Новорожденный делал тщетные попытки освободиться.
Потискав свою жертву, гигант вдруг швырнул ее на землю и звонко хлопнул ладонями по бокам:
- Великие силы! Ну везет же мне! Подсовывают каких-то пакостников безмозглых!.. Вот ты что пожрать любишь?
- Шашлычок под водочку, - машинально отозвался новорожденный.
- Вот если бы я его в пропасть выкинул из под самого твоего носа, что бы ты мне сказал?! - громила выглядел обиженным.
- Ну я же думал, что это отбросы, - виновато возразил новорожденный. - Я же не знал, какой это редкий деликатес!
- Ну, не такой уж и редкий… Сегодня же принесу свежую порцию, пусть вылеживается… - отмахнулся громила и потянулся к поясной суме. Достав оттуда что-то круглое размером с большое яблоко, испещренное морщинами, он протянул это новорожденному и снисходительно буркнул: - Орех фуку. Жри, урод несчастный.
Не вставая с того места, куда его бросил гигант, новорожденный принялся грызть щедрое угощение. Вкус ореха был не так чтобы очень, но штука оказалась питательной, потому что человеку-зеркалице и половины хватило, чтобы почувствовать себя сытым.
- Нажрался? - добродушно усмехнулся громила.
- Наелся, - подтвердил новорожденный.
- Будет удачный день, так на ужин печенку на углях поджарим, мечтательно пообещал бугай.
- Чью печенку? - осторожно уточнил новорожденный.
- Да откуда мне знать? Чью придется, - пожал плечами рыжий гурман. Тебе не все ли равно? Не будешь жрать, как следует, долго не протянешь…
- Я не жру. Я, видишь ли, кушаю. В крайнем случае, ем, - не удержался человек.
- Смотри-ка, умник! - фыркнул громила. - Ты думаешь, что я такой уж пень необразованный? Да я не только знаю двадцать семь синонимов слова "жрать" на местных наречиях, я еще знаю, как это слово звучит на одиннадцати этажах считая от мира шухоров до мира калганов…
И из перекошенного рта гиганта потекли замысловатые фразы, из которых новорожденный понял только половину.
- Так что не воображай себя лучше других, недоумок. Тут нам с тобой не до правил вежливости. Образованным себя мнишь, тонкой натурой… А мало того, что чужой завтрак сгубил, так еще и одежду мне испортил! укоризненно добавил громила, закончив демонстрацию своих достижений в области языкознания. - Такой плащ был хороший, а главное, почти новый. Я его лет восемь назад добыл. Носил, не снимая…
- И не стирая, вероятно, - встрял новорожденный, слегка принюхиваясь.
- Врешь, два раза полоскал в озерце. А чаще и не к чему, обветшает. Ты носом-то не шмыгай, от пота да грязи никто еще не умер, во всяком случае у меня на глазах, - усмехнулся гигант и вздохнул. - Эх, жаль плащик, он что стираный, что нестираный, был что надо… Одни убытки от тебя.
- Ну ты уж извини, - покорно произнес человек. - Замерз я, вот и…
- А ну тебя, заморыш… - громила всплеснул руками и кивнул на выход.
- Пошли на пост. Уж рассвело давно, ночные твари спать улеглись, так как раз те сейчас полезут, которые только что глаза продрали…
- Кто куда полезет? - спросил новорожденный в спину рукастому гиганту, выходя вслед за ним из грота.
- Да те, кому жить надоело. Признаться, долго я тут вполсилы работал.
Иногда бывали вторжения посерьезнее, а так два-три боя в неделю… Но месяца три тому назад помер старый вершитель, и все словно взбесились, пояснил гигант, не оборачиваясь. - Пока новый наследник силу не взял, каждый, кому не лень лезет сюда за живым хрусталем, только отгоняй… Запарился я. Только одному крылья оторвешь, второму череп расколотишь, глядь - еще парочка на подходе…
- Значит, выше в горах… - начал новорожденный, постепенно вспоминая то, что в нем, как в зеркалице, было заложено по природе своей.
- Да, парень, там в горах два источника живого хрусталя… И те, кому силы своей не хватает, стремятся стащить ее в нашей земле… Может, особого вреда бы от них и не было, если бы они даже и нахапали из источника по самые уши, но велено - отбивать всем мозги, кто в Ад Зеркал лезет, значит, так тому и быть. Мы с тобой, заморыш - сошки-крошки, нам вякать поперек не положено. Судьба…
- Судьба… - повторил новорожденный.
Случилось то, чего он интуитивно опасался. Он стал всего лишь никуда не годной боевой машиной. Не иначе, как рукастому громиле вскоре придется вновь заказывать напарника.
