– ага, с умным видом кивнул Вовка. – До осени!
– А на кого вы учитесь?
– Я – на юриста, а Андрей – на переводчика, – быстренько сообщил Вован.
– А-а-а…
Потом пошла ничего не значащая болтовня. Правда, Вовка периодически срывался на любовь-морковь и прочие плодово-ягодные культуры, но к счастью, я вовремя успевал заткнуть ему рот…
Наконец, маршрутка подъехала к нужной нам с Вовкой остановке. Попрощавшись с Аней и расплатившись, мы вышли из маршрутки. К счастью, еще в маршрутном такси я вспомнил, что потерял Анин номер телефона и выпросил его заново, вбив на этот раз в память своего мобильного.
Белое двухэтажное здание издательства словно светилось изнутри. Вовка взялся за ручку двери, потянул…и по улице разнеслось бодрое папановское "Алло, шеф, эт я Лелик!". Вован тихо выругался и, выпустив ручку, захлопал по карманам, разыскивая трубку. Наконец, телефон был обнаружен и извлечен на свет Божий.
Я неодобрительно покосился на Вовкин сотовый, но промолчал. Вообще, мобильник господина Данешти представлял собой самое жуткое зрелище: полностью отломана панель флипа, поцарапанный экран, облезлые клавиши… Насколько я знаю, тетя Лида и Аська неоднократно уговаривали Вовку поменять трубку, но тот уперся как баран, мол, нет, мне нравится именно эта модель…
В общем, Вовка минуты две пытался разглядеть номер, высветившийся на мониторе, потом плюнул на это и, включив трубку, поднес ее к уху.
– Да?… Да, это я. А кого ты ожидала услышать, звоня на мой номер? Да понял я, что это ты, понял!.. Где-где! В городе! Какая разница что я тут делаю! Если ты забыла, мне уже двадцать один год!.. Ой-ой-ой! Волнуется она! Значит, как матом меня крыть перед Дворцом спорта, так ты не волнуешься, а как я в город поехал, так сразу!.. Ну и что дальше?!.. От такой же слышу!!! – рявкнул он напоследок и, прервав связь, выругался и спрятал телефон в карман джинсов.
– В чем дело? – поинтересовался я. – кто звонил?
– Да Ася, – вздохнул Вовка. – Кто ж еще…
Не понял юмора.
– Ты, что, опять поцапался с сестрой? Вчера же все нормально было… Что случилось?
Вовка покосился на меня и мрачно сообщил:
– Случилось то, что моя сестра – дура.
– А точнее?
Вовка посторонился, пропуская какого-то лысого мужика в здание издательства:
– Да мама вчера с работы принесла две контрамарки. Выдали им… Сама идти не захотела, отдала нам с Аськой. Я в начале идти не хотел, да сестра убедила… В общем, приехали мы с ней во Дворец спорта. Я дома на билеты не смотрел, а как увидел там афиши, так чуть на месте не умер! Пьеха!
– Так он же вроде неплохо поет, – удивился я. – Конечно, не Паваротти, но на фоне остальных певцов…
– Да кто говорит о Стасе?! – взорвался Вовка. – Его бабушка на сцену вышла. Она может и великая певица, но, сколько ей лет?! Ее зимой надо выпускать на улицу, посыпать дорожки песком! Она как выползла на сцену, как запела… у меня аж ухи в трубочку свернулись…
– И от этого ты поссорился с Аськой, – понятливо кивнул я.
Вовка снова посторонился, на этот раз выпуская из издательства девушку в полупрозрачной блузке и юбке, сшитой, судя по ее длине, из мужского галстука…
– Да если бы, – протянул Владимир Батькович, провожая девушку взглядом. – Сидим мы, значит, на концерте. Аське понравилось. Слушает она пение этой самой Пьехи и балдеет… Тащится как удав по стекловате. А я как это все услышал… Сижу я себе, значит, никого не трогаю и тихо, так, говорю: "Вы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ыпустите меня отсюда… Я больше не бу-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-уду-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у!!!" Соседи со всех сторон лежали. А Аська как услышала, так чуть ли ядом плеваться начала, до сих пор не отойдет!
Угу. Особенно после такого диалога.
Я покосился на Вовку. Его лицо изображало вселенскую скорбь, а в глазах плясали чертики.
