- Интересно, - раздумчиво протянул я, - что вы делаете с долларами? Едите? Они что, вкуснее газет, напечатанных со свинцовых матриц?
Не знаю почему, но мои слова возымели обратное действие. Воронцов выпрямился, подобрался, взгляд мутных глаз стал прямым и требовательным.
- Что ж, отбросим сантименты, - тяжело роняя слова, проговорил он. - С Рудаковым дело прошлое… Забудьте и не пытайтесь увиливать, Егор Николаевич. Сейчас речь идет исключительно о вашем преступлении. Желаете искупить вину делом или..?
Таймстебль насмешливо посмотрел на меня и заломил бровь.
Я подумал. Воронцов прав: мой теперешний проступок обжалованию не подлежал, и мне не отвертеться… Похоже, к моей встрече с Гудковым служба стабилизации не имела никакого отношения, но, благодаря этому, таймстебли заполучили гораздо более весомый аргумент, чем подстроенное ограбление в сквере.
- Опять кого-то надо пришить? - глухо поинтересовался я, оставив в покое Сатану.
- Зачем прямо так, - довольно заулыбался таймстебль. Он почувствовал, что с крючка мне не сорваться. - Дело выеденного яйца не стоит. К тому же напрямую по вашей специальности. Нужно прыгнуть в прошлое и за полчаса до катастрофы изъять из одного дома такую себе невзрачную папочку с документами. Клиента не будет, так что в этот раз вам не придется брать грех на душу…
При словах "грех на душу" он фыркнул, хотя его фырканье было больше похоже на хрюканье. Кажется, он был в курсе моих душевных переживаний по поводу убийства Сэма Рудакова. Любопытно, что он обо мне ещё знает? Неужели всю подноготную? Похоже…
- Если все так просто, то зачем вам нужен именно я?
Воронцов передернул плечами.
- В принципе можно использовать и кого-либо другого, - согласился он. - По нашим расчетам, никаких особых флуктуаций при этом случиться не должно. Но! Но в переломной точке мы хотим строго соблюсти хронологическую идентичность. Знакомы с эффектом "кота Тома"? Редкая по ювелирности флуктуация в переломных точках временного континуума, способная кардинально изменить ход истории.
Меня будто током ударило. Вот оно! Выходит, все, что должно случиться со мной, уже было и записано в анналах истории… Вот, значит, что имел в виду Воронцов, когда подметил мою хроноадаптацию к местному временному континууму.
- О чем задумались, Егор Николаевич?
- Перевариваю словосочетание "хронологическая идентичность"… - буркнул я.
- Это - сколько угодно! - довольно хихикнул Воронцов. Будто квакнул. - Итак, что вы надумали?
- У меня есть выбор?
Воронцов расплылся в довольной улыбке и широко развел руками.
- Увы!
- Куда тогда деваться… Давайте вводную.
- Это мы завсегда с большим удовольствием. Пересаживайтесь к столу.
Я тяжело вздохнул, посмотрел на Сатану. Котище повернул ко мне голову, но не стал кивать, а по-кошачьи прищурил глаза. Быть может, Воронцов и знал всю подноготную моей как прошлой, так и будущей жизни, но о сущности Сатаны не имел ни малейшего представления. Однозначно.
- К столу так к столу… - пробурчал я, встал с дивана и сел за стол напротив таймстебля.
- Котика будет с кем оставить? - спросил Воронцов и плотоядно посмотрел на Сатану. - Наслышан о нем, но первый раз вижу. И правда, хороший ням-ням…
Плевать мне было на его "ням-ням", поэтому я не сразу уловил смысл сказанного. А когда понял, мурашки побежали по спине.
- Что значит, с кем-то оставить? - треснутым голосом поинтересовался я.
- Со знакомым или… - таймстебль растянул губы в пошлой улыбке, - или знакомой. Командировка у вас будет долгой… - И только когда он произнес "долгой", до него дошло, какую глупость он сморозил. Щека дернулась, лицо перекосилось в недовольной гримасе. - Недели на две.
