* * *
- Прежде всего я хотел бы знать, чем твоя магия отличается от обычной, - сказал старший княжич.
- Если у дальнего колдуна ничего не вышло, почему ты думаешь, что у тебя выйдет? - пояснила Мильда.
Десси улыбнулась, опустила глаза.
- Во мне страха больше, - ответила она. - Кроме того, тот колдун свой собственный был, а я Шеламу принадлежу. Лес не станет свое добро просто так разбазаривать.
Карстен изумленно вскинул брови.
- Звучит разумно, - признал он. - Только какой платы ты потребуешь? Притащишь в наш замок всю шеламскую нежить?
- А ты думаешь, ей в лесу плохо живется? - Десси начала сердиться.
Похоже, всю жизнь ей придется спорить об одном и том же. Только собеседники будут меняться.
- Говорить-то вы все мастера, - проворчала Мильда. - А кто поручится, что это правда? Что ты замок для нас, а не для себя освободишь?
- Некому поручиться, - спокойно ответила Десси. - И мне поклясться нечем. Своей жизнью - так она Шеламу принадлежит. Сестриной - так я ж шеламка, мне лес всех кровников дороже. Понимаешь, доменос, - она повернулась к Карстену, - на деле все просто. Я стою у стенки, и ты тоже. Насупротив меня. Сделай шаг вперед - и мне придется на тебя бросаться. Отступи, дай мне еще немного места - и я отступлю. Разойдемся. Мне зиму пережить надо. А без замка нам не выжить - ни тебе, ни мне, ни брату твоему, никому здесь. Потому что если не осенью, так весной непременно с чужанами воевать придется. Вот и думай теперь, верить мне или нет.
Быстро глянула на княжича и тут же отвела глаза. Поняла, что снова попала. Потому что у Карстена хватило ума поверить, что ведьма говорит правду. А против правды не попрешь.
- Хорошо, - сказал княжич. - Я не должен тебя слушать, но, видно, другого выхода нет. Используй свою магию. Только в замок я пойду вместе с тобой.
- Карстен, да ты что? - заохала Мильда. - Неужто мы верного человека не найдем, чтоб с ней послать?
Карстен ничего ей не ответил, только сжал губы и требовательно глянул на шеламку.
Десс и сама прикусила губу, чтобы скрыть досадливую гримасу. Уж если непременно нужен был венценосный надзиратель, она предпочла бы младшего княжича. Но не лезть же два раза на один рожон!
- Доменос Клык решил, значит, так будет, - сказала она.
Глава 12
Погода испортилась. Вечером солнце глянуло на землю больным, налившимся кровью глазом, а с утра задул ветер, погнал по небу серые облака, а по дорогам - вихорьки пыли. Вцепился в космы старым березам на берегу Павы, дотащил до Павинки и бросил людям под ноги, словно ловчий кот свою добычу, горсть пожелтевших листьев.
Один такой шершавый крапчатый листок Десси выудила из своей прически, надкусила горький черешок, запахнула поплотней шерстяную кофту и решительно зашагала к кузнице. На ее пороге Карстен с кузнецом вели неторопливую уважительную беседу.
Кузнец в Павинке был, как и полагается, черноволосый кряжистый детина. Еще бы чуть рыжины в бороду, и в точности за Громовика сошел бы. Увидев шеламку, он попер на нее разгневанным быком.
- Ты куда это наладилась, голова соломенная? Нешто ж можно бабе в кузню заходить? Не бабье это дело, нешто не знаешь? Ты ж мне тут все железо перепортишь!
Десси отступила.
- Доменос, - позвала она. - Мне нельзя сюда, подойди на два слова.
И, дождавшись Карстена, не понижая голоса, спросила:
- Тут в округе еще кузнецы есть?
- Стой, а чем тебе этот плох? - возмутился Карстен. - Шикнул на тебя? Так он в своем праве. А топор, который ты заказывала, он обещал завтра сделать.
- Не стоит, - Десси грустно покачала головой. - У меня в такое железо, которое от женского глаза портится, веры нет. Так есть еще кузнецы? А то пойду Гнешку спрошу.
