Старушка Кэтси, увидев расчленённого гипсового ангела скорби, затряслась от беззвучного смеха. "Старушке" не было семнадцати, она недавно пришла в группу Стардемона (так называл себя жилистый). Ей приходилось и раньше участвовать в ритуалах группы, но сегодня был первый "настоящий" выезд - на кладбище, по полному обряду… Кэтси бодрилась, часто отхлёбывала пиво из банки, энергично жевала "Субмарину" с сарделькой внутри. И всё же страшно было: говорили, что Стардемон однажды принёс в жертву Люциферу живого человека - больного бомжа с медведковской промзоны
- Через час остальные подтянутся, сразу после концерта - проговорил Стардемон, сбрасывая куртку. Стянул через голову драный свитер и остался полуголый, бело-голубой, как скелет, весь покрытый сеточкой татуировки.
- А мы покамест подготовим жертвенник. Какая ночь! Подарок, а не ночка.
Четвёртый, молчаливый подросток с опухшим лицом, в чёрной засаленной бандане, - хронический героинщик по кличке Бакс, работавший на Стардемона как зомби, - положил на могильную плиту небольшой мешок. В мешке кто-то завозился, послышался слабый писк. Подросток Бакс, нервно подёргивая ртом, достал из мешка белую кошку с рыжим пятном на спине. Кошка была придавлена основательно, аж язык высунулся.
- Сюда, сюда, - приказал полуголый Стардемон. - Вон и могилка искомая. Повеселимся сегодня… Для начала надо удалить чужие символы.
Он пошёл на крест, занося лопату для удара.
Неожиданно куча мусора у низенькой ограды зашевелилась - какой-то нищий, дремавший среди могил, поднял голову.
- Здесь… кто-то есть! - зашипела девица, скаля тёмные десны, утыканные мелкими острыми зубами. Она стала похожа на бешеного зверька.
Оборванец поднялся на ноги. Типичный московский беспризорник: растянутые треники, болоневая женская куртка, а под ней - грязная клетчатая рубашка до колен.
- Да это шпана мелкая, - рыхлый байкер лениво сплюнул. - В принципе, можно его вместо котяры… Чисто приколоться.
Оборванец тупо глядел на приближавшихся людей, изредка мотая головой.
- Ребёнок совсем обкурился, - усмехнулся полуголый Стардемон, подхватывая лопату наперевес. - Не убегай, мальчик. Мы с друзьями уже возлюбили тебя. Ты нам сейчас пригодишься.
Оборванец, кажется, и не думал убегать. Странная улыбка появилась на его чумазом лице. В разорванном вороте майки серебряной искоркой мягко полыхнул нательный крест. Мальчик не спеша вытащил из глубокого кармана поношенных треников правый кулак…
Лунный свет заискрился на коротких серебристых рогах ручной баллисты, бьющей на триста шагов. Нет, не детская рогатка - страшный инструмент спецназа, с упором в локтевой сгиб, с неимоверным растягом убойной струны: титановый шпунёк, пущенный из такой баллисты, насквозь пробивает стальной противень, и, как подкошенный тростник, падает злодей, получивший шпуньком пониже спины.
На худом запястье оборванца блеснул офицерский хронограф, в ухе невесть откуда взялась клипса портативной радиостанции, мигнула голубоватой искрой.
- База, у меня пациенты, - тихо сообщил оборванец в бусинку микрофона, висевшего под глазом на пружинке. - Вызываю подкрепление.
Наконец все поняли, что оборванец с офицерским хронографом - никакой не оборванец.
- Стреляю метко, бью свинцовыми грузиками, - отрекомендовался мальчик в заношенных трениках и нахмурился:
- Итак, господа оккультисты, у меня важное сообщение. Под этим крестом в ожидании Страшного Суда спит русский патриот-генерал Скобелев. Никто из вас не подойдёт к этому кресту живым.
- Это… типа чё такое, а? - изумлённо озираясь на старших, промычал подросток с мешком.
- Ну щас! - прошипел жирный и, взрывая ботинками могильную землю, нагло полез в атаку. - Голову тебе отрежу! Лично!
