Ферун издал звук, выражающий напоминание, и взъерошил местами перья. На англик это можно было перевести примерно так: "Вы не единственные неифриане, подчиняющиеся нашей гегемонии. И не одни вы обладаете современным техническим развитием". Язык планха не столь лаконичен, как можно подумать, пользуясь одними только словами.
- Д-да, - пробормотал Холм. - Но в Империи-то лидируем мы. Большая Терра, разумеется, включает в себя миры и колонии, где обитают отличные от людей существа; и за ее пределами тоже немало имеющих земное гражданство. Но люди занимают больше ведущих постов, чем представители любой другой расы - а то и всех других рас, вместе взятых. - Он вздохнул и уставился на горящий кончик своей сигары. - А что такое люди здесь, в Сфере? Малая горстка на одном-единственном шарике. Да, мы всюду бываем, и нам хорошо живется, но факт остается фактом: мы не самое значительное меньшинство среди многих других меньшинств.
- Ты сожалеешь об этом? - очень мягко спросил Ферун.
- О нет, нет. Я только хотел сказать - возможно, в Сфере слишком мало людей, которые могли бы объяснить, что такое флот терранского образца, и создать такой же. Так что лучше уж мы приспособимся к вам, чем вы к нам. Это неизбежно. Неизбежно даже на Авалоне, где нас больше.
- Я слышу опустошенность в твоем голосе и вижу ее в твоих глазах, - сказал Ферун много бережнее, чем обычно. - Ты снова думаешь о своем сыне, который ушел в птицы, верно? Ты боишься, как бы твои младшие дети не последовали его примеру.
Холм собрался с силами для ответа.
- Ты знаешь - я уважаю ваш образ жизни. Всегда уважал и буду уважать. И не забуду, как Ифри приняла мой народ, когда Терра гнила у него под ногами. Но ведь и мы… мы тоже… достойны уважения. Разве не так?
Ферун подошел к Холму и положил руку ему на колено. Он понимал, что людям иногда надо выговориться.
- Когда он - Крис - начал водиться с ифрианами, летать с ними, я этому только радовался, - продолжал человек, глядя в окно. Время от времени он затягивался сигарой, но делал это машинально, бессознательно. - Крис слишком много сидел над книгами, был очень одинок. Поэтому и друзья из Ворот Бури, его полеты туда… Потом, когда он с Эйат и со всей честной компанией стал летать по всей планете - мне казалось, он делает то же самое, что я в его возрасте, только его есть кому подстраховать в случае опасности. Я думал - может, он тоже в конце концов запишется во флот… До меня слишком поздно дошло, что это не дань старомодному молодечеству. Мы с ним поссорились, и он убежал на острова Щита, где прожил год с помощью Эйат… Да что говорить, ты и сам знаешь.
Ферун кивнул. После того как Дэниел Холм ворвался в дом Литрана с обвинениями, первый маршал сделал все, что мог: вмешался, успокоил обе стороны и предотвратил поединок.
- Да, сегодня мне ничего этого не следовало говорить. Только вот… Ровена ночью плакала. Оттого, что он улетел и не простился с ней. А больше всего ее беспокоит, что происходит с ним, с тех пор как он вступил в чот. Сможет ли он нормально жениться, например? Обычные девушки его больше не интересуют, а девушки-птицы… Ну и младшие тоже. Томми просто с ума сходит по всему ифрийскому. Учитель приходил к нам, чтобы сказать, что наш сын не занимается с компьютером, не сдает контрольных и не посещает консультаций. А Жанна нашла себе пару ифрийских подружек…
- Насколько мне известно, у людей, вступивших в чот, жизнь складывается довольно удачно. Есть свои проблемы, конечно - а у кого их нет? И потом, им станет не так трудно, когда количество таких людей возрастет.
