– Да… – вздохнул Смородин. – Родня у нас ещё та.
– Не успели мы, Михай! Что теперь делать будем?
– То же, что и до этого делали – спасать Сашка. Зато мы теперь знаем, кто такой жадный до награды за князя. Хотя, вспоминая старосту, я удивляюсь, что мы сами не подумали об этом после статьи о самозванце. За такие деньги не то что Дубровка, а, наверное, вся Дакия рыщет в поисках наследника. С Чубуком всё понятно, но вот Ларион?
Стефан вновь разразился бранью, безжалостно проехавшись по Лариону и его родне.
– Накажет его Святой Эрик за предательство! – закончил он, для верности презрительно сплюнув под ноги.
– Если успеет! – изобразил на лице безоглядную решимость Смородин. – Хотелось бы сделать это первым. Во всём этом меня удивляет даже не столько его предательство, а то, когда он успел с ними сговориться.
– Это я виноват, – вдруг признался Стефан. – Но, видит Господь, потворствовал ему, не зная, что делаю.
– Ты?!
– Я, Михай. – Потупившись, боцман отвернулся и тяжело вздохнул. – Ты всё возле своего аэроплана пропадал и ничего не видел. А Ларион мне говорил, что тайно к венграм на засеку ходит за всяким скарбом. Так ведь и приносил! То тряпки какие, то крупы. Даже овечкам ячменя в мешке. Ну я его и прикрывал. То, мол, за дровами отправил, то на ледник. Этой ночью он тоже уходил. Да и ещё раньше, когда мы только здесь поселились. Если бы я знал, куда он исчезает, так сам бы…!
– Молодец… – наградил Стефана недобрым взглядом Смородин. – Дать бы тебе, чтобы тоже зубами подавился, да толку уже в этом никакого. Просрали князя! Да делать нечего, пошли к старосте.
Спустившись в деревню, Миша с боцманом, не прячась, будто коренные аборигены Дубровки, уверенно прошли вдоль улицы, пересекли площадь и, не обращая внимания на удивлённые взгляды жителей, подошли к воротам старосты. Смородин снисходительно посмотрел на вылитый из бронзы кулак на цепи для стука в ворота но, не прикоснувшись, ударил ногой в дубовую дверь. Одного раза ему показалось мало и, обернувшись, он ещё несколько раз лягнул ворота пяткой. Наконец за воротами послышался шум, дверь распахнулась, и на пороге показался гайдук в накинутой на голые плечи козлиной шкуре.
– Чего? – небрежно спросил он Смородина, покосившись на сжимавшего в руках пневморужьё боцмана.
– Чубука! – так же коротко огрызнулся Миша, не опускаясь до объяснений перед прислуживающим холопом.
– Пошли прочь! За милостыней – это в церковь.
Гайдук уже собрался захлопнуть перед их носом дверь, но Смородин дёрнул ручку на себя.
– Уйди с дороги! – Он уверенно шагнул через порог. – Я на недоумков время не трачу. Зови старосту!
– А плетей?! – опешил от подобной наглости гайдук. – Да я же тебя запорю! – потянулся он к хлысту вокруг пояса.
– Кто там, Ивон? – услышал Миша знакомый голос Чубука.
Гайдук нехотя посторонился и, сверкнув глазами, указал на Смородина.
– Бродяги, ваша вельможность! Гнать таких взашей, да ещё плетей вдогонку!
– А-а… мастеровые? – удивился показавшийся на вымощенной красным кирпичом дорожке Чубук. – Что же вы тогда так быстро сбежали? Тодор жаловался, что вы даже не заплатили? Нехорошо так поступать. Не по-людски. Как же ещё у вас хватило наглости после этого мне на глаза показываться?
– Ну ты мне ещё расскажи, что такое хорошо и плохо, – ухмыльнулся Миша. – Деньги поищи в карманах у своего Тодора, а сейчас убери эту небритую обезьяну, и поговорим о тебе, а не обо мне.
– Да ты, наглец, никак захотел плетей?! – поперхнулся Чубук. – А ну, Ивон, кликни хлопцев.
– Позвольте, я ему сам всыплю! – встрепенулся Ивон.