Стремительным движением мальчик вскинул руку. Резинка-струна прогудела и хлопнула - в руке мотоциклиста смачно взорвалась бутылка с пивом. Разлетелись звонкие осколки, на кожаных штанах повисли хлопья пены.
- Это предупредительный. Следующий будет в глаз, - процедил оборванец, вкладывая новый заряд в резиновую петлю.
- Шты-а? Пар-рву гада! - взревел Стардемон, вздымая лопату. И снова тугая струна задиристо пропела, вспарывая воздух нехорошим свистом свинца… Всё, битва началась.
У Стардемона был пистолет, об этом знали все члены группы. Стардемон выстрелил дважды, почти не целясь: близко, не промахнёшься. Первая пуля прошла над плечом оборванца, ударила в надгробие, прямо в букву "О", точно в яблочко. Вторая пуля всё-таки зацепила мальчишку: на могильный камень брызнула кровь.
Выстрелы разбудили кладбищенского сторожа, спавшего в административном домике, за железной дверью. Старичок предпочитал не досаждать дикой молодёжи: стёкла в домике не били, инвентарь не воровали - и то ладно. Однако шум крик, выстрелы - это уже слишком…
Приехавшие через сорок минут милиционеры на месте ночного сражения обнаружили полуживого кота, с лунатическим видом доедавшего оброненную кем-то сардельку. На взрытом гравии темнел нож необычной формы, узкий и трёхгранный, с надписью "666" на рукояти. Кроме этого, сотрудники правоохранительных органов нашли пачку дешёвых сигарет, размокшую, со следами губной помады, самокрутку с анашой и, наконец, пистолет "Макарова" со следами крови на рукояти. Неподалёку, в мелком кустарнике, был обнаружен худой татуированный мужчина без сознания, с синяком в центре лба - как удалось выяснить впоследствии, - бас-гитарист группы "Адское семя" Сумбуков Алексей Витольдович.
Чуть подальше, в канавке на границе участка, был обнаружен ещё один раненый, также без сознания и с таким же чёрным синяком строго над переносицей. Его личность была установлена на месте. Это оказался ранее судимый за изнасилование гражданин Казахстана Шульц Михаил Владимирович, фактический владелец молодёжного клуба "Герасим и Мумия", подозреваемый в торговле наркотиками среди несовершеннолетних.
А ещё через полчаса в лесополосе неподалёку был задержан несовершеннолетний в грязной одежде, с лёгким касательным ранением бедра. Несовершеннолетний прятался в дупле и при себе имел складной охотничий нож, рогатку, несколько самодельных петард, мощный армейский фонарь и удостоверение воспитанника Московского суворовского училища, выданное на имя Царицына Ивана Денисовича.
Задержанный подросток даже не пытался объяснить, что именно он делал глухой ночью в районе кладбища и почему его правая нога задета пулей чуть выше колена. Собственно, из-за этой царапины его и нашли - на одной ножке далеко не ускачешь.
- Вот незадача: суворовец- а сатанист! Первый раз такое вижу, - удивлялся капитан милиции, когда задержанного привезли в отделение.
- Я не сатанист, - хмуро сказал мальчик.
- Конечно, ты не сатанист! - усмехнулся капитан. - Ты отличник боевой и политической подготовки, трам-парарам. А кошек на крестах распинать и на могилы гадить - это просто твоё хобби.
- Я не распинал, - буркнул задержанный. - И не гадил.
- Не хорошо обманывать старших, товарищ суворовец, - покачал головой капитан. - А с виду такой интеллигентный мальчик, будущий офицер. Ну ладно. Сейчас мы, трам-парарам, позвоним начальнику твоего училища… Жаль, конечно, будить уважаемого генерала среди ночи. Но делать нечего! Придётся срочно сообщить ему, чем занимается воспитанник московской кадетки в ночное время суток.
- Меня из училища отчислят, - мальчик поднял на капитана умоляющий, ангельски-синий взор. - Очень прошу Вас, не надо звонить.
- Ну? Что же ты можешь предложить? - участливо сощурился капитан.
