- А что может случиться с детьми, особенно если ты будешь их охранять?! - Притворно возмутился Милтон. - Неужели ты думаешь, что родители променяют своих детей на вонючих вампиров?!
- Не должны бы… - неуверенно буркнула девушка и направилась к дверям, - ну, я пошла! Милтон, передай слугам, пусть принесут одеяла и горячего чаю. Кстати…, она на миг смутилась, - а как там… насчет туалета?
- Все там есть, тюремщики водят заключенных по первому требованию. Но для тебя и принцев приготовлена особая камера, с отдельным туалетом.
- Хорошо. - Не заметив его оговорки, кивнула Лиля и вышла.
- Займемся прерванным делом? - игриво потянулась к советнику королева.
- Прости, любовь моя, немного позже, сейчас мне нужно срочно уладить пару вопросов! - Выскользнул из цепких ручек Милтон.
Ему не терпелось все побыстрее рассказать отцу и наметить подробный план действий. До заветной цели остается всего два дня и он не намерен тратить впустую ни подзвонка!
- Мне перестает нравится эта ситуация, - Задумчиво бормотал старичок, рисуя мелком на полированной плите черного гранита странные крючочки. - Я хочу немного изменить план.
Слишком уж они… неправильно себя ведут. Ну, ладно бы один раз, случайности я не исключаю. Но второй, третий! Нет, они не те, за кого себя выдают.
Пусть Катресса с ними поговорит, как планировали, и сразу ведите к королю. Он примет такой подарок в любое время суток, это знают все. Поставь в нишах вокруг зала арбалетчиков, всех предупреди, в случае чего, никто из труппы не должен остаться в живых!
У тебя есть надежный офицер?! Дай ему амулет от магии. Ни всякий случай! А того человека… что я тебе дал, заранее посади за сценой, там есть будочка, под потолком… из нее обычно снег бросают, оттуда королевское кресло видно, как на тарелочке. И скажи ему, как только они начнут выступать, пусть стреляет.
Но только в короля! Раза три, чтоб наверняка!
Катрессу заставим за тебя замуж выйти. Что значит, не хочешь?! А королем стать хочешь?! Нет, не навсегда, лет на пять. Потом она заболеет… Что?! Ничего, сможешь! Для этого столько разных снадобий придумано… потерпишь! А для души… заведи служаночку помоложе.
А что принц? Принца будем судить. Это же он убийство брата организовал, потайным ходом убийц привел! Там сколько охранников их встречало?! Вот всех в свидетели и запиши! Да не забудь им хорошую премию за поимку выдать, сейчас скупиться не время!
Да не позабудь сам оттуда пораньше уйти! Найди повод. Допустим, мальчишки заболели! Ты их запер, как я велел, с этой сумасшедшей?! Ну вот, на нее и свали, обкормила конфетами! Как это не едят? Все дети едят конфеты! Ну, дай что-нибудь другое, что ты из себя дурака строишь!
Да нечего так расстраиваться, пять лет в твоем возрасте… В конце концов, короли не каждый день… этим занимаются, наш вон уже забыл, где ее спальня.
Все, иди! Я тут еще подумаю. И чуть что, если узнаешь… любую мелочь… Ну и что же, что сто раз! Лучше в сто первый повторить! Все. Иди сынок! Удачи!
Принц с тоской посмотрел на засаленные доски топчанов и не стал садиться. Может, они тут ненадолго?! Вот сейчас доложат брату, он вызовет его к себе… эх, хорошо бы, если так! Нет, скорее всего, доложат этой суке, а она… она только порадуется! И откуда они только узнали… он же всех каменщиков велел вывезти в Тумастан и продать на рынке! Чтоб не проболтались! Неужели нужно было убить?! Нет. Ни за что! На это он неспособен! А что теперь сделают с этими танцорами? Да какое его дело! Ему брат теперь все равно не поверит, после того, как эта гадина распишет, что принц хотел его убить! А зачем его убивать?! Брат всегда был тихим, мечтательным, не от мира сего! И никогда они не ссорились, просто не из-за чего было! Вот он и решил, когда Бингел про этих артистов рассказал… привести ему… Мадентий от таких подарков на несколько дней в прекрасное настроение приходит, а сразу у него можно просить что хочешь! Он все продумал, как расскажет про Милтона, чего попросит… Ну, теперь уж бесполезно об этом думать!