- Ну есть, есть. В Забродье один, да в Барсихе еще. Только знаешь, сестрица ведьма, норовиста ты больно. Не взыщи, но если так и дальше пойдет, придется тебя окоротить.
- Доменос! - Десси тихо рассмеялась и тряхнула рыжей косой. - Доменос, господин мой названный, дай напоследок покуражиться!
Карстен хмыкнул, но перечить не стал.
Кузнец сплюнул и за спиной Десси выразительным жестом показал молодому доменосу, что шеламке ударило в голову.
* * *
Чужане осаждали столицу уже вторую неделю. Почти каждую ночь их передовые отряды, нагруженные плетенными из ивы щитами и большими лестницами, подбирались к рвам. На рассвете, когда лучники могли различить человеческие фигуры на стенах, они засыпали защитников города стрелами, заставляли их отступить вглубь. После этого пешие отряды бросались на приступ, взбирались по лестницам, обгоняя друг друга, ибо первую дюжину воинов, взобравшихся на стены, ожидала щедрая награда независимо от исхода боя. Но к тому времени горожане возвращались и набрасывались на врагов. Часа два кипела битва, к полудню чужане чаще всего слабели и отступали. Так проходили дни.
Но, судя по вечно обеспокоенным лицам фуражиров, по их непрестанной ругани и нервным смешкам, осада должна была вскоре закончиться. Королевское войско, отступая, подгребло под себя все припасы. Словом, не сразу угадаешь, кому пришлось хуже - захватчикам или осажденным. В столице мерли от кровавого поноса, в лагере чужан зверели от голода. И лишь женщин и на той и на другой стороне было предостаточно, что, разумеется, не способствовало поддержанию воинского духа. А потому Кьяртан, предводитель военного союза чужан, торопился, и весьма.
Брат его, Армед, также не знал покоя. Не сомневался, что, если войско бесславно повернет назад, за провал кампании ответит именно он, Армед. Во-первых - как заваривший всю эту кашу; во-вторых - как полукровка; и в-третьих - как младший брат и прямой наследник Кьяртана. И Армед всерьез занялся спасением своей жизни.
Ночь накануне решающего штурма Сайнем, бывший Маг Солнца, провел с Аин, сестрой Армеда. Молодая чужанка была стройной и гибкой, как водоросли в речном потоке, а тело под ладонями казалось удивительно мягким, словно бы и вовсе без костей. Перед свиданием она помазала розовым маслом за ушами, под грудью и в паху, но все же ее собственный острый дразнящий запах пробивался сквозь благовония и щекотал ноздри Сайнема. Волшебник в тот вечер сближался с нею много раз, пока не истощил полностью свои силы. Чужане (кроме тех, что собрались на военный совет) предавались тем же забавам, и Сайнему казалось, что он теряет себя, растворяется в огромном, рычащем, стонущем в судорогах страсти, обреченном на смерть существе.
Около полуночи, оставив спящую возлюбленную, он вышел из палатки и, пожевав рвотного корня, очистил свой желудок. Затем взял ковш, подошел к припасенной заранее бочке с дождевой водой и долго мылся, стуча зубами от холода. Потом вернулся в палатку, достал из кожаного мешка две щепки с начертанными на них рунами, уколол ножом палец и окрасил руны собственной кровью. Потом разбудил Аин.
- Тебе пора уходить, - сказал он на языке чужан. - Скоро сюда придет твой брат.
- Позволь мне остаться, - попросила девушка.
Сайнем потер переносье, потом улыбнулся.
- Ладно, оставайся, - согласился он. - Может, тебе и не вредно будет кое-что про меня узнать. Только оденься быстрее.
Девушка накинула длинную рубаху из окрашенного охрой льна и подбитый мехом плащ и пересела на правую, женскую половину шатра.
Сайнем одеваться не стал.
Немного погодя полог палатки откинулся, вошли Армед, его побратим и телохранитель Гейр и пленный - один из младших офицеров королевской армии. Армед, увидев Аин, удивленно поднял брови, но не сказал ни слова.
