Кира хотела позвать его, позвать их всех, но сейчас она была слишком слаба. Она лежала глубоко в снегу и смотрела вверх на мир белого цвета, на ослепляющее зимнее солнце. Девушка закрыла глаза, поскольку ее унес сон, которому она больше не могла сопротивляться.
Глава четырнадцатая
Алек схватился за голову руками, пытаясь остановить головную боль, в то время как повозка, полная молодых людей, сильно тряслась на сельской дороге, что длилось уже целую ночь. Казалось, что ухабам и ямам никогда не будет конца, а эта примитивная деревянная повозка с железными решетками и деревянными колесами, казалось, была построена для того, чтобы причинять по возможности наибольший дискомфорт. С каждой кочкой голова Алека ударялась о древесину позади него. После первой кочки Алек был уверен в том, что не сможет продолжать в таком же духе долгое время, что дорога вскоре должна закончиться.
Но после того как проходил час за часом, дорога, казалось, становилась только хуже. Он бодрствовал всю ночь без надежды на сон – если не из-за кочек, но из-за вони, исходящей от молодых людей, от толчков локтями и тряски. Всю ночь напролет повозка останавливалась в деревнях, солдаты набирали все больше и больше парней, заталкивая их всех сюда в темноте. Алек видел, что они смотрят на него оценивающе – море удрученных лиц, смотрящих на него, чьи глаза были наполнены гневом. Они все были старше, более жалкие, и искали жертву.
Сначала Алек предположил, что поскольку они теперь все находятся вместе, поскольку их всех увезли против их воли служить в Пламени, они будут солидарны по отношению друг к другу. Но он быстро понял, что это не так. У каждого парня был свой собственный остров, и если Алек и получал нечто вроде общения, то это была исключительно враждебность. Перед ним сидели грубые небритые лица со шрамами, с носами, которые, казалось, были сломаны не единожды в большом количестве драк. До Алека начало доходить, что не каждый парень в этой повозке достиг восемнадцатилетнего возраста – некоторые были старше, большинство из них сломала жизнь, они были похожи на преступников, воров, насильников, убийц, брошенных вместе с другими. Всех их отправляли поддерживать Пламя.
Сидя на жесткой древесине, зажатый между молодыми людьми, чувствуя, что он отправляется в ад, Алек был уверен в том, что хуже быть не может. Но остановкам не было конца и, к его удивлению, они заталкивали сюда все больше и больше парней. Когда он только вошел сюда, казалось, что здесь тесно и для дюжины парней, поскольку не было место для маневрирования, но теперь, когда их было больше двух дюжин и другие все прибывали, Алек едва мог дышать. Парни, которые оказались здесь после него, все вынуждены были стоять, пытаясь схватиться за потолок, за что угодно, но большинство из них поскальзывались и падали друг на друга каждый раз, когда повозка наталкивалась на кочку. Несколько сердитых парней отталкивали их, всю ночь вспыхивали бесконечные драки, молодые люди то и дело толкали друг друга. Не веря своим глазам, Алек стал свидетелем того, как один парень откусил другому ухо. Единственной спасительной благодатью было то, что в повозке не было места для маневрирования, чтобы выровнять плечи и нанести удар, так что у них не было иного выбора кроме как быстро погасить драку, пообещав продолжить позже.
Алек услышал чириканье птиц и он смотрелся мутными глазами, чтобы заметить первые лучи рассвета, пробивающиеся через железные решетки. Он поразился тому, что начался новый день и он пережил эту ночь – самую долгую ночь в его жизни.
Когда солнце осветило повозку, Алек смог лучше рассмотреть всех новых парней. Он был намного младше большинства из них – и, казалось, был наименее опасным. Это была дикая группа мускулистых, вспыльчивых молодых людей со шрамами, на некоторых из них были татуировки. Они казались отбросами общества. Каждый из них был на грани после прошедшей ночи, и Алек чувствовал, что повозка вот-вот взорвется.
"Ты кажешься слишком молодым, чтобы находиться здесь", – раздался глубокий голос.