– Ты, Чубук, дурак, – беззлобно заметил Смородин. – Ты настолько туп, что позарился на то, что тебе не по зубам. Жадность тебя погубит. Но даже у тебя ещё есть время пораскинуть мозгами, понять, во что ты вляпался, и закончить всё миром. Отдай мне мальчишку, и я тебя прощу.
– Ах, вон оно в чём дело? – засмеялся староста. – Награду захотел? Поздно спохватился – самозванец мой. А вы проваливайте, пока я не кликнул гайдуков, да не спустил с вас живьём шкуру!
– Много их у тебя, гайдуков твоих?
– На вас хватит! – довольно заметил Чубук, словно речь шла об его богатстве. – По десятку на каждого. Так что бегите, пока я не разозлился. Если бы и за вас хоть что-то дали, то сидеть бы и вам в моём подвале. А так, идите своей дорогой, пока я добрый!
– По десять на каждого? – поджав губы, кивнул Смородин. – Много. Это плохо. А вот что Сашок сидит в подвале – это хорошо. Когда я у тебя здесь устрою представление – не пострадает. Крепкий, Чубук, у тебя подвал?
– Что? – брезгливо скривился староста. – Что ты собрался у меня устраивать, оборванец? В подвал ко мне захотел?
Но обрисовать нерадостную перспективу ссоры с обнаглевшим мастеровым Смородину не дал внезапно появившийся Ларион. Он, будто тень, возник за спиной Чубука и молча прислушивался к Мишиным словам.
– Уж не пугаешь ли ты меня, наглец? – бушевал староста. – Ивон, зови хлопцев, да вздёрните их обоих на воротах!
– Ларион, как же так? – не обращая внимания на угрозы Чубука, спросил Смородин бывшего аэронавта. – Мы же с тобой хлеб делили, небо делили! Страх, и тот пополам!
– Ты его знаешь? – удивился староста.
– Да. Это флагман Михай, – равнодушно пожал плечами Ларион. – Когда-то он, как и я, служил командэру Юлиусу. Затем он его предал. Убей его, Чубук, иначе он убьёт тебя, как сделал это с генералом.
– Ты – флагман? – лицо старосты перекосила гримаса недоверия. Отступив на шаг, он окинул Смородина внимательным взглядом. – Ничего не пойму! Флагман – мастеровой?
– Ларион, о чём ты говоришь? – выкрикнул Миша, проигнорировав удивлённого старосту. – Это командэр отправил нас на верную гибель! Мы с самого начала были обречены! Это он нас всех предал! И ты готов предать нашего товарища за горсть серебра! История знает такие предательства, и чем они заканчивались? Подумай над этим!
– Из награды за самозванца мне не достанется ни единого талера. Ты опять ничего не понял, флагман Михай. Серебро не имеет для меня никакого значения. Такова моя месть за командэра Юлиуса. Он тебя сделал флагманом, а ты этого даже не оценил. Тебе незнакомо, что такое благодарная верность. А я всегда был верен моему генералу. Когда это стало возможным, я сообщал ему о каждом нашем шаге, и он обещал щедро меня отблагодарить. Сначала я стал бы рулевым, потом боцманом, затем, может, даже флагманом! Но ты его убил. Так пусть теперь убьют и вас с самозванцем, из-за которого он погиб. Староста, быстрее расправьтесь с ними – они гораздо опасней, чем вам кажется!
– Не в этот раз! – попятился Смородин и кивнул на направившего в грудь Чубуку пневморужьё Стефана. – Даже думать забудь – он не промахнётся! Мы сейчас уйдём, но сначала скажи мне, – Миша указал за спину старосты на красную крышу. – У тебя, Чубук, красивый дом, наверное, дорогой?
– Самый дорогой на весь запад княжества! – надменно ответил староста. – Мне завидовал даже градоначальник Пливины! А что, зависть берёт?
– Я рад, что ты им так гордишься. Ещё один вопрос, и мы с моим другом уходим. Тех талеров, что ты получишь за мальчишку, тебе хватит построить новый дом?
– О чём ты?
– Я развалю его до фундамента, а затем мы с тобой поговорим снова. Но тогда, я тебе обещаю, от твоей спеси не останется и следа. Идём, Стефан, теперь слово за нами, и оно будет крепким.