– М-да, – протянул я, – тяжелый случай… Боюсь, это уже не лечится…
– А я о чем говорю. Пошли?
Честно говоря, я был уверен, что на проходной нас не пропустят. Обычно ведь как… Хочешь куда-нибудь пройти, а на ворота охраняются каким-нибудь "божьим одуванчиком" (причем не обязательно бабушкой), и при пересечении условной границы начинается: "А вы куда? А вы зачем? А вы почему?" Можно подумать охранник этот вопросительные слова повторяет, чтобы не забыть.
Как не странно, на этот раз все было по-другому. Вовка уверенно подошел к постовому – лысеющему дедку лет шестидесяти, замаскировавшегося под объект интерьера в стеклянной коробке поста.
– Привет, дядя Петя.
– А, Владимир, какая встреча, – радостно отозвался дедок, нахлобучивая на голову белую фуражку. – Явился, значит, а я думал, ты уже меня забыл… А чего пришел? Практика у вас, что ли? В юридический отдел собираешься?
– Да нет, дядь петь, у меня ж уже практика закончилась… – улыбнулся Вован. – Я просто так пришел. К дяде Вите. На последних словах Вовка недовольно скривился, но охранник ничего не заметил:
– И то дело! Ну, проходи, чего стал… А кто это с тобой?
– Да друг мой, – ухмыльнулся Вовка.
– Ну, идите тогда, – вздохнул дедок, осторожно приглаживая усы.
Мы уже начали подниматься по лестнице на второй этаж, когда я внезапно вспомнил:
– Вов, а ты знаешь, в каком кабинете этот журналист? Как там его, Ходынцев?
Вован резко остановился:
– Не-а… Не знаю…
– И что будем делать? – скептически поинтересовался я. – Спросим у твоего отчима?
Вовку аж перекосило при этих словах:
– Да ну его к Эйфелевой башне!!! Я лучше внизу спрошу!
Он сбежал по ступенькам и скрылся за углом, а я остановился на лестничном пролете и, оперевшись спиной о стену, стал терпеливо ждать.
Впрочем, времени прошло немного. Через пару минут послышались шаги, и появился Вовка. Он поднимался по лестнице, засунув руки в карманы брюк и насвистывая какую-то мелодию:
– По словам дяди Пети, нужный нам журналист обитает в двадцать четвертом кабинете на втором этаже, – сообщил товарищ Данешти.
– Так чего мы стоим? Пошли.
Господин Ходынцев полностью оправдывал свою фамилию. В двадцать четвертом кабинете его не оказалось, но симпатичная улыбчивая девушка, сидевшая за компьютером и уверенно щелкавшая по клавиатуре ("по-моему, это сапер" – тихо предположил Вовка, "А мне кажется, больше на пинбол похоже…" – также тихо не согласился я), сообщила, что Дмитрий Васильевич в тридцать втором кабинете.
В кабинете под номером тридцать два нам сказали, что Ходынцев здесь был, но минут пять назад вышел, отправившись в семнадцатый кабинет. В семнадцатом кабинете нас послали. В двадцать седьмой кабинет.
В общем, господина Ходынцева мы так и не выловили…
Наконец, остановившись напротив одного из кабинетов с полуоткрытой дверью, я поинтересовался:
– И что дальше?
Вован задумчиво почесал макушку, и его глаза вспыхнули азартом:
– О! У меня есть идея!
Я скептически хмыкнул:
– Паспарту, достань папироску, у мистера Фикса есть план!
Вовка смерил меня презрительным взглядом и продолжил:
– Так вот! Мы тут тыкаемся из одного кабинета в другой, вот ничего и не поучается. А тут надо действовать систематически. Итак! Заклеиваем дверь на улицу скотчем. На верхнем этаже вешаем красные флажки – знаешь, как при охоте на волков в исторических книжках – Это чтоб Ходынцев не отрастил крылья и не улетел, а то мало ли… А потом мы вместе: я – по лестнице слева, ты – справа, – сгоняем этого журналюгу к сторожке на первом этаже! Ну, как идея?!
Идея была идиотской. Что я и сказал Вовке.
