Расстегнули панцирь, сняли шлем. Кайрат был оглушён и полузадушен. Греческое изделие выдержало удары копий. Хану ещё раз повезло – его отбросило в сторону и не завалило в дальнейшем телами павших воинов. На нём лежало всего лишь трое убитых.
Воевода пощупал тело, видимых повреждений не нашёл. Перевернул на грудь, положил себе животом на колено и надавил. Изо рта хана хлынули рвотные массы. Однако крови среди них не было. Значит, внутренние повреждения отсутствовали. Подосень повеселел. Пальцем очистил рот Кайрата, посадил его рядом с собой и влил ему в глотку крепкую медовуху. Хан закашлялся и открыл мутные глаза.
XV
К атаману, воеводе и хану подсели Кудыма, Щука, Гондыр и Ингрельд.
– Воевода, – обратился Кудыма к Подосеню, – надо бы убитых собрать и предать очищающему огню.
Воевода тем временем таращился на Щуку, беззвучно разевая рот. Наконец он обрёл дар речи:
– Это не морок? Передо мною действительно сидит знатный воевода Перми Великой, Щука? А по левую руку от воеводы – великий шаман и знаменитый целитель Кудыма из племени Чудь?
Щука улыбнулся:
– Да, это действительно я, а это – действительно Кудыма. Твои глаза тебя не обманывают.
– Но как так? Ты – и в разбойничьей шайке! Что случилось? Тебя изгнали?
– Нет, меня не изгнали, я сам сложил с себя свою должность. Почему – не спрашивай. Так было надо, и давай на этом остановимся. Хорошо?
– Добро. Однако, прежде чем очистить землю от тлена, нам с атаманом нужно решить некоторые вопросы.
– Одно другому не мешает. Пока решаются вопросы, воины соберут павших и подготовят их к переходу в мир иной, – Щука было поднялся, но Волчий хвост удержал его.
– Погоди, Щука, задержись, – атаман обратился к воеводе булгар:
– Послушай, воевода, у меня нет тайн от моих кровных братьев. Они все перед тобой. Вопросы мы теперь решаем сообща. Давай сделаем так: пусть воины, пока мы решаем, собирают тела. Погода сегодня стоит жаркая. Надо убрать павших. Негоже, если достойные станут пристанищем для мух и червяков. Хан, ты как на это смотришь?
Кайрат молча кивнул головой, соглашаясь с атаманом. Воевода, после короткого раздумья, тоже согласился.
Отдали приказ. Ватажники, хазары и булгары, настороженно поглядывая друг на друга и держа оружие наготове, начали сносить трупы в один ряд, не деля их на "своих" и "чужих". Отдельно укладывали тяжелораненых. Другие воины натаскивали сухие бревна, хворост – сооружали помост для сожжения павших бойцов.
– Итак, воевода, что ты хочешь нам предложить?
– Раз те, кто сидит рядом с тобой – твои кровные братья, я хочу предложить тебе и им перейти на службу к булгарскому князю. Отнюдь не простыми воинами. Станете боярами. Возглавите дружины, на пропитание получите земли со скотом, деревни.
– А остальные? – Волчий хвост недобро прищурился, изо всех сил впившись взглядом в бегающие глаза булгарина.
– Остальные без тебя ничего не стоят. Они развеются, как прах по ветру. Ты – связующее звено. Ты и твои кровные братья. Думается мне, что Щука и Кудыма имеют не меньший вес, чем ты. Эти два незнакомых мне могучих воина, что рядом с тобой, тоже, видимо, не последние люди в твоей ватаге. Иначе ты не стал бы смешивать с ними кровь.
– То есть, ты, воевода, предлагаешь мне предательство. Моих людей обратят в рабство, или повесят, или посадят на кол, а я стану боярином, буду иметь право на свою дружину, землю. Буду приближённым к князю. Буду лизать ему пятки. Ты это серьёзно?
– Да. Серьёзно.