- На две недели моего локального времени, - повысив тон, уточнил я, - но при чем здесь местное время?
Вопрос слетел с языка, и только затем я подумал, что нечего рот раскрывать, не подумавши. Язык мой - враг мой. Сам дал подсказку, а надо было подождать его присказку.
Воронцов не преминул воспользоваться моей оплошностью.
- Здесь тоже пройдет две недели, - сказал он, и по тому, как забегали его глазки, я понял, что он лихорадочно ищет версию, почему я не должен показываться в Москве две недели.
- Почему? - потребовал я объяснения.
- Почему? Потому… Потому, что эти две недели Гудков будет находиться в Москве, а мы не хотим, чтобы вы продолжали с ним "случайно" встречаться.
Ответ был аргументированным, но от него за три версты несло фальшью. По прищуренным глазам таймстебля, лучащимся самодовольством, стало понятно, что еще минуту назад ничего подобного в его голове и в помине не было.
Я глянул на Сатану. Котище был сама невозмутимость, и мое эго подтвердило его полное спокойствие. И ещё я понял, что назад мне в эту квартиру не вернуться… Однако демонстрировать свое понимание не стоило, и я переменил тему.
- Да уж не с вами… - пробурчал я.
- Что не со мной?
- Кота не с вами оставлю! - повысил я голос, - Неизвестно, кто кого ням-ням.
- Зачем вы так… - притворно возмутился таймстебль, исподтишка бросил на Сатану заинтересованно гастрономический взгляд и снова посмотрел на меня. - Мы котов не едим…
Врал он неумело. Живых котов постанты не ели, но падаль недельной давности была для них деликатесом. Я представил, что было бы, если бы на самом деле получилось оставить Сатану один на один с таймстеблем, и усмехнулся. Жаль, что это невозможно.
- Зато он питается исключительно блюстителями стабильности, - заверил я. - Видите, какой вымахал на вольных харчах?
В подтверждение моих слов Сатана приподнялся на диване, потянулся, выгнул спину и посмотрел на таймстебля не менее плотоядным взглядом, чем тот на него. Затем лениво зевнул во всю пасть, показав громадные белоснежные клыки, и в глазах на мгновение пыхнул кровавый блеск помады Вероники Львовны. Умеет, сволочь, когда надо, страх навести.
- Да уж… - поежился Воронцов и, похоже, навсегда потерял интерес к Сатане как к гастрономическому блюду. - Впечатляет… Давайте не будем отвлекаться.
Сатана пренебрежительно фыркнул и снова разлёгся на диване.
- Давайте, - согласился я.
Воронцов нагнулся, достал из-под стола кейс, открыл его на коленях так, чтобы я не видел содержимого, и бросил на стол большую цветную фотографию.
- В этом домике вам придется искать злополучную папочку.
Фотоснимок был похож на рекламный проспект: посреди небольшого атолла стоял симпатичный двухэтажный коттедж с большим, чуть ли не с волейбольную площадку, балконом на четырех высоких сваях. Слева от коттеджа сиротливо росли две чахлые пальмы, а справа высилась мачта ветряка и водонапорный бак на решетчатой ферме. Со всех сторон островок окружила лазурная гладь океана, а сверху сияло пронзительно-голубое небо.
- Где конкретно: в комоде, в ящиках стола, в сейфе? - профессионально поинтересовался я. - На первом этаже, на втором?
- Что вы, право, Егор Николаевич… - пожурил таймстебль. - У вас громадный опыт работы, а задаете наивные вопросы. Вероятность определения конкретного местоположения часто используемого предмета столь мала, что папочка может оказаться где угодно.
Он был прав, но во мне угнездилось чувство какого-то подвоха, какого-то несоответствия… Определенно что-то не складывалось, было не так. Я взял фотографию, поднес к глазам и внимательно рассмотрел. Кажется, этот островок я где-то видел, правда, немного в другом ракурсе… Но не вид островка вызывал недоумение.
- Если так, то откуда у вас уверенность, что папочка вообще находится в коттедже?