- Ваше высочество! Садитесь! - Вежливо окликнул принца Камил.
Далмений с недоумением поднял брови. Как-никак он принц и обращаться к нему вот так, без разрешения…
И обнаружил, что все артисты уже с возможным удобством расположились на топчанах, застелив их халатами и прочей одеждой. Оставив застеленное халатом местечко и для него.
Он немного потоптался, в надежде, что его примутся уговаривать, но танцоры занялись собой, перестав замечать его присутствие. Повздыхав, Далмений пристроил свой высокородный зад на жесткий топчан и вздохнул. Вот так! Кланяются, лебезят… объясняются в верности и преданности… а как только случились что - и нет никого рядом!
- Зак! - воззвала берзийка, - А нам здесь кушать дадут?!
Темноглазый оторвался от примы, которую он увлеченно целовал в уголке, и посмотрел в потолок.
- Догонят и добавят! - непонятно хмыкнула прима и положила танцору голову на плечо.
- Тсс! - слегка отстранился он, не отпуская, впрочем, талию девушки из своих рук. - Их сейчас приведут сюда. И снова притянул к себе девушку.
- Кого? - Напрягся тумастанец.
- Детей. - Ответил красавчик.
- Каких детей? - не понял Далмений.
И причем здесь дети, если берзийка спрашивала про еду?! Да и как она вообще может думать о еде?! Когда решается вопрос жизни и смерти? Да и обед был не так давно! Нет, он, Далмений, их решительно не понимает!
- Ваших племянников! - на миг оторвавшись от увлекательного занятия, жестко сказал темноглазый Зак.
- Но… у меня нет племянников! - неуверенно возмутился Далмений.
- А разве король Ландии вам не родственник?! - с ухмылкой спросил красавчик, кажется, его зовут Танио.
- Ну… в каком-то смысле… - неуверенно замямлил принц.
- Нифигасе, в каком-то! - возмутилась темнокожая Анюся. - Я и то знаю, что у вас общий дед!
- Не дед, а пра, пра… - попытался сосчитать Далмений.
- Ну вот! - обрадовалась Анюся. - Значит - родственники!
Принц огорченно засопел и задумался. Нет, он, разумеется, и раньше знал, что когда-то король Векридии отдал младшему сыну Ландию. Но как-то не догадывался, что дети того короля являются родными племянниками ему лично. Ну, пусть внучатыми, или пра, пра…
Он оглянулся на притихших танцоров и обнаружил, что все ожидающе поглядывают на Зака, сидящего с прикрытыми глазами и напряженным лицом.
В наступившей тишине послышались шаги, звон ключей и ворчание тюремщика.
- И чего всех в одну камеру, совсем с ума посходили?
Глава 37
- Ты уверен?!
- Да говорю же тебе!
- Столько лет прошло.
- Ну и что, я сразу узнал!
- Тогда пошли, хватит отдыхать!
Они снова взялись за ручки навозной тележки и, кряхтя, покатили ее дальше. Хорошо, хоть ночь ясная, тропку видно. А то бы еще больше намаялись. Хотя, временами казалось, больше уже некуда.
Эх, если б еще спина так не болела! И до чего ж он тяжелый! Весь в папеньку! Тот тоже, помнится, не маленький был! А уж, какой бабник был, второго такого поискать! Да, впрочем… если б не это…
- Осторожнее, Том, здесь корень!
- Где? А! Ой! Нашел! Ох, моя нога! Давай, отдохнем!
- Так уж совсем немного осталось! Вон, за кустами крыша темнеется! Налегли!
- Стучи сильнее! Что, она, не умерла там?!
- Да вы и умереть спокойно не дадите, своим стуком с небес вернете! - распахивая дверь, проворчала старуха, всматриваясь в ночных гостей. - Ну, и чего среди ночи приперлись? До утра не дождались?! И сами не спите, и людям не даете!
- Так умирает же! - Рассердился Карл. - Ты думаешь, нам приятно по ночам с тележкой таскаться!
- Дай-ка посмотрю.
Старуха проворно спустилась с крыльца, сунула руку под одеяло, в которое, как в кокон, был замотан умирающий.
