Глава шестая
Чем дальше уходила в море "Золотая чайка", тем больше охватывало капитана Хорнета смутное недовольство. Отчасти оно передавалось и команде - однако то была лишь бледная тень, лишь эхо от состояния, в которое все глубже погружался пиратский вожак. Его словно грыз изнутри невидимый червь; не тело грыз, но душу. И капитан с готовностью делился этой "радостью" с подчиненными - посредством возросшей придирчивости, грубости и на редкость легкой гневливости.
Хорнет ощущал, будто его кинули - причем кинули, как не кидали никого и никогда. Что он зря потратил время, пойдя на поводу у Серого Ордена; что банально продешевил и что струсил, не посмев настоять на своем. Не говоря уж о том, насколько чревато может быть соучастие в похищении эльфийского принца. При всей кажущейся разнузданности, капитан все же кое-чего опасался: например, лезть в политику. Ведь, как ни крути, а один корабль и десятка два подельников - это слишком, просто ничтожно мало против даже мелкого государства. Которому, кстати, совсем необязательно обладать собственным флотом: достанет и чародейства, чтобы разнести "Золотую чайку" в щепки.
Еще капитан, а следом и вся команда, мало-помалу начинали тяготиться от длительного безделья. Нет, каждодневную работу по управлению судном, разумеется, никто не отменял. Однако рутина есть рутина: сперва она жутко трудна, затем к ней привыкаешь, а потом и вовсе перестаешь принимать в расчет. К тому же пираты вряд ли стали бы пиратами, если б были готовы всю жизнь провести за такой вот рутинной работой - хоть на палубе, хоть на поле или на стройке.
Авантюрная душа жаждала приключений, схватки и, разумеется, добычи, а на худой конец суррогата в виде выпивки и буйства. Так что матросы все чаще и чаще прикладывались к корабельному запасу рома, после чего прикладывали кулаки к лицам подельников.
Капитан все это видел, понимал. Даже несмотря на собственное состояние, он оставался лидером - человеком, ответственным не только за самого себя. Что именно необходимо и команде, и ему лично, Хорнету было более чем понятно. Размяться требовалось, вспомнить, что они вольные люди, а не мальчики на побегушках Ордена; почувствовать себя сильными и смелыми, а не замордованными трудягами. Проще говоря, нужен был еще один корабль, дабы напасть на него и от души повеселиться. И тогда заказ на перевозку эльфийского принца отойдет в глазах пиратов на второй план. Подумаешь, мол, пленник…
Многое понимал Хорнет - кроме одного: он до конца был уверен, что действует по собственному разумению. И что его недовольство вкупе с проблемами в команде вызвано ну чем угодно, только не посторонней волшбой. Уверившись в безобидности закованного в кандалы Леандора и оставив его высочество в трюме, пираты успели привыкнуть относиться к нему как грузу, пусть драгоценному, но неопасному. Им было невдомек, что сковать руки недостаточно: от них зависит лишь боевое чародейство. Голова же у Леандора оставалась свободной… и мало-помалу передавала экипажу "Чайки" его мысли и чувства.
Даже того, относительно недолгого путешествия на корабле рхаванов принцу хватило, чтобы проникнуться презрением ко всему их народу. Чтобы поверить: все, что говорили об этих существах знатные эльфы - все это даже больше чем правда. Леандор увидел их именно такими: грязными вонючими скотами, загаживающими весь мир, а в придачу и собственное обиталище. Примитивными низшими существами, что под силой понимают только тяжесть кулаков, и лишь эту силу уважающих.
Дорбонарские повстанцы, несмотря ни на что, оставались Перворожденными, детьми Света и Жизни. Священными созданиями с надеждой на вразумление. В пиратах же Леандор видел лишь мерзкие отродья - и поэтому даже не думал, что их можно оправдать их или щадить. Он мог выжечь Хорнету мозг в мгновение ока… и растратил бы при этом остатки силы. Но нет, транжирить ее подобным образом принц считал безрассудным. Вместо этого он медленно, но верно изводил пиратов, понемногу подводя их к нужным для него действиям.
