* * *
Жоау Манел позвонил Изилде, когда Изилда крошила лук.
- Ты плачешь?! - изумился Жоау Манел.
- Я крошу лук, - ответила Изилда.
- Ты не можешь винить во всем меня! - возбужденно сказал Жоау Манел. - Ты знаешь, что я пытался, ты не можешь сказать, что я…
Изилда отключила телефон.
Потом отложила луковицу, взяла нож в левую руку и с силой полоснула лезвием по правому запястью.
* * *
Изилда видит в тридцати метрах зеленый аптечный крест и плачет от облегчения.
- Я не умру, - почти успокоенно думает она, прижимая к груди обмотанную шарфом руку. Зеленый крест расплывается и мигает. - Я не умру…
* * *
Пока кровь текла медленно и неохотно, Изилда смотрела на нее с отстраненным любопытством, но когда капель превратилась в веселенький ручеек, впала в панику и заметалась по дому в поисках бинтов, зажимая порез рукой.
Бинтов нигде не оказалось. Пропали и ватные тампоны, и стерильные марлевые компрессы, и даже пластыри - видимо, ипохондрик Жоау Манел все унес с собой.
В аптечном шкафчике осталась только пачка аспирина и прокладки "ночные ультра-плюс".
Дрожащими руками Изилда вскрыла упаковку прокладок. От усилия кровь полилась еще сильнее, пятная белые плитки пола.
Изилда положила прокладку на запястье, сверху туго обмотала его красным шелковым шарфом и выскочила из дома, даже не посмотрев, есть ли у нее с собой ключи.
* * *
На входе в аптеку стайка одетых в коричневое учениц католического лицея обсуждает насущные вопросы.
- Я зайду взвешусь, - говорит одна.
- А я померяю давление, - подхватывает другая.
- А я, - третья задумывается, - а я… а я сделаю тест на сухость кожи!
- С вашего позволения, - страшным сдавленным голосом произносит Изилда, и девочки мгновенно расступаются, давая ей дорогу.
Изилда толкает тяжелую стеклянную дверь, но та не поддается. Изилда толкает ее и еще раз, потом бросается на нее всем телом.
Она сама себе напоминает безумную муху, но остановиться не может, бьется и бьется о дверь аптеки, пока ее не оттаскивают. Только тогда Изилда видит, что по другую сторону стеклянной двери перепуганная девочка-аптекарь в белом халате и с надкусанным бутербродом в руке точно так же безуспешно пытается открыть дверь, но не внутрь, а наружу.
* * *
Стажеру Соне Алмейда страшно почти до обморока. Губы у нее прыгают, а руки дрожат так, что не удерживают бутерброд.
"Маслом вниз, - автоматические констатирует Соня, возясь с дверью, - Плакал мой обед…"
Соня в первый раз осталась одна в аптеке в обеденный перерыв. Это нарушение всяких правил, и заведующая была против, но Соня сказала: "Ну, пожалуйста, ну, я же все равно не успеваю доехать до дома, а на ресторан у меня денег нет", и заведующая махнула рукой: "Ладно, сиди тут, только никуда не выходи, и никому не открывай, пока я не вернусь", а Соня сказала: "Конечно!" и достала из сумки пакет с бутербродами. Она хотела поесть и походить между стеллажей, проверить - все ли она правильно запомнила, где что лежит, и вот теперь появилась эта сумасшедшая, и бьется об дверь, и Соня ей открывает - не может не открыть, хотя и понимает, что ей влетит от заведующей.
* * *
Изилда, пошатываясь, заходит в аптеку, поскальзывается на чем-то и почти падает на стойку.
Соня кидается к ней.
- Простите, простите ради бога, это был мой бутерброд, он упал, я ненарочно, простите, вы не ушиблись, простите, вы в порядке?!
Изилда протягивает к Соне замотанную в шарф руку.
- Я ведь не умру? - на удивление нормальным голосом произносит она. И повторяет уверенно. - Я не умру.
* * *
Соня притащила кресло заведующей, усадила в него Изилду и осторожно разматывает шарф. Шарф весь в пятнах крови, и Соню слегка подташнивает. Изилда сидит спокойно, с отстраненным выражением лица, только губы шевелятся.
Соне кажется, что она говорит "Янеумру, янеумру, янеумру".
Соня откладывает шарф и осторожно отлепляет почти насквозь мокрую прокладку. Запястье, все в засыхающей крови, выглядит сплошной раной.
Соня сглатывает и начинает аккуратно смывать кровь физиологическим раствором из большой пластиковой фляги.
Изилда прекращает шептать и внимательно смотрит на то, как розовые капли раствора стекают с ее руки.
Соня последний раз очень осторожно проводит марлевым компрессом по Изилдиному запястью.
* * *
А пореза там нет.