- Ты готов? - спросил он Сайнема.
- Ты, я вижу, тоже, - ответил тот.
Армед кивнул:
- Нам надо торопиться. Тебе обязательно говорить с этим таори-мертвяком?
- Обязательно. Ты услышал что-то важное на совете?
- Пожалуй. У таори в крепости есть подземный ход к реке. - Армед заметил, как дернулось лицо офицера, и расплылся в улыбке. - Он заканчивается в этой их священной роще, почти у самого берега. Завтра, когда все будут на стенах, большой отряд пройдет по тому ходу и возьмет южную башню. Тогда мы перестреляем всех мертвяков сверху, как цыплят.
- Хорошо, похоже, это пойдет. - Сайнем повернулся к офицеру и заговорил на языке Королевства: - Если твое лицо не лжет - значит, ты нас понял. Если ты нас понял - значит, мы должны тебя убить. Но если ты согласишься стать гонцом князя Армеда, я смогу вымолить у него пощаду для тебя. Клянусь, что послание князя принесет Королевству только благо. Что скажешь?
Офицер сплюнул.
- Ты - мразь, - сказал он.
- Это все?
- Ты - мразь, ты - дивий пес.
- Это точно, - согласился Сайнем.
По его знаку Гейр одним движением перерубил веревку, связывавшую руки пленника, вторым - ударил его ножом в спину. Аин ахнула и закрыла лицо.
Сайнем вложил в рану одну из рун, потом перевернул убитого на спину, разжал его челюсти и положил вторую руну под язык. Кровь мгновенно перестала течь, и мертвый медленно поднялся на ноги. Сайнем хлопнул его по плечу.
- Иди домой, - сказал он. - Иди домой, служивый, ты отвоевался. Иди и доложи командиру, как тебя убили.
Мертвец покорно побрел к выходу из палатки.
Сайнем велел Гейру:
- Накинь на него плащ, чтоб не видно было раны, и проводи до городских укреплений. Близко не подходи - просто позаботься, чтоб наши его не задевали.
Гейр дождался подтверждения приказа от Армеда и вышел из палатки. Сайнем повернулся к побледневшей, стиснувшей зубы Аин.
- Ну что, насмотрелась? - спросил он с улыбкой. - Беги-ка и ты к себе. Дальше еще хуже будет.
Девушка молча, не глядя на Сайнема, поспешно собралась и ушла. Едва за ней опустился полог, как лицо волшебника перекосилось от боли. Промычав что-то неразборчивое, он опустился на лежанку и свернулся, как побитая собака.
- Эй, ты чего это? - спросил Армед с испугом.
- Ерунда, - выдохнул Сайнем.
- Нет, постой, да ты впрямь как мертвяк стал! Что это вдруг?
- Вдруг! - Сайнем криво усмехнулся. - Ерунда, говорю тебе. Просто мы теперь с покойничком - один человек. И нож Гейров у меня тоже в спине торчит.
Армед тут же положил руку на спину приятеля - проверил.
Сайнем хрипло рассмеялся, охнул, закусил губу.
- Нож-то не человеческий! Он даже убивать сразу не убивает. Жизни кусок, может, отнимет, но это уж как повезет. Ладно, отстань, лучше подняться помоги. Посланник наш вроде до постов дошел, пароль с него требуют.
Волшебник сел, вытер пот краем Армедова парадного плаща и заговорил на языке Королевства. И где-то у самого города мертвец притворялся живым, повторял его слова, рассказывал, как чудом сбежал от нелюдей-дивов, негодовал, требовал, чтоб его немедленно отвели к старшему офицеру. И обоих грызла, захлестывала при каждом шаге, подбиралась все ближе к душе нечеловеческая, нездешняя боль. И Сайнем видел, как из тумана выступают темные улицы города, рукояти мечей и блестящие щиты солдат, узкие переходы крепости, и устами мертвеца все торопил своих провожатых. Ему нужно было добраться до цели прежде, чем боль завладеет его рассудком.