К вечеру даже у самого Леандора начинала жутко болеть голова, однако никому и никакого дела до этого на корабле не было. Высочеству плохо? Экие неженки эти эльфы - особенно голубых кровей! Сухопутные крысы опять же…
Если бы кто-то посмотрел на "Золотую чайку" хотя бы сквозь рах-навазскую Лунную Призму - он бы увидел корабль в какой-то слабой, но темной или мутной дымке. Однако Призма лишь в городе магов считалась почти предметом быта, разве что довольно дорогим. За пределами же Рах-Наваза подобные вещицы были в диковинку… да и не нужны они были особенно никому. Полезнее, наверное, было покупать телегу в отсутствие лошади.
Поэтому никто на борту ни о чем не догадывался. А напряжение все росло. И когда наконец сидящий на мачте матрос увидел маячивший вдали парус и доложил об этом радостным воплем, ответом ему было сразу несколько не менее радостных возгласов. Пираты почувствовали то же, что ощущают дети при виде сладостей - причем дети, давно ничего не евшие. Да, "Чайке" с этим кораблем не вполне по пути; да, придется немного отклониться от курса, и да, время на преследование тоже понадобится. Все так, но неужели дело того не стоит?
Когда на палубу вышел капитан, привлеченный веселым гомоном, лица матросов разом обратились к нему - и напоминали, скорее, морды голодных собак. Команда затихла, ожидая решения предводителя… и искренне надеясь на желаемый ею вариант.
И Хорнет не был бы капитаном, если б предпочитал обманывать надежды команды. С пару минут он смотрел вдаль, приложив ладонь ко лбу и словно раздумывал, пока наконец не молвил "вот и веселье… на подходе". И приказал следовать за кораблем.
* * *
Для Ирайи это путешествие оказалось чрезвычайно щедрым на новые впечатления. Не так давно она открыла для себя небо - узнав, что мир не всегда бывает ограничен твердью потолка или пещерного свода. И что в мире гораздо больше красок, чем можно увидеть в родном подземелье.
Теперь же девушка из клана Морандора воочию убедилась, что не всегда под ногами бывает нечто твердое и непоколебимое. Далеко не всегда: ибо мир с точки зрения рхаванов, состоит все-таки большей частью именно из моря, а не из суши. Разумеется, Ирайа знала о подземные озерах и реках; однажды ей даже пришлось перебираться вброд через одну из этих рек. Но то был тонкий ручеек по сравнению с водоемами на поверхности; даже рядом с Тромом и его притоками. А что уж говорить о море - когда вода со всех сторон, и не всегда можно увидеть даже намек на сушу.
Как ни странно, но пребывание в море Ирайа переносила неожиданно легко, даром что ни разу еще не плавала. Точнее сказать - не ходила: по мнению моряков слово "плавать" применимо разве что к рыбам и прочим неразумным тварям, а также ко всяческому мусору. А уж никак не достойно разумного существа, что обязано "ходить" хоть суше, а хоть даже и по воде.
Что касается Даррена, то он, напротив, уже в первый день смог проникнуться глубинным смыслом ругательства "сухопутная крыса". И осознать, за что именно те, для кого море успело стать домом, искренне презирают таких как он. А как иначе, коль, ступивши на палубу, здоровый мужик очень быстро превращается в столь жалкое существо? Которое не всегда способно твердо стоять на ногах, передвигается по палубе походкой завзятого пьянчуги, может упасть даже в полный штиль и, конечно же, периодически свешивается за борт - дабы поделиться частью недавно съеденного с водящимися поблизости рыбами.
Ирайе наемник искренне завидовал, а ту легкость, с которой девушка переносила морскую поездку, объяснял исключительно ее молодостью и какой-то легкостью. И здоровьем - тоже. Едва ли Темная Эльфийка за свою короткую жизнь успела хотя бы попробовать пиво, не говоря уж о том, чтобы проводить вечера в таверне, а вышеназванным пивом запивать свиную ногу. Поэтому Даррен все больше предпочитал сидеть или лежать; и уж тем паче старался не смотреть в сторону бортов.