Друг обиженно фыркнул:
– Ну, вот что ты за человек?! Нет в тебе творческой жилки! Как ты вообще умудряешься на "лингвистике и журналистике" учиться?
– Ой, – скривился я. – Можно подумать, у тебя эта жилка есть!
Вован пренебрежительно хмыкнул:
– А то как же! Нужно же бедному юристу зарабатывать на свой кусок хлеба с маслом!
– Ты еще скажи, "с черной икрой"!
Вовка только приоткрыл рот, собираясь сказать очередную пакость (почему пакость? Да потому, что он ничего, кроме этого не говорит…), как вдруг из кабинета, перед которым мы стояли, раздался мужской голос:
– Владимир?! Это ты?!
Вовка вздрогнул всем телом и медленно-медленно повернулся к двери:
– Ну, я…
Говоривший (я его не видел, а вот Вовка, похоже, рассмотрел хорошо) удивленно хмыкнул:
– И что ты тогда там стоишь? Заходи, Владимир…
– … Ильич, – тихо добавил я.
Вовка бросил на меня зверский взгляд и, прошипев:
– А с вами, Лев Давыдович, мы поговорим позже, – зашел в кабинет.
Первые несколько секунд из-за двери звучали голоса, но постепенно они стали звучать все тише… Так что, с кем и о чем там разговаривали, я не слышал. Да и не особо прислушивался. Тем более, что из соседнего кабинета раздалось слово "вампир", и я, усиленно изучая потолок (ой, а что там за трещинка?) и делая вид, что просто так прогуливаюсь, направился к тому помещению.
Наконец, подобравшись к кабинету, я остановился и прислушался…
– …о вампирах, – хмыкнул сухой мужской голос.
Жаль, я не услышал начала фразы.
– И никакой это не бред, – жарко возразили ему. – Все это было на самом деле!
– Бред, бред! Удивительно, как эту заметку вообще выложили!
– Если тебе не нравится, мог бы и не читать! – в голосе второго говорящего проскользнули жалобные нотки.
– А откуда ж я знал, что ты такую бредятину понапишешь? – резонно возразили ему. – Вампиры! Да еще у нас в городе! И все просто страстно желают подзакусить господином Ходынцевым!
– Да желают! И я тебе это докажу! Я уже всех практикантов припахал, они мне этого вампира выловят, и ты еще увидишь на первой полосе мое интервью с вампиром!
– Ну-ну… Слейтер недорезанный! – фыркнул его собеседник.
Тут послышались шум рывком отодвигаемого стула, шаги, и я едва-едва успел отскочить в сторону, чтобы не получить дверью по лбу. Из кабинета же, между тем, буквально вылетел, что-то сердито бормоча себе под нос, какой-то длинный (это даже высоким назвать трудно) худющий тип и, размахивая руками подобно ветряной мельнице, направился по коридору в сторону лестницы.
Сложив "два" и "два", – криков "вон из моего кабинета, мерзавец!" не наблюдалось, да и номер этого самого кабинета был не двадцать четвертым, – и получив "четыре", (надеюсь), – я бросился вслед за мужчиной. Что там хотел Вовка выяснить? Где он встретился с "дракуловскими придверными качками" и чего они от него требовали?
– Простите, вы Ходынцев?
Мужчина резко остановился и уставился на меня. На вид господину Ходынцеву было около тридцати пяти лет. Вытянутое лошадиное лицо. Узкая нижняя челюсть и белесые рыбьи глаза. М-да… Кошмар на улице Вязов…
Едва наши взгляды пересеклись, я поспешно постарался состроить то восторженно-придурковатое выражение лица, которое обычно можно увидеть на физиономиях фанатов при виде их кумиров. Судя по тому, каким презрительным взором меня одарили, мне это удалось…
– Ну, я. Что вы хотите?
– Вы написали великолепную статью! Я бы хотел…
– Простите, молодой человек, – резко оборвали меня, – интервью я не даю!
– Да мне не интервью!
– Автографов тоже!
И развернувшись, он направился к лестнице.
Некоторое время я стоял, очумело хлопая глазами и пытаясь переварить его хамство, а затем рванулся вслед за ним, собираясь, если не набить морду господину Ходынцеву (это все-таки хулиганство…), так высказать все, что я о нем думаю.