Наконец, когда посланник попал в комнату старшего офицера, Сайнем велел ему скинуть плащ и, воспользовавшись тем, что защитники города на мгновенье онемели, шепнул Армеду:
- Ну говори, пора.
Армед заговорил, Сайнем переводил, мертвец в пяти милях от них повторял:
- Благородный господин, меня послали Армед, князь чужан, и Маг Солнца Вианор. Солдаты чужан устали от войны, и Армед хотел бы заключить мир с вами. В его жилах течет также кровь людей Королевства, и он не хочет причинять зло земле своих предков. Если король отдаст ему часть земли, достаточную для прокормления войска Армеда и его свойственников, Армед уведет свои отряды от столицы. А в доказательство того, что это не ловушка, Армед расскажет вам о плане завтрашнего штурма. Соблаговолите найти способ донести мои слова до короля. Люди Армеда будут ждать королевских посланников послезавтра на рассвете в священной роще.
Боль достигла такой силы, что Сайнем ее почти уже не ощущал. Просто его затягивало в темную воронку без воздуха. Торопясь, сбиваясь на каждом слове, он рассказал осажденным о найденном подземном ходе и, стоя уже на самой границе тьмы, последним усилием освободил своего напарника. Окровавленное тело офицера рухнуло на каменный пол в крепости, а Сайнем откатился к стене и долго лежал молча, гладил дубленую кожу, обтягивающую палатку, волчью шкуру на лежанке, забытую Аин бронзовую пряжку, будто заново приучал себя к этому миру.
- Ну, волшебник, ты жив еще? Тогда проси любой дар, - тихо сказал Армед.
- Погоди, - отозвался Сайнем, - ответа дождись.
- Твоя правда. Только имя я тебе с этой ночи дам новое. Хватит уже под мертвяцким именем ходить. Будешь Халдон - живучий.
- Ладно.
Они помолчали, как и подобает при рождении нового имени.
- А скажи, все Маги с Острова могут мертвых оживлять? - спросил Армед.
- Это звездная магия, - ответил Сайнем. - Для сыновей Солнца она нечиста. Но я был Хранителем Равновесия, мне полагалось знать все. Правда, вряд ли кто-нибудь из моих учителей поверит, что я решился применить свои знания на деле.
- Так что насчет дара? Проси, пока меня братец не хватился.
Сайнем покачал головой:
- Нет, еще рано, сиди здесь.
Армед пожал плечами, но послушался.
Минуты две спустя они услышали шаги.
- Гейр возвращается. - Армед вскочил.
- Сиди! - велел Сайнем.
Армед помедлил, потом шагнул к выходу.
Снаружи басовито и беззлобно прогудела тяжелая стрела. Армед, услышав ее, мгновенно упал на пол. Гейр охнул удивленно и мешком свалился на пороге палатки. Армед отдернул полог. Стрела торчала из груди и спины Гейра, прошив его насквозь.
Онемевший Армед, стоя на коленях, тупо смотрел, как умирает его побратим. Хотел двинуться, но не мог. Каким-то звериным инстинктом он чуял, что смерть Гейра не случайна, не нелепа, что в нее нельзя вмешиваться.
- Откуда стрела взялась?! - крикнул он наконец. - Откуда?! Ей же неоткуда было!
Сайнем встал, начал, не торопясь, одеваться.
- Это цена, - устало пояснил он. - Так устроена магия. За смерть нужно платить другой смертью. А маг - это тот, кто всегда платит чужой.
Глава 13
В Забродье Карстен окончательно убедился, что шеламка либо свихнулась, либо морочит ему голову, надеясь вытянуть побольше денег. Забродского Громовика - рыжего огромного детину - она с ходу спросила:
- Пустишь меня твою кузню посмотреть?
Тот развел руками:
- А чего? У меня от людей секретов нет. Идите, глядите.
Ничего страшного в кузнице не случилось. Не заплясали на стенах молоты и зубила, не треснула наковальня, не расплавилась, не потекла наваленная на полу крица.