Не дав растерянному старосте прийти в себя, Смородин гордо двинулся по улице, не оборачиваясь, но прислушиваясь и ожидая криков погони. Однако позади стояла тишина. Лишь пролаяла за забором встревоженная собака, да шарахнулись в стороны купающиеся в пыли куры. Уверенная, шокирующая наглость обезоруживает лучше любого оружия. И сейчас Миша убедился в этом ещё раз. Только уже оказавшись в лесу, он шумно и облегчённо выдохнул.
– Первую серию мы выиграли, теперь черёд за второй. Придётся нам, Стефан, сегодня побегать вверх-вниз! Ты уж потерпи.
– Что ты удумал, Михай? Со старостой ты говорил так, будто у тебя за спиной стоял строй гвардейцев! А я, сказать по совести, изрядно струхнул.
– Зачем нам гвардейцы, Стефан, если у нас есть самолёт?
– Это та хлипкая телега с крыльями? Как же ты собрался им вытащить князя из подвала старосты, если у него там двери дубовые да замки кованые?
– Не переживай! Он его нам сам выведет, да ещё и пылинки будет стряхивать. Много бомб, я так думаю, не понадобится. Страху напустить хватит и десятка.
– А-а! – вдруг сообразил боцман. – Ты сбросишь ему на крышу бомбы? Как с дирижабля?
– Не я, а мы с тобой.
Боцман застыл на месте.
– Я в твою телегу не полезу! Вот хоть режь меня – будь у неё даже крылья Святого Серафима, а всё равно не полезу!
– Большие бомбы не бери, чтобы до подвала не пробили. Пошумим, да окна старосте вынесем – этого хватит. Он труслив и жаден, так что с этим проблем не будет. Отдаст Сашка, никуда не денется.
– Михай, я высоты боюсь!
– Бояться её не нужно, а уважать не помешает. Без тебя мне не обойтись. Так что быть тебе, Стефан, героем. Зато в старости будет что внукам рассказывать.
– С тобой я до внуков не доживу.
Понурившись и шагая следом будто на заклание, боцман брёл, боясь отстать от Смородина и потерять в зарослях его спину.
– Если уж ты князя не побоялся на твоём самолете возить, – начал он уговаривать сам себя, неожиданно смирившись с неизбежным, – то может не такой он и страшный? А, флагман Михай? Я говорю, аэроплан твой надёжный?
Не дождавшись ответа, Стефан громко застонал:
– Я с тобой, Михай, уже столько натерпелся, что хуже мне не было даже тогда, когда от венгров в ущелье прятался и с голодухи траву ел. Если бы не ты, я бы никогда на дирижабль не попал и не мёрз бы в горах. А теперь вот ещё и на аэроплане твоём летай!
– Если бы не я, ты бы уже превратился в навоз! Так что не хнычь и неси бомбы.
Взобравшись на гребень, Миша подтолкнул боцмана к бараку, а сам пошёл готовить самолёт.
Втиснувшись между тонких перегородок кабины аэроплана, Стефан привязался и неистово крестился на протяжении всего взлёта, пока внизу не замелькали верхушки сосен. Дальше боцман вцепился пальцами в распорки, зажмурил глаза и попытался закричать, но это у него никак не получалось, и, словно высунувшийся в окно автомобиля бульдог, он ловил набегающий воздух раздувающимися на ветру щеками. Миша не удержался от улыбки, затем бросил взгляд вниз, высматривая в показавшихся домах Дубровки красную крышу дома старосты. Преуспев в выпячивании собственной значимости, Чубук постарался на славу, сделав свой дом прекрасным ориентиром и с улицы, и из-под облаков. Его огромный двор, по площади превосходивший десяток соседских, казался зелёным подносом, в центре которого красным яблоком красовалась крыша с острыми шпилями. Ошибиться здесь было невозможно, и, похлопав боцмана по спине, Миша приказал сворачивать с бомб предохранительные стаканы. Переведя аэроплан в пологое пикирование, он смотрел на приближающееся подворье с увеличивающимися в размерах каштанами у ворот и паутиной рыжих дорожек поперёк зелёных грядок. Рядом с домом, задрав головы, за ними наблюдали гайдуки со старостой.
