- Шампанского? - Злата подумала и отрицательно покачала головой. - Пожалуй, достаточно, а Егору тем более. - Она внимательно посмотрела на меня и подала руку. - Мы пойдем танцевать. Дама приглашает кавалера.
- Э-эх! - шумно выдохнул Марк и хлопнул меня по плечу. - Завидую тебе, Егор. Какая женщина… э-э… Мне б такую!
Злата кокетливо погрозила ему пальчиком и повлекла меня на танцплощадку.
- А я напьюсь! - крикнул нам вдогонку Марк. - Гулять так гулять! - Он ринулся на корму. - Где здесь шампанское наливают?!
Злата вывела меня на середину танцплощадки, повернулась ко мне лицом и положила руки на плечи. И мне ничего не оставалось, как взять ее за талию. Выпил я в казино порядочно, однако до сих пор не чувствовал в голове ни капли хмеля. Но стоило прикоснуться к Злате, как сразу захмелел. Я не слышал музыки, топтался на месте, перед глазами плыло, голова сладко кружилась.
- Как ты догадалась? - спросил я непослушными губами.
- О чем?
- О том, что я выпивши? По моей агрессивности в отношении Гудкова?
- Да нет, сэр. Что вы, сэр… - подчеркнуто светски сказала Злата. - Разит от вас, сэр, водочным перегаром, как из бочки.
Я мгновенно протрезвел, будто от пощечины, отстранился и убрал руки с ее талии. Столько мечтал оказаться со Златой наедине, и надо же, когда представился случай, я - пьяный…
- В чем дело? - удивилась Злата.. - Мелодия еще звучит.
- Боюсь, в таком состоянии оттопчу тебе ноги.
- Ты что, действительно настолько пьяный? - встревожилась она.
- Не столько, чтобы настолько, но несколько, - нашелся я.
- Как-как? Наст… неск… - Злата рассмеялась. - Ну завернул - трезвый не выговорит! - И все же взяла меня под локоть и увлекла к поручням. - Просвежись.
Луна еще не взошла, над рекой тянул легкий сырой ветерок. Танцевальная музыка смолкла, и стало слышно, как о борт теплохода бьет частая мелкая волна. Или Сатана резвится - в темноте у борта не различишь, не поймешь.
- Ты как? - сочувственно поинтересовалась Злата.
- Никак, - сказал я в сторону, чтобы не дышать на нее перегаром.
- Что значит никак? Тебе плохо?
- Стыдно… - через силу признался я и попытался пошутить, имитируя интонации Марка: - "Такая женщина", а я…
Она рассмеялась, обняла мою руку и прижалась к ней.
- Ну и глупо. Я пошутила насчет перегара.
Я замер от ее прикосновения, и у меня вновь закружилась голова. Однако не стал себя обнадеживать.
- Откуда ты их знаешь?
- Гудкова и Марка? - переспросила Злата, и меня неприятно укололо, что одного она назвала по фамилии, другого - по имени. Будто знала, кто кем будет в будущем. - По работе. Я работаю пресс-секретарем по связям с общественностью Департамента по науке.
Я покивал. Это-то я знал, заглядывал в вариатор, интересовался…
- Давно знакома?
- Третий день. Шеф меня к ним в качестве гида приставил, лимузин выделил… Говорит, открытие Гудкова того стоит.
Открытие стоило гораздо большего, но я не стал об этом говорить.
- А что они за прибор испытывали?
- Откуда мне знать? Я обычный пресс-секретарь, и мне положено знать только название той или иной научной темы. А потом, - Злата насупила брови и с наигранной иронией посмотрела на меня, - что это за допрос? Ты не шпион?
- А как же! - не остался я в долгу. - Из неолита, ты же знаешь. Можно еще один вопрос? Последний?
- Только не по науке.
- Не по науке.
- Тогда задавай.
- Каким образом я здесь оказался?
Злата усмехнулась и стрельнула в меня лукавым взглядом.
- Ребята начали за мной активно ухаживать, пригласили на пикник, и я, чтобы отвязаться, сослалась на то, что у меня сегодня свидание. Похоже, они не очень поверили в свидание и предложили взять моего парня с собой. Ты не возражаешь выступать в роли моего парня?