Вернее, я попытался рвануться. Меня кто-то резко схватил за плечо:
– Андрюх, ты куда?!
Бросив вслед журналисту короткий взгляд и, убедившись, что он ушел уже слишком далеко, я повернулся к Вовке:
– Да так, не важно… С кем ты там разговаривал?
– А, шо, догадаться трудно? С отчимом.
Я понимающе хмыкнул, отходя от кабинета "дяди Вити":
– Ну и как прошло общение с агентами царской охранки, Владимир Ильич?
– Плохо, Лев Давидович, плохо!
– Может, хватит обзывать меня Троцким?! – не выдержал я. – Еще и в евреи записал…
Вовка радостно захихикал:
– Ну, и что ты страдаешь по этому поводу? Зато, когда мои предки прыгали по деревьям, твои – были жрецами в храме!
– Я всегда утверждал, что ты произошел от блох, – тоскливо вздохнул я. Спор плавно перерастал в ничего не значащую болтовню. И неизвестно еще, что хуже…
– Блохи, между прочим, по деревьям не прыгают, биолух!
– Зато они прыгают по обезьянам, которые, в свою очередь…
– М-мда, – задумчиво протянул Вовка, – так загнуть… Теперь я точно знаю, что ты еврей!..
Я рассмеялся:
– Ой, кто бы говорил!
Господин Данешти стал в горделивую позу:
– А то! Я чистокровный русский!
Тут я уже расхохотался в полный голос:
– С такой фамилией?! Да ты такой же русский, как я еврей!
– А я о чем говорю?
В общем, я решил поменять тему разговора:
– И чего тебе интересного отчим рассказал?
Вован скривился:
– А что он мне может рассказать?! "Владимир, зачем ты вообще сюда пришел? Владимир – то, Владимир – се…" И как завершение: "Владимир, ты меня опозорить хочешь?! На кого ты похож?! Бе-бе-бе!" А на кого я похож? Андрюх, скажи ж, нормально выгляжу?
Я ехидно хмыкнул, окидывая его скептическим взглядом. Да уж, нормально… Одежда как раз "подходящая" для посещения издательства. Рваные джинсы и ярко алая футболка с изображением серпа и молота и надписью "коси и забивай". И плюс еще две плетеные фенечки на руках. Одна на правом запястье, другая – на левом плече.
Завершал картинку серебристый перстень с изображением листика конопли…
Удивительно. И как Ромка поверил, что Вован решил уйти в монастырь? Может, подумал, что "святой отец" решил напоследок попонтоваться перед постригом?
Вовка верно расшифровал мою усмешку, а потому помолчал, а потом тяжело вздохнул:
– Ладно, Пошли что ли, Ходынцева искать? – поинтересовался он, понижая голос.
Я усмехнулся:
– Да вроде как его нашел…
– Серьезно?! Ну и!..
– Что ну и? он из вон того кабинета выскочил. Я только хотел спросить его о статье, а он меня послал. Далеко и на долго.
Вовка задумчиво почесал голову:
– М-мда, не вежливый дядька… Слушай, а может ну его на фиг?… Ну о чем с ним мог поговорить этот зубастик? Это ведь только мы с тобой вежливые, с "завтраком" здороваемся, а дракуловские шкафы наверняка просто так кусают.
– Вова, – вкрадчиво сообщил я, – а я ведь это же тебе говорил. Еще у меня дома…
Вован посмотрел на меня прозрачным невинным взглядом:
– Разве?
И почему меня никто никогда не слушает?
Часть третья
А оборотни здесь не тихие…
Когда мы вышли из издательства, я поинтересовался у Вовки:
– Ну и куда ты теперь? Домой?
– Ага, – кивнул он. – Пойду попытаюсь успокоить Аську.
– успокоить? – хмыкнул я. – А нечего было ее драконить по телефону.
– Я?! – поперхнулся Вовка. – Драконил ее?! Да она первая начала! я вообще ангел во плоти.
Ага, а я король Дании.
А Вовка, между тем, убедившись, что я не собираюсь комментировать его последнее высказывание, продолжил:
– Хотя… нет. Я сперва в книжный схожу – куплю какую-нибудь фентезюшную книжку.
Я поперхнулся:
– Вов, тебе, что, мало в жизни фантастики?!