- Послушай, - заговорил, спотыкаясь, Холм, - я ничего против вас не имею. Провалиться мне на месте! Я никогда не говорил и не думал, что Крис как-то позорит себя тем, что делает, - как не сказал бы и не подумал этого, если бы он, скажем, вступил в какой-то монашеский орден. Но одобрить этого я не могу. Это против человеческой природы, как то же монашество. И я постарался узнать как можно больше о людях-птицах. Да, почти все они утверждают, что счастливы. И, должно быть, сами в это верят. А мне думается, они так и не поняли, чего лишились.
- Пешие, - сказал Ферун. На планха этого было достаточно. Говори он на англике, ему пришлось бы сказать примерно следующее: "И мы лишились своего - те, кто ушел из чотов, чтобы стать одиночками в человеческих общинах". - Влияние, - добавил он, желая сказать: "На протяжении веков многие из нас недовольны тем, как ваши порядки и ваш пример влияют на наши чоты. Подозреваю, что именно поэтому у нас появились здесь группы, более реакционные, чем на родной планете".
- Разве сама идея этой колонии, - ответил Холм, - не предусматривала того, что обе расы дают друг другу право остаться такими, как есть?
- Так записано в Соглашении, и это остается в силе, - сказал Ферун в двух словах и трех жестах. - Никто никого не принуждает. Но как мы можем не меняться, живя вместе?
- Угу. Только потому, что ифриане в целом и Туманный Лес в частности успешно внедряют у себя терранскую технологию, ты считаешь, что дело всего лишь в разумном обмене идеями. Однако все не так просто.
- Я и не говорю, что просто - но время не поймаешь в сеть.
- Да. Извини, если я… Ладно, не стану больше толочь воду в ступе, тем более что ты не раз это слышал. Просто у меня дома неладно. - Человек встал со стула и подошел к окну, глядя наружу сквозь облако сигарного дыма. - Давай-ка займемся делом. У меня есть к тебе конкретные вопросы относительно готовности Сферы к войне. А ты изволь послушать, что происходило у нас, пока тебя не было - во всей нашей растреклятой системе Лауры. Тоже ничего хорошего.
Глава 3
Машина вычислила место своего назначения и снизилась. С высоты ее полета пассажир мог наблюдать дюжину островков, рассеянных в сверкающем море. При снижении они все ушли за горизонт, и в пределах видимости остался только зубчатый конус Сент-Ли.
Экваториальный диаметр Авалона всего 11 308 километров, и его жидкое ядро меньше терранского - масса, равная 0,635 терранской, не может содержать в себе столько же тепла. Поэтому горообразующие силы планеты невелики. Эрозия же происходит быстро. Атмосферное давление планеты на уровне моря равно терранскому и с высотой понижается медленнее из-за иного градиента тяжести; а быстрое вращение Авалона вызывает частые бури. Вследствие всего этого на планете преобладает низкий рельеф, и самая высокая гора в Андромедах насчитывает всего 4500 метров. Нет на Авалоне и больших массивов суши. Площадь Короны, которая тянется от Северного полюса до тропика Мечей, - всего восемь миллионов квадратных километров, примерно как у Австралии. Экваторию, Новую Африку и Новую Гайилу, расположенные в другом полушарии, следует скорее считать крупными островами, чем мелкими континентами. Вся остальная суша Авалона состоит из островов гораздо меньше этих.
Но существует одно явление гигантского масштаба. В двух тысячах километрах к западу от Грея начинается затонувший горный хребет, вершины которого, выступающие над водой, известны как Оронезия. Хребет тянется на юг, пересекает тропик Копий и доходит до самого Антарктического круга. Таким образом он служит естественным гидрологическим барьером: его западная сторона является границей Среднего океана, восточная - границей Гесперийского моря в Северном полушарии и Южного океана за экватором. Экология этого архипелага невероятно богата - и это сделало его после колонизации социологическим феноменом. Любые эксцентричные индивидуумы, будь то люди или ифриане, могли без помех заселить один или несколько островов и жить так, как им хочется.