- Куда бедному неандертальцу деваться… - притворно вздохнул я, но на душе стало тепло.
Вот и разрешились все подозрения по поводу моей исключительности. Все оказалось до банальности просто. Настолько просто, как коту Тому потереться о ногу президента Кеннеди. Уж не в роли ли кота Тома выступает котище Сатана? С него станется…
- Пойдем на корму, ко всем, - предложила Злата.
Я повернул голову и посмотрел на корму. Веселье там начинало хлестать через край.
- Мне здесь как-то не по себе… - замялся я.
- Почему?
- Чужой на чужом празднике среди незнакомых людей…
На самом деле я лукавил - очень не хотелось вновь встречаться с Гудковым. Да и Марком тоже - как он на Злату смотрел… Хотелось быть со Златой наедине.
Злата помолчала, а затем вдруг выпалила:
- Тогда давай сбежим!
Меня бросило в жар, а потом в холод. Никогда раньше я не ощущал себя с женщинами подобным образом.
- А… А как мы отсюда выберемся?
- Без проблем. На холме стоит несколько такси.
Она потянула меня за руку и повлекла за собой к сходням. Мы поднялись по тропинке на холм, и среди скопления престижных иномарок на асфальтовом пятачке действительно оказалась парочка таксомоторов.
- И куда мы направимся? - спросил я.
- К тебе, - просто ответила она, и сердце у меня ухнуло куда-то в бездну.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Она была то трепетной, то страстной, отдаваясь не только телом, но и душой, и я полностью терял голову, сливаясь с ней воедино, как если бы мы были двумя половинками одного существа, которые долго искали друг друга и наконец-то. воссоединились.
До сих пор я относился к сексу прагматически, как к естественной физиологической акции, наподобие приема пищи. Приперло, пошел на Тверскую, снял проститутку, удовлетворил похоть и - свободен. Что может быть так, как со Златой, я и не догадывался. Представления не имел.
Она спала на моем плече, тихонько посапывая в ухо, ее левая грудь бесстыдно покоилась на моей груди, и сердце стучалось к моему сердцу. Сердца стучали в унисон, и я уже не мог разобрать, где мое сердце, где ее и не стали ли они одним целым. И было сладко, и было больно, и я, прагматик до глубины души, до мозга костей, человек, который по своей профессии обязан быть и оставаться эгоистом, который и был им, неожиданно понял, что есть в этом мире кроме меня еще одно существо, которое мне дороже себя самого.
И откуда это взялось на мою голову? Ничего хорошего ни мне, ни Злате наша связь не сулила. Не было у нас будущего. О каком будущем можно говорить, если я вне времени? Будь Злата хронером, мы могли бы эмигрировать в Благословенные Времена, Когда Луны Еще Не Было, но она местная, и служба стабилизации никогда не даст разрешение на ее эмиграцию…
Червячок рационализма проснулся в сознании, подточил хлипкий фундамент безосновательных грез, и воздушный замок рухнул, вернув меня в суровую реальность. Откуда я взял, что Злата испытывает ко мне такие же чувства? Быть может, я для нее рядовой эпизод, и таких, как я, у нее вагон и маленькая тележка. Вон как на нее Марк смотрел…
Осторожно, чтобы не разбудить Злату, я высвободил плечо и переложил ее голову на подушку. Затем встал.
Злата во сне глубоко вздохнула, обняла подушку, и на губах ее заиграла улыбка.
В душе все перевернулось, и я на цыпочках вышел из спальни. Значил ли я для нее что-нибудь или нет, не имело значения - у меня язык бы не повернулся предложить ей сменить жизнь в благоустроенном мире на жизнь в неолите. Посещение с особого разрешения службы стабилизации Благословенных Времен, Когда Луны Еще Не Было, произвело на меня гнетущее впечатление. Конечно, в сравнении с будущим, из которого я сбежал, неолит действительно выглядел благословенными временами, но жителю двадцать первого века они бы показались кромешным адом.
