В лавке Герда купила пяльцы, иголки и много ярких разноцветных ниток. Подходящий узор нашелся на эстампе в одной из книг в библиотеке. Стежки ложились на обрисованный мылом контур очень медленно. Аккуратно. Тщательно. Тренировка терпения и концентрации похлеще, чем то, что придумывал для нее Николя. Чтобы успеть к празднику, пришлось забросить чтение и занятия с даром. Впрочем, последнее не оправдало надежд. Герда так ни на шаг не приблизилась к тому, чтобы прочитать мысли Николя. Самая пора бросить бесполезное дело.
Рубашка оказалась готова за пару дней до праздника.
***
После встречи с никсой в городе стало подозрительно тихо, словно демоническая жизнь замерла в ожидании чего-то грандиозного и вместе с тем жуткого. Дни стояли погожие, солнечные и безветренные. Даже бурливые воды океана притихли, накатывая едва заметной рябью лишь у самого берега.
Николя рыскал по городу в поисках крысиного пастуха, но и следа не находил. Бессилие бесило. От отчаяния он истязал себя проповедями единоверца. С каждым днем сторонников у того становится все больше. А на Николя, множество раз спасавшего город, смотрели с неприязнью и разочарованием. Он и сам разочаровался. Не понимал, зачем продолжает бороться, зачем слушает гнусь. Надеялся понять, почему проиграл, так и не дав боя, и как быть дальше, когда в городе почти не осталось тех, кто в него верит. Может, тихо уйти, уступив новому кумиру свое место? Для Николя оно никогда не было важным. Но чутье подсказывало, что молитвы проповедника не остановят нашествие, утихомирят тысячелетнюю ярость, которую он, Охотник, имел глупость пробудить. Люди погибнут по его вине, потому что он не справился со своими обязанностями и всех подвел. Они правы. Он заслужил их гнев. И станет предателем в собственных глазах, если бросит их сейчас.
Николя стоял в переднем ряду разношерстной толпы, собравшейся перед помостом, с которого вещал о спасении души пилигрим. Охотник уже не слушал его. Отчаянно тер виски. Что он мог упустить, где еще не искал логово проклятого божества? Хорошо бы попытаться уладить все мирным путем. Оставить большую жертву из лучших животных или отдать то, что он попросит. Что бы ни попросил. Лишь бы обойтись без драки, в которой у Николя вряд ли достанет сил победить. Все-таки пастух - бессмертный бог, а не демоническая мелкота, которую Николя гонял по долам и весям сызмальства. То, что пастуха так сложно обнаружить, уже доказывает, насколько он силен и умен. Нет, придется дать бой. Что можно противопоставить тысячелетнему гневу, всепоглощающей жажде мести?
Николя коснулся эфеса собственного меча. По руке привычно прошла волна возмущения, почти такая, какую он испытывал, когда касался кинжала Герды. Проклятое оружие. Четыре долгих года ушло на то, чтобы меч, обладавший собственной волей и разумом, откликнулся, заговорил человеческим языком. Тогда меч предпочел покориться презренному человечишке, только бы не попасть в руки Ловца. Такого же, который едва не прикончил Николя в Дрисвятах. Предвестники мрака, кажется, так меч называл этих демонов. Они были его врагами еще в те времена, когда оружием владел сам Небесный повелитель. Заключив союз, Николя с мечом победили демона. Но согласится ли божественное оружие сражаться против того, кто гораздо более достоин быть его хозяином?
Охотник наполовину достал меч из ножен. На клинке у эфеса вспыхнула фиолетовым руна "перт".
"Начистим перья наглому оборотню или снесем башку пустомеле-пилигриму?" - прозвучал в голове металлический голос.
"Нет, - отрезал Николя, хотя оба предложения казались очень заманчивыми. - Я хотел спросить, сможешь ли ты победить бога?"
"Если он такой же патлатый и дурной, как тот оборотень, то естественно. Готов к сражению хоть прямо сейчас", - любезно объявил меч. Все бы ему шутки шутить.
"А если серьезно?"
"Если серьезно, то все от тебя зависит. Я был выкован в небесной кузне, на небесном огне, из звездного металла на заре времен самим высоким Тенгри. Что мне какой-то рыжий самовлюбленный болван, а тем более растерявший скот пастух? В былые времена я с самим Повелителем морей схлестывался. Но тогда меня держала уверенная рука моего создателя. А справишься ли ты, мне неведомо".
"Ясно", - Николя спрятал меч в ножны. Хотя бы слабенькую надежду он получил. Правда, можно было попросить помощи еще кое у кого.