- Егор Николаевич!.. - иронично покачал головой таймстебль. - Зачем уж так, совсем по-детски? Папочка всегда находится при хозяине, поэтому вероятность нахождения ее в коттедже составляет девяносто девять процентов. А вот вероятность того, что она лежит на столе, в ящике стола или еще где-нибудь, - менее десяти процентов. Это вам не обеденный стол, который с девяностодевятипроцентной вероятностью должен стоять посреди гостиной.
И он опять был прав, мало того, не преминул уколоть мою профессиональную гордость.
И вдруг я понял, в чем заключается несуразица. и это было настолько ошеломляюще, что я отпрянул от стола, с девяностодевятипроцентной вероятностью стоящего посреди гостиной, и в упор посмотрел на Воронцова. Несуразица заключалась не в островке, не в коттедже, который я вроде бы где-то видел, а в самой фотографии.
- Что это?
Я ткнул в фотографию пальцем.
- Это? - удивился Воронцов. - Это коралловый остров.
Я молчал, требовательно глядя ему в глаза.
- В Индийском океане, - добавил он.
Я молчал.
- Атолл, по-иному.
Я молчал.
- На нем коттедж… - не очень уверенно продолжил Воронцов. Он определенно не понимал вопроса и наконец не выдержал: - А в чем, собственно, дело?
- Вы полагаете, что пиллиджеру именно так дают вводную? Сообщите время и координаты места, а я сам разберусь.
- Ах вот в чем дело! - понял он, забрал со стола фотографию, бросил в кейс и насмешливо скривил губы. - Несите вариатор.
Я сходил за вариатором, принес, водрузил на стол. Когда проходил мимо Воронцова, он предусмотрительно закрыл кейс, но стоило мне снова сесть, опять открыл.
- Время и координаты острова, - потребовал я, включая вариатор.
- Пожалуйста, - пожал плечами таймстебль. - Мальдивские острова, двадцать четвертое декабря две тысячи четвертого года, девять часов утра по местному времени.
Даже так… Памятная дата. Я проводил предварительные проработки по цунами две тысячи четвертого года в Индийском океане, но пока не решил, каким объектом заняться в следующий раз: отелями на побережье Суматры во время этого цунами или Новым Орлеаном во время урагана Катрина.
- Вы что, не поняли? - повысил я голос и отплатил ему той же монетой: - Или в первый раз общаетесь с вариатором? Мне нужны точные координаты острова.
Мой укол в цель не попал, наоборот, развеселил Воронцова.
- Хотите знать широту и долготу? - хмыкнул он. - А вы попробуйте вначале увидеть все острова в этот день и в этот час. Знаете, как смотрится цунами из стратосферы? Необычайно красивое зрелище. Из космоса выглядит похуже.
Я скрипнул зубами, но спорить не стал. Принципиально, в отместку за то, как он прикрывал от меня содержимое кейса, отвернул экран вариатора от таймстебля, ввел дату, а затем запросил общую панораму Мальдивских островов.
Экран странно замигал, на мгновение мелькнула картинка поверхности Индийского океана с высоты тридцати километров, но она тут же сменилась сплошной чернотой с мигающей красной надписью:
ВНИМАНИЕ!
ДАННАЯ ПРОСТРАНСТВЕННО-ВРЕМЕННАЯ
ЗОНА ЯВЛЯЕТСЯ ЗАПРЕТНОЙ!
ЛЮБОЕ НЕСАНКЦИОНИРОВАННОЕ
ПРОНИКНОВЕНИЕ В ЗАПРЕТНУЮ ЗОНУ
ПРЕСЛЕДУЕТСЯ ЗАКОНОМ!
- И как вам панорама? - усмехнулся Воронцов.
Я бросил на него хмурый взгляд, ничего не сказал, снова обратился к вариатору и поменял в пространственных координатах задания - Мальдивские острова на Суматру.
