- Алисия, а какой мне смысл чернить твою подругу? - поддался к ней Гнездевский.
- Не знаю, - совершенно расстроилась она.
- Может, Маликова замешана в преступлении, а? - подозрительно прищурился
капитан.
Алиса сжала челюсти, опустила взгляд.
- Ясно-о-о, - протянул тот, - женская солидарность. Хор-рошая вещь. Одна
топит, другая в ответ и `мяу' не скажет. Ну, дело твое.
Игнат нажал кнопку, вызывая караульных:
- Двигай в камеру думу думать. Ежели раньше в ум войдешь, позовешь. Я не гордый
- приду, - широко улыбнулся ей в лицо и, придвинувшись, положил ладонь на
колено девушки.
- За что ж такая честь-то, а? - в упор посмотрела на него Сталеску.
- О-о! Ну и взгляд - валькирия! Не пугай ты меня, а то ведь энурез заработаю,
спишут, - замахал тот ладонью, улыбаясь во всю зубную наличность.
- Что ж ты такой веселый? И заботливый. Что хочешь? - качнулась к нему Алиса.
- А сама не понимаешь? - качнулся к ней и Игнат: во взгляде больше не было
смеха. Он стал острым, пристальным.
- Тела? - выдохнула ему в лицо Сталеску.
- Зачем мне твое тело? У меня этих тел - три взвода. Живу, как падишах.
- Тогда что? Только не говори мне, что у тебя врожденная доброта и альтруизм в
генах из поколения в поколение передаются и вообще ты святой бессеребренник.
- Почти в цель. Да, и что с тебя возьмешь, кроме того самого тела, что мне без
надобности? Нет, фигурка, конечно, у тебя… - Игнат задумчиво погладил колено
девушки, - симпатиш-шная. Но я лучше видал и имал, - вскинул взгляд, в котором
непонятная тоска смешалась с почти осязаемой нежностью. - Нравишься ты мне,
Лиса, есть в тебе то, что не в каждом и при тщательной проверке найдешь -
стержень. С виду юная чаровница, барышня - гимназистка, а на деле зубы сломаешь.
- Вот и побереги премоляры.
Игнат хмыкнул:
- Давай дружить, а, Алиса? Я тебе в такую сказку устрою, что все маликовы и
стокманы от зависти портупею съедят.
- Еще одной в гарем али Гнездовского?
- Зачем? С твоими-то данными ко всем? Ты у меня по спецпредложению пойдешь, как
суперагент. Таких дел с тобой натворим…. Я раз предлагаю, девочка, кто
соглашается - не жалеет.
- А кто не соглашается?
- Ответ придумай сама.
Алиса внимательно посмотрела в зеркально чистые глаза капитана и попыталась
найти причину его лояльности и явного расположения к ней. Но куда шестерке
понять туза? Однако жить хочется любому существу и желательно хорошо жить. А для
этого Алисе нужен покровитель, иначе не выбраться, не всплыть и не выгрести.
Этот хитро сделанный своновец подходил на роль буксира и спасательного жилета за
неимением других вариантов. К тому же был приятен и внешне и внутренне - не хам,
не дурак, да еще веселый и необидчивый.
И все же Сталеску не торопилась сказать `да', надеясь за те два дня, что с
барского плеча кинул ей на раздумья капитан, разгадать его игру и хотя бы
иллюзорно просчитать варианты будущего, что ей сулят его сладкие речи. Также
наметить входы, выходы и запасные аэродромы, что, возможно, у нее есть в
сложившейся ситуации.
- Ладно, пан Гнездовский, очаровали вы гимназисточку. Подумает она на досуге о
вашем нерукотворном образе спаса.
- Люблю умных баб, - кивнул Игнат, нажал кнопку вызова охраны второй раз.
Дверь тут же распахнулась. - Проводите рядовую Сталеску.
Ее словно специально провели мимо корпункта, где стояли отслужившие в ожидании
транспорта, что доставит их на чартер до дома. Среди них была Люция.
- Маликова! - окликнула ее Сталеску в порыве. Та даже не повернулась.
Алиса пока не видела подругу в новенькой форме, при всем параде, готовую
вылететь домой, не верила до конца в то, что она подставила ее намеренно,
предала. А тут дошло, душу скрутило от ярости и обиды. Девушка рванула от
конвойных в сторону корпункта и толкнула Маликову:
- Я к тебе обращаюсь!
Та вперила в нее злобный взгляд, в котором не было и крохи прежних добрых чувств,
дружеских отношений. Алиса застыла, словно встретилась с гремучей змеёй.