– Но, видишь ли, все люди в моей ватаге – мои кровные братья. Любой, вступающий в ватагу, даёт такую клятву – братается. Мы все повязаны кровью. Все без исключения, воевода. Ты предлагаешь мне предать моих кровных братьев? Мы очень люто караем отступников. Но ещё более люто их карают потом боги, ибо данная клятва, как тебе известно, неподвластна даже богам. Именно поэтому человек, её нарушивший, презираем всеми. Боги же заполучив такого клятвопреступника к себе, чинят над ним особенно лютую расправу, мстя за то, что человек, братаясь кровью, ставит себя выше их, а нарушая – падает ниже самого последнего душегуба.
– Ну, хорошо, переходи к князю со всей своей ватагой. У тебя, таким образом, уже будет сложившаяся дружина. Чем плохо?
– И князь простит нам посольский обоз? Ладно бы что-нибудь другое. Здесь же дело государственное. Что-то темнишь ты, Подосень. По глазам вижу, что врёшь. Тайную корысть питаешь. А что ты, хан, скажешь?
– Отдашь половину того, что взяли, и мы уйдём.
– Послушай, атаман, тебе долго не продержаться. Укрепление твоё частично уже разрушено, многие убиты или ранены. На что ты надеешься? – воевода поторопился встрять в разговор. – Или ждёшь помощи?
– Подосень, пока ты меня возьмёшь, больше половины твоего войска ляжет.
– Ну и что? На то они и воины, чтобы сражаться и погибать.
– В таком случае, зачем эти бесполезные уговоры? Идите, сражайтесь, погибайте, – Волчий хвост равнодушно пожал плечами.
В планы воеводы погибать не входило. На этот раз судьба действительно улыбнулась ему. Захватив стан разбойников, можно было так обогатиться, что спокойно оставить службу и уехать из этих краёв куда подальше. Заветной мечтой воеводы было небольшое уютное поместье в окрестностях Константинополя: виноградник, дающий постоянный доход, собственное вино, послушные рабы. Что ещё нужно человеку в старости? А на службе разве этого добьёшься? Придёт срок, и тебя вышвырнут вон за ненадобностью. И срок этот близок – немолод уже воевода, сила уже не та. Да и противно служить нынешнему князю булгарскому, который только под себя и гребёт, ни о людях, ни о государстве не заботясь. То ли был старый князь, его отец! Сколько славных походов они совершили! Боялись соседи грозных булгар, дань платили. Своих близких бояр князь не забывал, одаривал щедро. Нынешний же – какой-то мямля! Вот зачем он землю франкам в аренду сдал? Неужели не видит, какой вред от всего этого? Неужели франкское злато ему настолько глаза замаслило?
Но воевода понимал, что в одиночку булгарам разбойничьего гнезда не взять. Не удалось лиходеев в дороге посечь – теперь они уползли в свою нору, ощетинились. Он насчёт хана не по мягкосердечию пришёл узнать, а из-за того, что, если хана убили, хазары тотчас же уйдут. Мстить, конечно, они будут, но потом, после того, как сын хана вместо него сядет. Пусть род Кайрата небольшой, незнатный, но именно такие роды самые мстительные. Для степи шестьсот воинов – плюнуть да растереть. Это для глухих лесных весей в три избушки десяток мужиков – уже сила. Но шестьсот степных воинов много хлопот могут причинить, даже в лесных дебрях, где коня можно вести только на поводу. Эти степняки сейчас воеводе нужны, как рыбе вода. Сейчас, а не потом. Теперь нужно сделать всё, чтобы хан не соблазнился обещанной половиной – а вдруг атаман не шутит?
Потом, после того как уничтожат вместе разбойничков, воевода отнюдь не собирался отдавать хану обещанную долю. Собирался он подло ночью хазар вырезать, богатство захватить, и дать дёру. Как будет уходить, ещё представлял смутно. Но план начал уже вырисовываться.
Только воеводу волновал даже не Волчий хвост и не Щука, а этот загадочный шаман с разноцветными глазами, взгляд которого завораживал, проникая, казалось бы, в самую глубину помыслов. Воеводу передёрнуло: "Принёс его леший на мою голову".
Хан почтительно обратился к шаману:
– Скажи, это ты лечил моего старшего брата, когда его отравили враги?
– Да, пять лет назад я приезжал в твоё стойбище. Как сейчас живёт твой брат?