Оглянувшись, Алек увидел молодого человека, который, возможно, был старше него на год-два. Он сидел рядом с ним плечом к плечу. Алек осознал, что он облокачивался об него всю ночь – об этого парня с широкими плечами, сильными мышцами и невинным обычным лицом фермера. Его лицо отличалось от других – открытое и дружелюбное, возможно, даже слегка наивное – и Алек почувствовал в нем родственную душу.
"Я поехал вместо своего брата", – ответил Алек, не зная, сколько он может ему рассказать.
"Он испугался?" – озадаченно спросил молодой человек.
Алек покачал головой.
"Он хромой", – поправил он.
Парень понимающе кивнул и с уважением взглянул на Алека.
"А ты?" – спросил Алек. – "Ты тоже не выглядишь на восемнадцать".
"Мне семнадцать", – ответил его собеседник.
Алек удивился.
"Тогда почему ты здесь?" – спросил он.
"Я сам вызвался".
Алек был поражен.
"Добровольно? Но почему?"
Парень опустил глаза в пол и пожал плечами.
"Я хотел убраться подальше".
"Убраться подальше от чего?" – озадаченно спросил Алек.
Молодой человек замолчал и Алек увидел, что его лицо помрачнело. Алек уже и не думал, что он ответит, но парень, в конце концов, пробормотал:
"От дома".
Алек увидел грусть в его глазах, и все понял. Очевидно, что-то ужасное случилось в доме этого молодого человека, а судя по синякам на его руке, по грустному взгляду, смешанному с гневом, Алек мог только догадываться.
"Мне жаль", – произнес он.
Парень удивленно посмотрел на него, словно не ожидал какого-либо сочувствия в этой повозке. Он вдруг протянул руку.
"Марко", – сказал он.
"Алек".
Молодые люди обменялись рукопожатием – руки парня были вдвое больше рук Алека и его сильный захват причинил Алеку боль. Он почувствовал, что нашел в Марко друга, и это стало облегчением, учитывая море лиц перед ним.
"Полагаю, что ты единственный, кто вызвался добровольно", – сказал Алек.
Марко оглянулся по сторонам и пожал плечами.
"Думаю, ты прав. Большая часть присутствующих является наемниками или заключенными".
"Заключенными?" – удивленно переспросил Алек.
Марко кивнул.
"Смотрители состоят не только из наемников, но и из значительного числа преступников".
"Кого ты называешь преступником, парень?" – раздался свирепый голос.
Они оба обернулись и увидели одного из парней, преждевременно состарившегося от тяжелой жизни, который выглядел на сорок лет, хотя на самом деле ему было меньше двадцати, с рябым лицом и глазами-бусинами. Он присел на корточки и заглянул в лицо Марко.
"Я не с тобой говорил", – вызывающе ответил Марко.
"Что ж, теперь ты говоришь со мной", – кипел от злости парень, очевидно, нарываясь на драку. – "Скажи это еще раз. Ты хочешь назвать меня преступником, глядя мне в глаза?"
Марко покраснел и сжал челюсти, разозлившись.
"На воре шапка горит", – сказал он.
Его собеседник вспыхнул от ярости, а Алек восхитился вызовом Марко, его бесстрашием. Парень бросился на Марко, сжимая руками его горло и сдавливая его что есть силы.
Все произошло очень быстро, было очевидно, что Марко застигнут врасплох, а в этом тесном помещении у него не было места для маневрирования. Его глаза вылезли из орбит, ему нечем было дышать, он безуспешно пытался оторвать от себя руки своего противника. Марко был больше, но у второго парня были жилистые, мозолистые руки – возможно, после многих лет убийств – и Марко не мог ослабить его хватку.
"ДРАКА! ДРАКА!" – кричали другие парни.
Остальные оглянулись, вяло наблюдая за этим насилием – это была одна из дюжин драк, вспыхнувших посреди ночи.
Борясь, Марко быстро наклонился вперед и боднул своего соперника головой, ударив его по носу. Послышался хруст, после чего из носа хлынула кровь.