* * *
Как и не было.
Loja de brinquedos
Согнувшись в три погибели Тина волоком тянет по полу небольшую, но страшно тяжелую коробку, на которой красным фломастером написано "Карнавал".
Вытаскивает на середину магазина и оглядывается в поисках табуретки.
Тине кажется, что табуретка должна стоять в углу за дверью. Или у стеллажа с головоломками. Или, на худой конец, у дальней стены, возле огромного желтого ящика, где лежат вповалку плюшевые кошки и собаки. По крайней мере, где-то там Тина ее видела буквально вчера. Или позавчера. Вернее, неделю назад, когда пришли февральские заказы, и Тина, нагруженная куклами и мячами, зацепилась ногой за табуретку, и чуть не свалилась. Или это было еще перед Рождеством?
Тина бросает свою коробку и медленно обходит магазин.
- Табуреткаааааа, - мурлычет Тина, - табуреееетка! Где тебя черти носят, когда ты нужна?
Табуретка не отзывается. Тина растерянно бродит между стеллажами, заглядывает за дверь, за прилавок и в подсобку, долго роется в желтом ящике, осторожно раздвигая кошек и собак.
- Сгинула моя табуреточка, - бубнит себе под нос Тина, продолжая шарить в ящике. - Хотела бы я знать ку… А это что такое?!
Тина нетерпеливо отбрасывает сунувшуюся под руки ядовито-желтую длинноухую собаку с безумными пластмассовыми глазами. Со дна ящика, недовольно поджав тонкие губы, на Тину смотрит крошечная, сморщенная женщина, одетая в роскошное шелковое платье.
- Тетушка Мария ду Карму, - шепчет Тина с благоговейным ужасом. - Тетушка Мария ду Карму нашлась… С ума сойти…
Тина осторожно, как ребенка, вытаскивае тетушку Марию ду Карму из ящика и усаживает ее на прилавок. Это не кукла, а марионетка для чревовещания, сделанная в виде немолодой дамы. За время лежания в ящике под грудами плюшевых кошек и собак она потеряла хрустальный лорнет, седые волосы выбились из высокой прически и висят кое как, а желтое вышитое платье измято и слегка запятнано голубоватой плесенью. Но у нее такое живое лицо, как будто тетушка Мария ду Карму сейчас заговорит.
Тина слюнит большой палец и тщательно оттирает с острого тетушкиного носа небольшое темное пятнышко. Как, интересно, она попала в ящик? Тина была уверена, у нее не оставалось ни одной марионетки…
Колокольчик на двери звякает, и в магазин вваливается Карлуш. "Черт, - думает Тина, прижимая к себе тетушку Марию ду Карму. - Только его мне сейчас и не хватало".
- Привет, Тина! - орет Карлуш так громко, что колокольчик на двери снова звякает, а со стеллажа с куклами падает крокодилица Кука и говорит "Ola!". - Я пришел за карнавальным костюмом, у тебя есть карнавальные костюмы? Потому что, если у тебя нет карнавальных костюмов…
- Есть, есть, - перебивает его Тина, подбирая Куку и снова укладывая ее на полку. - У меня есть прекрасные карнавальные костюмы, только что привезли. Только ты не кричи, пожалуйста, хорошо? А то куклы пугаются.
Карлуш кивает с таким энтузиазмом, что Тина становится боязно за его голову - не оторвалась бы.
"Черт, - снова думает она. - Надо было закрыть магазин хотя бы до обеда…знала же, что Ненуку припрется…"
Про себя Тина никогда не называет Карлуша Карлушем, только "Ненуку". Ей очень стыдно, но она ничего не может с собой поделать.
Одутловатое лицо Карлуша, его крошечные запухшие глазки неприятного желтого цвета, всегда мокрая отвисшая нижняя губа и огромные не по росту ноги - вызывают у Тины ощущение какого-то брезгливого ужаса. Когда однажды, здороваясь, Карлуш чмокнул Тину в щеку и всю ее обслюнявил, Тина чуть с ума не сошла, пока не помыла щеку с мылом и не протерла ее спиртом на всякий случай.
Тина страшно боится, что однажды Карлуш поймет, как она к нему относится, поэтому она позволяет Карлушу приходить в магазин каждый день, хотя знает, что он обязательно что-нибудь стянет или сломает.
- Тина, Тина!!! - вопит Карлуш у Тины над ухом. Тина делает страшные глаза, и Карлуш прихлопывает рот ладонью. - Тина, Тина!!! - задавленно шепчет он из-под ладони. - Что это за коробка? Это с карнавальными костюмами коробка?! Можно, я открою?
Тина кивает. В другой день она бы запретила, все же, карнавальные костюмы денег стоят, но сегодня ей так хочется, чтобы Карлуш побыстрее наигрался и ушел, что она готова пожертвовать несколькими парами полосатых штанов и набором разноцветных париков.