– Его убили два года назад в сражении с арабами. Но тогда ты свершил невозможное – выгнал отраву из его тела, выходил его. Как тебе это удалось? Об этом до сих пор ходят легенды. Ведь известно, от того медленного яда, замешанного на тухлой крови летучей мыши и соке бледной поганки, нет спасения. И ты ничего не взял, отказался от даров. Почему?
– За лечение нельзя что-то брать. Этот дар дают боги, а люди в себе развивают. Как можно брать мзду за дарованное свыше и развитое изнутри?
– Я в смятении, великий шаман, ибо ты на стороне тех, кого мы пришли убить. Нам за это обещана хорошая награда. Ты знаешь, род мой довольно беден. Исполнив заказ, помогая воеводе, род сможет поправить своё положение. Появится возможность купить оружие, коней, одежду, рабов. Но как мне смотреть в глаза своей достопочтенной матери, когда она узнает, что мы убили спасителя её сына, а моего – пусть теперь уже мёртвого, брата?
Кудыма пристально вгляделся в глаза воеводы, точно пронзая его насквозь, и приводя в полное смятение. По виску Подосеня покатилась струйка пота.
И Кудыма принял решение. Отведя от воеводы свой страшный взор отстраненно обратился он к хазарину:
– Хан Кайрат! Предлагаю тебе честную сделку. Я один выступлю в поединке против трёх твоих сильнейших воинов. Оружие каждый определит себе сам.
Щука и Ингрельд смотрели на Кудыму с ужасом, Волчий хвост – с недоумением. Только Гондыр всё воспринимал спокойно.
– Извини, великий шаман, но что нам с того, что тебя убьют в поединке? – хан мучительно пытался понять, что сейчас движет шаманом.
Чудинец, в свою очередь, разгадал игру воеводы. Без хазар булгары не смогут взять укрепление – не хватит у них сил. Что-то ещё очень тёмное и опасное мелькало в глубине глаз Подосеня. И воевода очень боялся своих мыслей. Значит, узел следует разрубить одним ударом меча. Мудрый, читавший много древних текстов, Щука как-то рассказал ему про великого Искандера Двурогого, который простым ударом меча разрубил некий гордиев узел, вместо того чтобы попытаться развязать его. Кудыма понял это так, что иногда сложные дела можно и нужно разрубать самыми простыми действиями, не мудрствуя лукаво.
– Хан Кайрат, если я погибну в честном поединке, кто сможет обвинить тебя, что ты убил спасителя своего брата? Если я буду убит, твой род получит половину всего богатства, что сейчас есть в моем лагере. Включая коней. Если я выйду из поединка с победой, ты получишь половину коней и лично для себя франкскую двойную полную кольчугу превосходной работы. Однако в любом случае ты обязан принести клятву, что без боя уведёшь свои сотни обратно. Хватит крови. Пусть всё решится этим поединком.
– Да ты шутишь! Разве может один человек, пусть даже отличный боец, выстоять против троих, равных ему по силе, да ещё если каждый из них при оружии, во владении которого он наиболее искусен? А ты не боец даже. Шаман и лекарь. О-хо-хо!
– Нет, хан, я не шучу. Так как?
– Погодите, погодите! – Щука наконец обрёл дар речи. – Я отойду на несколько минут со своим кровным братом в сторонку.
– Кудыма, ты что, обезумел? Ты забыл, куда и зачем мы направляемся? А если тебя убьют?
– Щука, успокойся. Я всё помню. Но нам иначе не дадут уйти. То есть, случится именно это – меня убьют. Понимаешь? Чтобы вырваться из тисков, надо располовинить стоящую против нас силу. Любая цепь не сильнее слабого звена. Слабое звено – хан. Я заставлю его дать нерушимую клятву. Хазары отступят. Воевода один ничего не сможет сделать. Иначе нас сомнут, их сейчас слишком много. Здесь же есть шанс. Огромный шанс, Щука. И ещё, чую я, плохое дело Подосень замыслил. Ой, плохое, чёрное дело. В глазах его, в самой глубине их, муть проскальзывает.
– Хорошо, поступай, как знаешь. Просто выстоять супротив трёх сильнейших воинов племени – это не пуп грязным ногтем царапать. Боюсь я за тебя.
– Не бойся, Щука. Я не только шаман. Я – воин. И что во мне сильнее, я сам не знаю по сей день. Делай, что должно, и пусть будет то, что будет. Брат для брата в чёрный день!