Зато его провожатая буквально прилипла к борту, завороженно любуясь на синюю гладь, на пролетающих птиц, на плещущуюся неподалеку совсем не пуганую рыбу. И только солнце не могло вызвать у Ирайи добрых чувств - поэтому она всегда смотрела в противоположную от него сторону.
И именно Ирайа первой заметила идущий на сближение корабль - благодаря внимательности своей и зоркости. И не преминула сообщить об этом ближайшему к ней человеку. Ближайшим в тот момент оказался богатый, но еще не успевший заплыть жиром, купец, направлявшийся в Рах-Наваз для заключения очередной сделки.
Кстати говоря, в первый день пути этот человек попытался проявить к девушке интерес, намного выходящий за рамки простого знакомства между попутчиками. Поближе познакомиться решил, так сказать… Смекнул, видно, что сопровождающий девушку-эльфийку мужик - никакой не ухажер, что оба из этой странной парочки едва терпят друг друга.
И, в отличие от Даррена, особенности внешности юной пассажирки купца не волновали; видно, привык он иметь дело не с одними лишь сородичами. А может, как раз эти особенности и волновали… но в другом смысле; как принято говорить среди светских львов, этих высокородных выродков, "на экзотику потянуло". Впрочем, как бы то ни было, а тяга эта быстро прошла. Сразу, едва в руке юной незнакомки блеснуло лезвие кинжала.
С той поры купец-попутчик не то чтобы отстал совсем и смотрел на Ирайу со страхом. Отнюдь! Он продолжал крутиться неподалеку, надеясь, видимо на ее внимание, не теряя надежды. Однако вел себя предельно осторожно, если не сказать робко.
Подвернулся он девушке и теперь.
- А ты как думала? - усмехнулся купец в ответ на реплику Ирайи, - не один же корабль у Грейпорта. Много. Вот и ходят… туда-сюда.
Последнее было не похвальбой, а констатацией факта. Флот в Таэране имелся только у Грейпорта, да еще у его векового антагониста - пиратского острова Беренал. Причем, в последнем случае речь шла, скорее, не о флоте, а о разрозненных кораблях, чуть ли не каждый из которых имел своего владельца.
Эта разрозненность, собственно, и обеспечивала статус-кво, при котором пираты не сплачивались в сколь либо серьезную силу, и, соответственно, не могли предпринять ничего, фатального для торговой республики - например, блокировать пролив. А с другой стороны, соответственно, не ставили на кон все и вся. С отдельными же кораблями беренальцев более-менее успешно справлялась эскадра каперов, время от времени выходивших в море. Справляться-то справлялась, вот только кораблей этих почему-то не становилось меньше.
Когда-то флот стал орудием превосходства нарождающейся человеческой Империи. Благодаря оному имперские войска могли довольно быстро прибывать практически в любую часть континента через море и речные пути - и буквально сваливаться на головы врагов, словно птичий помет. Сегодня корабли тоже были востребованы… уже как способ наживы. И кормили они и владельцев, перевозящих все от металла из гномьих рудников до вина с виноградников юга, и грейпортских купцов, получавших свое при перепродаже, и сам Грейпорт, облагавший морские перевозки пошлиной. Ну и, разумеется, беренальских пиратов, что тоже не упускали некой толики чистогана.
Помогло это изобретение рхаванов и похотливому купцу - дабы лишний раз обратить на себя внимание попутчицы.
- А знаешь, - ни с того ни с сего начал купец, - у меня ведь тоже будет свой корабль. Да не хуже этого. Просто я пока берегу… золото коплю.
- А странный какой-то корабль, - тем временем подал голос один из матросов, поглядев в сторону незнакомого судна через еще одно рхаванское изобретение - подзорную трубу, - парус… на нем нет герба. И так идет… как будто нарочно ищет с нами встречи.
