, Найл решил спросить ее сам.
– Гребцов мало, – признала Назия. – Но для спуска вниз по течению много сил не нужно, а в море можно пользоваться парусами.
– Что ж, если ты так считаешь, – пожал плечами Посланник. – Тогда попытаемся идти под парусами.
– Нужно хотя бы позавтракать на берегу, – в голосе шерифа прозвучала обида. – А не качаться на этих дощечках.
– Ладно, – Найл встал. – Будет тебе твое сокровище. Назия, потерпи с отплытием еще пару часов.
– Вы рассчитываете за два часа отрезать часть этого металла? – оживился северянин. – Это совершенно невозможно. Мы использовали самые лучшие клинки: они не оставляют даже царапины!
– Когда вы расчищали бункер, вы находили какие-нибудь камни, булыжники?
– Да, несколько штук…
– Это хорошо. Значит, не придется у Назии балласт с кораблей выпрашивать. Несите их сюда. И десяток веток в пару пальцев толщиной выберете.
Из веток Найл мечом нарубил палки в метр длиной, потом попросил ближайшего смертоносца приклеить к их концам по камню.
– Понимаете, шериф, – подошел правитель к углу бункера и примерился тяжелой уродливой булавой к самому краю. – Это вы, в своей цивилизации, привыкли, что одни материалы режутся другими, более твердыми. А я двенадцать лет своей жизни провел в пещере, в каменном веке. И успел ознакомиться с другим постулатом: перед настойчивостью и трудом отступает все.
Он широко размахнулся и начал лупить своим орудием в одну и ту же точку сантиметрах в пятнадцати от угла.
Минут через десять такого труда камень хрустнул и развалился на несколько кусков. По рядам собравшихся вокруг братьев прокатился вздох разочарования, но Найл не смутился, взялся за следующую "булаву" и продолжил работу. Второго камня хватило на пятнадцать минут, третьего – всего на несколько ударов.
Однако в том месте, куда постоянно падали тяжелые удары на металле уже проявилась небольшая деформация – выемка, проплешина в идеальной поверхности.
Посланник расколотил об угол еще два булыжника, с одного удара превратил в мелкий щебень третий, начал долбить бункер четвертым. Неожиданно послышался легкий щелчок, хруст – и угловой кусок металла отскочил в сторону, обнажив на месте скола белую матовую поверхность.
– Вот так, – Найл выпрямился и, поморщившись, расправил плечи. – Я думал, это займет раза в три больше времени. Вы теперь довольны, шериф Поруз?
– Так, наверное, таким образом можно еще несколько кусков отколоть?
– Вы помните, что говорили мне вчера вечером, шериф?
– Помню, – северянин с досадой махнул кулаком. – Надо было про несколько кусков договариваться!
– Да ладно тебе, Поруз, – улыбнулся Найл. – Если этот кусок представляет собой хоть какую-то ценность, по возвращении я дам тебе пять кораблей, плыви сюда и хоть целый год занимайся разработками. А сейчас у нас совершенно другая задача. Ты помнишь, зачем мы приплыли на эту сторону моря?
– Сворачиваем лагерь! – скомандовал северянин, пряча драгоценный кусок себе за пазуху. – Переходим все на корабли. Смотрите, ничего не забывайте! Сюда мы вернемся не скоро.
* * *
От разлива до моря суда скатились без каких-либо приключений, если не считать двух нападений пиявок. Первый раз добрый десяток еще неопытных молоденьких черных кровососок от силы двухметровой длины несколько минут дружно бились головами в толстый борт флагмана и, вроде бы, даже пытались его прогрызть, но толку, естественно, не добились. В другой – одна-единственная паразитка легким движением тела опрокинула волокущуюся на буксире долбленку.
Уже привычные к этому моряки быстро подволокли лодку к корме, приподняли, давая воде вытечь, после чего снова отпустили прыгать по кильватерным волнам.
Теперь Посланник Богини начал понимать, почему обитатели морского леса считают сушу обителью злобных проклятых существ. Счастье еще, что мангровые леса стоят на соленой воде – иначе эти черные ленты вообще не дали бы людям пользоваться пирогами.
Тут Найл вспомнил про пресную воду, хранящуюся в кувшинах в каждой из хижин. Откуда туземцы ее берут? Неужели отправляются сюда, в смертоносные для них пресные воды? Очень может быть – не даром пиявки умеют так лихо разделываться с их пирогами.
Хотя, возможно, жители морского леса собирают дождевую воду. А еще скорее, используют оба источника: при долгой засухе приплывают за пресной водой сюда, а в остальное время с надеждой ждут дождей.
