– Предложение от которого вы не сможете отказаться. Конечно, звучит все безумно. И это очень хорошо. Иначе, как-то скучно. Кушайте печенье, пожалуйста. Чай очень вкусный. Вот ваши жетоны.
Он бросил на стол два жетона. Сначала, я подумала о полицейских жетонах. Однако быстро поняла, это не те жетоны. Мы взяли их в руки и прочитали на них – Лицензия на Охоту. У меня было мое имя, у Генри его.
– Как вы это сделали?! – Вырвалось у меня.
– Я же говорил, что вы отказаться не можете.
Хотя, я преимуществ никаких еще не видела, но, жетон был красивым, тяжелым и придавал какую-то значимость моим намерениям. Уж и не знаю, как это все так сложилось.
– Выходит, вы довольны. Мне нужен ключ к одной двери. Дверь ведет к Великому Гваддлу. Великий Гваддл многое знает. Мы объединим усилия и купим ключ.
– Неужели он такой дорогой… – начала я, но не успела закончить.
– Десять тысяч сиклей потребуется с вашей стороны.
– Но мы же школьники! Откуда у нас столько денег!
– А лицензии вам на что? Подзаработаете.
– На это уйдет целая вечность!
Он поглядел на печеньки и снова заставил нас съесть по одной. Мне показалось, что молчание лучший способ избежать печеньки.
– Я плачу пятьдесят тысяч сиклей, вам нужно заработать лишь десять. Великий Гваддл все знает. Уверен, что и о вашей матери тоже.
– Кто это такой, Великий Гваддл? – Спросил Генри.
Лапланик помолчал. Его не удивил ответ, скорее расстроил сам вопрос.
– Великий Гваддл – это Великий Гваддл. Возьмите по три печеньки.
Мы взяли по три штуки в руки.
– Ложите в карман. Молодцы. А теперь ступайте в трактир Садовая Голова. Там на стене будет доска с объявлениями. Вы найдете там то, что вам по душе.
Нет, я не была воодушевлена этим. Да, приятно иметь жетоны охотников. Но, как-то все… Странно. Еще этот запал. Что же так! Не могу разозлиться. Словно во мне все заперли изнутри. Как-то все равно. Чего это я? Даже на этого психа Лапланика не позлиться.
Мы зашли в трактир Садовая Голова. Трактирщик клевал носом за барной стойкой. За парой столиков спали люди прямо рядом с увесистыми кружками. Мы остановились у входа и начали разглядывать стены. Справа от нас оказалась эта доска. На доске небольшими гвоздиками были прикреплены объявления о найме охотников. Я не стала разглядывать все. Выбрала самое старое. Меня даже не смутило, что бумага такая желтая. И на обратной стороне отчего-то след от обуви. Просто взяла самое необычное и посмотрела, что там просят.
"Очистить чулан от Гусеницы. Тысяча сиклей"
– Генри, мы же уже избавлялись от гусениц?
– Да.
– Почему же за эту дают так много?
– Откуда мне знать? Может она какая-то особенная? Огромная?
– Не больше чулана.
– Может быть… И не знаю. А почему листок такой старый? Неужели никто не пытался выполнить это задание?
– Судя по потрепанности – пытались. – Рассудила я.
Генри ничего не ответил. Я направилась к выходу. Чего ждать, нужно что-то делать. Только бы запал проснулся к тому моменту, когда мне нужно будет с гусеницей расквитаться. А то ведь так… Ох, лучше и не думать. Что так, да что не так.
Глава 3. Долгие ночи
Засыпал и испытывал эти странные томления духа. Конечно, чувство вины до сих пор меня гложет. Но обычно вот просыпался и не было этого чувства. А тут еще и какое-то волнение примешалось. Думаю, увижу Алисию и… И что? Непонятно. Какое-то странное волнение перед тем, как ее увидеть. Что же такое происходит дикое? Отчего волноваться. Нет, я не про то волнение, простит она меня или нет. А другое, какое-то дурное. Словно накупили на барахолке разной дребедени, высыпали тебе в голову и протрясли хорошенько. Волнуешься, а не понимаешься, что волнуешься то. Как-то так выходит. Глупые мысли, а не выходят. Проснулся с ними же! Еще такое ощущение странное. В области сердца. Отчего так волноваться! Приоткрыл глаза, а там Алисия. Ну, думаю, мерещиться начало. А в сердце еще сильнее закололо. Дышать даже тяжело стало. От волнения, наверное. Такие вот дела.
