Нам снова удалось обогнать армию Гарриса. Впрочем, это оказалось делом совсем несложным, ибо, как рассказали нам на первом же постоялом дворе, армия Гарриса последнюю неделю полностью прекратила свое продвижение к границам Брекчии.
Специалисты по военной стратегии, которые обнаруживаются в любом питейном заведении уже после второй кружки эля, объяснили нам, что Гаррис наращивает силы перед вторжением, потому что понимает, что война будет нелегкой.
Это звучало логично.
Официальная позиция Церкви Шести, с которой нас ознакомил священник, произносивший пламенную проповедь на площади небольшого городка, где мы оказались па третий день после пересечения границы Брекчии, гласила, что безбожник Гаррис и его солдаты таки убоялись силы Шести и собираются с мужеством, проводя свои языческие ритуалы и принося в жертву невинных людей, пытаясь призвать себе на помощь демонов из преисподней.
Это звучало нелогично.
Но люди верили и тому и другому.
Брекчия была в панике. Брекчия готовилась к войне.
Несмотря на то что имперская форма на нас истрепа-лась до полной неузнаваемости, Ланс предпочел сменить облачение, и мы совершили ночной налет на лавку, торговавшую готовой одеждой.
Сняв на ночлег номер в небольшой гостинице, мы с бы ншим командиром наемников по очереди приняли ванну и переоделись, после чего стали похожи не на бродяг, только что вылезших из леса, а на вполне респектабельных, хотя и не очень обеспеченных граждан.
- Поскольку славный пример Каринтии до сих пор стоит у меня перед глазами, я думаю, что очень скоро церковники начнут насильно загонять людей в армию, - сказал Ланс. - Бродяг они станут хватать в первую очередь, по потом доберутся и до других слоев населения. Как все-гдa, первыми пострадают крестьяне и ремесленники, а после дойдет очередь и до других сословий. Что это означает применительно к нашей ситуации?
- Что?
- Применительно к нашей ситуации это означает, что дороги для нас станут небезопасны.
- У тебя есть какие-то предложения? Если мы опять сойдем с тракта, скорости нам это не прибавит.
- Верно, - сказал Ланс. - У меня осталось немного денег. Вообще-то я хотел приберечь их для того, чтобы заплатить за морскую дорогу в Тхай-Кай, но… Не купить ли нам пару лошадей? Верхом мы доберемся до порта за несколько дней. Опять же, лошади повысят в глазах остальных наш социальный статус, и нам будет легче избежать лап вербовщиков.
- А как же мы тогда переберемся через океан?
- Можно будет продать лошадей, - задумчиво сказал Ланс. - Или раздобыть денег каким-то другим способом.
- Ограбив кого-нибудь? - уточнил я.
- Ты совсем недавно стоял на стреме, пока я грабил лавку. А еще раньше ты мародерствовал и убивал людей, - напомнил Ланс. - Преступлением больше, преступлением меньше, какая разница?
- Я убивал людей на войне.
- А тот парень, из-за которого тебя загребли в инквизицию?
- Он был шпионом Гарриса.
- И ты считаешь, что его ты тоже убил на войне, - сказал Ланс. - На такой невидимой войне, да?
- Да.
- И это тебя оправдывает?
- В смысле?
- Я не вижу большой разницы между убийством человека на войне и любым другим убийством, - сказал Ланс. - И тут и там ты делаешь человека мертвым. Это главное. Обстоятельства, при которых произошло убийство, второстепенны.
- И это мне говорит человек, который был командиром наемников?
- Да, - сказал Ланс. - Именно он и говорит.
- Если следовать озвученному тобой принципу, то все солдаты - преступники.
- Есть места, где это мнение является довольно распространенным, - сказал Ланс. - Но лично я вообще не склонен рассматривать убийство человека как преступление. Есть, кстати, и такие места, где самого этого слова никто не знает. Есть народы, в языке которых вообще отсутствует слово "преступление".
