На пороге кают-компании он остановился, напрягся и поправил очки.
- Значит, вы на самом деле дали ей убежище! - прохрипел он.
Стэфа схватилась за саблю.
- Нет, нет, нет, - сказал Эдзел, кладя на ее руку свои невероятно сильные пальцы. - Разве хорошо так поступать?
- Садитесь, благороднейший, - сказал Фолкейн. - Хотите выпить?
Гурджанджи принял предложение выпить шотландское виски с явным оживлением. В этом отношении икрананкийцы были похожи на людей.
- Я считал, что вы пришли, как друзья, - сказал он.
- Надеюсь, этому происшествию будет дано удовлетворительное разъяснение.
- Конечно, - сказал Фолкейн с напускной сердитостью. - Мы увидели, как женщину моей расы преследуют неизвестные, похожие на разбойников. Естественно, мы посчитали, что она с моей планеты.
Чи выпустила кольцо дыма и добавила шелковым голосом:
- Тем более что вы, благороднейший, при нас никогда не упоминали, что на этой планете существуют поселения людей.
- Ак-крр, - прокашлялся Гурджанджи. - Мне нужно было так много объяснить вам…
- Но вы, несомненно, понимали, что это нас заинтересовало бы, - настаивала Чи.
- Для вашей собственной пользы…
- Благороднейший, мы огорчены и обижены.
- Это всего лишь особая фратрия солдат.
- Очень важная для империи, с которой мы хотели бы торговать, основываясь на взаимном доверии.
- Она нарушила приказ императора…
- Какой приказ? Мы что, изолированы?.. О, благороднейший, это второе прискорбное открытие. Мы начинаем сомневаться, можно ли вам вообще доверять. Быть может, наше присутствие здесь нежелательно? Вы знаете, мы можем и улететь. Мы вообще никому не хотим навязываться и, в частности, мы не хотим навязывать наши товары.
- Нет, нет, нет! - Гурджанджи уже испытал некоторые образцы товаров, включая синтетические ткани и огнестрельное оружие. Каждый раз, думая об оружии, он тяжело дышал. - Это просто…
- Если быть откровенным, - сказала Чи, - наше отсутствие не будет долгим. Мы расскажем дома об этих земцах, и наши люди позаботятся об их отправке на планету с более подходящим климатом. Нашим владыкам на Земле не понравится, что Катандаран хранил в тайне информацию об этих бедных земцах. Может быть, с ними плохо обращаются? Боюсь, что на Земле все это произведет плохое впечатление.
Фолкейн был слишком сосредоточен на том, чтобы удержаться от смеха, и не успел насладиться зрелищем капитуляции Гурджанджи. Сам он не думал всерьез о возвращении земцев. Это бы слишком увеличило стоимость экспедиции до Андромеды-А. Так что открытие придется хранить в тайне.
Может быть… Нет. Он взглянул на Стэфу, сидевшую, гордо выпрямившись, у края стола. Свет играл в ее серых глазах и волосах, подчеркивая округлости ее тела. Он не собирался предавать ее своим молчанием. Это было бы бесполезно. Как только торговцы начнут прибывать сюда, они узнают обо всем, и какой-нибудь разговорчивый купец обязательно проболтается.
Гурджанджи дрожащей рукой поправил очки, извлек какой-то листок и уставился в него.
- Я должен известить императора, - сказал он. - Действительно должен. Но… в сложившихся условиях… возможно, мы придем к взаимопониманию.
- Надеюсь на это, - сказал Эдзел.
- Дело в том, - объяснил Гурджанджи, - что незадолго до вашего прибытия… ак-крр… возникла неприятная ситуация. Император завоевал Сугхарату. (В этом языке не было лицемерных слов типа "умиротворение".) Ключ ко всему району - город Рангакора. Он сильно укреплен, его трудно захватить поэтому император привлек свое первоклассное войско земцев для помощи при штурме под общим командованием… б… б…
- Роберта Торна, - коротко сказала Стэфа, выделяя губные согласные.
- Они действовали успешно…
- Вам следует поблагодарить их, - сказала Чи.