Материковые чоты неодинаковы по размеру, организованы по-разному, и у всех разные традиции. Но что бы ни напоминали они собой: кланы, племена, баронства, религиозные общины или республики - в них состоит по многу тысяч членов, В Оронезии чотами порой назывались отдельные семьи; а дети, вырастая и обзаводясь своими семьями, создавали свои, независимые общины.
Такая крайность, правда, была скорее исключением, чем правилом. Нот Высокое Небо, например, был многочисленным, владел всеми рыболовными угодьями на тридцатом градусе северной широты и занимал порядочный участок архипелага. И считался довольно обыкновенным, насколько это слово имеет смысл применительно к ифрианам.
Воздушная машина опустилась на пляже недалеко от поселка. Из нее вышел высокий темно-рыжий человек в сандалиях, в кильте и при оружии.
Табита Фолкейн, видя, как он садится, пошла ему навстречу.
- Привет, Кристофер Холм, - сказала она на англике.
- Я здесь как Аринниан, - ответил он на планха. - Удачи тебе во всем, Грилл.
- Извини за бесцеремонность, - улыбнулась она. - Когда ты звонил, то сказал, что хочешь видеть меня по общественному делу. Должно быть, оно имеет отношение к пограничному кризису - ия догадываюсь, что, по решению вашего круата, Западная Корона и Северная Оронезия должны вместе разработать меры по защите Гесперийского моря.
Он неловко кивнул и отвел глаза, не одобряя ее веселого настроения.
Над ними сиял высокий небесный свод с грядами кучевых облаков. В нем парил моряк, высматривая рыбные косяки; летела стая ифрийских шуа под присмотром пастуха и нескольких уотов; туземный птероплерон кружил вокруг лежбища на рифе. Прозрачный зеленый прибой на краю индигового моря набегал на песок, почти такой же белый, как пена. В нескольких километрах от берега бороздили волну траулеры. За пляжем остров круто поднимался вверх. На вершинах холмов еще сохранился бледно-изумрудный сузиновый покров - лишь немногим кустам удалось проползти сквозь сплошную сеть его корней. Но ниже склоны были распаханы. Там шелестел красный ифрийский гроздевик - злак, служащий кормом шуа, и поднимались кокосовые, манговые, апельсиновые и ореховые рощи, насаженные входившими в Высокое Небо людьми. Дул ветер, теплый, но свежий, пахнущий солью, йодом и водорослями.
- Наверное, сочли, что птицы с птицами договорятся лучше, - продолжала Табита. - Вам, горным жителям, нелегко понять нас, морских, и наоборот - уж очень мы разные. Орни-тоиды будут встречаться с орнитоидами, а? Это понятно, что послали тебя. В твоем районе таких, как ты, мало. Но зачем было прилетать? Нет, я тебе рада - но ты мог просто позвонить…
- Наш разговор может затянуться - на добрых несколько дней. - То, что ему окажут гостеприимство, разумелось само собой: гость в любом чоте - особа священная.
- Но почему я? Я - сугубо частное лицо.
- Ты происходишь от Дэвида Фолкейна.
- Это не так уж много значит.
- Там, где я живу - много. И потом - мы с тобой не раз встречались прежде, и на круатах, и у себя дома, а стало быть, немного знакомы. С незнакомцами я бы не знал, с чего и начать. Ты, на худой конец, можешь подсказать мне, к кому обратиться, представить меня кому надо - правда?
- Конечно. - Она взяла его руки в свои. - Ия рада видеть тебя, Крис.
Сердце у него забилось, и он с трудом удержался от того, чтобы не отнять рук. "Почему я так ее стесняюсь?" Она была хороша, видит Бог. На несколько лет старше его, высокая, сильная, полногрудая и длинноногая, она предстала во всей красе в короткой тунике без рукавов. Курносый нос, большой рот, широко поставленные зеленые глаза под тяжелыми бровями; на правой щеке - белый шрам, который она не позаботилась свести. Подстриженные чуть ниже ушей волосы выгорели почти добела и развевались, как флаг, вокруг коричневого, чуть веснушчатого лица.