- Как такое может быть?
- Если нет законов, то нет и преступников.
- Ты говоришь о каких-то дикарях.
- А что, дикари уже не люди? - спросил Ланс.
- Скорее, они еще не люди.
- Полная чепуха, - сказал Ланс. - Мы все дикари. Цивилизация - это миф. Это совершенно недееспособное образование, случайно созданное человечеством, оно обычно рушится при первых же признаках опасности и тщательно отстраивается снова, когда опасность минует. Я почитаю цивилизацию величайшей глупостью из всех, которую когда-либо придумывали разумные расы. Естественное состояние человечества - это варварство. Если опасность будет достаточно велика, человечество навсегда в него вернется.
- И ты такое тоже наблюдал? - саркастично уточнил я.
- Частенько, - сказал Ланс совершенно серьезно. - Термин "преступление" был придуман именно цивилизованными людьми. Для варвара не бывает преступлений. Когда варвар хочет пить, он идет и берет воду. Когда варвар хочет есть, он идет и берет еду. Когда варвар хочет женщину, он идет и берет женщину. И никогда не спрашивает разрешения у тех, у кого он берет эту самую воду и еду. И у женщин тоже разрешения не спрашивает. Для варвара не существует законов, которые могут удержать его от совершения того или иного поступка. Есть только один фактор, который может остановить варвара - у него может оказаться недостаточно силы для того, чтобы взять желаемое. Но к законам это по-прежнему никакого отношения не имеет.
- Это аморально, - заявил я. Ланс расхохотался.
- Мораль - это лишь костыли для человека, у которого нет собственных принципов. У меня есть собственные принципы. А у тебя?
- У меня есть совесть, - сказал я.
- Совесть - это очень сговорчивая дама, - сказал Ланс. - Любой взрослый и более-менее разумный человек может оправдать в собственных глазах самый нехороший свой поступок. Вплоть до предательства.
- Предательство оправдать нельзя.
- Можно. В собственных глазах оправдать можно все. Могу даже подсказать тебе самую простую формулировку: "Это было необходимо". Или вот еще одна: "Это было меньшее зло, по сравнению с…" Тут ты можешь подставить все что угодно. Что тебе больше нравится.
- Наверное, людям очень легко жить с такими принципами, - сказал я.
- А ты попробуй. Вдруг тебе понравится?
- У меня такое чувство, что ты надо мной издеваешься.
- Есть немного, - признался Ланс. - Но суть в том, что миром правит сила, а не совесть, закон или мораль. Совесть, закон и мораль, даже все вместе взятые, не смогут вернуть тебе трон, которого ты лишился. Кстати, а как ты его лишился? По совести? По закону? Нет. Гаррис взял его силой, презрев законы. И только сила поможет тебе его вернуть.
- Существуют ли еще какие-то философские концепции, о которых мне нужно знать? - поинтересовался я.
- Только одна, - сказал Ланс. - Ты должен запомнить, что на силу непременно находится другая сила.
- Всегда?
- Всегда, - Ланс потянулся. - А теперь давай спать. Может быть, это наш последний шанс выспаться в нормальных кроватях. А завтра мы попробуем найти в этом захудалом городишке лошадок поприличнее.
- Спокойной ночи, - сказал я.
- Спокойной ночи, принц.
Через пять минут с кровати Ланса уже доносился равномерный храп.
А я подумал о предательстве, которое, как оказалось, тже можно оправдать.
Интересно, Ланс просто трепался перед сном или хотел меня о чем-то предупредить?
Приличных лошадей в захудалом городишке найти не удалось. Любых других лошадей тоже. Оказалось, что в Брекчии вообще проблема с лошадьми - их реквизировали в пользу церкви и армии. А точнее - в пользу армии церкви.
В конце концов хозяин пустой конюшни посоветовал нам обратиться на соседнюю ферму, где, по его информации, еще могли остаться верховые животные, но предупредил, что даже если они и есть, то цену за них заломят несусветную.
