Так вот, в начале 20 века в Варшаве два кузена открыли магазин по продаже стекла, окон и витражей. Дело пошло бойко, торговля процветала. Вслед за одним магазином появился другой, а потом и третий. И знаешь, как они назывались? Магазины Войтюк-Збышевского.
- Ничего себе, - выдохнула я.
- Вот именно, я тоже ахнула, когда узнала. Но продолжу. В 1939 году Гитлер ввел войска в Польшу, началась война. Войтюк с семьей рванул к советской границе, а Збышевский остался, надеясь сохранить семейный бизнес. Так братья расстались.
Поляков, пересекших границу СССР, депортировали за Урал, где им пришлось ох, как не сладко. Сергей говорил, что его отец, хоть и был маленьким, но прекрасно помнил бараки, голод и жуткие морозы.
В 1944 году старший сын Войтюка ушел на фронт с наказом отца разыскать Збышевского. То есть, если он вдруг попадет в Варшаву; а если нет, то послать письмо или еще как-нибудь разузнать о родственнике. И судьба улыбнулась. Варшава лежала в развалинах, от дома Збышевского остался лишь фасад, но кузен нашелся целый и невредимый. Его подвал стал надежным убежищем не только для хозяина, но и для многих соседей по улице. Там и произошла, перефразируя, "встреча на Висле".
Кузены стали переписываться, мечтали встретиться. Но это было сложно, а потом и вовсе стало невозможно. Переписка их со временем прекратилась, так как письма начали пропадать. Ты ведь помнишь, мы по истории учили период "холодной войны". Тогда любые связи с Западом, пусть даже это были социалистические страны, не приветствовались, а постоянно проверялись и осуждались.
Войтюк с семьей переехал в Киев, где вскоре умер. И уже отец Сергея в конце 70-х годов через Красный Крест разыскал сына Збышевского. Его звали Адам, он был вдовцом и воспитывал дочь.
- Значит, Агата – внучка того Збышевского? - Монолог Люси я выслушала, сидя на краешке табурета и вытянув шею, как любопытная курица.
- Да, Маша, внучка. Ей сейчас чуть за 40. Она в разводе, имеет сына. И руководит Варшавским "Новым домом".
– И это она рекомендовала Сергея немцам, да?
- Да. Когда Польша стала независимой, немецкие фирмы начали активно завоевывать польский рынок. Всюду открывались отделения и филиалы известных фирм, в том числе и "Нового дома". Через несколько лет руководителем Варшавского филиала стала Агата Збышевская. Баба она умная, хваткая и предприимчивая, как все поляки. А еще у нее незаурядная внешность, которой она активно пользуется. Представь себе – женщина-вамп, жгуче-черная брюнетка с зелеными глазами и хорошей фигурой.
- Подожди, а как же Сергей?
- Они поддерживали отношения постольку поскольку. Агата знала, что ее дальний родственник работает в строительном тресте Киева, и все. Но когда встал вопрос о смене руководства в нашем филиале, она вспомнила о Сергее. Поэтому прилетела в Киев, чтобы предварительно переговорить с ним. И получив его согласие, выдвинула кандидатуру Войтюка на совете директоров в Мюнхене.
- Зачем ей это было нужно? Чтобы набрать лишние балы у руководства или чтобы иметь здесь своего человека? – спросила я.
- Думаю, и то, и другое. А Сергей ухватился за возможность сменить работу, чтобы вырваться из пропасти, в которую, казалось тогда, катится все вокруг.
- Так он перешел в "Новый дом" и тебя за собой увел.
- И не только меня, – Люся вздохнула. – Мы много работали, заново создавая лицо фирмы. Сережа хотел доказать всем, в том числе и Агате, что не зря ест немецкий хлеб с маслом. Он организовал производство стеклопакетов здесь, в Киеве, и наладил весь сбыт по-новому. К нам пошли заказы не только от частных фирм, но и от Киевгорстроя...
- Хватит о работе, - перебила я подругу. – Это я и так знаю, годами от тебя выслушивала. Переходи лучше к главному.