Только сейчас я понял, что натворил. Я-то ладно, зажму волю в кулак, напьюсь до состояния дров и как-нибудь переживу. Но если Злата… Нет, нет и нет! Надо рвать наши отношения, резать по живому для ее же блага. Ничего у нас быть не может… И не должно.
И все же кое-что я сделаю. Пусть будет у нее обо мне хоть какая-то память.
Я аккуратно прикрыл дверь в спальню, вышел в прихожую и, покопавшись в карманах куртки на вешалке, извлек бриллиант. Жаль, что перстенек заказать не успел… Оглянувшись, я увидел на полочке под зеркалом сумочку Златы и открыл ее.
Как и у каждой женщины, чего только не было в сумочке, но больше всего поражала большая, едва не с пол-литровую банку, коробка с надписью "Пудра". Странно, мне казалось, что в начале двадцать первого века женщины давно забыли о порошковой пудре и все как одна перешли на тональные кремы, но поди же ты… Впрочем, для меня и к лучшему. Брошу бриллиант в пудру, и Злата не скоро его обнаружит. Тогда, когда между нами все давным-давно травой зарастет.
Однако когда я открыл коробку, она оказалась не только пустой, но и чистой, будто вымытой. Ни пылинки пудры, ни ее запаха… Зачем тогда Злата таскает с собой пустую коробку? Женщина есть женщина, и нечего искать логики в вещах, которые она носит в сумочке.
Не став копаться в сумочке, я оглядел содержимое - ничего подходящего, чтобы спрятать бриллиант, не нашел и бросил камешек на дно. Авось когда-нибудь обнаружит. А потеряет - так тому и быть. Не угадал Иван-"небожитель": не пригодился мне бриллиант в будущей жизни… Или именно это он имел в виду?
Закрыв сумочку, я постоял немного в прихожей, глянул в зеркало и тут же отвернулся. Видеть себя, мерзавца, не мог. Тогда я прошел на кухню, заглянул в холодильник. Пива не было, а водку, пока Злата здесь, пить не хотел. Набрал в чайник воды, поставил на плиту, достал из шкафчика банку растворимого кофе. Натуральный кофе меня, как и всех людей, бодрит, а растворимый почему-то расслабляет. Есть все-таки в реликтах что-то от постантов - мы тоже не совсем люди, и у нас наблюдаются зачаточные изменения метаболизма.
В ожидании, пока закипит вода, я подошел к окну и выглянул. С неба сияла половинка луны, и на плоской крыше панельной двенадцатиэтажки я увидел Сатану, и был он не один. Белая, лохматая кошечка, почти таких же размеров, что и Сатана, гордо восседала по центру крыши, а Сатана кружил вокруг нее, то униженно приседая на лапах, то замирая в охотничьей стойке. Кошечка не двигалась с места и только поворачивала голову вслед за Сатаной. Глаза у нее изредка вспыхивали янтарным огнем, а у Сатаны светились зеленым. Я непроизвольно перевел взгляд на оконное стекло и не увидел на нем привычных пятен кошачьего макияжа. Неужели страж научился двигать материальные предметы сквозь стекло? Вполне возможно, он постоянно учится…
Теплые ладони коснулись спины, я вздрогнул от неожиданности и повернулся.
- Что ты делаешь в полумраке? - сонно пробормотала Злата, прижимаясь ко мне. От прикосновения обнаженной груди меня будто током ударило.
- Кофе готовлю… - судорожно сглотнув, признался я. - Не спится. Будешь кофе?
- Не… Я спать хочу…
- Тогда иди спи.
- Не хочу спать с подушкой, хочу с тобой, - по-детски надув губы, капризно протянула она.
- Иди, я кофе попью и приду.
- Точно придешь?
- Куда я денусь, - усмехнулся я, с горечью понимая, что деваться куда-нибудь мне просто необходимо. Не для себя - ради нее.
- А что ты увидел за окном?
- Ничего.
Я попытался загородить собой окно, но она отвела мою руку, просунула голову под мышку и выглянула.
