Враг расположился на высотах. Центр на тракте, который много раз разрушался и восстанавливался. Левый фланг упирался в морской берег. А правый в леса, в которых прятались германские егеря, не меньше двух тысяч опытных лесовиков. В боевых порядках крестоносцев много стрелометов и катапульты, без потерь не подступиться. А перед ними рвы, надолбы, полевые укрепления и ряды повозок. Неожиданным наскоком католиков не взять, при лобовом ударе они нас разобьют, через лес тоже не сунешься, и ночная атака не пройдет. Хорошо подготовились католики - факт, и они собирались держать оборону. Видимо, надеялись, что орда не сможет долгое время стоять на одном месте, и будет вынуждена уйти. Так и есть, ибо у нас больше тридцати тысяч лошадей, а для прокорма которых необходимо постоянно двигаться. А потом они перейдут в наступление и нанесут очередное поражение венедам.
На военном совете, который собрал Рагдай, каждый вождь предлагал свое. Один говорит - давайте вернем варягов, они атакуют крестоносцев с тыла, а мы навалимся по фронту. Другой - надо ждать, рано или поздно католики оголодают, а орда сможет быстро вернуться. Пару дней, если крестоносцы атакуют венедов, можно продержаться. Третий - нужно совершить фланговый обход и соединиться с Никлотом, который до сих пор держит оборону лесных крепостей. А четвертый - предлагаю заключить с крестоносцами перемирие, но его сразу обозвали нехорошими словами и едва не растерзали, ибо люди ожесточились до крайней степени.
Короче говоря, предложений было много, а закончился военный совет тем, что Рагдай заставил всех замолчать и обратился ко мне. Мы с ним еще до совета обсудили один вариант, и он хотел, чтобы я его озвучил.
Я встал и окинул взглядом лица славянских воевод. Люди разные. Старые и опытные, а рядом молодые и горячие, которых судьба выдвинула наверх в этой войне. Вот Поято Ратмирович и Ранко Самород. За ними Доброга и несколько витязей Святовида. Дальше Сивер, Велемар, Вартислав Никлотинг, старый Гудим Громобой вместе с варягом Талалаем Приславом, Иван Берладник, Корней Жарко, Войдан Лебедян, новый вуй - кмет витязей Яровита русич Зареслав Волохов и многие другие. Все они меня знали и относились по - разному. Кто‑то считал, что я один из тех, кому можно довериться в любом деле, надежный и правильный человек, настоящий венедский вождь. А были и такие, кто опасался меня и не доверял Вадиму Соколу, очень уж быстро, по их мнению, я взлетел наверх и слишком непредсказуем. Но все они меня уважали, а некоторые побаивались, и это не могло не радовать.
- Вожди, - начал я и указал рукой в сторону Рудных высот, - там враг и он ждет нашего наступления. Мы в невыгодном положении, об этом уже сказано, и нужно выманить врага с его позиции, а затем разгромить. Верно?
Отозвались вожди, которые находились рядом:
- Правильно!
- Не тяни!
- Говори, что придумал!
Опустив руку, я продолжил:
- А задумал я, братцы, вот чего. Не надо нам держать крестоносцев, а следует, пока они не очухались, всеми силами обрушиться на их города и замки. Что мы тут защищаем? Земли опустели, все бодричи и лютичи, кто не в войске, давно уже вывезены из этих мест. Города пали. Поля заросли. А на правый берег Одры крестоносцы не сунутся, опасно это, да и не до того им вскоре станет. Вот я и предлагаю - оставить здесь несколько отрядов, которые станут присматривать за католиками, а самим идти на юго - восток, к Вальслебену и Вербену, к Хильдесхейму и Зальцведелю, к Гамбургу, Бардовику и Бремену. Прежде, чем католики опомнятся, мы разорим их земли, и они будут вынуждены вернуться обратно в свою империю, где мы их встретим. Там, где это будет выгодно нам. Хватит сидеть в обороне - пора перенести войну на территорию противника.