Гурджанджи выглядел смущенным и явно нуждался в дополнительной выпивке.
- Они действовали успешно, - заставил он себя продолжать. - Но потом - х-фф… Роберт Торн решил, что Рангакора может быть центром его собственного королевства. Он и его люди… хм… они оттеснили наши войска и заняли город. С тех пор они там и находятся. Мы… хм… до сих пор не сумели их… хм… удалить. В то же время земцы, оставшиеся в столице, начали волноваться. И тут появились вы, принадлежащие к той же расе, а может, и к той же фратрии. Можно ли удивляться, что император действовал… хм… если можно так сказать… с осторожностью?
- Так вот оно что! - изумился Фолкейн.
Некоторое время все сидели в молчании, только слышался шум воздуха, гонимого вентиляторами, нетерпеливое постукивание о стол мундштука Чи и астматическое дыхание Гурджанджи. Стэфа хмурилась, глядя вниз и обхватив рукой подбородок. Наконец она приняла решение, выпрямилась и сказала:
- Да, правда, это обидело земцев в Катандаране. Они поняли, что находятся под подозрением. Если подозрения императора станут слишком велики, он захочет нас уничтожить. Не думаю, чтобы это было мудро с его стороны - кто может рассчитывать выйти живым из такой схватки? Но мы не хотим разрывать империю на части. В то же время мы не должны забывать о себе. Итак, до нас дошли слухи о пришельцах. Вы теперь знаете, что доступ сюда был закрыт. Но хайджакатцы успели разнести эту новость до того, как был наложен запрет. Да и сейчас еще крестьяне время от времени проскальзывают между постами. Мы в Железном Доме решили узнать, что означают эти слухи. Иначе мы уподобились бы слепым на горной тропе. Я решила добраться до этого места. Это была моя собственная идея, клянусь вам. Никто не знал об этом. Но патруль меня обнаружил.
На этот раз Гурджанджи не ухватился за возможность произнести очередную речь о верности и подчинении приказам. Или в этом не было смысла? Много раз на протяжении последних недель Фолкейн наблюдал, что икрананкийцы испытывают верность лишь по отношению к своим фратриям, а все остальное является для них лишь вопросом выгоды.
- Стоп! - он вскочил на ноги. Гурджанджи схватился было за меч, но Фолкейн принялся бегать взад и вперед по кают-компании и наконец произнес:
- Все это может обернуться неплохой перспективой для нас. Мы торговцы, и ваш император напрасно нас подозревает. Это в наших интересах - иметь дело с единым государством. Оружие корабля способно разрушить любую стену. Мы возьмем город Рангакору штурмом для императора.
- Нет! - воскликнула Стэфа. Она вскочила на ноги, в руке ее сверкнула сабля. - Вы грязный, мерзкий…
Фолкейн помолчал, ожидая пока она затихнет в объятиях Эдзела, потом спросил:
- Но что я такого сказал? Разве вы не на стороне императора?
- Я не позволю вам убивать земцев, - ответила она сквозь зубы, - я… - и она пустилась в долгое, насыщенное анатомическими подробностями описание того, что она сделает с Дэвидом Фолкейном.
- О, вы не поняли, - попытался он возразить. - Я никого не собираюсь убивать. Всего лишь обрушить две-три стены и напугать гарнизон.
- Тогда об этом позаботятся солдаты императора Джадхади, - мрачно сказала она.
- Хм… Мы защитим их. Заключим соглашение.
- Послушайте, - вмешался Гурджанджи, - только император имеет право…
Фолкейн сказал ему, куда император может засунуть свои права, правда, сказал это по-латыни. На катандаранском же он произнес:
- Амнистия земцам явится нашим главным условием помощи. С гарантией и охранными свидетельствами. Не думаю, что это слишком высокая плата. Но решать это должен император. Мы полетим к нему и обсудим это дело.
- Нет, подождите! - резко воскликнул Гурджанджи.
- Вы не можете…
- А как вы собираетесь нас задержать, вы, засоня? - насмешливо спросила Чи.