– Да ладно тебе! – отмахнулся Вовка. – Сказка она всегда сказка. А тут же взаправду получается…
Я почесал голову.
– Ладно, уговорил. Я с тобой схожу, тоже может чего-нибудь куплю.
Вован хихикнул, пародируя меня:
– Андрей! Тебе что мало в жизни фантастики?!
– Не мало, – вздохнул я. – Мне еще завтра к Сашке Зветину на пьянку идти.
– Какому Зветину? – не понял Вовка.
– К однокурснику… – вздохнул я. – Ты его не знаешь.
Как объяснил Вовка книжный магазин находился недалеко ("там чуть – чуть пройти дворами, налево, направо, потом опять налево, потом через двор и мы там"). На деле же это "недолго" вылилось в получасовое блуждание по переулкам. Наконец, когда Вовка радостно заявил:
– Вон за тем углом повернем и мы пришли, – я только и мог, что обрадовано выдохнуть. Как оказалось – зря…
За углом стоял, широко расставив лапы и оскалившись, огромный серо – бурый пес… И в его золотых глазах светилась злоба…
Мы с Вовкой замерли. Увидев это, пес сделал шаг к нам, медленно приподнял губу… На асфальт потекла тоненькая струйка слюны…
Я оглянулся по сторонам. Как назло улица была пустынна. Пес же, между тем, ощерившись, сделал еще один шаг…
Насколько я знаю, при нападении зверя нельзя улыбаться. Говорить надо тихим, ласковым голосом. Что я и решил попробовать сделать.
– Хорошая собачка, – осторожно протянул я, – хорошая. Собачка хочет косточку?
– Ага, – выдохнул Вовка, замерший рядом. – Хочет собачка косточку. Берцовую. Твою.
– Ты можешь что-нибудь предложить, а не молоть я зыком? – огрызнулся я.
– Могу, – кивнул Вовка, не отрывая взгляда от собаки: – на счет три… Раз, два… Бежим!..
Мы все рванулись одновременно. Пес на нас с Вовкой, а я и товарищ Данешти – в разные стороны. Собака пролетела между нами, остановилась, мотнула головой и замерла, переведя взгляд с меня на Вовку. Словно выбирала, кто вкуснее.
А потом кинулась на меня.
Пес врезался в меня, сбивая с ног и совсем не по собачьи (они ж впиваются куда попало, так? Ну, кроме специально обученных) рванулся к моему горлу. Я, на полном автомате, выставил руки и каким-то чудом сумел схватить пса за верхнюю и нижнюю челюсть, то ли отталкивая его пасть, то ли разрывая.
Лапы пса скользили по моей одежде, придавливая меня к земле и царапая кожу. С каждым мгновением собачья пасть приближалась ко мне. Все сильнее… сильнее… дыхание уже обжигало кожу…
А потом пес содрогнулся всем телом и свалился на меня мертвым грузом. Я замер, не веря своему счастью, но пес не шевелился, и я осторожно спихнул его с себя.
Надо мною навис испуганный Вовка:
– Андрюх, ты как?
– Нормально, – прохрипел я, цепляясь за его протянутую руку и с трудом вставая. – Чем ты его так?
– Кулаком по голове… – хмыкнул Вовка, а потом виновато посмотрел на меня: – Извини, что сразу не помог. Просто я пока сориентировался, пока добежал…
– Да ладно, – отмахнулся я, – главное что помог.
– Он хоть тебя не покусал?
Я внимательно осмотрел вытянутые руки – пальцы дрожали. На руках чуть ссажена кожа, рубашка перемазана, да на груди синяки, но слава богу крови нигде нет.
– Ну и хорошо, – облегченно вздохнул Вовка. – По крайней мере, не придется прививки от бешенства де… – он запнулся и уставился куда – то мимо меня. Я проследил за его взглядом и замер не веря своим глазам.
Пес изменялся. Медленно исчезала шерсть, втягиваясь в кожу. Пропал хвост, словно испарился в воздухе. Словно плавились кости, заставляя тело принимать человеческий облик. Из кожи выступила одежда…
Через несколько мнут рядом с нами лежал, уткнувшись лицом в песок и слабо постанывая, мужчина, одетый в синий джинсовый костюм. Вовка покосился на меня: