Вечером того же дня Беран собственными ушами убедился в существовании крамольных слухов - причем они уже обрастали фантастическими подробностями. По словам мирмидона, говорившего с кем-то в порту, невинно убиенный Медаллион на самом деле скрывался где-то на отдаленном острове и уже собирал армию облаченных в металлическую броню воинов, не боявшихся ни огня, ни стали, ни плазменных лучей. Наследный панарх поклялся отомстить за смерть своего отца - и Бустамонте дрожал от страха.
Пересуды на эту тему постепенно прекратились, но через три месяца крамола вспыхнула с новой силой. На этот раз повсюду шептались о том, что тайная полиция Бустамонте прочесывает всю планету, что арестованы тысячи молодых людей, что их привозят в Эйльжанр на допросы, а затем казнят - для того, чтобы никто не узнал о тревоге, снедающей тирана.
Беран, успевший привыкнуть к спокойному существованию под именем Эрколе Парайо, отныне мучился ежеминутными опасениями. Беспокойство делало его рассеянным, временами он не справлялся с работой. Это не ускользнуло от внимания бдительных коллег, и в конечном счете Джан Фирану поинтересовался причиной нерадивости своего подчиненного.
Беран пробормотал что-то невнятное по поводу женщины из Эйльжанра, с которой он прижил ребенка. Фирану язвительно предложил Берану либо забыть о столь малозначительном обстоятельстве, либо уйти в отпуск до тех пор, пока он не сможет снова сосредоточиться на своих обязанностях. Беран поспешно воспользовался возможностью взять отпуск.
Он вернулся в свой коттедж и несколько часов просидел на веранде, прислушиваясь к размеренному шипению набегающих и отступающих волн и надеясь сформулировать какой-нибудь целесообразный план действий. Может быть, лингвистов не стали бы задерживать в первую очередь - но Бустамонте знал, что Берана увезли на Пао, и рано или поздно он непременно стал бы допрашивать всех, кто оттуда вернулся.
Возвратившись, как ни в чем не бывало, к исполнению роли Эрколе Парайо, он не мог предъявить практически никаких доказательств, удостоверявших его личность. В распоряжении тайной полиции были средства генетического анализа, позволявшие быстро вывести его на чистую воду, и в этом отношении не помогли бы никакие ухищрения.
Он мог обратиться за помощью к Палафоксу. Некоторое время он размышлял о таком варианте, но отверг его с гримасой отвращения к себе. Безопаснее всего было бы немедленно покинуть планету. Но куда он мог податься - даже если бы ему удалось получить билет по поддельным документам?
Беран не находил себе места. Воздух словно наполнился напряжением неизбежности. Поднявшись на ноги, он посмотрел по сторонам - на опустевшую улицу вдоль набережной, на пустынное море. Спрыгнув на песок, Беран направился по берегу к единственной гостинице, все еще открытой в Дьеромбоне. В таверне гостиницы он заказал большую кружку охлажденного вина, вышел на затененную плетеным ротангом террасу и стал пить - часто и жадно, что обычно с ним не случалось.
Собиралась гроза, становилось душно. На улице, рядом со зданием, где он работал, Беран заметил движение: оттуда вышли несколько человек в лиловых униформах с коричневыми нашивками.
Беран застыл, глядя на агентов, после чего бессильно опустился на скамью, продолжая автоматически прихлебывать вино. На выложенную деревянными планками террасу легла удлиненная тень - Беран поднял голову. Перед ним выросла высокая поджарая фигура: Палафокс.
Поздоровавшись безразличным кивком, Палафокс уселся рядом. "Судя по всему, - сказал раскольник, - современная история Пао еще не закончилась".
Беран что-то нечленораздельно пробурчал. Палафокс снова кивнул, на этот раз с подчеркнутой весомостью - так, словно Беран высказал некое исключительно глубокое наблюдение. Наставник указал на трех людей в лиловых униформах, зашедших в таверну и о чем-то совещавшихся с хозяином гостиницы: "Одна из полезных паонезских традиций заключается в том, что по одежде человека можно с первого взгляда угадать его профессию. Насколько я понимаю, лиловую с коричневым форму носят агенты службы государственной безопасности?"
"Так оно и есть", - ответил Беран. Внезапно тревога покинула его. Самое худшее случилось, напряжение разрядилось - бессмысленно испытывать страх в безвыходной ситуации. "Полагаю, что они пришли за мной", - задумчиво прибавил Беран.
"В таком случае тебе следует скрыться", - посоветовал Палафокс.
"Скрыться? Где?"
"Там, куда я тебя отвезу".
"Нет! - покачал головой Беран. - Я больше не стану орудием в ваших руках".
Палафокс поднял брови: "Что ты потеряешь? Я предлагаю спасти твою жизнь".
"Вовсе не потому, что вас беспокоит моя судьба".
"Разумеется! - Палафокс усмехнулся, сверкнув зубами. - Только последний дурак заботится о других. Спасение твоей жизни послужит моим интересам. Рад, что ты это понимаешь. А теперь нам пора уходить. Я не хотел бы, чтобы кто-нибудь заметил мое вмешательство".
"Я никуда не пойду".
Палафокс начинал раздражаться: "Чего ты хочешь?"
"Я хочу стать панархом!"
"Конечно, как иначе? - воскликнул старый раскольник. - Зачем, по-твоему, я сюда явился? Пойдем, пока тебя не скормили рыбам".
Беран поднялся на ноги, и они спустились на набережную по боковой лестнице террасы.
Глава 14
Два человека летели в аэромобиле - сначала над сельскими просторами Пао, аккуратной ухоженностью напоминавшими о труде бесчисленных поколений, затем над морями, пестревшими парусами рыбацких лодок. Оба молчали, погруженные в свои мысли; за кормой оставались десятки и сотни километров.
Наконец Беран нарушил тишину: "Каким образом я стану панархом?"
"Процесс начался три месяца тому назад", - сухо обронил Палафокс.
"Слухи?"
"Необходимо, чтобы население Пао знало о твоем существовании".
"И почему бы они предпочли меня, а не Бустамонте?"
Палафокс отозвался коротким смешком: "Скажем так: в общем и в целом некоторые планы Бустамонте не совпадают с моими".
"И вы надеетесь, что у меня ваши планы вызовут большее сочувствие?"
"Ты не можешь быть строптивее Бустамонте".
"В каком отношении Бустамонте проявил упрямство? - настаивал Беран. - Он отказался потакать всем вашим прихотям?"
Палафокс иронически хмыкнул: "Сколько гонора, подумать только! Не сомневаюсь, что ты лишил бы меня всех моих прерогатив, будь у тебя такая возможность".
Беран смолчал - будучи панархом, в первую очередь он действительно постарался бы избавиться от влияния раскольника.
Палафокс продолжал, теперь уже более примирительным тоном: "Все эти проблемы, даже если они возникнут, предстоит решать в будущем. В настоящее время мы - союзники, нам следует сотрудничать, а не препятствовать друг другу. В подтверждение своей доброй воли я заказал модификацию твоего организма - она будет осуществлена, как только мы прибудем в Пон".
Застигнутый врасплох, Беран удивился: "Модификацию?" Он помолчал, предчувствуя подвох: "Какого рода модификацию?"
"А какую модификацию ты предпочел бы?" - мягко спросил Палафокс.
Беран покосился на суровый профиль раскольника. Судя по всему, старик не шутил.
"Я предпочел бы максимальное использование возможностей моего мозга".
"А! - воскликнул Палафокс. - Это деликатная операция, требующая применения прецизионной аппаратуры и занимающая нескольких специалистов на протяжении года. В Поне нет такой аппаратуры и таких специалистов. Выбери что-нибудь другое".
"Надо полагать, моя жизнь будет подвергаться множеству опасностей, - сказал Беран. - В связи с этим оказалась бы полезной способность излучать энергию взмахом руки".
"Верно, - чуть наклонил голову Палафокс. - И все же, что могло бы привести твоих врагов в большее замешательство, нежели способность воспарить в воздух и улететь, не пользуясь внешней аппаратурой? Новички, балующиеся со смертоносными излучателями энергии, нередко подвергают опасности не только врагов, но и союзников. Поэтому в качестве твоей первой модификации лучше выбрать левитацию".
Из океана выросли ноздреватые, избитые прибоем утесы Нонаманда. Аэромобиль пролетел над утопающей в грязи рыбацкой деревней, перевалил через первую гряду Зголафского массива и помчался, сначала на бреющем полете, а затем все выше, над альпийскими лугами к центральному хребту континента. Обогнув скованные льдами крутые склоны грозившей развалиться гигантской Разбитой Башки, они нырнули вниз, к каменистому плато Пона. Машина почти приземлилась у приземистого продолговатого строения из плавленого камня со стеклянной крышей. Открылись ворота; аэромобиль Палафокса бесшумно скользнул внутрь. Полозья аэромобиля опустились на пол, выложенный белой плиткой. Палафокс открыл люк, вышел и поманил за собой Берана.
Беран колебался, с сомнением поглядывая на четырех человек, вышедших навстречу прибывшему наставнику. Все они отличались один от другого ростом, телосложением, оттенком кожи и цветом волос, но все они были похожи.
"Мои сыновья, - представил их Палафокс. - Теперь на Пао можно всюду встретить моих сыновей... Но время не ждет, нужно заняться твоей модификацией".
Беран вышел из машины, и сыновья Палафокса увели его прочь.
Анестезированное тело уложили на койку; многочисленные инъекции пропитали ткани организма тонизирующими и кондиционирующими препаратами. Затем, отойдя за защитный экран, хирурги включили аппаратуру. Послышался вой, переходящий в пронзительный свист; пространство за экраном исказилось в сполохах фиолетового света, словно перед глазами перемещались неравномерно волнистые прозрачные панели.
Свист оборвался; хирурги вышли из-за экрана и окружили тело - оцепеневшее, жесткое, помертвевшее. Плоть стала упругой и жесткой, жидкости сгустились и застыли, суставы затвердели.
Хирурги работали быстро и уверенно - им уже неоднократно приходилось выполнять эту операцию. Вооружившись не создающими давление скальпелями с краями лезвий толщиной в шесть молекул, они разделили ткани на слои, гладкие, как стекло. Верхнюю половину тела раскроили сзади пополам, глубокие разрезы сделали по бокам через ягодицы, бедра и лодыжки. Непрерывными быстрыми движениями другого скальпеля, поющего, как камертон, отделили кожу с нижних поверхностей ступней. Плоть оставалась крепкой, как резина - не было никаких следов крови или других физиологических жидкостей; мышцы не сокращались, нервы не реагировали.
Удалили часть легкого; в образовавшуюся полость вставили напоминающий яйцевидный уплощенный окатыш генератор энергии. Через разрезы плоти проложили проводники, соединявшие генератор с гибкими трансформаторами в ягодицах и с процессорами в лодыжках. На обнаженные мышцы и сухожилия ступней наложили левитационную сетку; гибкими трубками, продетыми сквозь ступни, сетку соединили с процессорами, вставленными в разрезы лодыжек.
Цепь замкнулась; ее функционирование проверили несколькими приборами. Под кожей левого бедра установили переключатель. Началось кропотливое восстановление целостности тела.
Кожу ступней окунули в особую стимулирующую жидкость и приложили на прежние места, пользуясь прецизионной аппаратурой - с точностью, обеспечивавшей воссоединение разъединенных клеточных мембран, трубчатых стенок артерий и нервных волокон. Генератор покрыли тканью вырезанной части легкого. Зияющие разрезы по бокам и в области грудной клетки плотно стянули таким же образом, смачивая поверхности заживляющей жидкостью.
Прошло восемнадцать часов. Четыре хирурга удалились на отдых; омертвевшее тело одиноко лежало в темноте.