Десси порасспросила Громовика, где тот берет глину для горна, какое железо - королевское или дивье - лучше для перековки, а потом сообщила Карстену:
- Ехать надо, доменос. До темноты хорошо бы домой добраться.
Карстен от гнева даже дар речи потерял. Долго проклятая ведьма будет из него жилы тянуть? Но при кузнеце затевать ссору не хотелось. Карстен вскочил в седло. Гнедая коренастая, ширококостная кобылка, лучшая лошадь Павинки, испуганно шарахнулась, так как была непривычна к шпорам и мужским коленям. Карстен от души огрел ее хлыстом и подождал, пока Десси устроится за его спиной. ("Из-за этой сучки шеламской приходится еще и див знает на ком ездить! Соображает она хоть, чего мне все это стоит?!")
Когда выехали за околицу, шеламка сказала:
- Теперь поехали в Барсиху.
- Может, сразу на ту сторону Шелама? - не без сарказма поинтересовался Карстен.
- Вернуться не успеем, - отозвалась Десси.
- Ты хоть знаешь, чего ищешь? - спросил он, хотя на языке вертелся совсем другой вопрос.
Десси не ответила, только кивнула и покрепче ухватилась за его пояс.
Карстен беззвучно выругался, хлестнул по левому боку глупую скотину, которая не понимала другого обращения, и повернул в сторону Барсихи. Грудь и живот у шеламки были на диво мягкие, налитые, и это также выводило Карстена из себя.
* * *
Барсихинский кузнец был уже стар, мал ростом и лысоват, глаза его почти потеряли цвет, но взгляд был едкий, словно кислота. Нежданных гостей он долго продержал у калитки, выспрашивая новости из Павинки и из столицы. Десси помалкивала, но кузнец не сводил с нее глаз. Наконец Карстен взял разговор в свои руки, сказал, что ищет мастера, чтобы подновить кое-что из своего оружия, но договариваться станет не прежде, чем посмотрит кузнецову работу. Тот кивнул:
- Я, правда, по оружию-то давно уж не работал. Ну поищу, может, что и осталось на погляд.
- А мне позволишь на кузницу взглянуть? - подала голос Десси.
- Смотри, ежели любопытно.
- А сглаза не боишься? - поинтересовалась она.
Кузнец презрительно скривился:
- Какой сглаз? Дура-баба, сразу видно. Железо небось наземь из грудей небесной девы пролилось. Какой же ему вред от женщины быть может?
Десси расхохоталась:
- Верно, дура я. Пошли, потолкуем. У нас к тебе есть дело посерьезнее, чем починка всякой ржи.
В кузнице она, не таясь, рассказала про проклятье Лунева Гнезда, про белую паутину, про ослепленного колдуна.
- Без сильного оружия в замок соваться нельзя, - закончила она. - Мечом против женщины воевать опять же нельзя, а там, похоже, женщина окопалась. Так что нам нужен топор. И не из старого железа, а из новорожденной руды. Сможешь?
- Смогу, - ответил кузнец. - Тут на болотах рудные гнезда попадаются иногда. Небогатые, правда, но на топор наберем.
- Дальше, когда закаливать будешь, бросишь в воду три головки чертополоха.
- У моей старухи еще макового семени немного припрятано. Пойдет?
- Пойдет. Еще топорище из рябины надо, но это и в Павинке сделать можно.
- Да зачем? Скажу сыновьям, они все как надо вырежут. Дня через три можете за работой присылать. Платить чем будете?
Карстен стащил один из своих перстней и положил на стол перед кузнецом. Тот усмехнулся:
- Это вам в Павинке наговорили, будто я кровосос немыслимый? Не возьму. На что мне тут золото?
Карстен покраснел, и Десси поспешно сказала:
- Тогда придется расплачиваться, уже когда замок освободим. А не освободим - Павинка всем миром расплатится.
Кузнец хмыкнул:
- То-то им радости будет! Вы уж там смотрите, в замке-то, со всеми подряд не обнимайтесь. А то плакали мои деньги!