Ланс рассудил, что, даже если мы и купим там лошадей, выложив за них последние деньги, нет никакой гарантии, что первый же встреченный нами патруль не реквизирует наших скакунов для нужд той же церкви, и купил билеты на дилижанс.
В полдень мы присоединились к нескольким фермерам, ремесленникам, студенту и какому-то по чину мелкому, но весьма крупному по объему священнику и двинулись в путь.
Обозреваемая из окна дилижанса предвоенная Брекчия производила тягостное впечатление.
Дороги были почти пустынны, лишь изредка мы обгоняли редких путников, двигавшихся к побережью, или же мае обгоняли редкие всадники, путешествующие в том же направлении.
Навстречу нам вообще никто не попадался.
Наверное, в ту сторону, откуда мы пришли и откуда в побой момент на страну мог обрушиться Черный Ураган, могла пройти только брекчианская армия; но то ли армия не спешила, то ли она выбрала какую-то другую дорогу.
Полевыми работами здесь никто не занимался. Несколько фермерских хозяйств, мимо которых мы проезжали, оказались и вовсе заброшенными и разграбленными ма- родерами или церковниками. Полагаю, что для самих фермеров здесь принципиальной разницы не было.
А на перекрестках дорог стояли виселицы. Много виселиц. И ни одна из них не пустовала.
Вороны тучами вились над повешенными разлагающи мися телами. Некоторые трупы были уже настолько изуродованы падальщиками, что в них с трудом угадывались человеческие очертания.
В полдень наш дилижанс въехал в небольшой городишко, и мы тут же попали в затор из нескольких телег, карет и всадников. Дилижанс мгновенно оказался окружен людьми, которые рекой текли по улице, лавируя между за стрявшими в заторе транспортными средствами.
- Будь проклят тот человек, который придумал строить дороги, проходящие через главные площади городов, - выругался кто-то из ремесленников. - Неужели трудно было проложить еще один тракт в обход?
Священник смерил оратора неодобрительным взглядом исподлобья, но ничего не сказал.
- В базарные дни тут вообще не протолкнуться, - сказал фермер. - Ну то есть в старые времена так было.
- Сегодня не базарный день, - заметил студент.
- А они там и не торгуют, - сказал фермер. - Хотя это как сказать…, Священник снова гневно сверкнул очами. Со стороны площади донеслись крики.
- Опять кого-то жгут, - сказал фермер.
Студент побледнел, сглотнул слюну и стал смотреть в окно, стараясь не встречаться взглядом со священником.
- Не кого-то, а грешников и еретиков, - сказал свя щенник. - Отступников и противников истинной веры.
- Зачем же на площади? - поинтересовался Ланс. Надо же, а я думал, подобные вопросы его не интересуют. Впрочем, и сейчас лицо его было совершенно бесстрастно и не выдавало ни малейшей озабоченности.
- Это показательная казнь, - объяснил священник. Чтоб другие устрашились.
- Непродуктивно, - сказал Ланс. - Устрашившийся еретик не перестанет быть еретиком. Зато он станет испуганным еретиком, а испуганные еретики умеют куда лучше маскироваться, чем их непуганые собратья.
- Инквизиция не ошибается, - сказал священник.
- Знаю, - сказал Ланс.
Священник насупился. Похоже, тон моего спутника ему совсем не понравился.
- Вы сомневаетесь в методах инквизиции? - поинтересовался священник. В его устах этот вопрос отнюдь не выглядел невинным.
- Никогда, - твердо сказал Ланс.
- Эти люди спасают нашу страну от ереси и безбожия, - сказал священник.
- Вполне вероятно, и я не собираюсь с этим спорить, - сказал Ланс. - Но на самом деле практика показывает, что для спасения страны массовые казни гораздо более эффективны, чем показательные.