Марко попытался встать, чтобы улучшить свое положение, но как только он это сделал, на его плечо большим ботинком наступил другой парень, прижав его вниз. В эту самую минуту первый парень, из носа которого по-прежнему шла кровь, потянулся к поясу и вытащил что-то блестящее. Оно сверкнуло на предутреннем свете и пораженный Алек понял, что это кинжал. Все происходило так быстро, что у Марко не оставалось времени на реакцию.
Парень бросил кинжал вперед, целясь Марко в сердце.
Инстинкты Алека сработали мгновенно. Он бросился вперед, схватил парня за запястье двумя руками и прижал его к земле, спасая Марко от смертельного удара за секунду до того, как лезвие коснулось его груди. Тем не менее, лезвие задело Марко, разорвав его рубашку, но не тронув кожу.
Алек и его противник сражались за кинжал, в то время как Марко удалось протянуть руку и выкрутить лодыжку другому нападающему, отчего раздался треск.
Алек ощутил жирные руки на своем лице, почувствовал, как длинные ногти первого парня царапают его, дотягиваясь до глаз. Алек понимал, что должен реагировать быстро, он отпустил руку с кинжалом, развернулся и ударил его локтем, услышав удовлетворительный хруст, когда его локоть угодил сопернику в челюсть.
Парень упал с него лицом в землю.
Алеку, который тяжело дышал и чье лицо горело от царапин, каким-то образом удалось вскочить на ноги. Марко встал рядом с ним, они оба были зажаты между всеми остальными молодыми людьми. Они стояли бок о бок, глядя вниз на своих противников, которые неподвижно лежали на земле. Сердце Алека колотилось в груди и, стоя там, он решил, что больше не хочет садиться – это делало его слишком уязвимым перед нападением сверху. Он скорее предпочтет стоять весь остаток пути – неважно, насколько долгим будет это путешествие.
Оглянувшись по сторонам, Алек увидел устремленные на него враждебные глаза и на этот раз, вместо того, чтобы отвести глаза, он ответил на их взгляды, осознав, что ему нужно проявить уверенность, если он хочет выжить среди этой массы. Наконец, они все, казалось, окинули его взглядом, полным чем-то сродни уважению, после чего отвернулись.
Марко посмотрел вниз, рассматривая порезы на своей рубашке в том месте, где кинжал едва не проткнул его сердце. Он посмотрел на Алека взглядом, полным благодарности.
"Теперь у тебя до конца жизни есть друг", – искренне произнес Марко.
Он потянулся и сжал руку Алека, и ощущение было приятным. Друг – это именно то, в чем он нуждался.
Глава пятнадцатая
Кира медленно открыла глаза, дезориентированная, спрашивая себя, где она находится. Она видела каменный потолок высоко над головой, свет факела, отражающийся от стен, и почувствовала, что лежит на кровати из роскошных мехов. Она не могла понять – последним, что помнила Кира, было ее падение в снег, когда она была уверена в том, что умирает.
Кира подняла голову и посмотрела по сторонам, ожидая увидеть вокруг себя снежный лес. Но вместо этого девушка поразилась, увидев группу знакомых лиц, столпившихся возле нее – своего отца, своих братьев Брэндона, Брэкстона и Эйдана, Энвина, Артфаэля, Видара и дюжины лучших воинов ее отца. Она вернулась в форт, в свои покои, в свою кровать, и они все смотрели на нее с тревогой. Кира почувствовала давление на своей руке и, обернувшись, увидела Лиру, их целительницу с большими карими глазами и длинными серебряными волосами, которая стояла над ней, измеряя ее пульс.
Кира полностью открыла глаза, осознав, что она больше не в лесу. Каким-то образом ей удалось вернуться. Она услышала скулеж рядом с собой, почувствовала нос Лео на своей руке и поняла – должно быть, это он привел их сюда.
"Что случилось?" – спросила Кира, все еще сбитая с толку, пытаясь собрать все воедино.
Казалось, толпа испытала большое облегчение, увидев, что она проснулась. Ее отец подошел ближе, его лицо было наполнено раскаянием и облегчением, пока он крепко держал ее руку. Кира улыбнулась, увидев рядом с собой своего младшего брата.