Хмыкнула, нащупав редкий пульс, и скомандовала, - заносите!
- Да сапоги в сенях снимите, у меня чисто!
В первой, большой комнате, служившей травнице рабочим кабинетом, горела на столе у окна лампа, освещая немудреную обстановку. Широкие лавки, прибитые вдоль всех стен, застелены сенниками и домоткаными ряднушками, на полу вязаные полосатые половики. Посреди комнаты манит теплом основательная печь, к ней примыкает дощатая перегородка, за которой с одной стороны маленькая спальня, с другой кухня.
- Одеяло размотайте! И брось на улицу, оно в навозе! Не могли чем-нибудь тележку застелить?! Эх, мужики! На лавку его кладите! Вон, на ту! Да найду я, чем укрыть, его сначала раздеть надо. Как зачем, посмотреть, не от раны ли яд пошел! Что? А ты откуда знаешь? А, подслушивал. Ну, молодец, всегда так делай! Бедные люди должны знать, чего можно ждать от тех, в чьем доме живут! Это у них всяких способов, чтоб спастись, много, а у вас только один, точно знать, в какой момент пора удирать!
- А зачем нам удирать? - Недогадливо уставился на болтливую старуху Том, - Мы немного отдохнем и вернемся!
- Да вы с ума сошли! Зачем вам возвращаться? Ох, и дураки! Идите немедля за вещами, да прихватите чего ни-то в счет жалованья! И мне за лечение! Чего, Улья! Если б я бесплатно лечила, ноги давно с голоду протянула! Нет, постойте. Сначала подержите его, я зелье волью. Да сильнее навалитесь! Биться будет! Готовы?! Ну, помоги нам великие боги!
Через подзвонок, все трое, тяжело дыша и стоная, поднимались с пола, раскиданные в разные стороны страшными судорогами, корежившими мощное тело.
- Улья! - Взмолился Карл, с состраданием глядя на спасенного, - Ничего нельзя ему… чтоб не так корчило?!
- Можно. Но у меня нет. Лето было сырое, не вызрел моренник! А старые запасы я поизвела! А на ярмарке торкнулась, цены против прошлогодних втрое, а то и вчетверо! Война! Ну все, идите, стихает он! Теперь до вечера не проснется! Да еды захватите побольше! Мне такого мужика не прокормить!
- Карл!
- Чего?
- Я вот думаю…
- Ну?
- Надо лошадь свести!
- Ты… ты чего… совсем… он же запорет!
- Тише, Карл, не ори! Ты зачем парня спасал, если ему отсюда и выехать не на чем? У нас ведь глухомань, а он после яда! И Улья права, бежать нам пора! Вдумайся сам, у них сейчас за поместье баталия начнется, нам… лучше в сторонке!
- Постой, не торопись. Давай передохнем. Я ведь тоже… думал… не хотел тебя одного бросать. Ты свои цветочки, кустики… неужто бросишь?!
- Голова дороже. Но я еще… может и вернусь!
- Тогда пошли, пока не рассвело, чтоб никто не увидел.
- Карл! Тележку-то того… может, бросим? Если лошадь решили?
- Ну, бросай. Нет, не в овраг! Вон под кустом листьями присыпь! Хорошая тележка, авось, придется назад возвращаться!
- Вернулись! Ну и правильно. А что лошадь привели, вдвое молодцы! Только, чем вы ее кормить собираетесь? У меня сена нету! А, ему… ну, тогда ладно! Пару дней и в лесу попасется, ничего ей не станет! Пусти вон туда! Да сними ты с нее веревки свои! Никуда не денется! Охраннику скажу, последит! А откуда ты знаешь? А! Да, это так. Что бы я за травница была, своего лешонка не иметь!
Улья беспрерывно болтала, видать, наскучило ей одной. А между разговором сноровисто бегала из кухни к столу, поднося оттуда миски с кашей и кружки с горячим взваром. И масло, и молоко в кувшинчике, и мед в долбленке. И свежие оладьи. А в кухню таскала мешочки и корзинки с продуктами, подчистую выскобленными друзьями из господского буфета и погреба. Только… не так уж густо там и было, по правде говоря! Хозяин денег на продукты не тратил, да и с управляющего имением предпочитал брать наличными. Только тот особо не давал, требовал указ о наследстве предъявить.