Гурджанджи пустился в спор. Император будет недоволен нарушением его приказа. В Катандаране нет подходящего места для посадки корабля. Население неспокойно, и прилет корабля может вызвать волнение. И так далее, и тому подобное.
- Лучше пойдем на компромисс, - прошептал Эдзел.
- Высокомерие порождает сопротивление.
После долгих колебаний Гурджанджи согласился, что в сложившейся ситуации может допустить полет, но не на корабле, а на флиттере. Он сравнительно невелик и способен незаметно приземлиться в императорском саду. А посылка вестника в Катандаран действительно займет очень много времени.
- К тому же оставшийся здесь корабль, - заметила Чи, - сможет вмешаться, если у вас будут неприятности.
- У нас будут неприятности? - спросил Эдзел.
- Не думаете ли вы, что я соглашусь жить в этой пыльной атмосфере? К тому же я ничем не смогу вам там помочь. Я здесь буду спокойно изучать записи и слушать музыку, пока вы будете там обделывать дела.
- Если ты собираешься слушать то, что называется цинтианской музыкой, я, несомненно, полечу.
- Мы отвезем вас домой, - предложил Фолкейн Стэфе.
Она было вскочила, но потом села с застывшим лицом.
- Вы чем-то обеспокоены? - спросил он.
- Н… н… нет, - ответила она по-английски. (Гурджанджи не знал этого языка). - Мои товарищи по казарме скроют мое отсутствие, даже если не поймут его причин. Это нетрудно сделать: икрананкийцы настолько глупы, что не могут отличить одного земца от другого. Но мы должны… я хочу сказать, что я не должна была покидать город. Я не могу появиться открыто и если прилечу с вами, меня заметят, - она подумала немного.
- Вы приземлитесь быстро, прямо перед входом в Железный Дом, и я вбегу в него. Если вас спросят о причинах посадки, вы ответите, что ошиблись местом.
- Почему вы не хотите, чтобы вас заметили?
- Для меня это нежелательно, - она схватила Фолкейна за руку и придвинулась ближе.
- Пожалуйста, Дэвид. Вы были для меня таким хорошим другом. Но…
Она прослезилась.
- Я надеялась, что мы подружимся еще больше.
- Ну ладно, черт возьми!
Подготовка к полету закончилась быстро. Фолкейн надел теплую куртку, брюки, белый плащ и украшенную драгоценными камнями шляпу, которую он лихо надвинул на брови. По бокам свисали два пистолета: бластер и топнер - парализующее оружие. В нагрудный карман он сунул приемопередатчик - ионосфера планеты позволяла осуществлять связь между кораблем и Катандараном. Он захватил с собой чемодан с запасным оборудованием, одеждой и подарками для императора. Эдзел взял лишь коммуникатор, нацепив его на шею.
- Мы будем регулярно вызывать тебя, Чи, - сказал Фолкейн. - Если в течение восьми часов с этого момента от нас не будет известий, выводи гравитележку и лети к нам на помощь.
- Не понимаю, чего вы суетитесь, - пробормотала Чи. - Эта проклятая женщина уже испортила все дело.
- Секретный агент? Нет, не думаю. Но даже если узнают конкуренты, Старый Ник успеет достаточно выкачать из этой планеты и из этой империи. К тому же мы не можем допустить кровопролития.
- Почему бы и нет? - она фыркнула. - Ну, ладно. Я продолжу беседы с Гурджанджи. Чем больше информации мы получим, тем лучше.
Императорский посланник уже удалился в город со своим эскортом. Парапеты Хайджакаты были покрыты толпами туземцев, собравшихся посмотреть на отлет.
- Ох! - Стэфа схватила Фолкейна за руку, когда флиттер взлетел. Он не удержался от соблазна проделать несколько фигур высшего пилотажа и направился прямо на северо-запад, в Катандаран. С орбиты были сделаны отличные карты, а Гурджанджи описал все заметные ориентиры, которые должны им встретиться в пути.
Под ними километр за километром проносилась Чакора. Они летели над бесконечными красно-зелеными полями, зарослями низкого кустарника, иногда попадался караван грузовых четырехногих каракутов под охраной воинов на зандарах.