- Эх, великие силы, великие силы… - тяжело вздохнув, пробормотал бугай, спускаяь вниз по скользкой тропе из спекшихся кусочков разноцветного искрящегося хрусталя. - И что мне так не везет в жизни? То шухора подсунули. Он конечно большой был, да старый. Полетел я на нем, а у него на высоте орлиного полета инфаркт случился… Если бы я на дно ущелья хлопнулся, конец бы мне. К счастью, прямо на труп шухора угодил, а он мягкий… Потом было дело, того руада дали… Ну он меня нравоучениями изводил, сил нет…
- И ты действительно ему шею сломал? - встрял новорожденный.
- Еще раз напакостишь мне, и тебе сломаю, - пробурчал гигант. - Оно конечно надо было бы тебя уже сейчас придавить из сострадания, чтобы не мучился, но я очень недобрый парнишка. Помрешь своей смертью, туда тебе и дорога, ну а протянешь немного, куска от тебя не отберу…
Новорожденный мысленно прикинул, что если в целом судьба ему мачеха, то с напарником ему, скорее всего, повезло. Попадись он в лапы тех самых мушафа или ры-мчу, которым недавно завидовал, вот тогда было бы совсем плохо.
Напарники вышли на плоскую площадку, с которой открывался вид на тропу через хрустальный перевал, что пролегала несколько ниже.
- Вот это и есть наш пост. Привыкай, - заметил гигант, поводя ручищей. - Будешь сидеть тут, урод ты этакий, да посматривать на эту красоту: то вверх, не летит ли кто, то вниз, не тащится ли по тропе. Ну и драть их, если завидишь.
- Чем драть-то? - вздохнул новорожденный.
- А чем сможешь, - громила еще раз покосился на напарника. - Захочешь жить, что-нибудь придумаешь, заморыш… Да! Не вздумай удрать отсюда. Поймаю, так на ужин сегодня твоя печенка будет.
- А не поймаешь?
- Ну, попробуй, - снисходительно усмехнулся громила. - Странные вы твари, человеки. Ни опасности, ни выгоды своей никогда не видите, будто мозгов у вас нет вовсе.
- Слушай, а ты кто? - спохватился новорожденный. - Имя-то у тебя есть?
- Ты что, уже спятил? Уже с час как родился, а не знаешь, что нет имен у зеркалиц? А происхожу я с этажа фрумчиков… - важно пояснил громила и вздохнул: - Ах, какое место славное… Но и здесь ничего, только скучно бывает, когда дни впустую проходят…
Рыжий фрумчик неторопливо осмотрелся вокруг и вдруг присвистнул и поспешно присел:
- А ну, гляди в оба! Вот и первый утренний гость ползет…
Внизу через перевал действительно полз некий гость. Широкое плоское туловище в несколькими парами лап тащилось по тропе, проскальзывая на отполированых плитах хрусталя. Головы новорожденный поначалу не увидел, а потом понял, что ее, как таковой, и нет. Глаза и ротовая щель помещались на переднем конце туловища, причем глаза смотрели в разные стороны, один вперед, а другой вверх.
- Кто это? - спросил новорожденный, копаясь в дарованых ему знаниях и не находя ответа.
- Будто я должен каждого встречного знать… - пожал плечами фрумчик. - Он конечно, симпатичный парень, но придется его драть. Пожалуй, я оставлю его тебе на пробу. Неизвестно, конечно, есть ли у него печенка, но мимо нашего поста он пройти не должен. Понятно?
- Понятно, - ответил человек.
Он приподнялся и выглянул вниз из-за гряды камней, отгораживающих пост от дороги. Времени на размышления оставалось мало. Медленно, но верно, пришлая тварь приближалась к площадке, где притаились две зеркалицы.
- А у тебя есть какое-нибудь оружие, - спросил человек.
- У меня-то есть, - фыркнул фрумчик, поглаживая свою поясную суму. Но я делаю вид, что меня здесь нет. Соображай скорее, заморыш, а то ужинать мне придется одному.
Человек осмотрелся вокруг. На склонах хрустальных скал не было, да и не могло быть никакой растительности, не было ни стволов, ни камней. Откуда только фрумчик возьмет угли для жаркого?..
Тропу окружали только различной вышины и толщины хрустальные пики. Но вот те бесформенные куски хрусталя, которыми был огорожен пост, имели довольно острые края.
Это было единственное, чем можно было попытаться воспользоваться.
И когда плоский безголовый крокодил был уже на подходе, новорожденный собрался и силами и навалился на крайний камень гряды. Кусок хрусталя величиной с бочку повалился вниз на тропу…
Острый угол хрустального камня вошел в плоское туловища чуть впереди первой пары ног и, погрузившись в плоть, вмял внутрь один из выпуклых глаз. Во все стороны брызнула зеленая жидкость, а потом потекла назад, вниз по тропе. Задняя часть туловища еще некоторое время подергалась, неловко взбрыкивая ногами, но скоро прыжки эти превратились в предсмертные конвульсии, и тварь затихла, перегородив собой всю ширину тропы.