Аринниан хотел бы знать, как она относится к сексу - так же легко, как девушки-птицы Короны, или нет? Те никогда не ложились в постель с мужчинами-птицами, а всегда подбирали себе здоровенных, не слишком интеллектуальных рабочих парней. Может, Табита девственница? Вряд ли. Ни одна женщина человеческого рода, постоянно испытывающая любовный голод, не может сравниться чистотой с Эйат. Однако Высокое Небо - не Ворота Бури и не Каровые Озера - у Табиты нет здесь партнеров своего вида; впрочем, она часто и подолгу путешествует. Он отогнал от себя эти мысли.
- Да ты весь горишь, - засмеялась она. - Я что, нарушила одно из твоих драгоценных правил? - И она отпустила его. - Извини, если так. Но ты воспринимаешь эти вещи слишком уж всерьез. Не будь таким. Обряды или оплошности ничьей чести не затрагивают.
"Ей хорошо, - подумал он. - В этот чот приняли еще ее деда. А ее родители выросли в нем, не говоря уж о ней самой. Теперь у них в чаге каждый четвертый - человек. И здесь очень сильно человеческое влияние - например, коммерческое рыболовство, которое организовала Табита вместе с Драуном, - чисто частное предприятие…"
- Боюсь, что на веселье у нас нет времени, - сказал он. - Впереди нас ждут тяжелые времена.
- Вот как?
- Империя намерена расширить свои владения за наш счет.
- Пошли в дом. - Табита взяла его за руку и повела в поселок. Его крытые тростником деревянные хижины были ниже обычных ифрийских жилищ, но прочнее, чем казались с виду; эти места часто посещали авалонские ураганы. - Да, Империя сильно разрослась со времен Мануэля Первого. Однако что говорит история на этот счет, как она приобретала свою территорию? Некоторые просто присоединились к ней, находя это выгодным - например цинтианская цивилизация. Кое-что досталось ей путем купли или обмена. Кое-что было и завоевано - но это всегда относилось либо к примитивным обществам, либо к таким, которые никак не могли равняться в космосе с Большой Террой. Мы - орешек покрепче.
- Так ли? Мой отец говорит…
- Угу. Сфера Империи - это четыреста световых лет в поперечнике, наша - около восьмидесяти. Империя контактирует с несколькими тысячами систем вне своей сферы, мы - едва ли с двумястами пятьюдесятью. Зато, Крис, мы лучше знаем свои планеты. Мы более компактны. Общее число ресурсов у нас меньше, чем у Империи, но технология ни в чем не уступает терранской. И потом, мы так далеко от Терры. Зачем ей нападать на нас? Мы ей не угрожаем, просто настаиваем на своих пограничных правах. Если ей нужны новые пространства, она может найти их гораздо ближе к дому - там полно неисследованных солнц, и их легче получить, чем гордую, укрепленную Сферу.
- Мой отец говорит, что мы слабы и не готовы к войне.
- Думаешь, мы потерпели бы поражение?
Он не ответил, и некоторое время слышались лишь вздохи бриза над головой и хруст песка под ногами. Наконец он произнес:
- Никто, наверно, не начинает войну, думая, что проиграет ее.
- Я не верю, что они начнут воевать. По-моему, у Империи хватит разума этого не делать.
- И все-таки нам лучше принять меры. В том числе заняться гражданской обороной.
- Да. Только не так-то легко будет организовать добрую сотню суверенных чотов.
- Возможно, тут-то мы, птицы, и пригодимся, - заметил он. - Особенно старые птицы - такие, как твоя семья.
- Почту за честь помочь. И не думаю, что чоты будут очень уж противиться в этом случае, - она надменно вскинула голову, - когда надо доказать Империи, кто выше летает!