- Что значит ничего? Ночь, луна… - Она зябко передернула плечами. - Вид из окна какой-то странный, будто город мертвый. Ни огонька, ни души…
Я оглянулся и не увидел на крыше двенадцатиэтажки ни Сатаны, ни белой кошечки. Сгинули без следа. Вспомнилось, что говорил Марк о домашней кошке Златы, и в душу закралось смутное подозрение. Тогда я охватил ее голову ладонями, повернул к себе и заглянул в лицо. Ничего общего с чертами лица сэра Джефри не было, разве что немного широковатая переносица. Определенно паранойя.
- Егор… - прошептала Злата. Ее глаза затуманились, она обмякла в моих руках.
- Что?
- Я тебя люблю…
И мое твердое намерение бесповоротно и навсегда разорвать наши отношения рухнуло в прорву.
Проснулся я в прекрасном настроении и впервые без побудки биологическим хронометром. В окно ярко светило солнце, и я впервые по-настоящему ощутил, что такое счастье. И поступаться им не собирался. Ночное намерение радикальным образом порвать со Златой растаяло легкой дымкой. Будь что будет. Живем один раз.
Приподнялся на локте, обернулся и обмер. Златы рядом не было, а на скомканной простыне лежала записка.
"Люблю. Целую. Вечером буду"
Я улыбнулся, и хорошее настроение вновь заполонило душу. Напевая бравурный мотивчик, вскочил с постели и, босиком шлепая по паркету, направился в ванную.
В гостиной на диване в обычной позе сфинкса возлежал Сатана. Шерсть на котище слегка серебрилась, будто припорошенная белой пылью.
- Ты опять пользовался моей зубной пастой?! - ахнул я.
Сатана повернул ко мне голову и одарил сумрачным взглядом. Ехидной улыбки Чеширского Кота на его морде не было.
Я шагнул к Сатане и провел рукой по мнимой шерсти. Пыльца с шерсти не осыпалась, и к ладони ничего не прилипло. Сатана приоткрыл пасть, показал клыки, предостерегающе зашипел, и я поспешно отдернул руку. Откровенной угрозой пренебрегать не стоило. Впервые я видел Сатану в подобном состоянии.
- Все, все, не трогаю, в твои дела не вмешиваюсь… - отступил я, недоумевая, что бы это могло означать. Тем не менее ему не удалось испортить мне настроение.
- Бывает тополь серебристый, - сказал я, - а у меня кот серебристый… Серебри-истый Сатана-а-а! - пропел на манер арии Мефистофеля и направился в ванную комнату.
Недоумение только усилилось, так как зубная паста оказалась на месте и нетронутой. Впрочем, какое мне дело до макияжа Сатаны? Он "сам с усам", и я ему не указ. Нечего забивать голову по пустякам и портить прекрасное настроение.
Продолжая напевать себе под нос, я принял душ, почистил зубы, побрился. В последнее время Сатана перестал принимать душ вместе со мной, не пришел он и в этот раз, хотя я часто слышал, как он подзаряжается кинетической энергией в одиночестве. Неужели, повзрослев, стал стесняться, или я ошибся в его поле? Половых индикаторов, которые все коты выставляют напоказ, высоко задрав хвост, я у него не замечал. Как же, разберешь, какого оно пола, при длинной густой шерсти и ее могильной черноте. Теперь, правда, черноте с проседью.
Я надел махровый халат и, вытирая голову полотенцем, открыл дверь.
- Иди, купайся! Смой с себя пыль… - позвал я, убрал от лица полотенце и осекся.
В гостиной за столом сидел таймстебль Воронцов, и был он мрачнее тучи. Лоснящееся пупырчатое лицо подергивалось, отчего казалось, что пупырышки маленькими вулканами попеременно извергают из себя слизь.
Настроение мгновенно испортилось. Прощай, несбывшиеся мечты…
- Что ты мне еще предложишь?! - разъяренно прошипел Воронцов.
Я аккуратно повесил полотенце, вышел из ванной комнаты и закрыл дверь. Сатана индифферентно возлежал на диване и спокойно наблюдал за нами. Таймстебль принял предложение искупаться на свой счет, и я не стал его разубеждать.
- Чем обязан? - глухо спросил я, прекрасно сознавая чем.