- Уф! Все, садитесь, позавтракаем, чем боги послали! Что? Где куры? В мешке? Что, живые? Не задохнутся? Ладно, что-нибудь придумаю. Куры, это хорошо. Ему вечером супчик в самый раз! Да вы ешьте, не стесняйтесь! Вон масло, в кашу-то клади! А потом вот тут на лавках и устраивайтесь! Небось, всю ночь не спали! За ним? Да что ему теперь сделается, яд свернулся, молодцы, что сразу привезли! Чем дольше не дать противоядие, тем труднее лечить!
Болаф проснулся от дружного храпа, и еще не открывая глаз подивился, с чего это они так храпеть-то начали? Простыли, что ли? Раньше-то тихо спали, ну разве Камил когда всхрапнет.
Открыл глаза, удивленно осмотрелся, не понимая, где находится. Спустил с лавки ноги, сел, чувствуя, нехорошую слабость и тошноту. Еще побаливает и кружится голова. Он что, заболел, что ли?! Болаф задумался, пытаясь вспомнить, отчего так плохо себя чувствует. Всплыл в памяти невидимый собеседник, прячущийся в полутьме коляски, круглолицый повар, предложивший взвар…
Так, стало быть, они его украли. Потом усыпили и привезли сюда. Значит, эти люди, спящие на соседних лавках, его охранники! Тогда нужно потихоньку уходить и искать Зака! Или Зак найдет его, он все умеет!
Болаф встал и потихоньку направился к двери. Осторожно распахнул и оказался в темных сенях. Вытянув вперед руки, чтоб не наткнуться на что-нибудь, Болаф потихоньку продвигался к двери. Вот он, косяк, вот щеколда, вот ручка…
И тут кто-то крепко вцепился в его ногу. То ли когтями, то ли зубами, только от неожиданности северянин громко ойкнул. И замотал ногой, пытаясь сбросить с нее агрессора. Тотчас затопали сзади чьи-то ноги, Болаф с силой торкнулся вперед, и вместе с неизвестным зверем и выбитой дверью покатился по крыльцу. Но не растерялся, вскочил и побежал. Со всей силы.
Зверь то ли сам оторвался, то ли пришиб его великан, только куда-то пропал. И уже пробежав с пару сотен локтей, Болаф вдруг понял, что бежит без сапог и куртки, а на улице осень и ночами уже подмораживает. Но возвращаться было поздно, да и не особо запомнил он, петляя по кустам, откуда прибежал.
Только теперь, успокоившись и оглядевшись, северянин понял, что не ночь еще, а поздний вечер, слабо светилась вдали за холмами багровая полоска заката. Он поежился, подумал, развернулся к закату спиной и пошел, решив, что если станет сильно холодно, то наломает еловых веток и устроит из них берлогу.
А через ползвона заметил впереди избушку, приветливо манящую печным дымком и теплыми квадратиками окон. И мужика возле нее, привязывающего около дровяника лошадь, и стоящую на крыльце старуху.
Повезло.
Болаф подошел поближе, стараясь держаться в неяркой полосе света, падающего из окна, чтоб не напугать мирных крестьян.
- Мир вам, люди добрые! - сказал как можно приветливее, стараясь не стучать зубами от пробирающего холода.
- И тебе того же! Не стой на холоде, проходи в дом! - немедленно откликнулась хозяйка.
Северянину очень хотелось заскочить в теплое нутро избы тремя прыжками, но он сдержался, прошел неторопливо, тщательно вытер у порога поцарапанные ноги.
- Проходи, садись! Вот сюда, поближе к печи! Вот тебе бадейка, ставь ноги-то! А вот кувшин с горячей водой, поливай понемногу! Сейчас мои старички придут и будем ужинать!
Старушка принесла ему тряпку и растоптанные обрезки, и Болаф втиснул в них согретые и отмытые ноги.
Тем временем в дом вошел немолодой мужик, и принес охапку дров. Помог старушке отодвинуть от окна стол и они стали накрывать его к ужину. В сенях кто-то завозился и еще один старик внес в дом бадейку с водой. Пронес в кухню, потом забрал воду, в которой Болаф мыл ноги и понес выливать. Великану было немного не по себе, что он причинил столько лишних хлопот этим добрым старикам.