Когда Кудыма со Щукой подошли к ожидавшим их, все уже стояли на ногах.
Хан, приложив правую руку к сердцу, поклонился Кудыме:
– Я принимаю твоё предложение.
Кудыма, в свою очередь, поклонившись хану, поблагодарил его за разумное решение.
Воины, которые к тому времени возложили тела на будущий костёр, окружили вождей. Из уст в уста передавались условия боя. Все без исключения восторженно смотрели на шамана и искренне ему завидовали. Пасть в таком бою – огромная честь! Почти никто не верил, что чудинец сможет выиграть предстоящий поединок. Никто, за исключением Гондыра и ещё двоих бойцов, видевших Кудыму в военном деле и раньше. Щука и Ингрельд сомневались.
Воевода скрежетал про себя зубами. Похоже, шаман раскрыл его тайные замыслы. В любом случае, будет он убит или нет, воевода проиграет. Проиграет, потому что хазары уйдут. Правда, смотря какую клятву даст хан. Клятва клятве рознь. Ещё не всё потеряно! И воевода повеселел.
XVI
Воины стали образовывать круг для поединка.
Кудыма поднял руку:
– Прежде чем бойцы выйдут на поединок, хан Кайрат должен произнести клятву.
– Клянусь исполнить всё, о чём мы договорились.
– Нет, хан, этого мало. Ты должен поклясться жизнью двух своих сыновей и матери. Если ты нарушишь данную тобой клятву, на тебя и твой род падёт проклятие. Все вы умрёте страшной смертью. Ты согласен произнести ЭТИ слова?
Хан замялся. Все пристально смотрели на него. Хан понял, в какую ловушку его заманил шаман. Но как теперь отступать?
– Клянусь перед всеми богами и собравшимися здесь воинами своей жизнью, жизнью своих сыновей, жизнью своей матери, жизнью и воинской честью своего рода, что по окончании поединка я выполню все условия договора, чего бы это мне не стоило.
– Клятва принята, хан. Помни о ней! Помни, кому и перед кем ты её дал! И ещё вот что: я думаю, победитель имеет право, согласно воинскому обычаю, съесть печень поверженного им противника. Так как против меня выступят самые сильные и достойные, мне будет нужна их сила. Если победят они, моя сила передастся им.
По лицу воеводы Подосеня катился пот. Он скрежетал зубами в бессильной злобе. Теперь, независимо от исхода поединка, он проиграл. Проиграл! Если уйдут хазары, в одиночку булгарам не взять укрепления новым штурмом. Осадить тоже не удастся, мало провианта. Придётся отступить. И разбойники ускользнут вместе с казной. Они не будут ждать, когда сюда явится большая рать. Тем более, гнездо их раскрыто. Пусть Ящер на том свете будет рвать когтями и зубами душу этого чудинца, когда он издохнет!
– Итак, согласно условиям поединка, против меня выступят три сильнейших бойца рода хана Кайрата. Оружие каждый выбирает на свое усмотрение. Я выбираю меч ромейского легионера и боевой топор.
На площадку, окружённую воинами, вышли три хазарина. Один из бойцов держал в руках секиру и засапожный нож, другой сжимал рукоять сабли и прикрывался щитом, а третий выставил вперёд короткое копьё с широким клёнообразным лезвием. Все были обнажены до пояса. Биться, согласно договорённости, решили без доспехов. Тело и руки Кудымы, густо покрытые цветными татуировками, выглядели надетой на тело рубахой.
Море голов колыхалось, волновалось. Люди пытались протиснуться поближе, чтобы лучше посмотреть кровавый бой. В первом ряду стояли вожди.
Хан кивнул головой, его телохранитель ударил в огромный барабан. Действие началось.
Как и ожидал Кудыма, его сразу же попытались взять в кольцо. Один хазарин, тот, что с секирой, зашёл ему за спину. Второй, с саблей, мягко ступая, подкрадывался слева. Воин с копьём пошёл прямо на него в лоб. Все трое победно ухмылялись. Они заранее распределили роли и между собой решили, что убивать будут медленно, не торопясь, дабы насладиться видом чужой крови и чужих мук. Нанесут ряд неглубоких ран, потом отрубят ногу по колено или руку по локоть, затем вспорют живот – пусть подыхает от потери крови и болевого шока. Но милосердного удара чудинец от них не дождётся.