Сказать, что мое предложение вызвало споры - не сказать ничего.
Воеводы, обсуждая мой план, подняли такой шум, что великому князю пришлось призвать всех к тишине. После чего началось обсуждение, и многие были против похода в Священную Римскую империю. Не потому что они боялись, а по той причине, что мыслили старыми категориями. Как это так, враг на твоей земле, а идешь к противнику в гости? По мнению старых воевод, я нес околесицу и бредил. Вот в лобовой атаке, под стрелами баллист и камнями катапульт положить свою дружину - это они понимают, к подобному геройскому поступку все готовы. А обрушиться на Гамбург и Бремен - тут вожакам не по себе.
Проблема старая и хорошо известная. Косность мышления людей, в частности воинов, всегда меня поражала. Они привыкли думать линейно, по шаблонам, и часто не могли решиться на выход из привычной колеи. Страшно. Под танк с гранатой прыгнуть и погибнуть могут, а поднять голову и заявить о своих правах зажравшемуся чиновнику или полицейскому не в состоянии. Сидеть в окопах под огнем артиллерии и ждать смерти привычно, а совершить марш - бросок по вражеской территории на пару сотен километров, отыскать вражеского командира и отрезать ему голову, не получается. Срабатывает внутренний запрет. И вроде бы время другое, не двадцать первый век, а двенадцатый, но ничего не меняется, ибо люди остаются людьми, со всеми своими пороками и достоинствами.
Спорили долго, а в итоге решили поступить, как я предложил. Главное - что скажут Доброга и Рагдай, а они за меня. Поэтому на следующий день мы отошли от Рудных высот и разделились. Великий князь и с ним пять тысяч воинов, остаются. Варяги князя Будимира по - прежнему перекрывают приморский тракт. А остальное войско двинулось на юг, дабы затем повернуть на юго - запад и вторгнуться в Священную Римскую империю. Командует армией вторжения Доброга. Так было решено на совете. А на деле он руководил только венедами и союзниками, а степняки подчинялись мне. Для них Доброга великий шаман северных людей, а хан Вадим Сокол, и только я мог отдавать половцам и черным клобукам приказы.
Перед нами чисто, вражеских заслонов нет, и основная проблема в проходимости местных дорог. Широких трактов мало, а летники (грунтовые дороги) узкие. Всем по ним не пройти, так что пришлось рассыпаться на тысячи и сотни. Управлять войсками трудно, но опыт уже имеется. Орда прошла через Польшу, а затем немало покружила вокруг Магдебурга, и степные тысячники справлялись, а венеды шли впереди, как проводники, или в арьергарде.
Венедско - половецкое войско приближалось к границам Священной Римской империи настолько быстро, насколько это возможно. И каждый день из лесов выходили лютичи, которые не захотели покидать родовые земли и решили переждать войну в лесах. Они встречали нас с радостью и помогали, чем могли, указывали хорошие дороги и переправы через речки, а кое‑кто присоединялся к отрядам. Было их немного, но какая ни есть, а помощь.
Так проходил день за днем. Мы приближались к Лабе, и в это же самое время я отправил за головой Оттона Аскания и князя Яксы убийц. Ученики Валентина Кедрина отдохнули, восстановились и снова рвались в бой. Вароги ушли, а Кедрин, получив разрешение вернуться в Рарог, с моими письмами отправился в Зеландию.
Наконец, через пятнадцать дней, форсировав Лабу, мы оказались на вражеской земле, и вскоре подошли к Люнебургу. Германцы нас ждали, вражеские пограничники не зря ели свой хлеб. Поэтому успели предупредить местные власти и они, закрыв ворота города, отправили гонцов в Бремен и Гамбург. Но мы штурмовать город не собирались. Степняки выжгли окрестные поля и деревни, перебили крестьян и разрушили церкви. А венеды немного отдохнули, дождались подхода отставших отрядов и двинулись строго на запад.
Остановить нас было некому, и мы творили, что душе угодно. Кругом, куда ни посмотри, пожары, убитые люди, разоренные селения, разрушенные христианские святилища и кровь, в небесах стаи стервятников, а в лесах волки. Звери и птицы чуяли, где можно попировать, и следовали за нами по пятам. Все районы империи от Бардовика и Люнебурга на севере, Бремена и Вердена на западе, Вальбека на юге и Вербена на востоке оказались под ударом. Степняки и отряды венедов рассыпались по землям наших врагов, и спасения от них не было. Бесчинства, зверства, насилие, грабежи - воины творили то, что крестоносцы делали в наших землях. Но меня это не касалось, ибо хватало иных забот.
Со мной осталось всего шестьсот воинов, и я расположился на берегу Везера, собирал информацию о наших врагах, принимал доклады тысячников и награбленное добро. Каждый день прибывали гонцы и повозки с барахлом, а иногда тысячники присылали пленников. Обычно католиков убивали. Но порой у командиров не поднималась рука дать отмашку на истребление детей, красивых девок, умелых мастеров или знатных дворян. И тогда они перекладывали груз ответственности на меня - как решу, так и будет. А мне‑то что? Приходилось принимать решения. Детей отправим в Рарог, знатных дворян необходимо держать ради выкупа, мастеров в рабство, а трофеи скинем новгородским купцам, которые, наверняка, уже прослышали, что Венедский союз смог устоять. Следовательно, они обязательно приплывут на торг и скажут, что всегда верили в победу венедского оружия. А что не помогли, так это чепуха. С кем не бывает, собственные дела и многочисленные заботы отвлекли.
С момента, как мы обрушились на германцев, минуло десять дней, и прилетел голубь с посланием от Рагдая.
Великий князь сообщал, что после ухода большей части венедов и степной орды крестоносцы попытались окружить его отряды и разгромить. Однако Рагдай был к этому готов и, устроив на католиков несколько засад, в очередной раз переправился на правый берег Одры. После чего крестоносцы, пытаясь выяснить, куда мы подевались, разослали разведчиков и продолжили топтаться на месте.
Неизвестно, как долго бы они простояли, но вражеские военачальники узнали о нападении на империю и, бросив обозы, быстрым маршем вдоль моря стали возвращаться на родину. Двигались католики стремительно. До тех пор, пока не уперлись в полевые укрепления варягов князя Будимира. Обходить их крестоносцы посчитали напрасной тратой времени, и произошло кровопролитное сражение.
Крестоносцы смогли пробиться. Но какой ценой? За два дня, если Будимир ничего не преувеличивает и не преуменьшает, католики потеряли пять с половиной тысяч воинов, а варяги только семьсот. И сейчас вражеское войско должно уже выйти к развалинам Любека, откуда повернет на Гамбург. Германские аристократы, позабыв о Святом походе и клятвах биться с язычниками до последней возможности, покинули земли венедов и приближались к нам. До подхода основных вражеских сил время имелось, и мы успевали собраться в кулак, подготовиться и встретить крестоносцев там, где нам будет выгодно. Но перед этим произошло одно событие, о котором стоит упомянуть особо.
Разослав гонцов, которые помчались к Доброге, командирам венедских дружин и степным тысячникам, я начал выбирать место для предстоящей битвы. Однако меня отвлекли. Прибыли вароги, которые вместе с Робертом де Ге участвовали в освобождении императрицы Алиеноры. Они проделали долгий путь и рассказали немало интересного о том, как пробирались и пробивались через Европу. После чего, выслушав наших шпионов, я вышел из шатра и увидел занятную картину. К нашему лагерю приближалась внушительная пешая процессия, которую сопровождали конные половцы. В колонне средних лет мужчины. Безоружные. Не меньше шестидесяти человек, по виду купцы, и с ними несколько священников.
Я вспомнил, что вчера меня предупредили о делегации лучших людей города Верден, и приказал принести кресло. Принимать послов, которые, скорее всего, будут просить милости для осажденного города, а потом предлагать выкуп, следовало всерьез и выглядеть нужно солидно. Поэтому, разместившись в кресле, которое степняки захватили в одном из разоренных замков, я напустил на лицо суровый облик и прислушался к чувствам приближающихся германцев.