На следующий день хирурги вернулись. Снова включили таинственный воющий аппарат, снова исказилось озаренное фиолетовыми сполохами пространство. Поле, сковавшее атомы тела Берана и понизившее его температуру почти до абсолютного нуля без нарушения молекулярных структур, ослабило хватку - атомы стали вибрировать, молекулы задрожали, жидкости возобновили циркуляцию.
Тело ожило. Прошла неделя; пока заживали раны, Беран оставался в коматозном состоянии и ничего не чувствовал. Когда он пришел в себя, рядом стоял Палафокс.
"Пора подниматься! - сказал раскольник. - Вставай!"
Беран продолжал молча лежать; какой-то внутренний механизм подсказывал ему, что с тех пор, как он потерял сознание, прошло много времени.
Палафокс проявлял нетерпение - он явно торопился. Глаза его сверкнули, он сделал повелительный жест тонкой жилистой рукой: "Поднимайся! Вставай!"
Беран медленно поднялся на ноги.
"Ходи!"
Беран прошелся по комнате. Он ощущал вызванное проводниками стеснение в мышцах ног, вес генератора оказывал непривычное давление на диафрагму и оболочку грудной клетки.
Палафокс зорко наблюдал за движениями его ног. "Прекрасно! - заключил он. - Не заметно никаких задержек, никакого нарушения координации. Ступай за мной".
Он провел Берана в помещение с высоким потолком, надел на него пояс с пристегнутыми наплечными ремнями и вставил соединительный разъем троса в зажим на спине Берана.
"Нащупай переключатель, - Палафокс направил руку Берана к участку кожи на бедре. - Нажми на него пальцем - один раз".
Беран ощутил под кожей что-то твердое и нажал на это место пальцем. Ноги его перестали опираться на пол, в животе появилось тошнотворное ощущение падения, голова словно надулась кровью.
"Это первый уровень левитации, - пояснил Палафокс. - Создается отталкивающее усилие, слегка превышающее ускорение притяжения и компенсирующее центробежный эффект вращения планеты".
Раскольник вставил другой конец предохранительного троса в зажим на полу: "Нажми еще раз".
Беран прикоснулся к подкожной пластинке - и тут же мир перевернулся: Палафокс висел вверх ногами на потолке, а Беран падал головой вниз на пол, находившийся в десяти метрах под ним. Беран судорожно вздохнул, размахивая руками; трос натянулся и удержал его от падения. Беран в отчаянии взглянул на Палафокса - тот стоял, слегка улыбаясь.
"Для того, чтобы увеличить напряжение поля, нажимай на верхний край переключателя, - говорил раскольник. - Для того, чтобы уменьшить напряжение, нажимай на нижний край. Быстрый двойной нажим на нижний край выключает поле полностью".
Беран сумел вернуться на пол. Прежняя ориентация помещения восстановилась, хотя стены еще кружились, а пол покачивался, отчего к горлу подступала тошнота.
"Прежде, чем ты привыкнешь к левитационной сетке, пройдет несколько дней, - деловито продолжал Палафокс. - Рекомендую прилежно практиковаться - у нас мало времени". Раскольник направился к выходу.
Нахмурившись, Беран смотрел ему вслед. "Почему у нас мало времени?" - спросил он удаляющуюся спину Палафокса.
Раскольник резко обернулся: "Сегодня четвертый день третьей недели восьмого месяца. Я рассчитываю, что в день наступающего празднества Канетсид ты станешь панархом Пао".
"Почему?" - повторил Беран.
"А почему я должен перед тобой отчитываться?"
"Я задаю вопросы не только из любопытства - мне нужно планировать свои действия. Вы намерены сделать меня панархом. Вы желаете со мной сотрудничать". Заметив искры, загоревшиеся в глазах Палафокса, Беран поправился: "Точнее говоря, вы надеетесь использовать меня в своих целях. Неудивительно, что мне хотелось бы знать, в чем заключаются ваши цели".