- Это шекхеджи, - заметила Стэфа. - Их фратрия занимается перевозкой товаров в этих местах.
Эдзел, массивное тело которого лежало между Фолкейном и Стэфой (чему Фолкейн был совсем не рад), спросил:
- Разве торговля - семейное занятие?
- Да, - ответила Стэфа. - Тот, кто рождается во фратрии Шекхеджи, становится караванщиком. Все део-дакхи до того, как захватили Катандаран, были охотниками, теперь они чиновники. Тируты и другие, - например, мы, земцы, - солдаты. Рахиниждиане - писцы. И так далее.
- Но допустим, кто-нибудь не способен заниматься семейным делом.
- О, в каждой фратрии есть множество других занятий. Главное занятие, конечно, наиболее почетно. Но кто-то должен смотреть за домом, вести счета, заботиться о фермах, если фратрия владеет ими, и так далее. Вы бы не стали передавать это чужакам, верно? К тому же молодежь, еще не посвященная в секреты фратрии, может покинуть ее и примкнуть к другой, если эта другая фратрия их примет. Эта одна из причин того, что земцы так обособлены. Мы не можем вступать в брак с икрананкийцами, - Стэфа хихикнула и сделала неприличный жест, - так что мы вынуждены оставаться со своими. С другой стороны, по той же причине мы вполне можем доверять своей молодежи. Ей некуда идти. Поэтому мы рано приобщаем ее к делам взрослых.
- Вероятно, существуют очень древние фратрии?
- Да. Королевства приходят и уходят, ни одно из них не продержалось дольше нескольких поколений, а кровное родство держится веками.
Слова Стэфы укрепили Фолкейна в его выводах. Туземцы обнаружили прочно укоренившуюся приверженность к своему клану, и это беспокоило Фолкейна. Если эта привязанность стала инстинктивной, то в таком мире трудно будет вести торговые операции. Но если ее можно разрушить, если икрананкийцы способны испытывать верность к чему-то большему, чем к семейству…
На горизонте показался Катандаран. Город более чем на двести километров отстоял от Хайджакаты, которая в свою очередь находилась на полпути к Рангакоре. Империя простиралась по плодородной Чакоре далеко на восток и юг.
На северо-западе извивалась река Джанджак - серебряная нить, окруженная поясом растительности, которая светилась на фоне темных восточных холмов и коричнево-красных западных пастбищ. Там, где река огибала бывший континентальный шельф и вливалась в широкое заболоченное озеро Урши, был построен Катандаран. Этот город с населением в полмиллиона производил внушительное впечатление. Здесь сменили друг друга множество цивилизаций так же, как в Риме, Константинополе, Пекине и Мехико: каждая из них добавляла свою долю стен, башен и зданий, и теперь крепостная стена окружала путаницу разнообразных строений, сооруженных преимущественно из камня. Древними были эти камни, древними были улицы, извивающиеся между мрачными серыми прямоугольными фасадами. В дальнем конце города, на возвышенности, группировались строения, не иссеченные в течение тысячелетий песком пустынь, - создания новых правителей: мраморные, с куполами, крытые медью и украшенные абстрактной мозаикой. И этот район, подобно районам, сооруженным прежними властителями, имел свою собственную стену, защищавшую господ от народа.
На экране увеличивающего сканнера Стэфа показывала достопримечательности города, хотя флиттер пока находился на таком удалении, что из столицы еще не был заметен. Фолкейн начал снижение. Засвистел ветер. В самый последний момент Фолкейн включил антигравитатор, и флиттер мгновенно замер над самой землей.
- До встречи, Дэвид, мы с тобой обязательно встретимся, - Стэфа прижалась к нему губами. Кровь ударила ему в лицо. Он вдохнул странно волнующий запах ее волос. Затем она выскочила в люк.