Что я ожидал почуять? Страх. Однако делегаты Вердена были на удивление спокойны, словно находились под воздействием каких‑то наркотиков. В их душах царил неестественный покой, а еще была готовность встретить смерть.
"Странно, - подумал я. - Помнится, послы Магдебурга дрожали, словно осенние листы на ветру, постоянно озирались, ждали подвоха и боялись. А эти будто камикадзе".
Снова просканировав чувства делегатов, я задал себе резонный вопрос:
"Почему их так много?"
В этот момент я все понял. К нам пожаловали не послы, а убийцы ордена Девы Марии Немецкого Дома. Давно про них ничего не слышал. Разведка сообщала, что невдалеке, на левом берегу реки Аллес, один из замков, в котором проходят обучение фанатики тевтонов, но сейчас он опустел, и в нем только гарнизон. Поэтому я не высылал воинов для уничтожения вражеской школы убийц, ибо иных целей, более лакомых, хватало. А убийцы вот они. Совсем рядом. Сами пришли, дабы меня прикончить, и в этом есть как хорошая сторона, так и плохая. Хорошо, что не надо их вылавливать. Плохо, что степняки и мои дружинники расслабились, подпустили мнимых городских послов так близко, а я не уточнил численность делегации и загодя не обнаружил угрозу.
Тем временем "послы" приближались, и я окликнул командира телохранителей:
- Войтех?
- Здесь! - варяг обернулся.
- Уничтожить! - я указал на врагов. - Это убийцы!
- Понял!
Войтех стал раздавать приказы и стягивать к шатру резервную половецкую сотню, варогов и дружинников. Однако мы опоздали. Убийцы поняли, что их раскрыли, и над лагерем разнесся истошный крик священника, который поднял над головой тяжелый деревянный крест:
- Nobiscum Deus!!!
Для убийц этот клич стал сигналом к действию, и они начали разбегаться по лагерю. В руках у них появились кинжалы, а священники, которые, судя по всему, тоже были воспитанниками Тевтонского ордена, словно дубинами, орудовали крестами.
Степные всадники, сопровождающие делегацию, растерялись. Они ничего подобного не ожидали, а убийцы двигались быстро и били без сомнений. Всякий, до кого они дотягивались, умирал. Каждый удар в цель и за минуту фанатики убили два десятка воинов, а одна группа, полтора - два десятка бойцов, бросилась к моему шатру.
Телохранители встретили убийц на подходе, и завязалась схватка. У меня в охране только опытные воины - это понятно, и я ожидал, что варяги и вароги перебьют врагов. Но не тут‑то было. Германцы оказались не хуже. Видимо, гохмейстер Иоганн фон Сванден или Вольфганг фон Изенберг, главный наставник убийц, послали против меня элитных бойцов.
В итоге несколько человек смогли пробиться ко мне и я, сам того не ожидая, оказался один против трех противников. Вроде бы вокруг много наших воинов, но их сковали боем, и они оказались в стороне.
Как ни странно, меня это обрадовало. Давно не рисковал жизнью, и от этого стала пропадать острота восприятия мира. Привык посылать на смерть других, а сам в стороне. Но сейчас все иначе. Боя не искал - он сам меня нашел, и это очередное испытание судьбы.
Я встал с кресла. Левой рукой сбросил приметный красный плащ, а правой выхватил верный клинок и шагнул навстречу убийцам.
Враги атаковали одновременно, с разных сторон. Первый ударил длинным стилетом, и он был хорош, быстрый и верткий боец, настолько, что я едва успел отступить, и острие вражеского клинка просвистело в паре сантиметров от моего лица. Второй попытался достать меня дубиной с несколькими острыми стальными шипами, и я снова уклонился. А третьего смог подловить. Нанося косые удары слева направо, и справа налево, он вертел два широких ножа, и я достал его длинным выпадом. Мой меч проскользнул сквозь стальную метель, которую убийца пытался создать, и вскрыл его грудную клетку.
- Один готов, - вспоминая наречие саксов, я выдернул меч, стряхнул с него капли крови и встал в защитную стойку.
Фанатики переглянулись и первый ответил:
- Все равно тебе конец, проклятый колдун. Мы достанем тебя, чего бы нам это ни стоило.
- Нет, - наблюдая за противниками, которые стали обходить меня с флангов, с явным намерением атаковать одновременно, я усмехнулся. - Сегодня не ваш день и умрете вы.
- Мы к этому готовы и даже если погибнем, окажемся в раю, рядом с ангелами, по правую руку от Господа, а за тобой придут другие.
Сказав это, он прыгнул на меня, а его напарник метнул дубинку. Я такого не ожидал, но отбил летящую дубинку мечом, а затем встретил противника с клинком. Еле успел, увернулся от стилета, и упал.
Меч отлетел в сторону, зато я остался жив. Перекатом ушел в сторону и снова поднялся.
Убийцы приближались. Один безоружен, как и я. У другого стилет и он закричал:
- Вот теперь тебе точно не уйти от кары Господней, и я стану Его орудием!
"Дурачок", - совершенно спокойно подумал я о словах радостного фанатика и опять замер.
Взмах клинком! Еще один! Враг все ближе и когда он в очередной раз атаковал меня, я метнулся навстречу, перехватил его кисть и резко ее выкрутил. Он еще не понял, что произошло, а я уже оказался за его спиной, продолжил выкручивать руку и раздался сильный хруст.
Убийца заорал от боли и в этот момент приблизился второй фанатик. Медлить нельзя и я отступил, толкнул на него покалеченного подельника и сделал шаг назад. Здоровяк поймал своего товарища, и они опять двинулись ко мне. Но было поздно. Щелкнули арбалеты, и в тело каждого убийцы вонзилось по две стрелы. Подоспели вароги и они не медлили, сразу устранили основную угрозу.
Подобрав меч, я осмотрелся. Бой закончен, все убийцы погибли, а мы потеряли больше пятидесяти воинов. Плохой размен, на мой взгляд, и я подозвал ближайшего варога с арбалетом. Это был Вацлав, который работал по Европе и помогал де Ге.
- Вождь? - он слегка поклонился.
- Знаешь, кто они такие? - носком сапога я пнул тело мертвого фанатика.
- Да.
- Собери новую группу из варогов, посоветуйся с ближними людьми Свойрада и найди мне их логово.
- Будет сделано, вождь.
Вацлав снова поклонился и отступил в сторону, а я прошелся по лагерю, поговорил с командирами сотен и вернулся в шатер, к планам по встрече крестоносцев.
Глава 31
Херденау. Лето 6660 от С. М.З. Х.
Германцы приближались, и наше войско стало стягиваться к деревушке Иоганнсфельд, возле которой мы собирались встретить крестоносцев и местное ополчение.
Место хорошее. Деревушка на тракте между Гамбургом и Бременом. Слева болотистая низменность. Справа рощи и поля. Иоганнсфельд на холмах и между ними дорога. Начинаем сражение в обороне, встречаем противника, отбиваем его натиск и переходим в контрнаступление. Таким был мой план, который одобрили все командиры и вожди. Самый идеальный вариант. Однако битва началась совсем не так, как мне думалось, и произошла возле другой деревушки, которая называлась Херденау.
Вражеские полководцы, пока шли по родным землям, окончательно рассорились и разделили свои силы. В авангарде двигался Конрад Гогенштауфен. За ним, в центре, герцог Бертольд Церингенский. А третий германский военачальник, маркграф Оттон Мейсенский, а арьергарде. На начальном этапе каждый был сам по себе и Конрад Гогенштауфен, младший брат покойного императора, узнал о том, где мы его поджидаем. После чего по совету опытных военачальников не стал наступать в лоб, а решил обойти нас по флангу.