Люся вздохнула, откинувшись на спинку диванчика:
- Думаю, началось все у них еще на представлении Сергея, как кандидата в киевские руководители "Нового дома". А потом пошло-поехало. Они встречались при первой же возможности, стараясь, конечно, не афишировать свой роман. Все-таки оба возглавляли солидные организации, и их связь могла быть обнародована лишь в одном случае...
- Если бы они поженились, - вставила я.
- Абсолютно верно, - кивнула Люся. - На первый взгляд их отношения казались простыми и логичными, а главное удобными для обоих. Но Агата вдруг решила выйти замуж. То ли влюбилась сама того не ожидая, но, скорее всего ей надоели случайные встречи и захотелось стабильности. А наш Войтюк оказался идеальным кандидатом в мужья, а главное - зависимым и послушным. А доказать послушание он должен был своим переездом в Варшаву.
- Но уезжать он не захотел?
- Нет, решительно. И жениться тоже, кстати.
- Он не любил ее?
- Не знаю, Маша, но могу лишь догадываться. Сама понимаешь, что о таком в лоб не спросишь. Думаю, Сережа был глубоко благодарен Агате за шанс изменить и свою жизнь, и жизнь своих близких. И честно отрабатывал свое назначение. Тем более что баба она – высший класс. А года через три, когда наш филиал уже стал давать приличную прибыль, и авторитет Войтюка у немцев надежно укрепился, он посчитал, что достаточно побыл в кабале...
- И захотел на волю.
- Конечно.
- Но не тут то было?
- Агата предложила Сергею брак. И чтобы еще больше склонить его к переезду, заявила, что хочет вновь открыть магазины Войтюк-Збышевского. Так сказать, воссоздать семейный бизнес.
- Но ничего этого, конечно, делать не собиралась, - прошептала я, рассматривая залитое водой окно. Дождь на улице не стихал, хотя небо заметно посветлело. Мне было грустно, потому что я вновь убедилась, что в нашей жизни за все приходится платить. Вот и Войтюк, кажется, такой благополучный и независимый, тоже платил свою цену. Я взглянула на Люсю:
– И что, Сережа сразу все понял?
- Да он как с цепи сорвался. Подробности их разрыва я не знаю. Но то, что Агата была оскорблена до глубины души, было видно невооруженным глазом. Сергей даже не вышел из кабинета, когда она уезжала. Так что провожать пани в аэропорт пришлось мне. За годы знакомства мы с Агатой можно сказать подружились, так что она не церемонилась в проклятиях в его адрес. И улетая, просила передать Войтюку, что расплата не за горами.
- Он поверил?
- Сергей и не сомневался, что Агата будет мстить. Но время шло, а ничего не происходило.
Мы помолчали, дружно закуривая, и Люся продолжила:
- Знаешь, я часто думаю, что бесконечная череда секретарш Сергея – это реакция на тот период, когда он был с Агатой. Потому что, став независимым, он сам захотел решать с кем и когда ложиться в постель. Да и женщин стал подбирать таких, чтобы ими можно было легко манипулировать, а потом и бросать.
- Люся, - заметила я. – Ты меня пугаешь?
- Успокойся, подруга, к тебе это не относится. Шеф, как ты его называешь, пока что ведет себя хорошо, и разве что пылинки с тебя не сдувает.
- Вот-вот, вместе с головой.
- У тебя голова железобетонная, выдержит и не такое.
- Не отвлекайся, Люська. И скажи мне вот что - за это время пани Збышевская так ни разу не прорезалась?
- Сергей как-то обмолвился, что встречался с Агатой в Германии, где "конструктивно подвел итог их отношений". Так он выразился, по крайней мере.
- Что это значит? – не поняла я.
- Сама у него и спроси, я не собираюсь.
- И что теперь будет дальше? Я имею в виду приезд Агаты. Каковы последствия?
- Я не знаю, Маша. Пани Збышевская - женщина незаурядная, так, что, возможно, она решила действовать на восточный манер. А там есть поговорка, что месть – это блюдо, которое нужно подавать холодным. И, чувствую, нахлебаемся мы ею под самую завязку.