Потом цепь событий наградила нас жетонами с лицензией охотников. Лапланик что-то себе надумал. А мы выполняй его прихоти. До сих пор у меня эти печенья зеленые в крапинку перед глазами стоят. Что это было? Брррр… Что может быть похожим на печенье, но не являться им? И зачем на кухне эту гадость хранить. Ладно, я себя вроде нормально чувствую. И это хорошо. Да.
Идем с Алисией в домик неподалеку. У нее в руке какое-то объявление. Нужно гусеницу извести. Думаю, что изведем мы ее. А чего же не извести. Уже изводили же гусениц то? Ладно, все хорошо. Я, конечно, волнуюсь несколько. Давно уже этим не занимался. Тогда как-то все нахлестом взяли. А тут уже основательный подход. Никаких неожиданностей. Гусеница точно в чулане. И чего она там делает только? А… Вроде пришли.
Открыла какая-то старушка. Она надела круглые очки, примяла седые волосы по бокам и позвала нас внутрь.
– Вы ко мне на литературный вечер?
– Еще день. – Ответила Алисия. – Мы по другому поводу.
– О, по какому же еще поводу? Такие милые, мне так нравитесь.
– Мы по поводу гусеницы.
– Вы охотники?! – Удивилась старушка. – У вас с лицензиями все в порядке? Или вы разыгрываете меня?
Алисия протянула жетоны. Старушка убедилась и заулыбалась пуще прежнего.
– Проходите на кухню, попьем чайку, я вам все и расскажу.
Мы прошли мимо лестницы, ведущей на второй этаж. В лестнице была дверца. Я уже тогда готов был поспорить, что это чулан и там эта гусеница обитает. Как-то от этого места страхом повеяло. Нет, я не испугался! Или испугался. Может только немного. Да, да. Немного. Старушка усадила нас за стол в гостиной. Она была в тысячу раз просторней кухонки Лапланика. Хотя, тоже была небольшой. Но, какой-то уютной. В камине, несмотря на лето, потрескивали дрова. А рядом лежало в стопках и валялось на полу несколько десятков книг. Насколько мне подсказывала память – все классики.
– А для чего вам эти книжки?
– Марвин не терпит классиков. Говорит, что они бессмысленны. Но ведь это не так? Правда?
– Уж и не знаю. Не доводилось мне в смысл вникать. А кто такой Марвин?
– Это та самая гусеница из объявления.
– Она дружелюбная?! – Удивился я.
Алисия с любопытством разглядывала как Старушка разливает чай по симпатичным чашечкам.
– Как сказать. Конечно, дружелюбнее тех, о которых мне приходилось слышать. Но нелюдимая какая-то гусеница.
– Нелюдимая значит… – Промямлил я.
– Вы угощайтесь печенюшками.
– А можно нам сразу к делу? – Не выдержала Алисия.
– Конечно можно. Но только после чая! – Ответила старушка улыбаясь. – Вы кушайте. Может вам чего-нибудь посъедобней? Могу обедом накормить?
Я непроизвольно кивнул, однако получил зонтом по ноге от Алисии. Она шикнула на меня. Я сразу понял, никаких обедов! А жаль!
– Сколько себя помню она тут жила. Кто бы не приходил, никто упросить ее выйти из чулана не мог.
– Упросить? – Спросил я.
– Конечно, я же не живодер. Пусть себе ступает куда хочет. А так сердце сжимается только от одних его причитаний. Вот приходила местная знаменитость. Как его там зовут? Не помню. В белом весь. Такой странный весь от кончиков ушей, до кончиков ног. Узнал в чем дело. Подошел вплотную к гусенице и смотрел на нее. Так они полчаса друг на друга и глядели. Единственное, что перед его уходом я услышала, это фразу Марвина, – "Бессмысленно. Все бессмысленно. Ничего не имеет смысла".
– Даже Лапланик не справился? – Удивился я.
– Да, так его звали. Вы кушайте печеньки.