В то злополучное утро стояла прекрасная солнечная погода, и десятки тысяч туристов со всего мира заполонили побережье, однако я их не увидел: чтобы показать панораму всего острова, вариатор предоставил экспозицию с высоты сорока километров. С этой высоты невооруженным глазом вообще трудно определить, обитаема Земля или нет. Цунами достигло Суматры в восемь часов пятьдесят пять минут утра по местному времени, в моем же запросе значилось девять часов, когда девятиметровая волна уже пять минут крушила побережье провинции Банда-Асех. На экране вариатора цунами выглядело едва заметной, идеально вычерченной дугой более темной воды, эховым фронтом подводного землетрясения степенно продвигавшейся на восток. Наткнувшись на остров, дуга начала прогибаться, и по западному побережью, в местах соприкосновения волны с сушей, покатились, разбегаясь налево и направо, мерцающие белесые точки бурунов. Из стратосферы цунами выглядело красиво, но, прорабатывая возможность новой акции, я вблизи видел, как выглядит океанский вал, вызванный тектоническим сдвигом. Лев красив издалека, и только до тех пор, пока не увидит в тебе добычу.
Полгода назад, проводя предварительный просмотр последствий цунами, я ограничился Таиландом, Суматрой и вскользь прошелся по Шри-Ланке. По сравнению с Таиландом и Индонезией, разрушения на побережье Шри-Ланки не представляли для пиллиджера интереса, поэтому ни Мальдивские острова, ни побережье Африки я рассматривать не стал. И напрасно. Как пиллиджеру мне бы это ничего не дало, зато узнал бы, что Мальдивские острова объявлены службой стабилизации запретной зоной и сейчас не выглядел бы дураком.
Я выключил вариатор, закрыл его и отодвинул на край стола.
- Продолжим вводную? - ехидно поинтересовался Воронцов.
Не глядя на таймстебля, я задумчиво побарабанил пальцами по столу. Ох и не нравилось все это мне… Воронцов никогда не вызывал к себе теплых чувств, а его задания были и того горше. А если добавить завуалированный намек, что я сюда никогда не вернусь…
- Какие у меня гарантии?
- Гарантии?! - безмерно удивился Воронцов. Реденькие брови задрались на морщинистый покатый лоб. - А отсроченного приговора недостаточно?
Заявление было настолько наглым, что на иронию меня не хватило.
- То есть после акции приговор будет приведен в исполнение?
- Ну зачем вы так… - осуждающе покачал головой Воронцов. - Это известная практика службы стабилизации - держать под дамокловым мечом всех наемных исполнителей. К крайним мерам мы прибегаем только в случаях открытого неповиновения.
В этот раз он говорил серьезно, глаз не отводил, но я ему, как всегда, не верил.
- А где гарантии, что вы говорите правду?
- Мое слово. Ваше дело - верить ему или не верить, но письменных гарантий мы не даем.
Я тяжело вздохнул.
- Таким образом, если вы говорите правду, то всю оставшуюся жизнь мне придется ходить на цыпочках, с оглядкой на службу стабилизации, туда ли я ступил?
Таймстебль развел руками.
- Все мы смертны…
Я помолчал, наливаясь злостью.
- Насчет неизбежности смерти вы правы, - наконец мрачно изрек я. - Вы тоже не вечны. И, быть может, умрете раньше меня… Сейчас.
Я поднял глаза на Воронцова, а затем выразительно перевел взгляд на Сатану. Сатана встал на диване, ощетинился и приоткрыл пасть, показав белоснежные клыки. Взгляда с таймстебля он не сводил, и глаза начали наливаться кровавым светом.
- Э… - обомлел Воронцов, переводя испуганный взгляд с меня на Сатану. - Вот только этого не надо! - плаксиво взмолился он, а руки лихорадочно зашарили по карманам в поисках нуль-таймера.
Но я опередил его. В прыжке со стула скользнул по столешнице и ударил прямой ладонью в кадык. Удар в прыжке никогда не получается сильным - нет размаха, нет упора, - однако и такого оказалось достаточно, чтобы таймстебль икнул, закатил глаза и кулем сполз на пол.
Перескочив через стол, я нагнулся над телом, готовый к следующему удару, но больше не потребовалось. Воронцов лежал без сознания. Хлипкие, однако, постанты. Удар, можно сказать, комариный, не чета тому, которым я послал в нокдаун уборщика-негра в башне Всемирного торгового центра в Нью-Йорке.