- Дела-а-а, - протянула я.
В это время в гостиной что-то грохнуло. Я сорвалась с табурета и через секунду уже была в соседней комнате. Войтюк вновь валялся на полу. Но теперь уже в остатках кресла, распавшегося на запчасти. Вид у него был такой недоуменный и даже дикий, что мы с набежавшей вслед за мной Люськой, покатились с хохоту.
- Да я не хотел ничего такого, - начал оправдываться поднимающийся с пола Сергей. – Просто задумался кое о чем и не заметил, что своротил локтями подлокотники. А на них вся конструкция и держалась, оказывается.
- Ты же говорил, что это коллекционный экземпляр? Как же он так легко развалился? – поддела шефа подруга.
- Я же сказал, что задумался, - огрызнулся Войтюк. А потом посмотрел на меня и тихо спросил:
– Ну что, наслушалась баек?
Он не скрывал, что расстроен. Расстроен тем, что мне пришлось узнать нелицеприятную для него правду. Но то, что Сергей героически решился на это, говорило о многом. В первую очередь о том, что он не хочет ничего скрывать от меня, и добивается, чтобы я ему верила.
"Значит, я важна для него? Ведь так открыться чужому человеку нельзя, если не хочешь... Стоп! Нужно срочно выбросить сладкие слюни из головы, не до них сейчас".
- Наслушалась, - ответила я. - И теперь хочу знать, что вы с Люсей собираетесь делать. Нельзя же все пускать на самотек. - Я тоже так думаю, - согласилась подруга. – И в первую очередь нужно решительно и жестко дать понять пани Збышевской, что командовать на чужой территории у нее не получится.
- Давайте присядем, – Войтюк, оживившись, махнул рукой на большой диван, а сам расположился в кресле, парном разломанному. – А теперь, Люся, объяснись поподробнее.
- Агата – особа властная и сразу захочет, чтобы все делалось по ее указке. Уверена, пани сразу станет всеми помыкать, да и тебя, Сережа, дергать будет без конца. Так что я предлагаю еще в аэропорту объясниться с ней, чтобы не переносить выяснение отношений на территорию "Нового дома". Согласится она быть вежливой, милости просим; ну, а если с трапа объявит о войне...
- Тогда применяем партизанскую тактику, - вставила я.
Люся замолкла, с недоумением уставившись на меня, зато Сергей вдруг улыбнулся и спросил:
- Что за тактика?
- Ты, шеф, ведешь себя с пани Збышевской, как послушный покорный мальчик. И вовсю морочишь ей голову, показывая, что испуган грозной проверяющей. А мы с Люсей, тем временем, приготовим почву для ответного удара.
- Да? И что это будет?
- Значит так, производственные вопросы и дела офиса – ваша головная боль. Я бы только посоветовала обратить внимание на междугородние переговоры Нестеренко. Если все это тянется давно, возможно он как-то контактировал с Агатой. А, зная его жадность, о которой всем известно, могу спорить, на что хочешь, что Нестеренко звонил в Варшаву прямо из офиса, так сказать, ради экономии личных средств.
- Думаешь, он настолько глуп? – Сергей недоверчиво покачал головой, но потом глаза его блеснули, и он кивнул. – Хорошо, спорим. На что?
Я растерялась. Войтюк использовал мои слова, чтобы поймать меня же в ловушку. Эх, нет у людей благородства. Но отступать я не собиралась, поэтому ответила:
- Если моя версия подтвердится, шеф, мы с Люсей проводим день в салоне красоты за счет фирмы.
- Согласен, - сказал Войтюк. - Но если это не так, ты идешь со мной на прием в честь дня Независимости. Мне нужна дама, - пояснил он, видя мое недоумение. – Если я приду туда один, это все равно, что вывесить на груди табличку "Интересный мужчина рассмотрит предложения". Отбиться после такого очень сложно. А быть на приеме мне нужно обязательно. Поэтому, выручи, а?
- Хорошо, - вздохнула я и повернулась к Люсе. Подруга улыбалась, как сытая довольная кошка, разве что не мурлыкала.
- Что? – спросила я.