Кудыма принял чужую игру и дал себя окружить. Когда кольцо стало сжиматься, чудинец сделал то, чего его соперники от него не ожидали – резко повернувшись, он со всего размаха кинул топор. Тот вошёл в челюсть хазарина, выбил тому зубы, разрубил ему подбородок и гортань. От мощного удара воина отбросило на несколько шагов назад. Он ещё мучительно умирал, хрипел, кашлял кровавой слюной и осколками зубов, когда шаман стремительным нижним броском перекатился к тому, кто обходил его слева. Ударом ладони подкинул щит наискосок вверх, сбивая сабельный замах. Затем поднырнул под щит и коротким колющим ударом загнал меч противнику в пах. Боец, с истошным криком боли и отчаяния, осел там, где стоял. Гладиус, разрубив тазовые кости, глубоко вошёл ему в живот.
Теперь Кудыма остался безоружным. Меч накрепко застрял в тазовых костях поверженного хазарина.
Наконец воин с копьём опомнился. Он взглянул в глаза Кудыме и увидел в них, в этих разноцветных глазах, холодную, расчетливую смерть. Казалось, шамана нисколько не волновало то, что у него нет оружия. Он слегка улыбался. Хазарину впервые в жизни стало по-настоящему страшно.
Дико завизжав, воин бросился вперёд. Этот боец виртуозно владел копьём. Удары лезвием чередовались с ударами тупым концом. Копьё то вертелось в его руках, как крылья мельницы, грозя снести голову, не хуже меча, то внезапно жалило короткими острыми уколами, то пыталось сбить с ног древком. Вокруг воина свистел рассекаемый оружием воздух. Но Кудыма уклонялся, уходил, отскакивал, подныривал, при этом не сделав ни единой попытки подобрать оружие погибших, хотя у него несколько раз возникала такая возможность.
Зрители, пришедшие на поединок, затаили дыхание. Свершалось немыслимое! Один человек – против троих сильнейших бойцов. Двоих он уже убил. От третьего – небрежно уворачивается, сам будучи не вооружён.
Лицо хана окаменело, воевода Подосень широченной ладонью вытирал пот со лба, Щука не переставал нервно притоптывать ногой, Ингрельд сжимал и разжимал огромные кулаки. У него вдруг засаднило горло – он вспомнил своё знакомство с Кудымой в Городище, когда они стакнулись на кулачках. Гондыр, глядя на действие, довольно усмехался. Значит, правильно в их роде обучают будущих воинов. Их немного, этих воинов. Но, в бою против них мало кто сможет устоять. Он с самого начала безоговорочно верил в победу шамана.
Кудыма дождался, когда хазарин, наконец, покажет присутствующим всё своё мастерство. В какой-то неуловимый момент все поняли, что шаман просто играет с бойцом, как кошка с мышью, что Кудыма из одного лишь уважения разрешил тому продемонстрировать своё умение во всём его блеске.
Выждав момент, чудинец подставил под боковой удар копья ребро ладони и мягким шагом скользнул вперёд. Короткого тычка пяткой ладони в основание носа с подворотом внутрь никто не заметил. Переломанные носовые хрящи вбились в мозг, и второй, добивающий удар другой рукой, был уже не нужен. Но Кудыма совершил его по устоявшейся, выработанной долгими тренировками привычке – шлепок раскрытой ладонью с хищно растопыренными напряжёнными пальцами в глаза, будто бы комара или муху на лице врага прихлопнул. Только вот из-за этого комара у воина вылетели из орбит оба глаза.
Последний из противостоявших Кудыме соперников умер ещё до того, как коснулся земли. Стих гул голосов. Тишину нарушали только хрипы агонизирующего хазарина, которому Кудыма вогнал меч в низ живота.
– Вот, вроде всё, – как-то буднично сказал Кудыма и вытер пот со лба. Подошёл к убитому хазарину, вскрыл ему ножом верх живота, вырвал печень. Надкусил. Во все стороны брызнули струйки крови. Окрестность взорвалась восторженным рёвом тысячи глоток.