– Если он у вас давно, чего вы решили его оттуда извлечь. Я так понял, никому он вреда не приносит?
– Все из-за классики. Хочу, чтобы в чулане лежали классики. Я же сама литератор. И в доме книг и так хватает. А тут еще и в чулан не всякую книгу положишь. Говорит, терпеть их не может. Бессмысленные они. Такой он, Марвин.
Пришлось допивать этот чай. Он не такой вкусный был, как у Лапланика. Зато печеньки тут были самые обычные. Никаких тебе сомнений.
– А вы встречаетесь? – Спросила старушка.
У меня сердце екнуло. Ну, как можно подумать такие вещи? А чего оно екнуло то. Не знаю. Все из-за того дурного волнения с утра. Правда, сейчас его уже не было. Не было до того момента, когда сей вопрос не появился. Опять появилось. Такое сильное в области сердца. Но никто не заметил.
– Нет, мы друзья. – Сказала Алисия.
Меня отпустило. Чего это вдруг. Какие-то загадки сплошные. Нужно уже закончить это дело.
Дверь в чулан открылась. По бокам располагались стеллажи с книгами и журналами. А в самом дальнем углу сидела гусеница. Стоит описать подробней, как это все выглядело. Сказать, что гусеница сидит, можно, только в том случае, если нижняя часть ее свернута калачиком, а верхняя находится в вертикальном положении. Вот такая сидячая гусеница! Особенно в глаза бросилось ее выразительное лицо. Казалось, оно было преисполнено вселенской грустью. Если бы я был сентиментальней, то обязательно бы заплакал. Такое лицо…
– Все бессмысленно. Ничего не имеет смысла. – Сказала гусеница и закрыла глаза.
– Может прикончим ее, пока эта старушенция не слышит? – Спросила меня Алисия шепотом.
– Я все слышу! – Задорно заметила Старушка.
– Вы говорили, что вы литератор. – Начал я, чтобы отвлечь старушку. – Чем именно вы занимались?
– Писала о солнечных лугах. Правда, никто так и не мог понять, чем же они так хороши. Когда живешь в Городе Дождей, то тебя редко радуют всякие там солнечные луга.
– Ааа…
Алисия приблизилась к гусенице, которая казалось совсем крохой по сравнению с ее собратьями в подземке. Такая миниатюрная. Метра полтора длиной.
– Привет, Марвин. – Поздоровалась Алисия.
– Убей меня. – Сказала гусеница на это.
– Что?
– Убейте меня. Все бессмысленно. Даже моя жизнь. Если бы не эта Старушка, то сам бы наложил на себя руки.
– Тогда, почему ты еще не вышел отсюда?
– Это тоже бессмысленно.
Алисия треснула себя головой об полку.
– Расправиться мы с тобой не можем. По контракту нам запрещено это делать.
– Какой бессмысленный контракт.
– Вынести мы тебя не можем. Нам запрещено тебя трогать. Ты сам должен захотеть.
– Все бессмысленно. Не имеет никакого смысла.
Алисия даже не разозлилась на него. Какая-то она сегодня слишком спокойная. Поглядела еще раз на гусеницу и ушла в гостиную. Я решил попробовать свои силы.
– Марвин. Я не знаю, что имеет смысл. И имеет ли что-нибудь смысл вообще. Но, какой смысл сидеть тут. Ведь смысла сидеть в кладовке нет. Правильно?
– Все верно. Все бессмысленно.
– Так выйди оттуда. Какая тебе разница. Ведь ничего смысла все равно не имеет.
Гусеница слегка приоткрыла глаза.
– Зачем что-то менять, если смысла все равно нет. Все бессмысленно.
Я тоже ударился головой о книжную полку. Боль как-то смягчила разочарование от этого разговора.
Алисия влетела в кладовку.
– Марвин. Мне абсолютно нет никакого дела до тебя. Я ищу свою Маму. Она пропала. Уж и не знаю, кто ее украл. И украл ли вообще. Я просто ищу свою маму! Тебе понятно?
– Все ясно. Смысл не ясен.
– Я ищу Маму. А чтобы мне узнать, где она может быть, то мне нужно заработать десять тысяч сиклей.
Гусеница даже присвистнула.
– И одна тысяча будем у меня, если ты, мерзкая тварь, выйдешь отсюда. Как думаешь, есть ли в этом какой-то смысл?
– Так вот сколько за меня дают… Да, скажу вам, что в этом есть какой-то смысл. – Медленно протянула гусеница.
– Либо ты выходишь, либо я ухожу отсюда. А ты так и продолжаешь прозябать в этом чулане!
Алисия развернулась и успела сделать несколько шагов по направлению к двери.
– Хорошо.
Ответ ее остановил.
– Что ты сказал?
– Я согласен выйти. Но есть условие.
– Говори свое условие!
– Вы обещаете найти мне другой чулан.
– Мой подойдет?
– Он просторный?
– Нет. Тесный и много разных тряпок.
– Мне подходит.
Гусеница неспеша вышла из чулана и зажмурилась. Видно, давненько ее глаза не встречались с дневным светом.
– Ты что спятила?! Зачем тебе гусеница? – Зашипел я на Алисию. Что на меня нашло…
– Молчи Генри, молчи! Готово, где наша оплата?!
Старушка поправила очки. Она удивилась. И еще больше обрадовалась.
– Пока Марвин! – Помахала она вслед гусенице.
– Прощай любительница бессмысленной классики. В твоем чулане я провел самые бессмысленные годы своей жизни.
Глава 4. Северный ветер
Добрый… Доброе время суток, Папочка. Вот села, пишу тебе. Да, пишу. Проснулась сегодня в таком состоянии, что еще бы часов пять проспала. Да, да. Вчера читала какую-то книгу интересную. Ах, вспомнить бы содержание. Что-то про ходячий замок. Ладно. Пусть себе ходит. Вот, допоздна ее читала. Пыталась абстрагироваться от гусеницы, что у меня живет теперь в чулане. Как-то, я скажу тебе, не выходит. Все равно, возвращаешься мыслями к ней. И чего она там забыла? Ах… Я же сама ее вчера домой привела. Ладно, ладно.
Проснулась я в таком состоянии, что лежать и лежать еще. И запах чудный стоит в доме. Витает запах поджаренного рыбного филе в воздухе. И еще далекие какие-то звуки. Кто-то что-то говорит. Лежала, разбирала. Знаешь, абсолютно никакого беспокойства. И что это такое. Потом, начала сердиться. А начала с чего? С того, что разобрала далекий голос Марвина, той самой гусеницы, – "Рыбное филе. Рыбное филе. Какая прелесть. Поджаренные кусочки рыбного филе". Это продолжалось минут пять. Я поднялась и прямо в ночнушке спустилась вниз. Поняла уже, что Генри на кухне суетится. И откуда он там оказался в такую рань? И когда я успела дать ему второй ключ? Ударила рукой по чулану, – "А ну заткнись!".
Из чулана в ответ донеслось лишь молчание. Какое хорошее утро!
– Доброе утро, Алисия! – Приветствовал меня Генри.
– Ага. – Сказала я в ответ и выпила холодной воды.
Генри продолжал готовить, а я поднялась и решила привести себя в порядок. Нужно соответствовать хоть чуть, чуть образу девушки. Пол обязывает. Вот такая незавидная участь.
Мы уселись за стол. Генри прочитал молитву. Я подцепила кусочек вкусного, жаренного рыбного филе! Уже почти донесла его до рта. Тут из чулана доносится, – "Впечатляющее рыбное филе…".
– Марвин! – Меня прямо вывело это из себя.
Я подбежала к чулану, открыла его и уставилась на гусеницу. Она сидела прямо напротив выхода. И глядела на меня ни в чем неповинными глазами.
– Выходи, Марвин!
– Это не имеет никакого смысла.
Меня это не остановило, я схватила это создание за брюхо. Интересно, где у него брюхо? И поволокла за стол.
– Ты теперь не со старушенцией живешь, привыкай!
Генри с удивлением следил взглядом за тем, как я тащу гусеницу на себе и усаживаю на стул.
– Зачем все это? – Спросил Марвин.
– Генри, отсыпь в отдельную тарелку половину моей порции и половину своей. Быстро!
Он так и сделал. Я поставила тарелку перед Марвином. Гусеница наклонилась к ней, вдохнула запах и улыбнулась. Улыбка, по правде говоря, была какой-то мученической. Радует, что она вообще была.
– Набивай брюхо! И без лишних слов.
И чего меня так его заунывная речь вывела из себя? Ладно. Видимо, сегодня запал работает. И очень хорошо. Прямо с самого утра могу из себя выходить! Да!
Мы принялись за еду. Гусеница пошевелила лапками. Оглядела столовые предметы и сочувственно вздохнула. Наклонилась и уперлась лицом в тарелку.
– Вкусно? – Спросил Генри.
– Великолепно, я ничего вкуснее не ел! – Донеслось из тарелки.
Генри пришлась по вкусу похвала и он спросил еще.
– А чем тебя кормила хозяйка?
– Ничем, я отказывал себе в этом удовольствие.
– Должно быть она не умела готовить?
– Ага, ненавидела рыбное филе.
– Жуть.
– Не то слово…
– Заткнитесь уже!
Воцарилась тишина, нарушаемая лишь причмокиванием Марвина. Так мы и покончили с филе.
Цель столь раннего визита Генри была, конечно, Садовая Голова. Он подумал, что за день можно выполнить и два задания. Мне понравилась эта идея, хотя я никак не показала этого. В трактире я сорвала самое дорогостоящее объявление. Четыре тысячи сиклей! Это в четыре раза больше нашего прошлого заказа! Оно было совсем новеньким, прямо на месте вчерашнего объявления. В нем говорилось о выдворении какой-то жутко слезливой твари с лодочной станции. Сегодня у меня запал есть, я могу же и не удержаться!
Спустя полчаса мы были на этой лодочной станции. Она была крытой и примыкала прямо к каналу. То есть, дождь на ней не шел. Какая-то молодая, заплаканная женщина подошла к нам. Почему заплаканная? Это я по красным от плаканья глазам узнала. Мы представились охотниками и показали жетоны. Она удивилась, но позволила нам пройти.
– Может быть чаю?
– Спасибо, никакого чаю сегодня.
– Точно?
– Да, да. Мы еще вчера лишнего хлебнули.
– Хорошо, тогда я посвящу вас в курс дела. Мы с мужем занимаемся экскурсиями. Возим на этих маленьких корабликах туристов по каналам. Достопримечательности показываем. Все у нас хорошо шло до тех пор… – И она заплакала.
– Все хорошо, продолжайте. – Сказала я холодно.
Мне не хотелось во все эти слезливые подробности вникать. Просто, нужно было поскорей покончить с этим делом.
– А потом появилась она. Эта… Даже не знаю, как ее назвать. Вылезла на берег перед лодками и принялась причитать. И так жалко ее. И такая отвратительная, что и не выгнать. Муж хотел убить ее, а я не могу допустить. Ведь ее и так жалко. А попросить ее не могу, чтобы она ушла. Друзей то у нее совсем нет.
Генри почесал висок указательным пальцем. Я заметила, что женщина какая-то подозрительная. Может она спятила тут? Кто знает.
– Что нам сделать?
– Попросите ее убраться куда-нибудь в другое место. Мы так работать не можем. Я, как ее вижу, так плакать начинаю. А мужа тошнит при одном ее виде.
– Она такая ужасная? – Спросил Генри скривившись.
– Отвратительнейшая…
– Хорошо, мы справимся.
– Только не убивайте ее.
– Да, да. Можете идти.
– Эта тварь живет в воде, периодически на берег выползает. Можете подождать ее на берегу. Возьмите в углу два стула.
Мы взяли стулья и вытащили их на берег. Генри зевнул. Стулья оказались на удивления удобными. Как я и ожидала, мой напарник уснул. Оставалось караулить одной. Но даже я не выдержала, и уснула.
Мой сон потревожил громкий вздох со стороны Генри. Я неспеша повернулась и прикрыла рот руками. Ничего более отвратительного в своей жизни я не видела. Это создание было похоже на огромную соплю. Повсюду торчали какие-то наросты. Глаз я не увидела. Зато явственно слышала его вздохи и ахи. Генри еще спал. Меня начало подташнивать. Я толкнула его и попросила поглядеть справа от себя. Он тоже прикрыл рот. Повернулся с таким лицом, словно ему лимон в рот засунули. Тварь еще раз вздохнула и начала свой монолог.