Женщина возмущенно уставилась на сына и хотела резко высказать, что думает о его
манерах, но вспомнила, что избрала роль тактичной, всё понимающей подруги всем
влюбленным безумцам. Выдавила улыбку и закивала, оставляя квартиру сына:
- Конечно, ты прав, мне пора.
Игнат благодарно посмотрел на нее, чмокнул в щеку и вернулся наверх, взбежав по
лестнице, перепрыгивая ступени, а Инга открыла дверь, но за порог не ступила.
Замерла, чутко прислушиваясь к тому, что делается наверху, гадая, что за
странных гостей, приходящих через окно, расположенное на восемнадцатом этаже,
ждет ее сын, безумный альпинист: парочку отмороженных экстремалов, агента СВОН?
Лесс сидела на ветке дерева, качаясь на ней. Поглядывала вниз на разборки
дворовых котов. Серый худющий наглец во все горло рассказывал неуклюжему рыжему
толстяку о своих потрепанных жизнью нервах. Тот пытался прорычать в ответ, что и
у него настроение аховое и в принципе на все трудности чужой жизни и отклонений
психики параллельно, но вместо достойного комплекции рыка получалось утробное
ворчание даже не кота, а его ужина.
Рыжему хотелось домой, серому нужно было показать, кто во дворе хозяин.
Один не умел драться, другой не видел в том смысла и стращал скорей от скуки да
зависти к сытой жизни собрата.
Лесс внимательно слушала их пререкания и, зевнув от скуки, решила помочь
солистам расстаться - рыкнула, как голодный лев, от души и с довольством. Рыжего
подбросило с места, понесло через серого в сторону кустов. Серый, путаясь в
собственных лапах, чуть не по-пластунски принялся отползать в противоположную
сторону, максимально сровнявшись с землей: Я желтый листик, я травинка, клочок
газона, уголок асфальтовой плитки.
Лесс фыркнула - вояка! И заскучала в образовавшейся тишине. Домой не хотелось -
что там делать? Одни буки - не порезвись, не пошали - тоска. По городу на сытый
желудок кружить - тоска в квадрате. А на дереве, как желудь сидеть да котов
пугать - тоска в кубе. И куда бедной Варн податься, чтоб развеяться?
А почему б человечка не навестить? - мелькнула шалая мысль. У него много
интересного в доме, и говорит он забавные вещи. Да, отчего б не повидаться?
Варн сорвалась с дерева и полетела знакомым курсом в сторону квартала высотных
свечек за парком.
Десять минут, пятнадцать - тишина. Инге надоело ждать, чутко прислушиваясь, как
законченный параноик, к тишине в доме. Она покинула квартиру сына, решив
обязательно рассказать мужу о том, что их сын, похоже, имеет серьезные проблемы
с психикой. Пора парня спасать. Если оба возьмутся: отец - силой, мать - лаской
- может, что и получится.
Лесс влетела, как вихрь, сшибая стоящего у окна парня. Повалила на пол, уселась
на него и зашипела в лицо, скорчив смешную рожицу:
- Не ждал-л?
Игнат счастливо рассмеялся, глядя в ее озорные глаза.
- Ну, я так не играю, - надулась мигом Варн, освобождая пленника' с
пояснением. - Я тебя пугаю, неужели не ясно?
- Не-а! - искренне заверил Игнат, блаженно улыбаясь.
- Фу-у, дурачок какой, - слезла с него Лесс и уселась на пол рядом. Огляделась
вокруг - чем бы заняться? А нечем. Опять к парню повернулась, решив продолжить
игру: оскалилась и зашипела. Игната скрючило от хохота.
Вот и развлеклась! - вздохнула Лесс. Ничего нынешнее поколение человекообразных
не боится:
- Вампиры кусаются, - поведала стра-ашным голосом, в надежде, что это парня
впечатлит, и он, наконец, испугается.
Игнат, сдерживая смех, лег набок, опираясь на локоть, с любовью глядя на девушку,
сказал:
- Ты больше похожа на разбуженную летучую мышь.
- Я вампи-и-ир, - растопырив пальцы, вновь завыла Лесс.
- Глупышка ты, - улыбнулся парень и повалил девушку на пол, навис над ней,
придерживая руками. Лесс заинтересованно уставилась в человеческие зрачки: что
ты задумал? Губы парня нежно накрыли ее губы.
Варн притихла, напряженно прислушиваясь к своим внутренним ощущениям,
вглядываясь в лицо Игната, в его блестящие глаза. И поняла - ей нравится поцелуй.
Расслабилась, приоткрыла губы, впуская чужой язык, и забилась от удушья. Слюна
парня, что яд, проникла внутрь, сдавила горло. Перед глазами Лесс замелькали
кадры из его жизни, не нужные ей, не интересные. Она взывала, откидывая Игната,
попыталась встать и улететь, но ее словно цепями опутали, прикрепили к полу.