Мальчик не мог предложить ничего. В кармане у него было рублей пятьдесят, не больше. Капитан вздохнул и стал набирать номер дежурного по суворовскому училищу. Мальчик сжал кулаки и низко опустил голову.
- Лучше скажи, где ты украл вот это? - милиционер ткнул красноватым пальцем в сверкающий хронограф. - Сволочь ты, суворовец! Трам-парарам-пам-пам! Ведь это с именной надписью часы!
Он прочитал выгравированную на крышечке надпись:
"За веру и верность. От руководства ФСБ России".
- Признавайся, у кого спёр, гадёныш?
- Это мои часы, - покраснев от злости, сказал мальчик.
- Ты мне кулачки не сжимай, - повысил тон капитан. - Я тебе мигом врублю правду в матку! Селезнёв, а не пора ли нам приковать суворовца наручниками к служебному унитазу, а?
В этот драматический момент за окнами отделения послышался истошный визг тормозов. У подъезда замер чёрный горбатый джип с пугающим номером, и выскочил из джипа плечистый пружинистый человек в чёрном костюме с искоркой. Искристо-чёрный не вошёл, а почти вбежал, едва не оттолкнул автоматчика на проходной - сунул капитану под нос скрипучее краснокожее удостоверение.
Кивнул на мальчика:
- Верните ему вещи и деньги.
Капитан чётко, без промедления выложил на стол американскую рогатку, пятьдесят рублей, офицерский хронометр и дорогущий радиотелефон с нацепкой для уха.
- Это всё? - спросил внезапный гость у мальчика. Тот кивнул.
- Быстро в машину.
Через минуту звероподобный джип увёз задержанного в неизвестном направлении.
- Это что такое было, в натуре? - спросил опешивший сержант.
- Это было с Лубянки, - нервно покашливая, ответил капитан. - Который в костюме, гм … в чине полковника ФСБ.
Сержант затих, захлёстнутый сильными чувствами. Наконец выдохнул:
- А… мальчик-то?
- Уж не знаю, - вздохнул майор. - Видать, совсем важная птица.
- Ёлки-попадалки, да это ж… сын президента! - побледнел сержант. - Я его сразу узнал. Глаза крупные тёмно-голубые, уши прижатые, лоб высокий… Одна кровь, товарищ капитан, я Вам точно говорю!
- Идиот, - укоризненно сказал начальник. - У президента нет сыновей. Единственно дочка имеется.
- А может, тут кремлёвская тайна замешана, а? - жарко прошептал подчинённый, вжимая голову в плечи. - Что если… не только дочка, а? Уж больно, товарищ капитан, мальчонка на президента похож!
- Помолчал бы ты, Задерищев! - вздохнул старший и уныло покосился на экран телевизора. - Сделай погромче, опять про заложников передают.
Глава 5. Широкий Хеллоуин
Уже испытанной уверенностью стала теперь означаться его движения, и в них не могли не быть заметны наклонности будущего вождя.
Н.В.Гоголь. Тарас Бульба
О том, что пришло утро, Петруша Тихогромов догадался, когда заметил, что сквозь щель под входной дверью пробивается свет. Лучики были неуместно радостными и тёплыми, точно из другой жизни. В зале стало светлее и страшнее. Было больно смотреть на грязных, запуганных людей, ползающих меж рядов. Две девочки, хрипло визжа, катались по полу, сцепившись в борьбе за бутылку с остатками минералки. Модный мальчик с клипсой в ухе пытался забиться под ковровую дорожку. Словесница Вера Кирилловна, бледная как смерть, тихо окоченевала от ужаса неподалёку от Тихогромова. Пожалуй, она давно умерла бы от страха, но рядом оказалась молодая мама с кричащим младенцем. Мама поминутно теряла сознание, и Вере Кирилловне приходилось подхватывать младенчика. Только это и заставляло несчастную держаться на плаву.