- Ничего, - тихонько говорит Тина тетушке Марии ду Карму, которая смотрит на нее с неудовольствием. - Сейчас он себе выберет какой-нибудь парик или поролоновый нос и уйдет. Он быстро уйдет, вы потерпите!
Тетушка Мария ду Карму ничего не отвечает, но Тине кажется, что ее лицо немного разгладилось.
- Тина! - зовет Карлуш. - Тина посмотри на меня! Угадай, кто я?
Тина смотрит на Карлуша. Поверх джинсов он натянул широченные клоунские штаны в разноцветных заплатах, на плечи накинул плащ с летучей мышью, прицепил себе малиновый нос с приклеенными к нему соломенными усами, а на голову нахлобучил широкополую шляпу с пером.
"Двадцать пять да двадцать, да семь пятьдесят, да одиннадцать сорок", - подсчитывает про себя Тина и морщится. Почти шестьдесят пять евро. У Карлуша, конечно, таких денег нет, а его родители никогда не платят за то, что он берет или портит в магазинах. "Не надо было пускать! - заявила в позапрошлом году мать Карлуша, худая и нервная дона Фатима, когда Карлуш перевернул в аптеке на углу шкафчик с дорогой швейцарской косметикой. - Вы что не видите, что он ненормальный?"
- Ну, Тина! - обиженно говорит Карлуш. - Почему ты не угадываешь? Как ты думаешь, я клоун или Бэтмен?
- Ты клоун, - отвечает Тина с тяжелым вздохом. - Или Бэтмен.
- Не угадала!!! - радостнов вопит Карлуш и выхватывает из кармана лакированную палочку с шариком на конце. - Я волшебник!!!
"Да еще три двадцать", - механически приплюсовывает Тина, криво улыбаясь.
- Я волшебник! - с гордостью повторяет Карлуш. - Смотри, какой я волшебник!
Он делает шаг вперед и поднимает свою палочку.
- Я хочу, чтобы кукла ожила! - кричит Карлуш, тыча палочкой в живот тетушке Марии ду Карму. - Раз-два-три, кукла оживи!!!
Тина отдергивает тетушку и внезапно улыбается. Пока Карлуш размахивает палочкой и выкрикивает какие-то волшебные слова собственного сочинения, она осторожно надевает тетушку на руку.
"Надо же, - мимолетно удивляется Тина. - Столько лет прошло, а такое ощущение, что только вчера…"
Тетушка Мария ду Карму вертит головой и откашливается.
- Привет, Карлуш! - говорит она тоненьким голоском.
Карлуш прекращает кричать, как будто кто-то выключил громкость. Его крошечные тусклые глазки испуганно расширяются.
- Привет, Карлуш! - повторяет тетушка Мария ду Карму. - Как твои дела?
- Хо…хо…нормально, - выдавливает Карлуш и делает шаг назад.
- У тебя очень красивый костюм, Карлуш! - говорит тетушка и тянет к Карлушу сухонькую ручку. Карлуш пятится к выходу. - Погоди, Карлуш, ты куда? Не уходи! Мы же только что познакомились! Давай поговорим! Я никогда раньше не видела живых волшебников!
- Я не хочу! - кричит Карлуш, срывая с себя шляпу и накидку. - Я не волшебник! Я Карлуш! - он кидает лакированную палочку на пол и выскакивает из магазина. - Я не волшебник! - доносится до Тины с улицы.
Тина осторожно выглядывает на улицу. Карлуша нигде нет.
- Удрал, - торжествующе говорит она тетушке Марии ду Карму. - Унес только штаны и нос с усами. Как вы думаете, тетушка, мы с вами переживем потерю тридцати двух с половиной евро?
- Я-то переживу, - отвечает тетушка хриплым басом. - Я вообще все переживу, если, конечно, ты перестанешь разговаривать за меня идиотским кукольным голосом и вытащишь из меня холодную руку - мне неприятно.
Тетушка Мария ду Карму смотрит на остолбеневшую Тину и заходится громким визгливым смехом.
Florista
- Льет, как из ведра, - говорит Сорайа, переступая через порог и прикрывая за собой тяжелую стеклянную дверь. - Совершенно не представляю, зачем мы сегодня с тобой открылись. Наверняка, никто не придет…
Сорайа с силой встряхивает маленький, абсолютно мокрый зонтик, и засовывает его в деревянную подставку в виде слоновьей ноги.
- Зачем я вообще вышла сегодня из дома? - уныло спрашивает она, стаскивая с себя зеленый вельветовый жакет весь в мокрых потеках. - Ливень, холод… Жакет, вот, промок…
Сорайа вешает жакет на гвоздик в стене и идет вглубь магазина к шаткому деревянному столу, заваленному прозрачным целлофаном, обрезками цветной бумаги и катушками с золотистыми лентами.
