Столовая шумела, перекликиваясь ребячьими голосами, отдельные группки из первого и второго младших клеили на столах какие-то плакаты, макеты, то и дело в зал забегали одни и выбегали прочь другие.
Невольно все трое: и Сельви, и Тардис, и Ацу – обернулись, выискивая, что вызвало интерес Виллиэ.
Конечно.
Опять этот нинъе.
Светловолосый мальчишка забился в угол столовой, сидел, отгородившись от шума раскрытой книгой, свободной рукой подносил ко рту кружку.
– Как мило, что Хиэлие предоставляет беднякам стипендию, – благодушно сказал Виллиэ, разваливаясь в кресле. – Иначе неимущие не смогли бы здесь учиться.
– Виллиэ, – предостерегающе вымолвил Сельви.
– Я вовсе не против нинъе, что ты, – удивлённо взглянул соученик. – Даже наоборот, мне нравится, что в Королевскую школу путь доступен всем: и бедным, и богатым, и знатным, и не очень. И элхе, и нинъе. Да чего там, скоро сюда и полукровок станут брать.
– Виллиэ, прошу тебя, остановись, – Сельви выглядел безмятежным, но в его голосе слышались опасные нотки.
– Ты что-то имеешь против полукровок? – раздалось в ответ беспечное.
Сельви встал.
На одно ужасное мгновение Ацу показалось, что он ударит Виллиэ, но Сельви лишь смерил собеседника ледяным взглядом, повернулся и зашагал прочь.
– Ой, – пискнул Тардис.
На лице Виллиэ проступила тень раскаяния.
– Огонь, и чего это он так взъелся? Он или помешан на этих нинъе, или ненавидит их всей душой. Знаешь что-нибудь? – вопрос был обращён к Ацу.
– Нет.
– Вот ведь, – Виллиэ смотрел мимо Ацу, в самый угол столовой, – надоели уже эти нинъе.
Поворачиваться не хотелось, но тело действовало по своей собственной воле. Ацу взглянул назад, на спрятавшегося в углу крысёныша.
– Жуёт себе, – раздался тихий голос Виллиэ, – на казённые деньги.
Сокурсник коротко хохотнул. Холодное веселье его подхватил неуверенный смех Тардиса:
– Ха-ха.
Светловолосый и впрямь жевал. Набивал щёки.
Знакомая злость дохнула в лицо. Сельви обиделся на них из-за крысиных соплеменников, а этот жуёт себе как ни в чём не бывало. Да ещё и книгу читает, прямо как настоящий элхе.
С грохотом отъехал стул – Ацу поднялся.
Направился к нинъе, ступая очень медленно. Маленькая фигурка светловолосого приближалась рывками, с каждым шагом становясь всё отчётливее.
Когда ж он почувствует приближение?
Словно услышав эту мысль, крыса вскинула голову.
***
Школа гудела ощущением предстоящего праздника. Весеннее равноденствие – шептались везде, – не посрамить! сделать тщательно! стараться! – и Тенки казалось, что весь мир вдруг сошёл с ума – хотя, помнится, что-то похожее творилось и осенью. Тогда, правда, он ещё не настолько вжился в этот эльфийский уклад, ещё не до конца понимал, что происходит вокруг. Теперь же, увы, сполна.
Третий младший будет выполнять церемониальную стрельбу перед Огнём. А они – первый и второй – должны помогать старшим, выполняя мелкую рутинную работу: бегать за стрелами, менять пробитые мишени, подбадривать стрелков ритуальными возгласами.
Муть какая-то, ей-ей.
Занятия стрельбой считались обязательными. Для всех, с первого младшего курса до половины четвёртого, до октября. После зимних каникул четвёртый курс с головой погружался в учёбу, а в конце марта наступало время переводных экзаменов.
После них Королевская школа лишалась одной пятой бывших младшекурсников. Кто поступал в другую школу, кто бросал обучение, кто, потеряв надежду стать боевым магом, выбирал более мирную профессию; причины, по слухам, были разные. И только после перехода на старшие курсы в Королевской школе начиналось истинное обучение боевой магии.
Туда Тенки и хотел попасть. Как можно скорее.
В феврале ему удалось уговорить преподавателей разрешить ему посещения старших: второго, третьего, четвёртого курсов. Несколько месяцев он сидел в углу тихонько, слушая лекции. Теперь – каких трудов ему стоило этого добиться! – неповоротливая машина эльфийской бюрократии медленно катилась в нужную сторону – Тенки подал заявку на перевод в третью младшую группу.
Эх, ему хотелось, на самом деле, попытаться сдавать экзамены уже в этом году, вместе с нынешними четверокурсниками – но, как ни жаль, шансы пройти были слишком малы. И так уже учительский совет скрипел мозгами, рассматривая его заявление, и проклинал, небось, тот дурацкий день, когда дал согласие пустить в школу безродного нинъе.
Опустив голову над учебником, Тенки усмехнулся.
Они ещё посмотрят.
Главное сейчас – попасть на третий курс. Если ему позволят, через год он станет старшим и сможет сам выбирать: заниматься ему всякими глупостями вроде стрельбы из лука или посвятить свободное время более полезным делам. Не надо будет слушаться идиотов-старшеклассников.
И только одна маленькая проблема...
В третьем младшем учится тот, короткоухий.
И чего эльф к нему привязался?
По правде говоря, выходки короткоухого начали переполнять чашу терпения Тенки. На днях этот придурок сжёг учебник – школьный, между прочим, учебник, в библиотеке потом пришлось плести несусветную чушь. Пожилой мужчина смотрел на Тенки с явным подозрением, хотя треклятая элхеская вежливость не позволила библиотекарю ничего сказать.
Ну и на том спасибо, в кои-то веки есть польза и от их вежливости.
И всё-таки, чего тому дикому эльфу от него надо?
И что это за дурацкое ощущение...
Как будто кто-то на него сейчас глазеет...
Первой реплики нинъе не понял. Слишком неразборчивой оказалась интонация, слишком смятым – произношение. Очень быстрая, скомканная фраза.
Но ясно одно – недобрая.
Неизвестно откуда взявшийся короткоухий подлетел к его столику, остановился, сжимая челюсти, кидая на Тенки угрожающие взгляды.
За спиной темноволосого элхе виднелись лица его друзей: один с перепуганной рожей, но в глазах светится жадный интерес, а другого Тенки знал – тот самый Виллиэ-"оодиэ", встречать приходилось. И даже разговаривать – не раз.
Виллиэ смотрел со странным любопытством, словно изучал загадочную жизненную форму.
– Приятно проводишь время? – прошипел нависший над Тенки короткоухий. Теперь слова его звучали разборчиво: видно, эльф ухитрился взять себя в руки.
Отвечать, это ясно – глупо.
Тенки презрительно дёрнул плечом.
– Всё ещё не знаешь своего места, щенок? – гнев в голосе непонятного старшеклассника угасал, интонации становились ледяными.
Плохой знак, лучше бы орал и плевался огнём.
Тенки оторвал глаза, прилипшие к одной строчке в учебнике, искоса взглянул на короткоухого. Лишь бы и эту книжку не сжёг в припадке буйства. Второго визита библиотекарь не простит.
– Хотя откуда тебе знать? – эльф говорил почти что ласково. – Ведь никто не станет тратить своё время, чтобы научить тебя вежливости.
В воздухе чуть ли не молнии сверкали. Пахло пылью, как перед грозой.
– Кроме меня. Запомни и будь благодарен, – как они могут излагать так певуче?
Тонкокостная длиннопалая рука выхватила из-под носа у Тенки тарелку.
– Эй! – вырвалось невольное.
Тенки вскочил, оказываясь лицом к лицу с короткоухим. Рука сжимала позабытую от злости книгу – до боли в пальцах.
Короткоухий смотрел на него и улыбался.
Лупоглазый придурок.
– Я покажу тебе твоё место, животное, – ласково произнёс эльф. Изящно наклонился, опуская тарелку на пол. – Жри.
В ушах зазвенело.