Мысль о том, что Церковь Шести слишком милосердна к населению, священнику явно не понравилась. Я же не понимал, чего добивается Ланс. На словах он соглашался со священником, но по сути…
И зачем ему это вообще надо? С какой целью он дразнит этого служителя церкви? Только из любопытства?
Дилижанс оказался зажат между нависающими над улицей домами, так что обзора никакого не было. Жаль, гомон толпы не заглушал доносящиеся до нас крики.
Потом переменился ветер.
Узкая полоска неба над головой в один миг оказалась ia полнена густым черным дымом.
- Сырые дрова, - заметил фермер. - Беднягам и в смерти не повезло.
- Не стоит сочувствовать еретикам, - сказал Ланс. - Ведь инквизиция никогда не ошибается.
Теперь он удостоился гневного взгляда уже от фермера.
- Они люди.
- На нашу страну скоро нападет огромная армия ере-тиков, - сообщил ему Ланс. Надо же, даже не забыл вставить слово "наша". - Она тоже целиком и полностью состоит из людей. Означает ли это, что им не надо дать отпор? Что их не надо убивать?
- Ты, что ли, такой смелый, будешь давать им отпор? - поинтересовался фермер. - Тогда ты едешь не в ту сторону, приятель.
- Мы с моим оруженосцем движемся в расположение нашего полка, - сообщил Ланс, небрежно кивнув головой в мою сторону.
Услышав такие новости, священник сразу расслабился. Видимо, военным тут позволялось чуть больше, чем обычным людям. Фермер же, наоборот, сжал губы и скорчил еще более недобрую гримасу.
Но стало очевидно, что в бутылку он не полезет. Связываться с церковниками и солдатами, охраняющими их власть, было чревато тем, что в один прекрасный момент ты сам станешь причиной такой вот дорожной пробки. И все, что тебе останется, это молиться, чтобы дрова не отсырели.
Прошло полчаса, крики стихли, затор начал потихоньку рассасываться. Когда наш дилижанс проезжал через площадь, я бросил взгляд в окно.
Сегодня сожгли пятерых. Но, судя по состоянию площади, людей на ней жгли чуть ли не каждый день.
ГЛАВА 15
Мы прибыли в окрестности портового города Армора поздним вечером.
Возница высадил пассажиров у постоялого двора на окраине, объяснив, что по причине недавно введенного комендантского часа в город до утра лучше не соваться, и отбыл в ведомом только ему направлении.
Ланс пересчитал остаток наличности и заявил, что на оплату морского путешествия денег нам все равно не хва тит, и значит, ничто не помешает нам насладиться нормальным ужином и ночлегом, которые мы можем оплатить из имеющейся на руках суммы.
Однако хозяин постоялого двора с нами не согласился. Он заявил, что уже слишком поздно, и из еды он может предоставить нам только хлеб и холодное мясо, потому что будить повара ради двух постояльцев ему не с руки, а все, что было приготовлено на ужин, уже кончилось. А заночевать нам придется на сеновале, потому что все комнаты уже разобраны приличными людьми. При этом тон его я вно давал понять, что нас с Лансом он за приличных людей не считает.
Выбора не оставалось: соваться в город во время комендантского часа было слишком рискованно, а других постоялых дворов поблизости не обнаружилось. Пришлось соглашаться на предложенные условия.
Заплатив за еду и ночлег, мы взяли у трактирщика хлеб и мясо, к которому прилагался кувшинчик пива, и отправились на сеновал.
- Должен заметить, что обычно в таких местах я предпочитаю ночевать в несколько другой компании, - сказал Лани Он разломал хлеб, бросил на краюху кусок мяса, отправил в рот и энергично зачавкал. Отпил пива, в два глотка ополовинив кувшин.
Я понял, что, если тоже хочу чуть-чуть выпить, надо поторапливаться, и поспешил приложиться к горлышку.
- Ну и как тебе Брекчия? - поинтересовался Ланс.
- В смысле?
- В прямом. Ты видел Империю, видел Брекчию, можешь теперь сравнить. Как тебе эта страна?