Бэф! Бэф! - закричала она, мысленно взывая о помощи.
Минута, другая и невидимая сила подхватила ее, повела, как на аркане, в сторону
замка.
Игната же словно лишили сил. Он сидел у стола, не чувствуя тела, не осознавая
что оно есть, и смотрел, как Лесс, словно пьяная птица, мотаясь из стороны
сторону, вылетает из окна.
Он хотел остановить ее, но не мог пошевелить и пальцем, забыл, как кричать,
говорить. И будто покрылся льдом от макушки до пяток.
Он и сам не понял, сколько просидел ледяной статуей, таращась в темный проем
окна, в котором скрылась Варн, пока, наконец, не пришел в себя, не смог
пошевелиться.
- Ничего себе, поцеловались… - прошептали онемевшие от холода губы.
Но вопреки отвратительным внешним впечатлениям, внутри него жило настолько
приятное, восхитительно-восторженное ощущение, что и аналогов подобному он не
мог припомнить и адекватное название подобрать. И тем более не желал расстаться
с ним, как и с его производной - Лесс.
- Ты будешь моей, - заявил, с трудом поднимаясь с пола. Закрыв окно, составил
план обретения, а если надо, порабощения Варн. Их общей защиты от ее хозяина,
того неприятного мужчины. Бэф? Да, хоть - блеф! Против чеснока, серебра, святой
воды, распятия и осинового кола ни одна нежить не устоит. Это всем известные
факты.
Придется вампиру пододвинуться, уступить девушку более молодому, умному
сопернику!
Лесс не поняла, как оказалась в замке. Она и не летела домой, а как подбитый
бомбардировщик шла на автопилоте, рухнула в оконный проем, распластавшись по
полу, проехала до самых ступней вожака, собирая по дороге встречные предметы,
сметая кресла, бронзовые стойки для свечей.
Бэф был явно вне себя. Он тяжело дышал от гнева, и флюиды его ярости были
настолько осязаемы, что Лесс зажмурилась и сжалась, остановившись у его ног.
- Как самочувствие? - прошелестело над головой. Голос вожака был тих и
вкрадчив, что еще больше напугало Лесс. Она совершенно потерялась от дискомфорта
в теле, от оглушающей пустоты в голове. Холода, что инеем покрыл каждую частицу
ее существа.
Бэф терпеливо ждал ответа полминуты, и, не дождавшись, взмахнул рукой, силой
поднимая Варн с пола. Она попыталась увернуться, но была схвачена за горло и
впечатана в стену:
- Я задал вопрос!! - громыхнуло под сводами, срывая фрески, взрывая покой
книжных рядов. Старинная мебель рассыпалась в прах. Казалось, сам замок качнулся,
потрясенный неистовой яростью Бэфросиаста.
В соседней зале притихли пировавшие Варн. Урва выронил фужер с нектаром, Майгр
окаменел, превратившись в дубликат одной из статуй, что минуту назад украшали
помещение, а сейчас лежали россыпью мраморной крошки на полу. Мааон стек по
камину вниз и словно ящерица стал пробираться в коридор, желая достичь спальни,
забиться в саркофаг, притаиться под тяжелой крышкой. Его опередили женщины - Май
и Тесс тенью проскользнули к себе и дружно хлопнули крышками. Рев негодования
главного Варн, что обрушился на головы всего клана, был неожиданным, редким и
говорил лишь об одном - теперь выживет и переживет гнев вожака лишь самый
быстрый и сметливый.
Повторный рев заставил дрожать даже древние стены. Хоф увеличил темп продвижения
к спасительной тишине саркофага. Урва и Рыч синхронно залегли под стол. Соувист,
икая от ужаса, повис на раскачивающейся люстре. Таузин рванул вон из помещения:
пойду проверю - все ли вокруг спокойно?
Лишь Ойко, довольно щуря хитрые глаза, улыбалась, сидя в кресле: кажется, фавору
юной Варн пришел конец. Интересно, что натворила эта дурочка?
- К человеку потянуло? - прошипел вожак в лицо Лесс, буквально расплющив собой
Варн о стену. - Хочешь, чтоб он стал одним из нас? А меня ты спросила?!!
Бэф безжалостным ударом откинул Лесс. Она полетела через залу, врезалась в
кладку соседней стены, разрушая перекрытие. Два внушительных булыжника
обвалились, образуя контактные окошки с соседней залой.
- Бэф…Бэф!.. - взмолилась Лесс, видя его стремительное приближение к ней. И
вновь была отправлена в полет, теперь обратным курсом, со значительно
попорченным лицом.