Ну уж нет. Хватит с него.
– Козёл, – сказал Тенки громко. По-нинъески, не утруждая себя подбором правильных тонов эльфийского языка. – Сам жри. Яйца свои сожри, придурок.
На красивеньком лице старшеклассника махровым цветом расцвело недоумение. Непонимание.
– Да пошёл ты, – добавил Тенки для острастки – что взять с Огнём обиженного? – Пошёл-ка ты, слышишь, ты, эльф хренов!
С трудом удержавшись от желания шваркнуть парню книгой по роже, Тенки вильнул между столиками и вылетел в коридор.
Какая жалость, что этот идиот не понимает нинъеского!
Празднества Весны
– Приветствие Огню! – раздалась команда, и более тридцати человек качнулось в едином ритме, становясь на колено.
– Очищение! – глаза на ребячьих лицах закрылись одновременно.
– Прекратить! – выражения лиц не меняются, только поднялись веки. – Поклон!
Головы склонились, плечи почти касаются отполированных досок пола. Ладони лежат перед лицом, разведённые на тщательно отмеренное расстояние. Выдохнуть.
Медленно, вместе со всеми, вернуться в прямое положение.
Вместе со всеми, одним и тем же движением вытянуть перед собой руки. Развести ладони на ширину плеч. Вместе со всеми.
Хлопок.
Ещё один.
И вновь склониться в поклоне, почти доставая лбом до пола. Тут можно сжульничать, краем глаза покоситься на соседа: правильно ли лежат руки, не опоздаешь ли подняться.
Тихий шорох "самайе" и шуршание рукавов "инги" по отполированным доскам – головы поднялись.
Намари, третьекурсник, капитан, повернулся к своим воинам. За спиной его пылал огонь – символ стихии.
– Итак, – начал было капитан, а возглас получился смешным: горло пересохло. Откашлявшись, Намари продолжил: – Вот и пришло время весенних празднеств.
Взгляд капитана просвечивал каждого насквозь.
– Имена бойцов уже известны. Остальные воины подарят им свою помощь. Мы должны не посрамить оодиэ-старших. Многие из них придут сегодня смотреть на церемонию. Давайте же сохраним боевую славу Королевской школы. Да будет милостив Огонь!
– Да будет так! – грянул мощный хор.
***
– Надо разделиться на пары! Перед тем, как начнётся расстановка мишеней!
– Зачем перед? Можно и после.
– Постойте, а где обувь для выхода на поле? Её хватит?
– Зачем ритуальная обувь? Сегодня можно в своей, всё равно на общем поле!
– Скоро расстановка!
– Дени-эльви-оодиэ ищет стрелы! Кто-нибудь, сбегайте посмотрите в зале!
– Не в зале, на стрельбище! Там, где всё время тренируемся!
– Так мы будем делиться на пары?!
– Да зачем же? Потом!
– Времени нет!
Ох, чего же всё так бестолково-то?
Тенки стоял в тесном коридоре в кругу одноклассников. Первый младший шумел и волновался. Никто не знал чётко, что делать. И поблизости не вертелся никто из второкурсников, чтобы можно было спросить указания, а без указаний эти элхе действовать не умели.
– Так давайте всё-таки разделимся на пары! – да когда ж ему надоест?
Тенки с неодобрением взглянул на неуёмного – парень с первой парты, как же его зовут... все эти эльфийские имена длинные, как хвост морского змея, и путаются, будто сети в бурю. Нага... Тага... Савага...
– Расставить мишени! – полетел над головами голос Намари-оодиэ, обрывая споры.
Первый и второй младшие вылетели на траву, двумя рядами выстроились вдоль "пути стрелы" – широкого поля, сквозь которое просвистят выпущенные лучниками снаряды.
– Ра-аз-два! – дал сигнал второкурсник, стоящий в начале цепочки, ближе всего к земляным насыпям, где надлежало устанавливать мишени.
Прокатились два отзвука – хлопки в ладоши, и вслед за ними общий крик:
– К расстановке готовы!
– "Великое пламя" – Сельвисте Намари, – громким бесстрастным голосом объявлял Виллиэ.