"Кира", – произнес ее отец, и она вспомнила их ссору прошлой ночью. Девушка осознала, что он, должно быть, чувствует свою ответственность. В конце концов, именно его слова заставили ее уйти.
Почувствовав жгучую боль, Кира закричала, когда Лира протянула руку и коснулась ее щеки холодной ткань. В ней была какая-то мазь, ее рана горела, после чего остыла.
"Вода Лилии", – успокаивающе объяснила Лира. – "Мне понадобилось шесть мазей, чтобы понять, как исцелить эту рану. Тебе повезло, что мы можем вылечить ее – инфекция уже нанесла вред".
Отец Киры взглянул на ее щеку с тревогой.
"Расскажи нам, что произошло", – попросил он. – "Кто это с тобой сделал?"
Кира приподнялась на один локоть, у нее кружилась голова. Она почувствовала, что все глаза устремлены на нее, все мужчины молча ожидали. Она попыталась вспомнить, собрать все воедино.
"Я помню…", – начала Кира хриплым голосом. – "Буря… Пламя… Терновый Лес".
Ее отец нахмурился, встревожившись.
"Почему ты туда отправилась?" – спросил он. – "Почему ты пошла так далеко в такую ночь?"
Кира пыталась вспомнить.
"Я хотела увидеть Пламя собственными глазами", – сказала она. – "А потом… Мне нужно было укрытие. Я помню… Озеро Желаний… после чего… женщина".
"Женщина?" – спросил отец. – "В Терновом Лесу?"
"Она была… древней… и снег до нее не долетал".
"Ведьма", – ахнул Видар.
"Такие вещи случаются в Зимнюю Луну", – добавил Артфаэль.
"И что она сказала?" – нервно спросил отец.
Кира видела смятение и тревогу на лицах всех присутствующих и решила удержаться, не рассказывать им о пророчестве, о своем будущем. Она и сама все еще пыталась это осмыслить и боялась, что если они это услышат, то подумают, что она сошла с ума.
"Я… не помню", – сказала девушка.
"Это она с тобой сделала?" – спросил ее отец, глядя на щеку Киры.
Кира покачала головой и сглотнула, в горле у нее пересохло, и Лира, бросившись вперед, дала ей воды из меха. Девушка выпила ее, осознав, насколько ее мучила жажда.
"Я услышала крик", – продолжила Кира. – Не похожий ни на один из тех, что я слышала раньше".
Она села, чувствуя себя более ясной, когда к ней быстро возвращалась память. Она посмотрела прямо в глаза своему отцу, спрашивая себя, как он отреагирует.
"Крик дракона", – ровно произнесла она, приготовившись к их реакции, задаваясь вопросом, поверят ли они ей вообще.
Присутствующие в комнате громко ахнули от недоверия, все мужчины уставились на нее, над ними повисла напряженная тишина – Кира никогда не видела такого потрясения на их лицах.
Казалось, целую вечность никто не произносил ни слова.
Наконец, ее отец покачал головой.
"Драконы не посещали Эскалон тысячу лет", – сказал он. – "Должно быть, ты услышала что-то другое. Возможно, слух сыграл с тобой шутку".
Тонос, историк и философ старого короля, а теперь житель Волиса, пожилой человек с длинной седой бородой, сделал шаг вперед, опираясь на свою трость. Он редко говорил, но когда это делал, то всегда вызывал большое уважение, будучи хранилищем забытого знания и мудрости.
"В Зимнюю Луну", – сказал он слабым голосом. – "Такое возможно".
"Я видела его", – настаивала Кира. – "Я его спасла".
"Спасла его?" – переспросил отец, глядя на нее так, словно она сумасшедшая. – "Ты спасла дракона?"
Все мужчины посмотрели на нее так, словно она потеряла рассудок.
"Все дело в ране", – вставил Видар. – "Она повлияла на ее рассудок".
Кира вспыхнула, отчаянно желая, чтобы они ей поверили.
"Она не повлияла на мой рассудок", – настаивала девушка. – "Я не лгу!"