"Безликий, ты здесь?" - позвал Николя, проверяя, настроен ли бог его слушать.
"Я всегда здесь, если ты об этом, - послышался сварливый голос. - Зачем ты тратишь время на этого пустозвона, вместо того, чтобы провести его с той, кто действительно жаждет твоего общества?"
"Давай не будем. Я хотел спросить…"
"Не одолжу ли я тебе свою силу, чтобы победить крысиного пастуха? Да, конечно, она всегда в твоем распоряжении".
"Вот так легко? И ты не потребуешь никакой жертвы взамен?"
"Даже если потребую, ты ее принесешь?" - Безликий коротко хохотнул.
"Смотря какую… Что? Да ты совсем обалдел?!"
"Неужели то, что я прошу, настолько ужасно? Ты же сам, умираешь, как этого хочешь. Я все чувствую".
"Важно, что она этого не хочет".
- А ты ее спрашивал?
- Как бы это по-твоему выглядело?! - Николя так увлекся перепалкой с Безликим, что не заметил, как с шепота перешел на крик.
- Что выглядело? - спросил проповедник. Он стоял рядом. Николя даже не заметил, когда он подошел! И прежде, чем Охотник успел ответить, заорал во всю глотку: - Люди, вы слышали? Он же с самим собой разговаривает. Это первичный признак одержимости. Все нечестивцы одержимы, а этот в особенности. Это он наслал на город крыс!
Николя закрыл лицо рукой, не желая отвечать на бредовые обвинения. По толпе волнами ходил едва различимый шепот. Решали, верить проповеднику или нет. И если да, то что делать с опасным одержимым.
- Да вы что, совсем белены объелись? - загремел над площадью зычный голос бургомистра. - У мальчика голова кругом от ваших бредней. Да и у меня, честно признаюсь, тоже.
Что-то больно чиркнуло Николя по лбу. Острый камень? Почему дар его не отклонил? С рассеченной брови на глаз капала кровь, мешая смотреть. Но следующий камень, летевший в голову Гарольду, Николя успел перехватить телекинезом. Камень упал, не добравшись до цели.
- Кто это бросил?! - взбешенно взревел бургомистр. - Узнаю - руки оторву! Стража! Кто, по-вашему, здесь порядок наводить должен?!
Гарольд удивительно шустро для своего веса подбежал и схватил зарвавшегося проповедника за грудки:
- Я терпел ваши выступления только из-за нашей репутации самого свободного и справедливого города Лапии. Но если вы еще раз посмеете кого-то беспочвенно обвинять, клянусь своим постом бургомистра, вы сгниете на позорном столбе, медленно и мучительно. И те, кто бросает камни, последуют за вами. А теперь проваливайте. Чтоб и духу вашего во время праздника здесь не было!
Николя ошалело крутил головой по сторонам, боясь пропустить следующую атаку, но ее не последовало.
- Я уйду! - завопил проповедник, вырываясь из цепких рук бургомистра. - На время. Дабы не запятнать свою веру и душу, глядя на неправедное веселье во время нечестивого праздника. Но я вернусь, ибо мой долг перед Единым спасти всех заблудших овец, которых только можно.
Проповедник с полным достоинства видом удалился. Вскоре подоспели стражники и принялись разгонять зевак по домам.
- Не стоило горячиться, - измученно сказал Николя, когда с ним поравнялся мрачный, как грозовая туча, Гарольд. - Мы так только слабость свою показали. И ему, и всему городу.
- Но он же перешел все границы. Я не мог молчать, - беспомощно развел руками бургомистр. - Надеюсь, за праздники все отдохнут и успокоятся, иначе нас ждет бунт.
- Не думаю. Их отваги только на то, чтобы камни кидать исподтишка, хватает, - Николя отер рукавом кровь с глаза.
- Ты-то сам как? До дома дойдешь?
Николя кивнул. Они распрощались, видя, что последние из толпы покинули площадь, и тоже зашагали в разные стороны.
Охотник уже стоял на пороге собственной комнаты, когда рядом хлопнула дверь и послышались спешные шаги.
- Мастер Николя, можно вас на минуточку, - раздражающе робко начала Герда. Как она некстати. - Я просто хотела…
Отослать ее не выйдет. Николя медленно повернулся. Герда стояла в двух шагах от него и прижимала к груди сверток.
- Да у вас кровь! - ахнула она, придвигаясь ближе. - Это вас на проповеди так? Не ходите туда больше!
- Пустяк. Царапина, - отмахнулся Николя, силясь понять, что Герда так отчаянно теребит в руках. - Так что ты хотела?