- Иди ужинать! - Позвала его старуха, и Болаф, переборов смущение, присел к столу.
Большая миска горячего куриного супа с широкой домашней лапшой и кружочками овощей показалась изголодавшемуся северянину самой вкусной едой на свете. Да еще с горячей лепешкой! Потом старуха ловко подлила ему добавки, а следом пододвинула миску с кашей, заправленной соусом из жареных грибов, миски с оладьями и маслом и налила горячего взвара.
Болаф с удовольствием смел и кашу и оладьи, макая их в масло и запивая взваром. И почувствовал, как от горячей, сытной еды по телу пошло тепло, с дрожью выгоняя из костей осеннюю стужу. Он допил последний глоток взвара, пахнувший детством и вспомнил тот, ядовитый взвар. Дернул плечами, нахмурился, вновь переживая подлость спутника.
- Как тебя зовут? - мягко спросила старуха.
А действительно, как?! Если назвать свое имя… нужно объяснять, откуда взялся. Если назвать придуманное магами… тогда возникает вопрос, а где твои спутники?
И что на это отвечать? А отвечать нужно, хозяева примолкли, ждут.
- Болаф, - отважился ответить гость, но в подробности решил не вдаваться.
- Хорошее имя! - кивнул один из стариков. - Я вот тоже, знавал когда-то одного Болафа. Хозяйки моей сынишка. Ох, бедовый был, страсть! Как-то на дерево влез, яблок ему захотелось! Ну и сорвался! Ногу распорол, страшно смотреть! Но никому не сказал, зубы сцепил и терпит. А на третий день, когда уже хромать стал, мать его поймала и заставила штанину поднять! Ох и шум начался! Кто к травнице, кто за лекарем! А мне хуже всех пришлось, приставили к непоседе, чтоб по лестнице ходить помогал! Ну, я и придумал, чтоб он много не бегал, книжки ему читал, сказки рассказывал! Ему тогда лет восемь было. А вскоре мать его замуж выдали, за лорда Кардара. И вместе с сынишкой отправили в его поместье. С тех пор я его и не видел.
Болаф сидел, стиснув кулаки и молча смотрел в темное окно. Не желал он вспоминать ни о матери, ни о лорде.
Старик немного помолчал и продолжил.
- Только это ведь не конец истории! Лет через десять отправил Кардар парнишку в Агану, учиться торговому ремеслу, так старый лорд говорил, дед его. Вот в Агане он и пропал! Лорд Кардар вроде искал, не знаю точно, а врать не буду, только не нашел. А мать его, леди Кардар, приезжала в именье, долго о чем-то с отцом говорила. Он сначала спокойно разговаривал, потом кричать начал. Леди из кабинета вся в слезах выскочила, запрягать лошадей велела. Через четверть звона, ни с кем не прощаясь, уехала, и больше старого лорда живым не видела.
А когда приехала на его похороны, мы узнали, что она уже три года как вдова. Да. Умер, значит, ее муж, и сын его младший тоже. В речке утонул. А старый лорд именье ей оставил, ее брат за год до того с каким-то менлисцем в поединок ввязался, вроде, девицу не поделили. Ну и зарезал его менлисец, они же с детства с ножами ходят!
Переехала она в именье, поместье лорда продала, деньги со старшим пасынком поделила, и на всю свою долю наняла людей, сына искать. Только он как в воду канул. Леди за два года в тростинку высохла, кроме поисков ничем не интересовалась. А к весне совсем слегла, и ничего ей не помогало. Вот и Улья ее лечить ходила. Только напрасно. Весной ее и похоронили.
- Карл… - хрипло произнес Болаф, глотая слезы.
- Нет, вы подождите! Это еще не конец рассказа! - настойчиво перебил его старик. - Конец-то вот какой, когда приехал пасынок и стали читать завещанье, оказалось, что она все оставила сыну! Ну, молодому лорду это очень не понравилось, он в именье поселился и людей специальных нанял, брата сводного искать. Живого или мертвого. Ну, зайцу понятно, лучше мертвого! И вот вчера вечером зовет меня в кабинет. И начинает допрашивать, не помню ли я, каких особых примет, шрамов там, или родинок… Я и рассказал ему про ногу-то.