Эйат и Водан летели рядом. Они были красивой парой, оба золотоглазые и золоторукие, он коричневый с охрой, она цвета темной бронзы. Внизу простирались земли Ворот Бури - темные лесистые долины, утесы и обрывы, вершины, где снега граничили с голубовато-серым камнем, клинки водопадов и отдаленные вспышки ледников. Ветер пел "у-у" и гнал позолоченные Лаурой облака по ясному небу; тени облаков неслись по горам. Молодые ифриане пили холодное дыхание ветра, купаясь в его крученых, тугих, текучих струях. А ветер Ласкал их, проникая до самого стержня больших маховых перьев.
- Будь мы такие же, как Аринниан, - сказал он, - мы поженились бы сразу, перед тем как мне явиться на свой корабль. Но у тебя любовный период настанет только через несколько месяцев, а меня к тому времени может уже не быть в живых. Я не хочу обрекать тебя на горе, ничего не оставляя взамен.
- Думаешь, я буду меньше горевать, если не получу права называться вдовой? Я хочу возглавить твой поминальный танец - я ведь знаю, какие места в небе ты больше любишь.
- Зато могут возникнуть всякие проблемы - обязательства по отношению к моему роду и так далее. Нет. Разве наша дружба станет слабее оттого, что ты еще какое-то время не будешь называться моей женой?
- Дружба… - тихо промолвила она и воскликнула: - Прошлой ночью мне снилось, что мы и вправду стали людьми.
- Такими же похотливыми?
- Такими же любящими.
- К-х-хг. Ничего не имею против Аринниана, но иногда мне кажется, что ты проводила с ним слишком много времени с тех пор, как вы были детьми. Если бы Литран не взял тебя с собой в Грей… - И Водан, видя, как у нее поднимается хохолок, торопливо продолжил: - Да, он твой небесный друг. А значит, и мой. Я хочу только предостеречь тебя: не пытайся, не желай стать человеком.
- Нет-нет. - Эйат, почувствовав рядом нисходящий воздушный поток, взмахнула крыльями и понеслась вниз - горные вершины придвинулись ближе, сверкнул между деревьями пруд, из которого пил дикий жеребец, запел тугой встречный воздух; потом она притормозила и снова взметнулась вверх, рассекая грудью поток, напрягая каждый мускул, приметила горячую струю - гора, видневшаяся сквозь нее, чуть дрожала - и воспарила, со смехом расправив крылья, предоставляя небу держать ее.
Водан подлетел к ней.
- Да разве я променяю это хоть на что-нибудь? - радостно вскрикнула она. - А ты?
Экрем Саракоглу, имперский губернатор сектора Паке, уже давно намекал адмиралу флота Хуану Хесусу Кахалю и Паломарес, что хотел бы познакомиться с его дочерью. Она прибыла с Нуэво Мехико, чтобы вести дом своего овдовевшего отца, когда тот перенес свою ставку на Эспераясу и снял особняк во Флервиле. Знакомство постоянно откладывалось. Не то чтобы адмирал не любил губернатора - они отлично ладили - и он не сомневался относительно его намерений, хоть тот и слыл большим бабником. Луиза выросла на сухой планете, народ которой, терпя во всем лишения, в гордости недостатка не испытывал и превыше всего ставил честь. Просто и тот и другой были завалены работой.
Наконец, видя успех своих начинаний, Кахаль пригласил Саракоглу к обеду. Однако в последний момент что-то разладилось. Адмирал позвонил домой сказать, что на пару часов задержится. Губернатор был уже в пути.
- Стало быть, вы, донна, должны развлекать меня, пока не подадут на стол, - промурлыкал он, целуя ей руку. - Уверяю вас, это будет совсем нетрудно. - У нее, хоть и маленькой ростом, была красивая фигурка и прелестное смуглое личико. А вскоре губернатор убедился, что она ведет себя очень чинно, умеет слушать мужчину и, что встречается еще реже, задавать ему правильные вопросы.