Конвойный, подлетев, схватил Сталеску за плечо и силой потащил к комендатуре. И
та пошла, автоматически переставляя ноги, а сама все оборачивалась на Маликову,
вглядывалась в ее лицо и не видела той Люси, что была ей лучшей подругой долгие,
долгие годы. Алисе хотелось возмутиться, заплакать, воззвать к прожитым вместе
дням, неделям в том аду, что уже закончился для нее ценой жизни двух человек:
Сталеску и Стокман.
- Гадина ты, Люська, - прошептали губы.
Та, видимо, прочла, поняла и презрительно усмехнулась в ответ. Плевать мне на
тебя и на все то, что ты думаешь обо мне, - говорил ее взгляд: я домой лечу, а
ты гори здесь синим пламенем хоть в тоннеле, хоть в печи крематория!
`А может, вложить ее? Испортить настроение'? - мелькнула шалая мысль и тут же
погасла. Алиса свесила голову и побрела своей дорогой на личную Голгофу.
Горько, больно, но она сильная, сможет, выдюжит, а Люция… Бог ей судья и палач
- судьба. И она. Если доживет и выживет - свидятся. Выживет. Примет она
предложение Гнездовского - куда теперь деваться? Тем более, должок образовался
подружке любимой…
Кому-то должной быть Алиса не любила.
Глава 10.
Ей на шею словно накинули огненное лассо, а в глаза насыпали битого стекла.
- Лесс, очнись! - занозой вошел в ухо чей-то обеспокоенный голос. Она с трудом
разлепила веки и, щурясь, уставилась в карие глаза:
- Бэф, - прошелестело, как опавшая листва. Это ее голос?
- Лесс посмотри на меня, Лесс! - требовал Бэф.
Она застонала, оглушенная его яростным шепотом, и вдруг поняла - ей больно!
Глаза распахнулись от удивления - это жгучее чувство в шее, что не дает ей
дышать полной грудью, слепит сознание и плавит мозг - и есть боль?
- Мне больно, Бэф, - растерянно прошептала она ему в лицо, не веря самой себе.
Бэфросиаст насторожился, зрачки стали большими, зовущими в холод мрака, в
спасительную прохладу небытия. Лесс закрыла глаза, уткнулась лбом в плечо вожаку.
А тот осторожно дотронулся до раны на шее. Она увеличилась за ночь, края
разошлись, открывая взору желтые капельки гноя, вокруг отек, покраснение.
- Не может быть… - прошептал Бэф и встряхнул Лесс, заглянул ей в лицо. - Ты
же Варн…
- Я Варн, - послушно повторила она. Бэфросиаст качнул головой, с минуту думал
и вот, подхватив девушку на руки, полетел в горы.
Она была уверена - Бэф принес ее сюда, чтоб убить. Эта мысль не вызывала ни
малейшего трепета, ни сожаления, ни страха, ни единого шевеления в душе. Лесс
смотрела, как вожак роется снегу, и надеялась на то, что он перестанет, наконец,
изображать собаку и приступит к исполнению своего долга. Все правильно - больные
и убогие стае не нужны. Правда, она не ведала, бывают ли те и другие, и не
слышала о том, но может быть, потому и не знала, что такие исчезали только
появившись? Их вот также относили в горы, на самый верх, укладывали на камни и…
Бэф что-то откапал, вскинул взгляд на Лесс. Шагнул и сказал, склоняясь над ней:
- Варн не болеют, не знают страха и не боятся смерти. Среди нас нет ни трусов,
ни больных.
Но что же тогда со мной? - хотела спросить Лесс, но вожак приложил пучок
пожухлой травы с искрами льда на желтоватых листьях к ране на шее, и Варн лишь
зашипела, забыв мысль. Минута, другая - боль прошла, отступила вместе с
вопросами и ответами и памятью о себе.
- Вот и все, - вздохнул Бэф, но облегчения в его голосе Лесс не услышала.
- Ты не доволен? Я огорчила тебя?
- Нет. Сейчас мы вернемся в замок, и ты будешь спать. И никогда ни кому не
скажешь о том, что с тобой сегодня случилось, - сказал он, вглядываясь в ее
зрачки. Лесс хотела возразить, заверив, что у нее все хорошо, и спать она совсем
не хочет, но вместо этого сладко зевнула, доверчиво прижалась к груди Бэф. Рука
вожака накрыла ее щеку в тот момент, когда Варн заснула.
Бэф же еще долго сидел на камнях, обнимая девушку, и думал - не рано ли он
радовался? Что ему теперь делать? И сколько ни рылся в памяти в поисках подобных
случаев, не мог найти аналогов. Варн - это Варн, человек - это человек, а как
быть с тем, кто не является ни тем, ни другим? Как помочь и от чего беречь?