Моджахеды тем временем преспокойно делали утреннюю зарядку. Франкенштейн и Людоед отжимались на кулаках и приседали на кривых мускулистых ногах. Самурай долго медитировал, потом вдруг вскочил и начал танцевать, уродливо перекручиваясь и заламывая руки. Потом террористы достали коврики и начали молиться, тыкаясь резиновыми мордами в пол. Телевизор не выключали всю ночь, теперь на экран подавали картинки с четырёх видеокамер, установленных на разных углах здания. Петруша пригляделся: одна из камер глядела во внутренний дворик, вторая - на храм Мартина Исповедника, третья уставилась в сторону главного входа и последняя - на дымящиеся руины младшего корпуса. Неужели… Петруша приметил позади остывающих развалин едва заметный в дыму, крошечный силуэт танка "Т-72", перегородившего неширокий переулок. "Ура! Школа уже оцеплена, - обрадовался кадет. - Скоро наши начнут штурм!"
Около десяти часов утра случилось кое-что важное. Упырь снова говорил с генералом, тот в очередной раз умолял террориста "пойти навстречу", предлагал новые кандидатуры вместо президента. Упырь раздумывал несколько минут, почёсывая антенной висок и постукивая носком шнурованного ботинка по канистре с водой, которую моджахеды притащили для себя.
- Аи, ты меня надоел, - наконец поморщился главный "дух". - Я вижу, ваш президент такой трусливий, как жэн-щина! Я нэ хачу с ним говорить.
Петруня торжествующе сжал кулаки. Он не расслышал, кого именно "духи" потребовали вместо президента, Упырь назвал его имя слишком тихо. Должно быть, он вызвал министра обороны или известного правозащитника? В конце концов, это не так важно. Главное, что террористы больше не настаивали на невозможных условиях, не требовали к себе президента.
Петруше всё время казалось, что штурм вот-вот начнётся. Иногда ему чудилось, что за стенами актового зала что-то щёлкало и будто слышались быстрые шаги. Но время шло, и никто не проламывал танками стену актового зала, не спускался с потолка на тросах и не забрасывал сцену газовыми гранатами. "Наши хотят подготовиться получше", - успокаивал он Надиньку, совсем обессиленную от страха. Он тихонько объяснил ей на ушко, что людям, которые сейчас готовятся их освободить, нужно разведать оборону террористов, продумать всё так, чтобы заложники не пострадали. Кадет понимал, что нашим, как воздух, необходимы любые сведения о численности, вооружении и местоположении "духов". Тихогромыч терзался, ёрзал на стуле и даже грыз ногти. Ему было стыдно: здоровый кадет, будущий офицер, находится в зале среди заложников, всё видит, всё понимает, располагает ценнейшей информацией о моджахедах и никак не может придумать, как бы сообщить эти сведения своим!
"Морзянка? Вымпелы? Сигнальные ракеты? - Петруша растирал лоб ладонями и тихо стонал от бессилия. - Бросить в унитаз бутылку с шифрограммой?.. Ой, это уже бред. Ну почему я такой тупой? Вот друг Царицын давно придумал бы способ сообщить нашим и про снайперов, и про тыкву с тротилом, и, главное, про Колдуна с пультом в руке! А я только моргаю и губами чмокаю, а сделать ничего не могу…"
Больше всего бедному Тихогромычу хотелось, чтобы Иван Царицын оказался сейчас рядом.
* * *
Московское утро в начале ноября темнее самой ночи. Автомобильный гул наглухо обложил центр города, но Марксистская площадь, охваченная ярко-жёлтыми лентами, сдавленная бетонными отбойниками, была пуста, если не считать пары армейских грузовиков, раскоряченных поперёк. Вверх по Нижегородской ползли автобусы с омоновцами, лица парней от внутреннего напряжения казались сонными. Сбоку, посреди побуревшего газона, раздулись на ветру огромнейшие светло-серые палатки, в них толкались озабоченные люди в белых и зелёных медицинских халатах. В устье Большого Коммунистического переулка громоздился довольно грязный танк с белыми крестами на бортах. За десять метров до танка размахивали своими волшебными палочками дяденьки в форме автодорожных инспекторов.
Чёрный джип генерала ФСБ Севастьяна Савенкова мягко продавил гаишный заслон, прокрался почти до самого танка и, порыкивая, взобрался на высокий тротуар. Машина нырнула в скверик у библиотеки. Уставив моргающий глаз на крышу автомобиля, в которой, как в квадрате чёрного зеркала, отражалось облако в готическом кружеве ветвей, старый ворон с облегчением покачал головой. Старик Державин тоже заметил джип и с уважением покосился на открывшуюся дверцу.