Человек утер выступивший пот и, стараясь унять дрожь в коленях, повернулся к фрумчику:
- Печенку проверять сам иди! Понял?!
- А неужели же я тебе доверю такое важное дело? Ты меня еще, чего доброго, желчным пузырем накормишь… - презрительно сказал громила и, кряхтя, полез вниз. - А ты молодец, заморыш! Вывернулся… Но в следующий раз подумай о том, чтобы добыть себе оружие. А для этого сбрасывай скалы на того, у кого это оружие есть…
- Ты ж велел этого драть…
- Драть, но не тропу загромождать, - пробурчал фрумчик.
- Так наоборот хорошо, теперь никто так запросто мимо поста не проберется, труп мешать будет, - заметил новорожденный.
- Да? Ты тоже теперь запросто не проберешься, умник, - проворчал громила. - А я за тебя дрова из долины не попру…
Продолжая ворчать, рукастый зануда спрыгнул вниз, к издохшей твари и стал ходить вокруг, время от времени протыкая тушу каким-то ножом, который достал из сумы. Поиски печенки, судя по неторопливой тщательности осмотра, были делом нелегким. Не желая больше приставать к напарнику с глупыми вопросами и выглядеть дураком, новорожденный присел на отполированную грань хрустального валуна и прикрыл глаза.
Он уже пришел в себя после атаки на безголового крокодила, но радости от успеха не испытывал. Овладение искусством драть не входило в его намерения. Если вдуматься, фрумчик был не очень опасным существом, и с ним можно было ужиться. И новорожденный зеркалица мог бы попробовать закрепиться на своей родине, выжить и провести немало лет в хрустальных горах. Но эта проклятая никчемная человеческая душа! И что ей не живется спокойно?!..
- О чем призадумался, заморыш? - крикнул снизу громила. - Ты не спи, по сторонам посматривай… Удрать замышляешь?
- С чего ты взял? - усмехнулся новорожденный.
- Да вялый ты какой-то… Или жрать хочешь?
- Не хочу, - прошептал человек. - Хочу на волю.
- Да чем тебе тут-то немило? Красота… И скучать некогда. Неси службу, да развлекайся, как придумаешь.
- А ради чего?
- Что ради чего? - не понял фрумчик. Он уже поглощал сырьем парные потроха, облизывая толстые пальцы, а печень величиной с целого теленка остывала, вытащенная на плоский хребет твари.
- Ради чего нести службу и драть всех без разбора?
- Так надо! - уверенно отозвался фрумчик.
- Не хочу, - отмахнулся новорожденный.
- Чудные вы, человеки, - пожал плечами громила. - Смысла жизни ищешь?
- Человек всегда ищет, где лучше, вот и все.
- Можно подумать, что фрумчик откажется от того, что лучше! оскорбился гигант. - Но мне и тут хорошо. Вот только напарников присылали бы с мозгами, а так я всем доволен.
- А я не доволен! - с вызовом возразил новорожденный.
- Вот я и говорю: недоумок! - обреченно отмахнулся фрумчик и, схватив обеими ручищами печенку, потащил ее наверх в грот.
Глава 2. Дракон и принцесса
- Вот был бы действительно смышленый мальчик, стал бы я ввязываться в сомнительные похождения?.. Ни фига. Сидел бы сейчас дома, ел бы пельмени со сметаной и смотрел по видику эротические триллеры… Ждал бы, пока в интернат, заберут…
Говорить самому себе обо всем, что придет в голову, постепенно входило в привычку. Игорь и дальше бы порассуждал, если бы лязгавшие от холода челюсти не прикусили язык.
Косой дождь хлестал с такой силой, что за его пеленой ничего было не видно уже в паре шагов от той вонючей каменной щели, в которой Игорю, наконец удалось укрыться от сильных холодных струй. Щель была довольно поганая, но не маленькая, и в ней при необходимости можно было разместить целую компанию неприкаянных бродяг.
Но Игорь недавно решил, что всяческих компаний в этой земле лучше сторониться. Пока ему было неясно, почему он пришел к такому выводу, ведь он даже не знал точного названия места, куда попал, да и сомневался, есть ли у этой земли точное название.
Дождь начался внезапно и продолжался уже довольно долго. Вполне достаточно для того, чтобы Игорь не только промок до нитки, но и промерз до последней косточки. Потоки воды неслись вниз с холмов, и там в ложбинках должны были уже бурлить водовороты, ведь вряд ли земля способна сразу же впитать такое количество воды… Особого выбора у Игоря не было, и он обрадовался, когда на неровном склоне каменистого холма увидел темное пятно входа в пещеру. Исследовать свое временное убежище Игорь не стал, не ожидая обнаружить внутри что-нибудь путное. Он просто выбрал место посуше и стал устраиваться на очередной ночлег.