Почему Монгрейм не рассказал ему о подобных случаях?
Кто бы знал, что получится именно так, а не иначе?
А если поискать ответы в библиотеке? Недаром он собирал книги - среди
литературного мусора попадались здравые мысли, и истина, завуалированная под
мистику и фантастику, нередко помогала ему, открываясь с совершенно неожиданной
стороны.
Бэф улыбнулся, поцеловал Лесс в висок:
- Ничего, человек загадал загадку, человек ее и разгадает. Выход есть всегда.
У одиночных изолированных камер для штрафников есть свое преимущество: в них
царит тишина и покой. Никто не орет `подъем'! Не заставляет отжиматься, стоять в
карауле, пробираться тайными тропами к заветной вещице, которой цена горсть
снега в пургу. Здесь живет уединенное размышление, тщательно охраняемое стенами,
полом и потолком. Три раза в день открывается люк-отсек, чтоб заключенный мог
питать мозг, уставший от дум.
Сутки из двух, отмерянных капитаном, Алиса проспала, убаюканная непривычной
тишиной. Вторые потратила на воспоминания. Она прощалась с собой вчерашней, и
это расставание было настолько мучительно, насколько тревожно и туманно было
будущее новой Алисы. Впрочем - Лисы. Хватит с нее зазеркалья глупых фантазий,
беспочвенных надежд и веры в то, чего нет и быть не может на свете. Мир оказался
не настолько красочным, как рисовала его детская наивность. И это также вызывало
острое чувство сожаления.
Но жизнь идет дальше, страница юношеских иллюзий перевернута, только и всего.
Новая страница, возможно, не богата цветными веселыми картинками, но зато более
монументальна в основе предложенного текста. Алиса напишет его сама, а другие
пусть думают, что напишут они.
Где-то она слышала, что жизнь - это игра, правила которой постоянно меняются.
Раньше она этого не понимала, а сейчас не только поняла, но и приняла. Правила
сменились - теперь она одна, сама за себя и, как и куда погребет, так и выгребет.
Надеяться же на течение не стоит - берег, к которому оно ее прибивает, не ласков.
Нет уж, `там хорошо, но нам туда не надо'. Придется идти курсом СВОН,
прицепившись к авианосцу Гнездевскому…
Он явился без приглашения после ужина. Прошел в камеру и сел на лежак, рядом с
Алисой. Уставился на нее, напустив в глаза тоски:
- Ну, таки что?
- Ну, таки - да.
- Ага? - обрадовался капитан. - Надумала?
- Соблазнилась перспективами, - и вздохнула, игриво поглядывая на мужчину. -
Ваши глаза лишили меня всяческих колебаний. Я готова за них на подвиг.
- У меня и других достоинств немало.
- Верю, потом предоставите список, ознакомлюсь.
- С иллюстрациями?
- И желательно в натуральную величину.
- Значит, работаешь подо мной? - поддался к ней Игнат.
- Интригующая постановка вопроса. Под вами, пан, но визуально - руками не
трогать.
- Жаль, - с притворным огорчением вздохнул капитан. - Хорошо, моя
очаровательная недотрога, как скажешь. Но надежда-то есть?
Алиса рассмеялась. Игнат же отстегнул портативный компьютер от поясного ремня,
открыл нужный документ и повернул дисплей к девушке:
- Ознакомься и подпиши.
- Мой рапорт? Разве я писала его десять дней назад? - выгнула бровь Сталеску,
внимательно перечитав документ, - Ты не сомневался, что я напишу его?
- Звучит, как обвинение. Да, Лиса, не сомневался, говорю же, нравятся мне умные
женщины, я их чувствую за много миль. Главное, чтоб ты потом не поглупела.
- Такое бывает? - пытаясь шутливым тоном прикрыть неприятное ощущение, что
возникло от осознания, что ее давно просчитали.
- Бывает. Ля мур в голову ударит и все - среднестатистическая погремушка. Куда
что уходит? Подписывать-то будешь? - протянул электронный карандаш. Алиса со
вздохом взяла и подписала.
- Прекрасно, - захлопнул компьютер капитан. - С днем рождения, агент Лиса.
Когда планируешь покинуть каземат и приступить к службе в стройных рядах нашей
гвардии?
- Это зависит от меня?
- Ну-у-у… могу я своему человеку послабление устроить? Ты ведь теперь мой
человек? - губы изгибала улыбка, но взгляд был серьезен.
- Твой, - кивнула Алиса, щурясь на его физиономию: ох, и прыток капитан. Для
нее это хорошо или плохо? Пока по всем показателям - первое, но с такими людьми
не знаешь, когда нагрянет второе. - Сутки отоспаться дашь?