- А как, по-твоему, чем? - процедил сквозь зубы таймстебль.
- Опять деньги понадобились? - нагло поинтересовался я. А что ещё оставалось делать? Нападение - лучшая политика, когда загоняют в угол.
- Голову мне не морочь! - сорвался на крик Воронцов. - Зачем ты встречался с Гудковым?! Знаешь, что тебе грозит?
И тогда на меня снизошло ледяное спокойствие. Чему быть, того не миновать.
- Вы пришли исполнять приговор? - ровным голосом спросил я. - Так в чем дело, чего медлите? Насколько мне известно, в данном случае не полагается суточная отсрочка.
Не знаю, какой реакции ожидал от меня Воронцов, но явно не этой. Он недоуменно заморгал, осел на стуле, голова втянулась в плечи, а на них легли подрагивающие от негодования щеки. Губы задергались, но нужных слов он найти не мог и от этого стал ещё больше похож на жабу.
- Пойду-ка переоденусь, - воспользовался я заминкой и направился в спальню, - а то в махровом халате как-то неудобно отправляться в последний путь.
Обойдя стол, я прошел мимо Сатаны и требовательно заглянул ему в глаза. Он ответил спокойным, равнодушным взглядом, и стало понятно, что "последнего пути" пока не предвидится.
Что и подтвердил Воронцов, возмущенно гаркнув вслед, когда я закрывал за собой дверь в спальню:
- Он еще шутит! Шутник нашелся!
Не отвечая на реплику, я неторопливо оделся, причесался и только тогда вернулся в гостиную. Демонстративно миновал набычившегося таймстебля и сел за его спиной на диван рядом с Сатаной.
- Нуте-с, и что же вы со мной собираетесь делать? - спросил я в спину Воронцова, поглаживая Сатану. Сатана довольно заурчал.
Воронцов яростно засопел, развернулся на стуле, Пару секунд он испепелял нас с Сатаной взглядом но затем отвел глаза и, перейдя на "вы", подчеркнуто официальным тоном сказал:
- Учитывая ваши заслуги перед службой стабилизации, а также тот факт, что встреча с основателем хронофизики не привела к флуктуационным всплескам, исполнение приговора решено отсрочить.
Я немного помолчал, поглаживая Сатану по загривку, а затем спросил вкрадчивым тоном:
- Простите, за какие-такие заслуги?
В сердитых глазах таймстебля что-то мигнуло.
- А вы не догадываетесь?
- Я не гадалка, чтобы догадываться, - сказал я, отвернулся от Воронцова и почесал Сатане подбородок. Котище прищурил глаза и заурчал громче. - Но предположение имеется…
До сих пор так и не понял и вряд ли когда пойму, зачем Сатане нужна столь точная имитация кота. Мимикрия на высшем уровне.
- И что же вы предполагаете?
- А предполагаю я, что Сэм Рудаков не просто так напал на меня в сквере среди ночи.
- Верно предполагаете, - неожиданно легко согласился таймстебль.
Но я ему не поверил. То есть то, что меня намеренно подставили под ограбление в сквере, не вызывало сомнений, но то, что убийство Рудакова являлось той самой "заслугой" перед службой стабилизации, противоречило самому факту подстроенной встречи. После ограбления я засветился флуктуационным следом, а не Рудаков, и предложенная таймстбелем помощь по исправлению флуктуации была не чем иным, как вербовкой меня службой стабилизации. Вопрос, зачем? Неужели именно для этого случая? Чтобы я беспрекословно выполнил какое-то задание и не артачился. Но я заартачился. Очень не люблю, когда меня используют, особенно втемную.
Похоже, Воронцов не ожидал отпора, думал, испугаюсь вытирки и соглашусь на все, что прикажут. А когда я начал сопротивляться, ему пришлось импровизировать с моими "заслугами", но получилось весьма коряво.
- А если это заслуга, - поглаживая Сатану, продолжил я, - то за что вы содрали с меня пятьдесят тысяч?
Я отвел взгляд от Сатаны и в упор посмотрел в глаза Воронцова. Он не выдержал и смешался.