Уже слегка осмелевший и освоившийся на качающемся сиденье аэроплана Стефан расставил в стороны руки, сжимая в каждой по увесистой бомбе. Не долетая до линии забора добрую сотню метров упреждения, Миша вновь хлопнул боцмана по спине, и тот послушно разжал пальцы. Скользнув на пятидесятиметровой высоте над крышей, аэроплан взвыл двигателем и, накренившись, пошёл на второй заход. Но даже сквозь шипение винта и свист ветра в ушах снизу донеслись два звонких удара взрывов. Когда дом Чубука снова показался впереди по курсу, ни гайдуков, ни старосты во дворе уже не было. В небо потянулся белый дым от вспыхнувшего за домом стога сена, и зияла чёрным бельмом на зелёном лугу дымящаяся воронка. Второй заход оказался куда точнее. Обернувшись и проследив за тёмными точками бомб, боцман вдруг подпрыгнул, едва не вывалившись через борт кабины. Он радостно пригрозил вниз кулаком, напрочь позабыв былые страхи и нетерпеливо ёрзал, ожидая новой атаки. Сделав плавный разворот, Миша понял причину его радости. В черепичной крыше зияла метровая дыра с повалившейся набок дымоходной трубой. Увлёкшись, Стефан свешивался то с одного боку, то с другого, отслеживая каждую выброшенную бомбу, и на каждый взрыв отзывался азартным победным возгласом. Но, в очередной раз пошарив под ногами, он разочарованно показал Смородину пустые руки, и уже порядком уставший от маневрирования у близкой земли Миша потянул в набор высоты, направив аэроплан на базу.
Едва винт за спиной замер и заскользившие по снегу лыжи остановились у дверей мастерской, как боцман выпрыгнул из кабины и побежал в барак.
– Ты куда?! – крикнул удивлённый Смородин.
– За бомбами!
– Хватит! – засмеялся Миша. – А то ты так сделаешь Чубука бездомным бродягой. Он хоть и порядочная сволочь, но сам понимаешь – зима на носу. А мы с тобой не изверги.
– Никогда не думал, что бросать бомбы так занятно. Веселей даже, чем когда свиноматка опорос в двенадцать поросят приносит! Флагман Михай, а давай как князя спасём, ещё к венграм слетаем?! У нас вон сколько ещё бомб в погребе. Всем хватит!
– Принеси-ка лучше, Стефан, мою шпагу, да поищи мою флагманскую кепи! К Чубуку пойдём как положено – при параде. А то так и останемся в памяти дубровских сельчан бродячими мастеровыми. Да и Сашку приятней будет. Торжественно и почётно. Как и подобает великому князю.
Спустившись в очередной раз с горы в Дубровку, Миша шёл по улице, победно чеканя шаг и гордо подняв голову. Позади, словно почётный караул, с пневморужьём в руках держал дистанцию Стефан. Обогнув сплошной забор двора старосты, Смородин остановился у выгнутой подковой арки и с интересом посмотрел на выбитые ворота. Близким взрывом их сорвало с петель, и одну дверь выбросило далеко на улицу, а вторая, переломленная надвое, лежала поперёк дороги к дому. Сам дом теперь представлял жалкое зрелище. Из обращённых к выходу окон ни в одном не осталось уцелевшего стекла. Часть стены почернела от начавшегося было пожара, вовремя потушенного гайдуками старосты. От расписных витражей в проёмах башен теперь маячили лишь угловатые осколки. Часть черепицы сползла с крыши, бесстыдно оголив просмоленные стропила. То здесь, то там в небо тянулись свечками дымы из вывороченных наизнанку воронок.
Миша довольно хмыкнул и замер у входа, ожидая появления Чубука. В том, что староста появится, поджав от страха хвост, он не сомневался. Такое представление привыкшему прятаться за спинами гайдуков Чубуку будет явно не под силу. Остаётся лишь сохранять спокойствие победителя и терпеливо ждать. Смородин прождал минуту, другую, но староста не появлялся. Тогда он прокашлялся в кулак и прокричал так, что если староста даже спрятался в подвале, то всё равно его услышал бы.
– Теперь ты понимаешь, Чубук, что я имел в виду, когда говорил, что ты родился баобабом и туп, как дерево! Ты же не хочешь, чтобы я обиделся и снова ушёл, как в прошлый раз! Потому что тогда тебе придётся проситься жить в хатки к твоим селянам. Отдавай мне мальчишку, и я оставлю тебя в покое!
Миша глянул на выбитые окна и в одном из них увидел мелькнувшее лицо старосты.