- Дам. Здесь, конечно, не люкс, но тихо.
- Для отдыха в самый раз. Потом опять: Отбой! Подъем!
- Опять, - согласился Игнат, - и в более жесткой форме. Учится, будешь. Но
перед тяжелой работой нужен хороший полноценный отдых - в этом ты права. Как на
счет песка, океана и винных коктейлей под музыку бриза?
- Сказка.
- Сказка обычно в десять страниц укладывается. Вот десять дней я тебе и устрою.
Алиса недоверчиво посмотрела на Гнездевского: юмор у вас - не каждому по плечу.
Тот по-свойски обнял ее:
- Я ж тебе говорил, чаровница ты моя, держись Гнездевского, он своих людей
холит и лелеет.
- Как же расследование, трибунал…
- Какой трибунал? - натурально удивился капитан. - Ты что убила кого-то?
Алиса растерянно хлопнула ресницами:
- А-а… Но…
- Ты доблестный своновец уже десять дней. А что у них здесь взрывается и кому
что сносит - тебя уже не касается. Расслабься. Предвидя ваши вопросы и вполне
понятные подозрения, хочу подарить на память три пустышки, - Игнат вытащил из
кармана две гильзы и знакомый патрон с красной полосой. - Возьми.
- Люция?
- Уехала домой. Жаль, я б ее потряс, но… дело уже закрыто. Она выкинула
гильзы в кусты у лазарета. Паршивая у тебя подруга, Лиса. Советую на будущее
друзей тщательнее отбирать. Ладно, отдыхай, а завтра прощайся с дивизионом. Ужин
тебе из офицерской столовой пришлют. И вот еще, - Игнат подал ей маленькую
золотистую трубку телефона. - На всякий случай. Мало ли, передумаешь к утру
здесь париться, звякнешь мне, вытащу и умчу в теплую сказочную страну. Номерок
мой вбит. Мамаше, кстати, отрапортовать не мешает, волнуется, наверное,
родственница, а там еще подруженька твоя явится и что от большого сердца
наплетет, сама понимаешь. Можешь смело ставить мать в известность, что отныне
являешься курсанткой СВОН.
- Конкретнее суть службы объяснишь? На что я подписалась?
Капитан хитро прищурился:
- На честную службу нашему Великому Отечеству.
- Подробности? - Игнат лениво повернул голову к Алисе. Они оба сидели в
шезлонгах на берегу океана, нежились на солнышке, потягивали коктейли и
наслаждались уединением и тишиной.
- Да. Через три дня сказка закончится и мне хотелось бы знать, к чему
готовиться. Ты ведь до сих пор ничего не объяснил мне, - Алиса не скрывала
любопытства. В принципе оно мучило ее давно, но те тепличные условия, что после
жесткой дрессуры в ОНВ показались ей Эдемом, расслабили ее, размягчили готовое
зацементироваться в своей ожесточенности сердце и отодвинули на второй, а потом
и третий план недавнее прошлое, мысли о казавшемся таким же далеким - будущем.
Игнат немало способствовал тому: был очарователен, галантен, мягок и обходителен,
обворожителен в своем остроумии и нежен в постели. С ним Алиса поняла что
потеряла, что значит наслаждение. Игорь, предавший ее в самый трудный час, уже
не взывал к мести, не вспоминался злым словом и не тревожил по ночам во сне. Он
превратился в быль. Те дни и ночи, что она проводила с ним, та детская
привязанность казалась теперь настолько незрелой и оттого ненастоящей, что
сейчас Алиса готова была позвонить Игорю и искренне сказать спасибо за то, что
он ее бросил.
Игнат улыбнулся ей:
- Я ждал, когда ты отдохнешь. Это ведь тоже наука - отдыхать. Одному достаточно
часа полноценного сна, другому и полгода таких райских условий мало. Релаксации
тебя тоже будут учить, как и многому, многому другому. Через год, если наука
пойдет на пользу, ты станешь супер классным специалистом, и цены тебе не будет.
- Хочешь сказать, мне будут хорошо платить?
- Настолько хорошо, что ты и представить не можешь. Уже сейчас на твой счет
упала энная сумма. Еще столько же упадет, если ты оправдаешь мои ожидания, и к
концу года будешь готова к выполнению первого задания. За каждое дело капает
отдельная сумма, а также звание и прочее.
- А конкретно?
- Пока ты со мной, ты прикрыта со всех сторон и фактически неприкосновенна,
потому что тебя в принципе нет.
- Человек-невидимка?
- Для общества. Корочки, пластиковую карту и карту страхования получишь вместе
с обмундированием и личным номером на месте. Курировать тебя будет мой человек -