Сатана фыркнул, я обернулся и увидел, как он снова лениво укладывается на диван. По его морде блуждала саркастическая улыбка Чеширского Кота. Естественно, в мой адрес.
- По-твоему, не стоило? - поинтересовался я.
Сатана уничижительно сощурился, величественно отвернулся, и я понял, что не стоило.
- Не стоило, видите ли, по его мнению! - сварливо пробурчал я. - Что же мне, безропотно соглашаться? Идти на задание как баран на заклание?
Сатана широко зевнул и шумно вздохнул. Надоели ему мои сентенции, да деваться от меня некуда. И тогда я впервые подумал, что не только он ко мне привязан, но и я к нему, и еще неизвестно, кому хуже. И зачем вообще это нужно. Иван-"небожитель" знал зачем, даже меня просветил на этот счет, но было большое сомнение, что Сатана приставлен ко мне исключительно в качестве стража. Нет, обязанности телохранителя Сатана исполнял, и исполнял исправно, но в то же время слишком был самостоятелен и своенравен, чтобы я поверил, будто это его единственное предназначение. К тому же главное. Было еще что-то, чего я до поры до времени понять не мог, а только предчувствовал. Как в свое время не верил я в сказку Воронцова, что в случае с Сэмом Рудаковым таймстебль помог мне исключительно из личных меркантильных соображений. И я в конце концов оказался прав. Сейчас же зародилось подозрение, что страж не защитил меня при ограблении вовсе не потому, будто не успел освоиться в нашем мире. Было что-то еще, более важное, основная задача Сатаны, ради которой он появился тут, и, быть может, все они заодно: "люди на одно лицо", блюстители стабильности и межвременная тень. Один я не в курсе, что за игрища затеяли со мной и зачем.
Я обшарил карманы таймстебля, нашел нуль-таймер и бросил его к Сатане на диван. Затем схватил Воронцова за ворот, поднял с пола, усадил на стул и брезгливо потрепал по лоснящимся щекам. Таймстебль вздрогнул всем телом, открыл глаза и очумело уставился на меня. И это мне сразу не понравилось. Непохоже, что он терял сознание, скорее, прикидывался. Как таракан, оказавшись на спине, изображает из себя дохлого.
- Не советую меня убивать… - затравленно выдохнул он. - Последствия для вас могут быть самыми плачевными…
- Да неужели?! - изумился я и гадливо вытер испачканные слизью руки о его рубашку. - И что может быть хуже висящего надо мной приговора? Замена вытирки из времени на повешенье или электрический стул? Плачевнее не придумаешь. Впечатляет!
Таймстебль икнул, не нашелся, что сказать, и замер на стуле, по-жабьи моргая глазами и не сводя с меня взгляда. Дерьмовые все-таки создания, постанты… И умом не блистают. Эх, если бы человечество заранее знало, в кого оно эволюционирует… С другой стороны, горилла не более лестно оценивает конституцию человека, чем я постанта. С точки зрения гориллы, человек тщедушен, безволос, неприспособлен к жизни в джунглях…
М-да, лучше не представлять себя на месте гориллы. Homo sapiens, как ни претенциозно наименование, все-таки звучит гордо.
Я почувствовал жжение в ладонях, посмотрел и увидел, что они покраснели. Как ни тщательно вытирал я руки о рубашку таймстебля, но что-то все-таки осталось. Ядовитая у постантов слизь, что ли?
- Сиди и не рыпайся, - приказал Воронцову и направился в ванную комнату.
Мыл я руки долго и тщательно, израсходовав пол-флакона жидкого мыла. Жечь ладони перестало, но краснота не проходила. Тогда я обработал ладони витаколлагеном, подождал пять минут, снова вымыл руки с мылом и тщательно вытер. Краснота с ладоней исчезла, и кожа, регенерировав, стала как прежде. Даже лучше - как у младенца, с повышенной тактильной чувствительностью.