Зрители, набившиеся по обеим сторонам "пути стрелы", плескали волнами аплодисментов при звуке каждого имени.
– "Второй всполох" – Ацуатари Мурасе-Ито.
Тенки покосился на короткоухого идиота. Тот стоял с прямой спиной, по вороту белого "инги" шла вышивка из зелёных побегов. "Самайе" тоже парадные, с вышивкой. С того места, где сидел первый курс, бойцы виднелись только в полупрофиль, глаз короткоухого Тенки разглядеть не мог.
Вот и ладно.
– "Дым" – Реикаэ Эвисто, – продолжал Виллиэ, с удивительной точностью выбирая именно тот миг, когда аплодисменты стихали, давая словам говорящего свободно лететь в прозрачном воздухе. – "Пепел" – Тардис Дени-эльви.
Последняя волна аплодисментов.
– Да будет милостив Огонь! – прозвучала обязательная фраза, и Виллиэ, поклонившись, отошёл назад, опустился на колено, пальцами ног упёрся в скользкий пол. Ему предстоит провести так всю церемонию.
Ужасная поза, ещё хуже чем сидеть среди первокурсников, сзади, со скрещёнными ногами. Виллиэ – "смотрящий", сегодня он будет наблюдать за стрелками, выполняя роль секунданта между бойцами и Огнём.
В руках Виллиэ придерживал пузатые бутылочки: с серым порошком – для левой ладони, чтобы ствол лука не выскальзывал; с желтоватым – для перчатки на правой руке, чтобы не подвели сомкнутые пальцы. В перерывах между стрельбой бойцы будут втирать в ладони содержимое бутылочек.
Позади "смотрящего" – помощник-второкурсник, на коленях доска с плетёными колечками. На этих колечках намотана запасная тетива, по числу стреляющих. У каждого лука тетива своя.
Подумать только, Тенки тут всего десять месяцев, добрую половину из которых прогуливал тренировки напропалую – а как врезались в память эти знания, говоря объективно-то – лишние.
Или постойте – уже десять месяцев?
Быстро летит время.
Намари – "великое пламя", первая стрела за ним. "Великое пламя" обязано попадать, пламя открывает церемонию. Зажигает.
Попадёт ли?
Старший поднял лук над головой. Медленно направил его в сторону мишени. Остановился.
И растянул – плавным, быстрым, текучим движением.
Кисть правой руки застыла над ухом, непоколебимо, как железная. Левая вытянута вперёд и направлена в мишень, сжимает ствол лука. Стрела лежит недвижимо, словно приросла к тугому дереву и щеке стреляющего. И кажется, что времени больше не существует.
Выстрел.
Тенки метнулся взглядом за стрелой – в школе не используются улучшенные магией снаряды, поэтому их скорость невелика. Тонкий ствол блеснул в солнечных лучах.
Хлопок. Попал!
Правая мишень раскрылась огненным цветком.
– Верно!! – грудь заболела, то ли от крика, то ли от восторга. Ритуальный возглас подхватила толпа зрителей – огромное поле взорвалось единоголосым подбадривающим воплем.
"Второй всполох". Теперь очередь этого, как его, Мурасе-Ито.
Короткоухий уставился в мишень. Руки с зажатым в них луком поднялись над головой. Плавное нежное движение – и наконечник стрелы нашёл мишень, провёл прямую линию между стрелком и целью. Ничтожная, едва заметная пауза.
Натяжение.
Короткоухий хорошо стоял – даже с небольшим опытом Тенки это было заметно. Красиво – и расставленные в ритуальной стойке ноги, чуть наклонённое вперёд тело, прямое, как доска, и руки, натягивающие лук. Стрела параллельна земле, смотрит в мишень.
Наверняка попадёт.
Выстрел.
Хлопок!
Вторая мишень расцвела оранжево-алым пламенем.
– Верно! – заорал зал.
Быстрое, почти не уловимое взглядом движение – и лук в левой руке стрелка возвращается в церемониальное положение, стиснутый кулак прижат к бедру.