Из джипа - разбитыми ботинками прямо в лужу - ловко выпрыгнул похожий на беспризорника подросток с чумазым и довольно мрачным лицом. Слегка припадая на левую ногу, заковылял из сквера в переулок - поближе к танку. Цепким взглядом впился в кирпичный флигель средней школы. Непорядок… Во втором этаже все окна разбиты! Развороченный младший корпус едва виден сквозь завесы сизого дыма… Ага, вот и пятнистые, будто смазанные фигурки спецназовцев: сидят на корточках в арке проходного двора. Давно сидят, уже головы повесили, стволы опущены в землю.
Понятно, что снайперы "духов" простреливают переулок насквозь. Может быть, прямо сейчас его берут на прицел оттуда, из чердачного окошка. Мальчик выпрямился, с деланным спокойствием скрестил на груди руки - грязные, худые и мускулистые, как у молодого индейского воина. Как хотелось ему оказаться там, среди заложников! Какой кадет не мечтает попасть в настоящую передрягу!
Надинька Еропкина позвонила вчера и испуганно сообщила про каких-то призраков в подвале школы. Иван тогда усмехнулся: после незабываемого посещения Академии Мерлина девочке повсюду мерещится нечисть, и предпочёл отправиться на плановое кладбищенское "дежурство". А в Надинькину школу счёл достаточным послать Петрушу Тихогромова.
А оказалось: не призраки, а гораздо интереснее! Настоящие "духи"! И почему Тихогромычу привалило такое счастье? В конце концов, это несправедливо. В училище именно Царицын подготовлен лучше всех. Стреляет почти без промаха, с лёгкостью клепает фигуры на турничке, хитрость и боевая интуиция - как у лисицы!
Окажись Ваня среди заложников, уж он бы продемонстрировал всему миру, что даже мелкий кадет способен крушить "духов". Если, конечно, этот кадет воспитан в духе имперского офицерства.
"Чехи" - тупые чабаны. Они способны резать только ленивых баранов и деградировавших федиков, развращённых демократией. Федики - это не солдаты, а мертвецы, ненадолго оживлённые вялым приказом начальства.
Настоящий русский офицер - разящий клинок в руке Отечества, выкованный в горниле имперского духа. Офицер имперской закалки способен в одиночку отправить на тот свет добрую половину любой банды.
"Отважный кадет, завладев оружием террористов, самолично уничтожил двоих бандитов и обеспечил блестящий успех всей операции по освобождению заложников".
Так написали бы в газетах. И снова Царицына пригласят на телевидение. В этот раз, может быть, президент лично вручит ему орден.
Кадет Царицын прижался к стене, чтобы отдышаться. Сердце барабанило, в голове звенели эскадронные трубы, руки едва не тряслись от возбуждения. Его вызволили из отделения милиции сразу же после звонка капитана в училище. Разве мог он на такое рассчитывать? Но зачем? Зачем его привезли сюда? Зачем прислали за ним полковника на джипе? А может быть, его попросят прямо сейчас пробраться в школу?
У Ивана были свои счёты с "духами". Ведь он … и сам бывал в заложниках! Правда, когда ещё сидел в животе у мамы и никак не мог навалять обидчикам по шее.
А теперь запросто бы навалял. Но вместо крутого, хитрого Царицына в дело замешался пентюх Петруша, добродушный увалень, неспособный на решительное действие. "Ой, чует моё сердце: не сдюжит бедный Громыч", - вздохнул в сердцах Иванушка.
- Да продлит Господь твои дни, вице-сержант Царицын, - послышался рядом негромкий приятный голос.
Иван вздрогнул.
Перед ним стоял сухощавый человек в чёрной куртке, из-под которой выглядывал ворот белоснежной рубашки и великолепный галстук. Засунув руки в карманы и покачиваясь на каблуках, человек поглядывал на здание школы сквозь узкие профессорские очки.