Она отчаянно рассматривала их лица.
"Я когда-нибудь кому-то лгала?" – спросила Кира.
Они все неуверенно смотрели на нее.
"Дайте девочке шанс", – крикнул Видар. – "Позвольте ей рассказать ее историю".
Отец кивнул Кире.
"Продолжай", – попросил он.
Кира облизнула губы, сев прямо.
"Дракон был ранен", – вспоминала она. – "Люди Лорда загнали его в угол. Они собирались убить его. Я не могла позволить ему умереть – не таким образом".
"Что ты сделала?" – спросил Энвин – его голос звучал намного доверчивее других.
"Я убила их", – ответила Кира, уставившись в пространство, снова переживая этот момент, ее голос отяжелел, она понимала, насколько безумной кажется ее история. Она едва верила в нее сама. – "Я убила их всех".
В комнате повисла долгая тишина, она была еще зловещее предыдущей.
Ее отец прокашлялся и сжал ее руку.
"Кира", – сказал он мрачно. – "Мы нашли пятерых мертвых мужчин возле тебя – людей Лорда. Если ты говоришь правду, то осознаешь, насколько это серьезно? Ты осознаешь, что ты натворила?"
"У меня не было выбора, Отец", – сказала она. – "Закон нашего дома гласит, что нам запрещено оставлять раненое животное, обрекая его на смерть".
"Дракон – не животное", – гневно парировал он. – "Дракон – это…"
Но его голос затих. Было очевидно, что он не знает, что сказать, уставившись в пространство.
"Если все люди Лорда мертвы", – вмешался Артфаэль, нарушая тишину, потирая свою бороду. – "Какое это имеет значение? Кто знает, какая девушка их убила? Каким образом след приведет к нам?"
У Киры засосало под ложечкой, но она знала, что должна рассказать им всю правду.
"Был еще один человек", – неохотно добавила она. – "Оруженосец. Мальчик. Он стал свидетелем всего этого. Он сбежал верхом на коне".
Они уставились на нее мрачными лицами.
Мальтрен вышел вперед, нахмурившись.
"А почему ты оставила его в живых?" – спросил он.
"Он всего лишь мальчик", – ответила Кира. – "Безоружный. Он скакал прочь спиной ко мне. Следовало ли мне выстрелить в него?"
"Я сомневаюсь в том, что ты выстрелила хотя бы в одного из них", – огрызнулся Мальтрен. – "Но если это так, неужели лучше было позволить этому мальчишке жить и привести всех нас к смерти?"
"Никто не привел нас к смерти", – отчитал Командир Мальтрена, защищая Киру.
"Неужели?" – спросил тот. – "Если она не лжет, и люди Лорда мертвы, тогда вина падает на Волис, у них есть свидетель – и с нами покончено".
Отец повернулся к Кире – она никогда не видела такого тяжелого выражения на его лице.
"Это на самом деле серьезная новость", – сказал он. Казалось, что его голос принадлежит человеку, прожившему миллион лет.
"Мне жаль, Отец", – сказала девушка. – "Я не хотела причинять тебе неприятности".
"Не хотела?" – вставил Мальтрен. – "Ты случайно убила пятерых людей Лорда? А все ради чего?"
"Я говорила вам", – ответила Кира. – "Чтобы спасти дракона".
"Чтобы спасти воображаемого дракона", – усмехнулся Мальтрен. – "Это того стоило. Если бы он существовал, то с радостью разорвал бы тебя на части".
"Он не разорвал меня на части", – парировала Кира.
"Никаких больше небылиц об этом драконе", – произнес ее отец, взволнованно повысив голос. – "Теперь расскажи нам правду. Мы все здесь мужчины. Что бы ни произошло – расскажи нам. Мы не станем тебя судить".
Кире внутри хотелось плакать.
"Я тебе уже рассказала", – произнесла она.
"Я ей верю", – сказал Эйдан, встав рядом с сестрой. Она была очень признательна ему за это.
Но, взглянув на море лиц, Кира поняла, что Эйдан был единственным, кто ей поверил. В комнате повисла продолжительная тишина.