- Сигареты, - бормочет она себе под нос, смахивая со стола упаковку искусственных стрекоз. - Где-то здесь были мои сигареты… Мигель, ты не видел моих сигарет? Мигель?
Никто ей не отвечает.
Сорайа поднимает стрекоз, сует их в карман юбки и подходит к огромному развесистому фикусу в черной кадке.
- Мигель? - требовательно повторяет она. - Ты мне что, бойкот объявил? Я с кем вообще разговариваю?!
Фикус молчит и делает вид, что Сорайа разговаривает с кем-то другим.
Сорайа мрачнеет.
- Да не буду я курить здесь, не волнуйся! - говорит она. - Я за дверь выйду!
Несколько секунд Сорайа сверлит фикус сердитым взглядом, потом внезапно кивает и улыбается.
- Точно! Что бы я без тебя делала! - она звонко чмокает фикус в мясистый зеленый лист и притворно морщится. - Фу, пыльный какой! Хоть бы умылся!
* * *
Сорайа курит у приоткрытой двери, выдыхая на улицу облачка сизого дыма.
- Я тебя на эти выходные заберу, - говорит она. - Съездим куда-нибудь. В Эвору, например. Или в Бежу. Или, знаешь что? - Сорайа выкидывает окурок в дождь и закрывает дверь. - Давай, возьмем пару дней и поедем в Алгарве? Там сейчас хорошо. Тепло…
Сорайа выжидающе смотрит на фикус.
- Думай, конечно, - наконец, говорит она. - Только до пятницы мне скажи, чтобы я знала, какие вещи брать.
Сорайа достает из-под стола белый шурщащий пакет с логотипом супермаркета и вынимает из него яблоко, шоколадку и бутылку воды.
- Хочешь пить? - спрашивает она. - Я сегодня негазированную принесла.
Сорайа подходит к фикусу и осторожно, тоненькой струйкой выливает воду в кадку.
Внезапно она гневно выпрямляется и с размаху бьет фикус кулаком по гибкому стволу.
- Я же тебя просила! - говорит она, и ее голос дрожит от негодования. - Я же тебя сто раз просила не делать ЭТОГО в моем присутствии!
Соня Пиреш и K
За дверью
Не пойду! - говорит Соня и крепче вжимается в сиденье старомодного кожаного кресла на колесиках. - Если дядя со мной не пойдёт, я тоже никуда не пойду!
- Ну, Соня, ну, как я могу с тобой пойти? - раздраженно спрашивает дядя Фернанду, который вот уже пятнадцать минут пытается повязать синий галстук в веселенькую розовую и грязно-оранжевую полосочку. - Мне на работу пора! Вот сейчас сеньор Витор все распродаст и уедет, а завтра у него выходной, так и будем сидеть два дня без хлеба!
- Не пойду! - заявляет Соня, и вместе с креслом поворачивается к дяде спиной.
- Соня, - дядя Фернанду с напряженным выражением лица колдует над галстуком, - я тебе что ска…ЧЕРТ! - кричит он, обнаружив, что повязал галстук этикеткой наружу. - Черт, черт, черт, вы что, сговорились что ли сегодня испортить мне день?!!
Синий в полосочку галстук никак не реагирует на дядину вспышку, зато из-за высокой кожаной спинки начинают доноситься звуки, от которых у дяди Фернанду всегда слабеют руки и подскакивает давление.
Дядя берется за кресло и решительно разворачивает его лицом к себе. Соня скорчилась на сиденьи и рыдает, уткнувшись лицом в подлокотник.
- Сониня, девочка, что случилось? - жалобно спрашивает дядя Фернанду, присаживаясь рядом с ней на корточки. - Ну, если тебе так не хочется, то не ходи, бог с ним, с хлебом, я с работы булочек принесу…
- Яневыйдуоднаиздооооооооооома, - гудит Соня. - Он стоит за дверью, я знаю!
Дядя Фернанду морщит лицо, как будто сам собирается заплакать, но его голос подчеркнуто спокоен:
- Кто стоит за дверью, Соня?
- Этот, - Соня судорожно всхлипывает, - Черный! В черной шляпе!
- Никого там нет. - Дядя подходит к входной двери и смотрит в глазок. - Если не веришь, давай откроем и выглянем вместе. Хочешь?
Соня трясет головой, разбрызгивая слезы.
- Трусиха ты! - говорит дядя Фернанду и распахивает дверь.
Соня с визгом скатывается с кресла и мгновенно запирается в ванной. Дядя Фернанду закрывает входную дверь, тяжело плюхается на Сонино место и обхватывает голову руками.