- Ну-ка, дай, посмотрю, - это сказал уже капитан корабля, подошедший к борту и выглядевший несколько встревоженным.
Матрос послушно протянул ему трубу.
- Ах, - воскликнул капитан, посмотрев, а затем исторгнув короткое, но крайне неприличное, ругательство, - да у них же Весельчак на мачте!
"Весельчаком" и грейпортские моряки, и их антагонисты дружно именовали горячо любимый последними флаг - изображение человеческого черепа на черном фоне; часто рядом со скрещенными костями или саблями. Выражение лица у грубо нарисованного черепа выходило улыбчивым, довольным и даже каким-то восторженным из-за широко открытого, слегка искривленного рта.
Вот только встреча с таким флагом отнюдь не вызывала веселья - потому как сулила потерю кошелька, а зачастую и жизни.
- Весельчак? - испуганно проблеял, переспрашивая, купец.
Весь его кураж, весь гонор "богатого пассажира" мигом улетучился. Глаза округлились… и больше уже даже не смотрели в сторону попутчицы-эльфийки. Не до того стало: жизнь бы сохранить.
- Пираты… значит? - неизвестно зачем решил уточнить купец дрожащим голосом, - но как? Мы же прошли… тот пролив!
- Ну, всякое же бывает, - капитан развел руками, а затем обратился к матросам, собирающимся на палубе, - значит, так: по курсу - беренальцы. Всем приготовиться.
Хотя этот корабль считался мирным, моряки на нем, включая даже кока, были вооружены. Потому как знали: море жестоко. И беспощадно к беспечным и безоружным.
* * *
В деревянный бок корабля вонзилось сразу несколько "кошек" - и первая четверка пиратов устремилась на борт, дабы перехватить управление судном. Когда же так удачно подвернувшийся корабль вплотную соприкоснется с "Золотой чайкой", должна была начаться основная атака.
Один из канатов был вовремя перерублен матросской саблей, и висевший на нем пират с криком и всплеском рухнул в воду. Его подельникам повезло больше: так, первый из них вскочив на палубу, ловкими взмахами сабли почти сразу смог ранить аж двух противников. Второй бросился к штурвалу, чем вызвал паническое бегство рулевого - не отличавшегося, видно, особой храбростью.
А вот третий… третий оказался поблизости от Ирайи и от ее незадачливого ухажера. Последний даже не подумал броситься на защиту девушки, а с криком "помогите!" бестолково заметался по палубе. Пират расхохотался, глядя на это зрелище… и недооценил Ирайу, посчитав ту обычной худосочной девчонкой.
И зря: несчастный береналец едва ли успел хотя бы пожалеть о своей беспечности. Кинжал в собственной спине оказался для него совершенной неожиданностью - зато последующая жуткая боль и не наступившая сразу смерть были на руку Темной Эльфийке.
- Даррен, помоги! - крикнула Ирайа, безуспешно пытаясь оттащить свою жертву к кубрику. Наемник немедля откликнулся; хоть состояние его было не ахти, но уж на недостаток силы-то он не жаловался.
Тем временем борта двух кораблей столкнулись, соприкоснувшись - и на палубу ревущей гурьбою ринулись пираты. Матросы, не будучи трусами, встретили их саблями и кортиками. Вот только команда, работающая за деньги, да на мирном корабле, едва ли могла на равных тягаться с теми, кто с детства привык к схватке. Перед кем с ранних лет был поставлен вопрос: драться без пощады за свою жизнь или умереть, хотя бы от банального голода. Потому-то очень скоро можно было увидеть лежащие на палубе тела матросов - убитых или раненых.
Тем временем Ирайа и Даррен смогли оттащить поверженного пирата подальше от места, где шел бой. Девушка принялась готовиться к очередному ритуалу; наемник же, с мечом в руке прикрывал ее, с тревогой поглядывая на сражающихся матросов и пиратов.