Каждый боец сделает двадцать выстрелов, всего бойцов четверо: получается восемьдесят. В прошлом году из восьмидесяти стрел было шестьдесят восемь попаданий – замечательный результат, лучший за последние пять лет. Он стал негласной целью для третьеклассников этого года. Прославить родную школу, добиться нового показателя, оставить свои имена на школьной памятной доске и поднять планку для лучников последующих классов – вне всякого сомнения, каждый из бойцов мечтал об этом. И мечтания должны были будоражить грудь, спутывать мысли, увеличивая возможность ошибки – Тенки знал по себе: чем больше хочешь попасть, тем больше вероятности промахнуться.
Не то чтобы один-другой промах имел большой вес. Промажет, скажем, "великое пламя", и это станет всего лишь одной стрелой из восьмидесяти, подобную дыру с лёгкостью залатают стоящие позади.
Но случается, что промах ударит по сердцам стреляющих, и словно проклятие упадёт на бойцов – они перестанут попадать вовсе.
Поражение мишени, учили Тенки, достигается путём слияния. С луком, с мишенью, со стрелами. С самим залом и мёртвым молчанием за спиной, со взглядами соратников.
Четыре стрелка превращаются в один механизм, сражаются не друг с другом и даже не с огнём. Сами с собой. Бойцы не смотрят по сторонам, только перед собой.
Невидящий взгляд пробегает по перекрестью лука и стрелы, проверяет, в порядке ли тетива. Двигаясь по стреле, направленной в сердце мишени, находит цель. И не отпускает.
Пока продолжение взгляда – стрела – не поразит маленький бело-красный кружок.
– Ли! – кто-то осторожно дотронулся до плеча Тенки.
Эвите Ллайне, сокурсник. Тенки определили с ним в пару – наблюдать за мишенями и вытаскивать стрелы. Их черёд приходился как раз на второй заход.
– Наша очередь сразу после этого, – громким шёпотом напомнил Эвите.
Тенки кивнул и поспешил вернуться к наблюдению.
"Дым" уже застыл в напряжении, прямым телом образуя вертикальную сердцевину своего лука. Руки его чуть заметно дрожали.
Не замечая боли, Тенки закусил нижнюю губу.
Выстрел.
Тихий глухой удар.
Песок.
Стрела вонзилась в песок, в землю, насыпанную валом. Гневно дрожала, успокаиваясь.
Промахнулся...
Тенки опустил глаза, уставился в пол. Почему-то казалось невежливым смотреть сейчас на бойца. Словно этим смакуешь его огорчение от провала.
Послышался шорох, двинулись тени – "дым" сошёл с позиции, встал рядом с соратниками.
Зашевелился "пепел", вытягиваясь стрункой. Натянул лук.
С промахом "дыма" почти кожей ощутимое напряжение в зале чуть спало. Полного "венца" не будет, и можно уже не надеяться. Не бояться неизбежного промаха, не ждать его.
И "пепел" действовал красиво, ловко. Облегчённо. На нём больше не лежала ответственность обязательно попасть, ведь всё равно полного "венца" не достичь.
Выпустил стрелу, пронзил натянутую ткань мишени. Заставил пламя вылететь и опасть ярко-рыжими лепестками.
Грянули аплодисменты.
– Верно! – крикнул зал.
Эх, всё-таки это было прекрасно. Даже если "венец" не получился идеальным.
Но это только первый заход. Всего их пять.
– Ли, пойдём!
Быстро, пока стрелки не подготовились к новому выходу, Эвите и Тенки помчались по узкому коридору с натянутой вдоль поля сеткой – необходимая предосторожность во избежание несчастных случаев при стрельбе.
Устроились в тесном закутке кабинки наблюдений.
Эвите пошарил в углу, вытаскивая наполненный энергией жезл: если что-то пойдёт не так и наложенное на мишени заклинание не сработает, при попадании школьникам придётся вызывать пламя вручную.
Тенки вытянул шею, заглядывая в маленькое прямоугольное окошечко, прикрытое толстым слоем стекла: отсюда видны были фигуры стрелков.