- Ничего, - она сделала серьезное лицо, но потом не выдержала и хихикнула. – Я знаю, что ты выиграешь. И мне очень жаль, потому что я... - Люся взглянула на шефа. – Что еще ты хотела предложить на счет Агаты?
Теперь уже я еле сдержалась от смеха, но, решив не отвлекаться на личные комментарии, спокойно заявила:
- Предлагаю подключить Шурика.
- Какого Шурика? – Войтюк нахмурился. Зато Люся понимающе закивала и заулыбалась.
- Шурик Агеев, - начала объяснять я, - наш бывший одноклассник. Он называет себя первым папарацци города Киева и его окрестностей. А проще – он фотокорреспондент. Его снимки печатают "Факты", "Киевские ведомости" и другие издания. Как-то на встрече выпускников он хвалился нам с Люськой, что стал мастером слежки. И даже предлагал помощь, если вдруг будет нужно что-то узнать втихаря.
- А он согласится? – с сомнением спросил Сергей. – Может, его и в городе то нет. Все-таки лето – время отпусков.
- Да здесь он, здесь. Я его почти каждое утро вижу, когда бегаю, - успокоила я шефа.
- Ты бегаешь? – заинтересовался Сергей.
- И не я одна, Агеев тоже. Гоняет возле дома со своей собакой, цирк один.
Мы с Люсей засмеялись, а потом объяснили шефу, что наш приятель - крупный видный мужик, а собака у него – карликовый пудель. Часто, чтобы не ждать крошку Пузика, Шурик бегает, засунув его себе за пазуху. Так они и мчатся в две головы, а Пузик еще и задорно тявкает на прохожих с высоты. Издали же кажется, что бежит тоненько лающий мужик.
Мы еще немного посмеялись, а потом Сергей и Люся стали разрабатывать план защиты от пани Агаты. Я же пошла на кухню звонить Агееву.
Шурик отозвался после шестого гудка сонным голосом:
- Ну и кто это там так, блин, не вовремя?
- Алло, Александр, - диалог одной из серий про Масяню получился на 100%. – Это Маша Ланская, твоя одноклассница.
- Мусечка, это ты? – Голос Агеева сразу стал пионерско-задорным. – Ты откуда, куда, зачем?
- Шурик, есть дело, - начала я.
- Тогда заходи, я пока что дома.
- Что-нибудь взять? Ну, там хлеба, кофе для тебя или колбасы для Пузика?
- Ничего не нужно. Жду тебя в течение часа, а потом сбегаю, дела.
- Хорошо, скоро буду.
Я вернулась в гостиную.
- Все, господин президент, я ухожу от вас.
Войтюк моргнул, непонимающе уставившись на меня. А Люся, похлопав его по руке, успокоила:
- Она имеет в виду, что Шурик дома и Маша идет к нему.
- Абсолютно верно. Поэтому решайте ваши умные дела и ждите звонка. Хотя, Сергей, есть один нюанс - Шурик бесплатно работать не будет.
- О чем речь? Обещай ему все, что захочет.
- О.К. Тогда еще одолжи зонтик.
- Зонтик?
- Шеф, с утра дождь на улице, не заметил что ли?
Сергей вышел со мной в прихожую, вручил зонт и, открывая дверь, попросил:
- Только не долго, ладно?
Шурик "временно жил один". Так он говорил, по крайней мере. И этот период тянулся уже несколько лет. После того, как от него ушли две жены и две подруги, не выдержавшие ненормированной работы и нерегулярной зарплаты, он не спешил заполучить очередную "головную боль".
О женщинах он никогда не жалел.
"Вы все похожи, - утверждал Агеев. – И живете по одному шаблону. Сначала любовь и ласки, потом требование денег и внимания. А как можно оказывать даме внимание, если я должен как раз зарабатывать эти самые деньги?".
От первой жены у него была дочь, милая копия 10-летнего Шурика. Они часто виделись и шумно обожали друг друга, чем вызывали ревность всех женщин, бывших у папарацци. "Почему на Альку у тебя время есть, а на меня нет?" – задавали они законный вопрос.