- Бэф… - сопроводило её ядовитое передразнивание главного Варн. Лесс
врезалась в каминную кладку и резко перевернулась, приготовившись встретить Бэф
и на этот раз ответить. Но только взглянула в лицо вожака и передумала.
Бэфросиаст, не прикасаясь к ней, всего лишь жестом поднял с пола и распластал по
стене, как трофей любителя сафари, добытую шкурку зебры. Куда с ним бороться?
Она, что щенок пекинеса против бенгальского тигра.
- Посмотри мне в глаза!…
Кто бы ослушался?
Бэфросиаст счел память Лесс и разозлился еще больше:
- Его слюна ядовита для тебя, а твоя для него!! Это знает любой месячный щенок!!
- закричал, вскинув ладонь, словно желая растереть девчонку о стену. Лесс
пронесло по всему периметру помещения, включая оконные проемы, и она спиной
проверила прочность кладки - она обрушилась, открывая обзор соседней залы, в
которой в немой пантомиме ужаса застыли не успевшие скрыться Варн.
Ойко ойкнула. Соувист рухнул на пол вместе с люстрой и застыл, мечтая, чтоб
вожак не заметил его. Урва сровнялся с полом, Рыч с внутренней стороной
столешницы.
Бэф откинул Лесс на стол и замер в образованном проеме, тяжело дыша от
негодования. До него вдруг дошло, что он словно человек испугался за подругу, за
себя, их совместное будущее. Он ревновал! Как юнец, как глупец!
Вот они, минусы оттаявшего сердца, темная сторона вновь обретенных чувств.
Бэф качнуло - он бы с радостью убил сейчас и Лесс, и человека, что посмел укрыть
ее губы поцелуем, коснуться ее. Но какое он имеет право вмешиваться в ее жизнь,
влиять, давить? Ему давно было ясно, что Лесс так и осталась на меже меж
плоскостью человеческой жизни и существования Варн. Да, пока она еще Варн, но в
любой момент может стать человеком. Ее тянет прошлое, сколько бы он ни смывал
его с ее разума, ни чистил память, потакая собственным иллюзиям, эгоистичным
желаниям. Своим, только своим.
Не важно, что Лесс не осознает, что рвется обратно, в привычный круг
человеческих отношений, предательств, лжи и одиночества. Он прекрасно это
понимает, видит, осознает. И какой смысл удерживать ее, надеяться на что-то? Да
и на что? На то, что она вспомнит прошлое и поймет, что мир людей отверг ее,
предал, растоптал? А как она это вспомнит, если он по своему малодушию, своей
ослепившей разум страсти, постоянно контролирует ее, тщательно заметая следы
прошедшей боли из памяти девушки?
Бэф отвернулся - пора вспомнить, что он не только влюбленный мужчина, он еще
Варн, вожак, что отвечает за сохранность каждого в клане, за свободу выбора, за
порядок. Человек никогда не поймет Варн, не полюбит. Незачем путать иллюзию с
реальностью.
Лесс сама должна выбрать, с кем она и кто. Он не станет больше насиловать ее
своей волей, уподобляясь иным человекообразным. Но защищать, опекать и
присматривать за ней он обязан. Это его долг.
- Моя спальня для тебя закрыта, - произнес через силу и, не обернувшись,
поплыл к себе.
Лесс с тоской посмотрела ему в спину: за что он ее так страшно наказывает?
Непрошеная слеза скатилась по щеке.
- Она плачет, Бэф!! - взвилась Ойко, призывая вожака, схватила Лесс за волосы,
выставляя ее лицо со слезой на щеке как улику. Варн не противилась, она просто
не понимала, в чем суть преступления, как не понимала, что плохого совершила,
желая узнать вкус поцелуя.
- Варны не плачут, - тихо заметил вожак, замерев. Он не хотел оборачиваться,
прекрасно зная, что увидит, прекрасно понимая, что будет дальше.
- Она человек! - взвизгнула Ойко, грубым взмахом сняла ногтем слезу вместе с
кожей, выставила, показывая каждому.
Бэф пришлось вернуться и заявить твердо, пресекая дебаты и бунт, что могли
последовать, в зачатке:
- Она не человек!
- Тогда что это?!
- Кровь и твоя ревность! - ударил по лицу Ойко. Ту качнуло, капля, что была
предъявлена в доказательство, обратное утверждению вожака, выскользнула с ногтя
и упала на пол. Варны замерли - каждый видел - Лесс плакала, как человек, но
вожак сказал, что это не правда, а вожак всегда прав. И сейчас?
Каждый вперил немигающий взгляд в лицо Бэфросиаста, требуя пояснений.