- Рану надо обработать! - упорствовала девушка.
- Я же сказал, не стоит беспокоиться, - резче, чем хотелось, ответил Николя. Герда обиженно поджала губы.
- Тогда я позову мастера Эглаборга, - заявила она и сделала несколько шагов к лестнице.
- Нет, стой! - перехватил ее Николя. Только кудахтанья старого целителя не хватало! - Хорошо, можешь обработать демонову рану сама, только живей.
Герда улыбнулась и убежала вниз за мазью. Николя вошел в свою комнату и уселся на кровать, сдавив гудевшую голову ладонями. Дверь распахнулась. На пороге показалась запыхавшаяся Герда с чайником, лоскутом белой материи и туеском с мазью. Таинственный сверток был зажат подмышкой, а потом перекочевал на стул. В стоявший на столике для умывания таз полилась кипяченая вода. Герда смочила в ней лоскут и принялась стирать кровь с разбитой брови. Ласковые прикосновения нежных пальчиков унимали боль даже больше заживляющей мази, от которой кожу неприятно саднило. Николя корил себя за то, что наслаждается близостью, но ничего поделать с собой не мог. Он поймал ее ладонь и приложил к губам.
- Так что ты хотела? - настойчиво спросил Николя.
- Я… - зарделась от смущения и замялась она. Глаза забегали, пока не уперлись в оставленный на тумбе сверток. Она с шумом выдохнула, словно перед прыжком в воду: - Я хотела, чтобы вы пригласили меня на праздник.
Николя вскинул бровь:
- Нет времени. Нужно искать пастуха, ты же знаешь.
- Хотя бы один танец. Это не займет больше пяти минут, - она широко распахнула и без того слишком большие глаза и просяще уставилась на него.
Вот-вот расплачется. Николя понурился. Он не переносил вида женских слез, особенно когда сам был их причиной. Но сейчас эту порочную двусмысленную связь следовало разорвать. Окончательно и бесповоротно. Все уже и так вышло из-под контроля.
- Нет. Нам не стоит сближаться. Из этого ничего не выйдет. Слишком многое стоит между нами.
- Но я ни о чем серьезном не прошу. Всего один танец - хорошее воспоминание, которое останется со мной, когда… - она тоскливо вздохнула и отвернулась, украдкой смахивая слезы. - Когда нам придется расстаться.
- Расстаться? - моргнул Николя. От дурацкого слова сердце болезненно защемило.
- Скоро экзамен, вы забыли? После него все отправятся по местам назначения: в Дюарль или…
Николя поморщился. Из-за суматохи с проповедником он действительно забыл о том, что все сроки ученичества уже вышли. Придется принимать какое-то решение, хотя никаких идей на этот счет так и не появилось. Письмо Ноэля только все усложнило. Те варианты, которые удалось придумать раньше, теперь казались одинаково плохими.
- Уверен, у тебя еще будет много хороших воспоминаний. Ты этого достойна. Просто не со мной.
Николя протянул руку, чтобы коснуться ее щеки, но Герда отшатнулась.
- Финист был прав. Вы лицемер и трус. Просто скажите прямо, - попросила она тихо, почти умоляюще.
- Сказать что? - Николя уже давно упустил направление беседы и не представлял, куда она клонится.
- Правду! - от отчаянного крика Николя вздрогнул.
Прочитала мысли? Догадалась? Нет, не может быть.
- Герда, я не…
- Я и так все знаю.
Она права. Ему до одури страшно, что придется объясняться. Он ведь и сам не решил, как к этому относиться. Почему все так сошлось?!
Герда продолжала свою обличительную речь:
- Я недостаточно красива для вас. Недостаточно умна и образована. Дар, и тот слабый достался. Куда мне до дюарлийских знатных дам, а уже тем более до вашей ненаглядной жрицы? Я никогда не надеялась даже сравниться с ними. Просто хотелось хоть на мгновение поверить в сказку.
- Но причем здесь?.. - вырвалось у Николя. От этих несуразностей голова шла кругом.
- Ни при чем. Забудьте! У вас прекрасно это получается, - всплеснула руками Герда и, схватив свой сверток, побежала к двери. Уже с порога, глотая слезы, бросила: - Простите. Я больше не буду донимать вас своими глупостями.
- Герда… - едва слышно простонал Николя, но она уже закрыла за собой дверь.
Он обессилено опустился на кровать и снова сжал голову руками.