– Не бойся, Чубук, выходи! Гайдуков твоих видеть не хочу, а ты выходи! Ну…? Или мне уйти?!
Дверь в дом несмело отворилась и на пороге появился староста.
– Не уходи, флагман, я уже здесь!
– Веди мальчишку!
– Выслушайте меня, флагман! – засеменил по тропе, изогнувшись в раболепном поклоне Чубук. – Я сейчас вам всё объясню! Только не надо снова этих взрывов!
– Где князь? Не зли меня! – угрожающе двинулся навстречу старосте Миша. – Я и так на тебя весь день убил! Или ты надеешься, что скоро стемнеет, и ты сможешь от меня спрятаться?
– Нет, нет, что ты! – Чубук медленно приближался, трудом переставляя непослушные толстые ноги и заискивающе заглядывая в глаза Смородину. – Ты только не гневись. Если бы я заранее знал, что он тебе настолько дорог, то разве бы я так поступил? Да пусть будут мне свидетелями все святые праведники – ни за что!
– Где мальчишка?! – почувствовал неладное Смородин. – Он у тебя?
– Да, да… – заплетающимся языком пролепетал староста. – Был… да забрали его как только вы ушли. А что же ты мне не сказал, чтобы я его придержал? Да разве ж я знал, что всё так обернётся? Вот как на духу, берёг бы самозванца для тебя, вельможный флагман!
– Где он?! – зарычал Миша.
– Только не злись, флагман! – попятился Чубук. – Как только вы ушли, тот аэронавт, который самозванца привёл, сказал, что скоро придут покупатели. Так они сразу и явились.
– Какие ещё покупатели?
– Приходили, приходили… только ничего мне не заплатили! А самозванца увели! Вот как увели, а тут и ты прилетел! Да разве ж я отдал бы, если бы знал, что всё так обернётся?
– Может, подвал посмотрим? – подсказал Стефан.
– Конечно, конечно, посмотрите! Я вам правду говорю – нет у меня мальчишки.
– Похоже, не врёт, – вздохнул Смородин. – Кто такие? Куда ушли?
– Их ваш аэронавт знает!
– Ларион?
– Да, да, Ларион! Приходили четверо. Главный у них страшный такой, как зыркнет, так кровь стынет! Связали самозванца и увели.
– Куда?
– Слышал, переговаривались, что остановились в моей корчме. Если хотите, я Тодора кликну? Он точно скажет!
– Сиди дома и не высовывайся! Если попытаешься мне помешать и предупредить, сровняю дом с землёй и тебя вместе с ним! Что за главный был с ними? Ты его знаешь?
– Нет, не видал никогда! Но на вид страшный! Через щеку шрам, а голова голая, будто дыня! Не человек, а зверь. Я за серебро спросил, так он так рявкнул, что я сразу понял – обманули меня! Лучше бы я тебя послушался, так хоть бы дом целым остался.
– Много их?
– Я вот только четверых видел. Да Ларион с ними пятый. Один из них говорит – не волнуйся, аббат тебе за самозванца заплатит! А я так сразу и догадался, хорошо, если живым останусь! Грамота у них была с печатью главного инквизитора, чтобы все под страхом казни во всём им помогали. Разве ж таким откажешь? А я-то что? Я всего лишь деревенский староста, а они из столицы! Из дворца! Главный из кармана два кольца достал и Лариону одел. Сказал, что это ему за верность командэру! Дорогие кольца, с изумрудами! А мне хоть бы слово доброе! Одно слово – зверь! Нелюдь!
– А ты, значит, обиженный святоша? Не говорили, ночевать у тебя в корчме собираются?
– Нет, не говорили. Слышал, что лодки они наняли, а вот когда на тот берег собираются, не говорили. Да ведь вечереет уже! Наверное, здесь заночуют. Из наших никто ночью через реку не поплывёт.
– Из дому не выходи, и чтобы я в деревне не видел ни одного твоего гайдука. Иначе, сам знаешь! – предупредил Миша.
– Да куда ж мне идти, если в собственной Дубровке стало страшнее, чем на фронте! Дома отсижусь, пока всё уляжется!
Смородин кивнул Стефану, и они вышли за ворота на улицу.
– Тебе описание главного никого не напоминает? – тихо спросил Миша.