Несколько секунд Палафокс задумчиво разглядывал его, после чего ответил, бесстрастно и ровно: "Твои мысли движутся с акробатическим проворством червей, едва шевелящихся в мерзлом грунте. Само собой, я намерен использовать тебя в своих целях. Так же, как и ты намерен - или, по меньшей мере, надеешься - использовать в своих целях меня. В той мере, в какой это касается твоих целей, процесс близок к завершению. Я делаю все возможное для того, чтобы обеспечить престолонаследие, принадлежащее тебе по праву и, если я добьюсь успеха, ты станешь панархом Пао. Когда ты требуешь, однако, чтобы я разъяснял тебе свои побуждения, обнаруживается во всей неприглядности поверхностная неуклюжесть твоего мышления, твоя малодушная нерешительность и дерзость, возможная только благодаря глубокому невежеству".
Заикаясь, Беран хотел было ответить яростной тирадой, но Палафокс оборвал его бесцеремонным жестом: "Конечно, ты пользуешься моей помощью - почему бы ты от нее отказался? Каждый из нас стремится к достижению своих целей, это естественно. После того, однако, как ты воспользуешься моей помощью, тебе предстоит сделать выбор - либо ты будешь мне служить, либо попытаешься мне препятствовать. Способствуй осуществлению моих планов или вступай со мной в противоборство. Таковы конструктивные возможности. Ожидать, что я буду удовлетворять твои желания, исходя из альтруистического самоотречения, неконструктивно и абсурдно".
"Стремление прекратить незаслуженные страдания бесчисленных человеческих существ невозможно называть абсурдом! - отрезал Беран. - Я намерен..."
Палафокс поднял руку: "Здесь больше не о чем говорить. Тебе придется самому составить представление о масштабах моих планов. Подчинись неизбежности или сопротивляйся ей - дело твое. Меня это мало беспокоит, так как ты не в силах мне помешать".
День за днем Беран практиковался в использовании модификации и постепенно привык к ощущению падения вниз головой с земли в небо.
Он научился перемещаться по воздуху, наклоняясь в том направлении, в котором он хотел лететь; он научился спускаться так быстро, что ветер шумел в ушах, и вовремя тормозить, приземляясь без малейшего сотрясения.
На одиннадцатый день мальчик в аккуратном сером плаще, не больше восьми лет от роду, с типичными чертами лица, унаследованными от Палафокса, пригласил Берана следовать за ним в апартаменты старого раскольника.
Проходя по мощеному бетоном двору, Беран вооружался аргументами и эмоционально готовился к предстоявшему разговору. Открывая входную дверь, он уже исполнился бесповоротной решительностью.
Палафокс сидел за столом, праздно переставляя и складывая призмы из горного хрусталя. Почти дружелюбным жестом он пригласил Берана занять стоявший напротив стул.
Беран настороженно присел.
"Завтра, - произнес Палафокс, - начинается второй этап нашей программы. Эмоциональная среда достаточно чувствительна: наблюдается общее напряжение ожидания. Завтра будет нанесен сокрушительный удар, и грядущее свершится! Очам народа представится подлинный, чистокровный панарх - самым подобающим образом. А затем, - Палафокс поднялся на ноги, - кто знает, что случится? Бустамонте может смириться с поражением или сопротивляться до последнего. Мы подготовимся к любому повороту событий".
Беран не позволил неожиданной беспечности раскольника сбить себя с толку: "Мне было бы легче разобраться в ситуации, если бы мы заранее обсудили ваши планы во всех подробностях".
Палафокс добродушно усмехнулся: "Невозможно, многоуважаемый панарх! Необходимо учитывать тот факт, что здесь, на Пао, мы функционируем в качестве генерального штаба, координирующего маневры в зависимости от ситуации. Мы заготовили десятки более или менее сложных программ, применимых в том или ином случае. Завтрашняя последовательность событий приведет в движение один из этих замыслов".
"Какова, в данном случае, будет последовательность событий?"
"Завтра три миллиона паонов соберутся петь Памалистенские гимны. Ты явишься народу. Телевидение передаст твой образ и твои слова всему населению планеты".