В зале повисло молчание. Лесс хлопала ресницами, силясь понять суть
происходящего. Урва, подумав пару секунд, сел рядом с ней, обнял, давая понять
остальным, что верит вожаку и по-прежнему признает ее своей сестрой, ученицей:
- У каждого свои странности, - заметил он, ответив на немой вопрос Мааон.
Ойко оскалилась, шагнула к Бэф:
- Это серьезное обвинение, вожак. Не время молчать.
- Пока она не человек и не Варн. Она ребенок. Наша сестра, - бросил Майгр,
занимая позицию слева от Лесс, тем самым прикрывая ее с другого бока.
- Вот тебе и ответ, - кивнул Бэф, вскользь глянув на своего помощника: я
заметил, оценил твою верность. Майгр, словно обласканный пес, довольно улыбнулся.
Обняв Лесс, лизнул ее в щеку, заживляя рану, оставленную ногтем Ойко. Рыч и
Соувист переглянулись: братья взрослые - они опытнее, умнее и сильнее - им
виднее, и бочком подвинулись к сородичам, давая понять, что они тоже на стороне
Лесс и вожака. Коуст пихнул Ойко в плечо, хохотнув в ухо:
- Обознатушки, перепрятушки.
Мааон в сомнениях переводил взгляд с одного сородича на другого, оглядел Лесс,
покосился на Бэф:
`Это то, о чем все Варн слышали, но не видели/?
Бэфросиаст молча уставился на него, взглядом говоря больше, чем языком и мыслями.
`Понял', - развел тот руками: Хочу отметить, что всегда поддерживал тебя в любых
начинаниях.
`Вот и не задавай глупых вопросов'.
`Так я, из любопытства. Да, и нет вопросов. Вообще-то Лесс мне сразу понравилась',
- и с елейной улыбкой на губах качнулся к образовавшейся группе сородичей,
погладил Лесс по голове: чудный детеныш. А какая опора клану?
- Инцидент исчерпан. Всем спать, - приказал вожак, фыркнув в лицо подхалима.
Ойко хотела возразить, возмущенная поведением братьев, преградить путь вожаку,
повторно призвать к ответу. Но Бэф, не глядя, махнул ладонью, отшвырнув ее с
дороги, а Таузин подхватил и вообще выкинул в окно - охладись, сестрица!
Смайх подал Лесс чудом выживший фужер с нектаром:
- Подкрепись.
`Лучше б объяснил', - глянула та на брата.
`Я объясню', - заверил Урва: `Пей и пошли спать. Слышала, что вожак сказал'?
- Он любит тебя, - с тоской глядя в светлеющее небо в окне, сказал Урва. Он
сидел у саркофага Лесс, убаюкивал сестру, рассказывая сказку о великом чуде, что
доводится познать не каждому смертному, не то что - бессмертному. В голосе Варн
чувствовалась печаль.
- Ты не знаешь, что это такое, - догадалась Лесс.
- Не помню, - вздохнул тот. Оперся на край усыпальницы и, положив голову на
руки, посмотрел внутрь, в чуть искаженное рубцующимися ранами лицо подопечной. -
Любовь - это дар. Она относится к сфере чувств, а нам они неведомы. Наше сердце
- ледышка, и по венам течет не кровь, а красный фреон. Но в отличие от людей, мы
стараемся понять тех, кто чем-то выделяется из нас.
- А люди?
- Они чураются всего необычного, относят его к сфере неопознанного, ставят в
ряды артефактов. Им так проще. У нас другие взгляды на жизнь, малышка. У людей
она коротка, у нас - бесконечна, и все же мы ценим ее больше, чем они. Причем не
только свою жизнь, но и любого другого существа. У нас в замке часто
останавливаются те, кто в свое время был изгнан с обжитых мест людьми. Человечки
не любят, не желают делить свою территорию с кем бы то ни было. Даже их Боги
живут далеко от них - на небе, где-то глубоко во Вселенной, не видимые, не
осязаемые.
- Почему?
Урва пожал плечами:
- Люди слабы, уязвимы и оттого боятся всего, что нельзя понять, поработить,
подчинить. Они предпочитают гегемонию мирному сосуществованию. Понять, значит
принять. Им тяжело сделать первое и фактически невозможно - второе. Страх, вот
что не дает им мыслить здраво, жить открыто. Продлить свою жизнь, познать то,
что лежит вне плоскости их знаний. Хочется, да не можется. Страх перед болью,
страх перемен, ломка стереотипов, принятие иных способов существования, иных
взглядов на вещи - это серьезное испытание для человека. Их физическая оболочка
и психика хрупки. Потому лишь один инстинкт превалирует над остальными, главный
принцип существования - самосохранение. Выключи его и включится другая программа
- самоуничтожение. Человек доведет себя до могилы, заодно положив рядом пару