Приближение настоящего леса ознаменовалось появлением молодых ростков, напоминающих вросших в мелководье длинноногих пауков – высокие ажурные корни, неотличимые от широко расставленных лап, прикрытые сверху россыпью крупных, с человеческую голову, светло-зеленых цветов с толстыми мясистыми лепестками.
Пахло от них, как ни странно, натуральным пчелиным медом. А может, сладковатый аромат распространяло какое-то другое растение, невидимое с борта корабля.
Здесь еще разрезали воздух крупные мухи и мотыльки, звенели тонкими крылышками комары, выставляли из воды бронированные попки жуки-плавунцы, но над всей этой жизненной суетой уже реяли крупные желтые лесные стрекозы, готовые защищать воздушное пространство от любого летающего или ползающего чужака. Водное пространство морского леса защищала сама вода – горькая морская соль вставала на пути обитателей Голодной реки непреодолимой стеной.
Несмотря на сгущающиеся сумерки, Назия вела флотилию вниз по течению до тех пор, пока жужжание мошки и занудное пение комаров не осталось далеко позади. В темноте отодвинувшиеся почти на сто метров берега казались сплошной темной стеной, и только на рассвете стало ясно, что это выпирающие из воды мангровые деревья. Экспедиция вышла в море.
Напор течения заметно ослаб – истекающая из реки прозрачная вода частично уходила в стороны, просачиваясь между корнями деревьев.
Слева, далеко над горизонтом, ползли густые облака. Наверное, там было очень ветрено, но сквозь заросли Грязного леса неизбежные в свежую погоду волны пробиться не могли, тратя все свои силы на взбаламучивание ила и грязи со дна. Зато правый, обитаемый лес волнения почти не ощущал, и вода хранила там изумительную прозрачность, столь важную для охотящихся с помощью луков туземцев.
Найл вспомнил, что нарушителей обычаев в кланах принято изгонять в Грязный лес. Получается, их обрекали на голодную смерть – что бы пустить стрелу, не вспугнув добычи, рыбу требовалось разглядеть с расстояния хотя бы двух метров.
С правого борта из глубины поднялась черная лента пиявки, скользнула вдоль борта в направлении долбленки, но атаковать не стала, снова растворившись в глубине.
Похоже, пресная и морская вода перемешались здесь еще не до такой степени, чтобы убить пресноводного паразита, но вполне в достаточной, чтобы отбить у него аппетит.
– Весла на воду! Оба борта не торопясь! – скомандовала Назия.
По мере ослабления течения все сильнее ощущалось влияние встречного ветерка, напирающего на высокие носы кораблей. Пары весел, обеспечивающих управляемость судов стало явно недостаточно для нормального движения.
Найл оглянулся.
На обоих малых кораблях вместо семи пар весел воду вспенивали только четыре. Флагман мог похвастаться всеми десятью парами, но на многих скамьях сидели не положенные два гребца, а по одному.
Судя по всему, моряков на флотилии хватало только на два полноценных экипажа… Но предложить Назии бросить один из малых кораблей у правителя язык не поворачивался.
Еще одна ночевка под мерное пошлепывание волн о борт, и с утра Посланник Богини начал вглядываться в деревья, разыскивая знакомое место. Его всегда удивляли мысли горожан, считающих все лесные заросли на одно лицо. На самом деле любая рощица имеет свой, неповторимый признак. Где-то много низового кустарника и пышные лиственные деревья, где-то над овальными кронами торчат хвойные пики, где-то опушка пахнет сладковатыми камнеломками, где-то кисловато-резким зверобоем, где-то терпким шиповником. Это в городах, куда не пойди, везде только стены да окна, стены, да окна, стены…
– Стой! Все, Назия, пришли.
– Весла на борт! – моментально отреагировала морячка. – Тигнай, Кирнук, сбросить якорь!
Буруны перед высоко загнутыми носами мгновенно опали, флотилия разошлась немного в стороны – чтобы не задеть друг друга бортами во время стоянки – и замерли, мерно поворачиваясь под порывами ветра и воздействием совсем уже слабого течения.
– Вы уверены, что это здесь, правитель? – обвела взглядом стену мангровых деревьев командующая флотилией.
– Разумеется. Вон стоят рядом три дерева одинаковой высоты, рядом одно с раздвоенной вершиной, и тут же еще два на треть меньше ростом. – Найл задумчиво потер подбородок. – Да, сами они о нашем визите могут не догадаться. Дай мне двух гребцов, придется нам с Нефтис снова плыть в клан Ореховых Стержней.
Посланник резко развернулся к лесной стене, ощутив там шевеление и характерные для человеческого мышления импульсы беспокойства.