- Алька – моя кровиночка и солнышко. А ты сегодня со мной, а завтра – неизвестно где, – отрезал Шурик. Так что последние годы он жил один, и вполне был доволен своим положением.
Хорошо, что Русановка – небольшой район, где все рядом. Поэтому мои друзья из садика или школы жили где-то поблизости. Конечно, часть из них переехала в другие районы Киева, но таких было меньшинство. Как правило, человек выросший на Русановке, оставался ее патриотом на всю жизнь, и Шурик в этом не был исключением. Так что вскоре я стучалась к нему в дверь.
Меня радостно сгребли в охапку, почти перенеся через порог, а потом Агеев занялся приготовлением кофе, а мне разрешил осмотреть его берлогу.
Квартира моего одноклассника четко делилась на две части. И сразу можно было определить, где он собственно живет, а где работает. Рабочее место Шурика было идеально чистым и четко упорядоченным, комната блестела от развешенных на шнурке глянцевых фотографий, а все полки на стене были заполнены многочисленными журналами и книгами, сложенными чуть ли не под линейку.
Зато жилая комната была похожа на свалку, где вперемешку с бельем и одеждой валялись куртки, сумки, бутылки и обувь; а также "благоухали" пол-литровые стеклянные банки, полные окурков. Центральное место хозяйского дивана занимала подушка непонятно-забытого цвета, на которой настороженно сидел Пузик. Увидев меня, он зевнул, потянулся и вновь завалился спать, утыкаясь носом в лапки.
- Хватит рассматривать этот натюрморт, - пробасил над ухом Шурик. – Пошли кофе пить.
Мы устроились на почти чистой кухне, и я рассказала все, что могла о нашей проблеме. Рассказ занял около 10 минут, и окончила я его словами:
- Мы хотим, Шурик, чтобы ты помог нам последить за пани Збышевской. Выяснить, с кем она видится вне офиса, куда ходит и зачем. Возможно, твои снимки помогут нам избежать беды. Так что выручай, приятель, за ценой не постоим.
- Ясно, – Шурик задумался. – Тогда мне нужно знать, когда прилетает эта ваша пани Агата, еще нужна ее фотография и место обитания, то есть адрес отеля. И, конечно, аванс на бензин и фотопленку. А общую стоимость своих услуг я определю уже после выполненной работы.
- Спасибо, что доверяешь, - ответила я.
- Дело не в доверии, Мусечка. Ты - моя лучшая гарантия. Что брови подняла, разве не знаешь о чем я? Просто ты, солнце, всегда держишь слово, я это еще со школы помню. Раз пообещала, что все будет чики-пики, значит, так оно и будет.
- Очень хорошо, Агеев. Значит, мы договорились. А пока что дай-ка номер своей мобилки, ты, Пуаро местного разлива.
Шурик заржал:
- Вот за что люблю тебя, Машка, так за то, что палец тебе в рот не клади, откусишь по самое "не хочу". Пиши. – И он продиктовал телефон.
На улице меня ожидало жаркое солнце. Дождь закончился. Но зонт я все равно раскрыла, так как во всю капало с деревьев. Воздухом невозможно было надышаться, парило, как в бане. Мой костюм сразу же стал неудобным и жарким, и противно прилип к спине. "Зайду домой переодеться", - решила я.
Наскоро приняв душ, я перезвонила шефу.
- Сергей, я обо всем договорилась.
- Очень хорошо, Маша.
- И что теперь?
- Возвращайся сюда.
- А что..?
- Я сказал: "Возвращайся". Ты поняла?
- Да.
- Жду, – и он отключился.
Всю дорогу до дома Войтюка я упражнялась в придумывании эпитетов в адрес шефа.
"Тиран и деспот, сатрап и самодур, рабовладелец и ...еще не знаю кто. Можно подумать я не знаю, зачем ты меня вызвал. Ха! И не надейся! "Утешать" я тебя не собираюсь. И блеять над тобой, как овечка, тоже. "Бе-е-едненький, приедет злая тетя, и будет обижать невинного мальчика. Ой-ой-ой! Такого обидишь, как же!"