"Что ты натворил, болван! - по ушам барабанным боем прошелся разгневанный голос Безликого. - Ты же разбил ей сердце. Почему ты лежишь? Беги за ней. Попроси прощения. Сходи с ней на этот демонов праздник. Станцуй все танцы, которые там будут. Стань самим очарованием. Ты же можешь. Это куда полезней, чем до бесконечности жалеть себя и заниматься самобичеванием".
"Нет. Все так, как и должно быть, - после ссоры чувства притупились и накатила апатия. - Она разочаровалась и теперь сможет меня отпустить, чтобы жить дальше и быть счастливой. А со мной ее бы ждали только невзгоды и боль".
"Ну-ну. И где же по-твоему она будет жить дальше? В заложниках у компании Норн? Или может у тебя достанет мужества передать ее Голубым Капюшонам? Там она хотя бы будет среди своих".
"Замолчи! Если так хочется, бери мое тело и делай с ним все, что заблагорассудится: проси прощения, танцуй на празднике, признавайся в любви. Ты же можешь. Только меня оставь в покое. Я больше не хочу разрываться от этой боли!"
"Да что ты вообще знаешь о боли, щенок? Боль - это когда на твоих руках умирают братья, которых ты обещал защищать. Боль - это когда тебе приходится поднимать меч против собственной крови. Боль - это когда отец, которому ты никогда не был достойным сыном, отдает за тебя жизнь и оставляет в наследство мир, который ты не можешь удержать от разрушения. Боль - это когда ты уступаешь самое дорогое, что у тебя есть, глупцу, который даже оценить твой дар не в состоянии. Он втаптывает его в грязь, глумясь и издеваясь, а ты можешь лишь безучастно смотреть, не в силах защитить то, что так любишь".
Николя пораженно выдохнул. Неужели?.. Это бы многое объяснило.
"Думаешь, если бы я мог, то не воспользовался твоим телом до этого? Позволил бы тебе повторять одни и те же ошибки до бесконечности? Это не я подарил девочке брошь ворожеи, не я десять лет тайком рисовал ее портреты, не я посреди ночи бросился прочесывать плато, услышав в голове призрачный голос, не я затягивал экзамен до последнего, боясь даже думать о разлуке, не я при каждой встрече старался ненароком ее коснуться, не я целовал ее на лесной поляне, не я долгими ночами прислушивался, ловя каждый звук за стенкой. Не я отчаянно надеюсь, что каким-нибудь чудом она все равно всегда будет рядом".
"Чего ты добиваешься?" - обреченно спросил Охотник. Безликий прав. Николя давно запутался в своих поступках. И точно знал теперь лишь одно: если с Гердой что-то случится, он себе этого не простит. А оно случится, если она останется рядом с ним. Он всем приносит несчастья.
"Уже ничего. Если она тебе не нужна, то, пожалуй, я заберу ее. Не могу смотреть, как ты ее мучаешь".
"Что значит заберешь?" - переполошился Николя. Как мертвец, чье тело заковано в лед на краю света, может кого-то забрать? Тем более, Герда не вещь. У нее есть своя воля и свое мнение.
"Как дал, так и заберу. Больше никто не станет тебя уговаривать обратить на нее внимание. Сам будешь доказывать, что достоин. Я назначаю тебе три испытания. Провалишь хоть одно, и больше не увидишь ее никогда. Твое желание сбудется - отступи, как ты всегда делаешь. И твой покой уже больше никто не потревожит".
Безликий замолчал. Не отзывался, не желал больше ничего объяснять.
Отчаявшись, Охотник встал и оделся потеплее. Хотел проветриться, еще раз проверить все места, где мог прятаться крысиный пастух. Занять себя чем угодно, лишь бы тревожное предчувствие не глодало душу. Не стоило, ох не стоило злить строптивого бога! Остается надеяться, что Герде он вредить не станет.
За дверью поджидал Финист.
- С кем ты там говорил? - подозрительно сузил глаза оборотень и с любопытством заглянул в пустую комнату.
Николя попытался отмахнуться, но Финист следовал за ним по пятам до самой прихожей:
- Что ты наговорил Герде? Она вылетела от тебя в слезах!
- Отвали, а?! - вызверился Охотник, растеряв остатки самообладания. - Что ты все время вынюхиваешь и подслушиваешь? Нечем заняться? Так окучь еще пару наивных девок. Или тебе денег на бордель не хватает?
Он сорвал с пояса увесистый кошель и швырнул оторопевшему Финисту.
- За мое здоровье можешь не пить. Только в покое оставь!
Оборотень стоял на пороге с отвисшей челюстью. Что ж, хотя бы заткнулся.
Передохнуть. Побыть одному. Подумать.