- Страна как страна, - сказал я. - Только народ более угрюмый, что ли. Империя вроде бы тоже воюет, но на ее территории это почему-то так не чувствуется.
- Может быть, это потому, что Империя пока побеждает? - ухмыльнулся Ланс.
- Обычным людям до этого не должно быть особого дела, - сказал я.
- С чего бы? - поинтересовался Ланс. - Даже если их не забрали в армию, война все равно не может не оказывать влияния на жизнь каждого из них.
- Я видел страны, только что завоеванные Империей, - сказал я. - Люди там должны быть еще более печальными, чем здесь, ведь они проиграли. Но они не выглядят таковыми, - я вспомнил фермерскую семью, в которой мне предлагали остаться. - Они занимаются своими обычными делами, некоторые даже вполне довольны жизнью. А тут такое впечатление, будто у каждого человека по родственнику в семье умерло.
Может быть, и умерло. Если посчитать общее число людей, жизни которых унесли репрессии церковников…
- Не в этом дело, - сказал Ланс. - Те люди, которых ты видел на завоеванных землях, выглядят более веселыми потому, что самое худшее, что с ними могло приключиться - войну, - они уже пережили. А Брекчии это только предстоит.
- Может быть, - я пожал плечами.
- Есть еще один немаловажный фактор, - сказал Ланс. - Брекчия обречена. Даже если бы не было Гарриса и его войска, дни этого государства сочтены.
- Почему? То есть, если не Гаррис, что еще может угрожать стране?
- Население крайне отрицательно настроено к собственной власти, - сказал Ланс. - Точнее, к Церкви Шести, которой тут власть принадлежит. Подобные государства всегда очень плохо заканчивали свое существование.
- И что? Думаешь, Гарриса многие любят?
- Понятия не имею, - сказал Ланс. - Пока ты бродил по дорогам Империи, я тихо-мирно отдыхал в уютной ка-ринтийской тюрьме. Я видел только имперских солдат, и они произвели на меня вполне приятное впечатление, - он хмыкнул. - Но я не видел Империи изнутри. Поэтому я сейчас говорю не про Империю, а про Брекчию.
- И много Брекчии ты видел из окна дилижанса?
- Достаточно, чтобы понять - будущего у этой страны нет, - сказал Ланс. - Любая власть существует ровно дс тех пор, пока у нее есть поддержка большинства населения, пусть даже иногда эта поддержка исключительно молчалива. Власть кардиналов держится на одном страхе, а страх - очень ненадежный фундамент. Должно быть что-то еще.
- Например?
- Например, экономическое благополучие, которым гут и не пахнет. Уважение, - сказал Ланс. - Или даже любовь. Ты не поверишь, но есть страны, в которых люди любят своих правителей. Но уважение, а тем более любовь людям внушить очень сложно. Еще сложнее добиться эко-номического процветания страны. Внушать людям страх куда проще. Оттого и виселицы на перекрестках, и костры на площадях.
- И почему же тогда ты утверждаешь, что эта власть рухнет? Тут все должно быть пропитано страхом.
- Потому что у всего есть предел, в том числе и у страха, - сказал Ланс. - И когда люди доходят до определенной черты, они перестают бояться. Чаще всего на смену страху приходит ненависть. Этот предел у Брекчии уже близко.
- Когда ты успел это заметить?
- В первый же день путешествия в дилижансе, - сказал Ланс. - Люди уже не боятся ворчать на священников, которым принадлежит власть в Брекчии. Ненависть становится сильнее страха. Если бы не опасность вторжения Империи, в стране уже наверняка вспыхнули бы бунты. сейчас же мы наблюдаем как раз тот случай, когда существование внешнего врага играет на руку верхушке влас-тейi предержащих. Я так думаю, что для простых граждан Брекчий самым легким выходом было бы быстро и вчистую проиграть войну Империи. Потому что в случае свержения местного правящего режима посредством революции крови прольется куда больше.