Земцы размещались в одном огромном здании поблизости от дворца. Оно выходило на вымощенную площадь так же, как и дома богатых горожан. Как и прочие здания, оно имело внутренний двор с единственным выходом наружу. Но какие-то воспоминания о Земле виднелись в заостренной железной крыше, остроконечных коньках, украшенных головами чудовищ, даже в железной двери. Несколько икрананкийцев глуповато уставились на флиттер. Точно так же поступили часовые у входа в казарму - огромного роста бородатые люди в кольчугах из цепей, позолоченных шлемах с плюмажами и плащах, развеваемых ветром. Но вот они схватились за оружие и закричали.
Стэфа подбежала к ним. Фолкейн взлетел. Он успел увидеть, как Стэфа скрылась в здании.
- Летим к императору, - сказал он. - Надеюсь, что там сначала спрашивают, а потом стреляют.
6
Снаружи у помещения для гостей зазвенел колокол.
- Войдите, - сказал Фолкейн.
Слуга в облегающей ливрее отодвинул толстый занавес, заменявший входную дверь в этой бедной деревом стране. Он поклонился и объявил, что император желает видеть посланцев Галасоциотехнической Лиги. Слуга был вежлив, но лишен раболепия, он не использовал никаких особых титулов, называя правителя, как например, "его сиятельство". Система наследственных занятий не способствовала выработке кастовой иерархии: поддерживаемый своей фратрией, привратник был так же горд и независим, как солдат или писец.
- Мой товарищ отсутствует, - сказал Фолкейн, - но я могу представительствовать один.
"Как действовать? - думал он про себя. - Мы уже неделю как заглушили моторы флиттера. Может, один из этих курьеров, что снуют взад и вперед, несет приказ сжечь нас живьем? Но надо идти. Я буду действовать, буду действовать, буду действовать".
Фолкейн отправился переодеться по случаю приема у императора. Комнаты, предоставленные ему, были достаточно просторны, если не считать низких потолков, и на туземный манер были даже роскошны. К сожалению, он не разделял мнения туземцев. Ему понравились украшающие стены великолепные меха, особенно когда он подсчитал, сколько они могли стоить на Земле. Но фрески не произвели на него впечатления, это была работа не ахти какого художника, к тому же сказывались особенности восприятия: половина цветов казалась ему сплошной чернотой. Голый пол был постоянно холоден. И Фолкейн никак не мог удобно устроиться на диване или в кровати, предназначенных для икрананкийцев.
С балкона на третьем этаже можно было разглядеть дворцовый парк. Он был похож на старый японский сад: скалы, низкие, слабые, угнетенные растения, необыкновенные фонтаны - они журчали внутри стеклянных колонн, чтобы избежать испарения. Из-за окружающей парк стены были видны лишь крыши ближайших зданий. На западе сквозь пыльную завесу утомленно светило оранжево-малиновое солнце. "Еще одна буря, - подумал Фолкейн. - Новая беда для скотоводов".
Неделя в императорском дворце могла бы оказаться интереснее, если бы империя была человеческой и декадентской. Катандаран не был ни тем, ни другим. В отчаянии Фолкейн пытался совершенствоваться в туземном языке, читая то, что было объявлено здесь величайшим эпосом в мире. В нем, пожалуй, больше повторов и многословия, чем в Библии. Фолкейн включил передатчик.
- Алло, Эдзел, - сказал он по-латыни. - Как дела?
- Мы находимся у входа в нечто, похожее на таверну, - послышался голос одинита. - Как свидетельствует надпись, это Дворец утонченных наслаждений и крепкой выпивки.
- О, Боже, а я остался дома! Послушай, меня вызывает Большое Красное Колесо. Вероятно, для новых вопросов и отсрочек решения, хотя это никогда нельзя знать заранее. Поэтому держи радио включенным, но молчи, ясно? Насколько я могу судить, икрананкийцы не подозревают об этом средстве связи. Для нас это будет козырь про запас.
Если только им не рассказали земцы… Но нет, это кажется маловероятным. Будучи высаженными лишь с немногими пожитками и инструментами, столкнувшись с необычной культурой, их предки быстро забыли прежние искусства и навыки. Зачем делать пистолеты или еще что-нибудь, если вы и так вдвое сильнее туземцев? За исключением нескольких бытовых мелочей, люди не внесли в свою жизнь ничего нового, а их знания постепенно забылись.