- Ах, много их… слишком, - посетовала Ирайа, - силы не хватит. А так хотелось попробовать комбинированные чары… Впрочем, кажется я знаю, кто может помочь.
И рывком поднявшись с палубы, с кинжалом в руке она решительным шагом направилась в сторону купца, который к тому времени уже выдохся и теперь стоял, держась за одну из мачт.
- Умоляю! - не сказал, а буквально взвыл он, белыми невидящими глазами глядя на Ирайу и на лезвие кинжала в ее руке.
- Ты. Спасешь. Нас. Всех, - медленно и беззлобно отчеканила эльфийка, - впрочем, я не запрещаю тебе спастись. Попытаться спастись…
Мгновение спустя палубу огласил визг, похожий на поросячий. За ним вновь последовала фраза "Даррен, помоги!". Но пираты и матросы были так поглощены схваткой, что даже не поглядели в ту сторону. И зря: потому как эти звуки, в конечном итоге, претворили собой исход боя.
Примерно через полчаса на место сражения обрушился невидимый исполинский кулак. В отличие от предыдущего раза (в грейпортской гостинице), удар пришелся сверху вниз - и расшвырял участников боя по палубам обоих кораблей.
- Какая жалость, - с сожалением пробормотала Ирайа, - не рассчитала чуток… Без разбора как-то… получилось.
А новоиспеченное чародейство перешло уже на следующую стадию. Непонятно откуда взявшийся ветер устремил к "Золотой чайке" легкое багровое облачко. Пираты, что оказывались слишком близко от него, немедленно приходили в беспричинный ужас - и либо бросались за борт, либо пытались найти убежище. Ну или, как вариант, попробовали спастись на другом корабле… где и успешно добивались воспрявшей духом командой.
Казалось, ситуация была очевидна: пиратская атака отбита, можно было вновь продолжать путь. Такой вариант устраивал и команду, и оставшихся пассажиров… но только не принца Леандора. Собрав остатки силы, он послал ее на корабль-победитель, послал буквально наудачу… и получил-таки долгожданный отклик.
Импульс вышел настолько мощным и быстрым, что попавший под него Даррен забыл и про морскую болезнь, и про едва закончившееся нападение, и про задание, и вообще про банальное самосохранение. Сорвавшись с места и, не обращая внимания на выкрик Ирайи "эй, ты куда?", равно как и на удивленные взгляды и бранные окрики матросов, наемник ринулся к борту. Лихо перемахнув через него, он оказался на палубе "Золотой чайки" и, ведомый чародейским зовом эльфийского принца, полез в трюм. Что касается сотворенного Ирайей багрового облака, то на Даррена оно в тот момент просто не подействовало - хотя бы потому, что чары у Леандора были все-таки посильнее, чем у девушки-Лаин.
В трюме наемник встретился лицом к лицу с капитаном Хорнетом. Тот, в отличие от подельников, явно не впервые сталкивался с чародейской атакой: понимая, что противопоставить ей, как правило, нечего, капитан видел наилучший выход в том, чтобы эту атаку банально переждать. Трюм же для этих целей подходил как нельзя лучше.
Ведомый чародейской волей Леандора, полностью покорный ей, наемник едва не напоролся на капитанскую саблю. К счастью, запас силы у принца к тому времени начал иссякать, и он вынужден был ослабить невидимую хватку. На мгновение Даррен растерялся, не вполне понимая, где он и почему… но только лишь на мгновение. После чего скрестил меч с саблей Хорнета.
Чему-чему, а боевым навыкам наемника не особенно повредила даже покачивающаяся под ногами палуба - равно как и в свое время сидение в таверне на пару с Августом Бримхаймом. От первого выпада Даррен отклонился, второй отбил, а на третьем сам перешел в контратаку. Разумеется, Хорнет тоже не был лыком шит: схватки, особенно на море, стали для него столь же привычным делом, как поднесение ложки ко рту. Так что контратака наемника была им успешно отбита… и последующая атака тоже.