Отодвинувшись от края каменного зева, чтобы даже брызги не попадали на него, Игорь быстро разделся и покрепче отжал одежду. Нечего было даже и мечтать о том, чтобы высушиться и согреться, и порассуждав немного о том, о сем, Игорь снова натянул мокрые задубевшие тряпки на себя. Его собственное тело было пока единственным предметом, испускающим хоть какое-то тепло.
Возможно, что было не так уж и холодно. Похоже, что в этой земле не было времен года, а царило вечное теплое межсезонье. Но голодному всегда среди лета зима мерещится. Подходили к концу уже третьи сутки бесцельных скитаний, и Игорь оголодал до такой степени, что аппетитные запахи съестного чудились ему под всяким кустом и валуном, рядом с которым он присаживался.
Не раз пришлось ему недобрым словом припомнить собственное хорошее воспитание, благодаря которому он привык мыть руки перед едой и ни в коем случае не подбирать с земли то, что кажется съедобным, и уж конечно не пробовать на зуб подозрительные продукты, даже если очень хочется есть.
В его пустом желудке что-то бурчало и булькало, и садясь куда-нибудь передохнуть, Игорь корчился и подтягивал колени плотнее к животу, чтобы заглушить голодную резь. Он честно пробовал поскорее стать бывалым, послать к черту совершенно лишнюю в деле выживания щепетильность и перебиться подножным кормом, но страх пока пересиливал даже голод. Опасаясь отравиться плодами совсем неизвестных на вид растений, Игорь многое из найденного так и не решился взять в рот, хотя запахи неведомых ягод и зелени были на удивление знакомыми и навевали почти реально ощутимые галлюцинации.
Все время, прошедшее с момента его прыжка сквозь зеркало, он шел вперед. Может быть, конечно, и не вперед. Компаса он как-то не захватил, а окружающая его реальность оказалась настолько изменчивой, что Игорь не решился бы сказать, как далеко он ушел от места своего легкомысленного старта. Если бы кто-нибудь поведал ему, что он все это время толчется на месте, описывая неширокие круги, Игорь не стал бы возражать, потому что понимал, что такое тоже возможно.
Но он добросовестно шел, выбирая среди паутины троп самые протоптанные, а среди холмов самые пологие, да старался ни в коем случае не углубляться в густые непролазные леса. Если тропа пересекала какой-нибудь лесок, Игорь пытался миновать его поскорее, да вертел головой на все триста шестьдесят градусов.
Сам для себя он определил, что бродит уже трое суток, но время он отсчитывал в основном по темнеющему горизонту.
В зеркало он влез часов в шесть пополудни, и багровые сполохи на фиолетовом небе дали ему понять, что и в неведомой земле дело тоже близилось к ночи. С тех пор небосвод становился багрово-фиолетовым еще дважды. Происходило ли это с периодичность в двадцать четыре часа? Этого он не знал. Игорь не обладал чувством внутреннего времени, наручных часов с собой он не захватил и совсем махнул рукой на то, как долго он в пути.
Уставая, он тщательно искал себе места для отдыха, выбирая либо закуток у глухой каменной гряды, либо вымытую дождями нору под вывороченными корнями, либо другое подобное место, в котором можно было устроиться, прижавшись спиной к чему-нибудь твердому и прочному. По наивности своей Игорь полагал, что так он хоть сколько-нибудь обезопасит себя, ему казалось, что в таком убежище нападения можно ожидать только спереди. Он не помнил, в каких книжках вычитал он такие способы поведения, но выглядело все это очень глупо…
Не особо полагаясь на свои познания, Игорь считал себя совершенно никудышным робинзоном, и поэтому даже отыскав внешне безопасное для отдыха место, никак не мог заснуть. Он просто сидел, съежившись и то и дело тревожно поглядывая по сторонам. Усталость брала свое, и иногда Игорю удавалось задремать на неопределенное время. Пробуждение после такой дремы было не из приятных: паника, резь в слипающихся глазах, головная боль и всепоглощающее свербящее нетерпение, которое гнало его все дальше и дальше в путь.
Для самого Игоря было тайной, отчего же все трое суток ему удавалось каким-то чудом избегать неприятных встреч. Встретиться-то было с кем, но почему-то разнообразные создания, которых Игорь во множестве повидал за три дня, не приближались к нему, а показывались только издали.
Видел он и каких-то пушистых живностей с хвостами и рогами, что целым стадом паслись во влажной балке. Игорь решил благоразумно миновать их. Рогатый отец семейства, однако, заметил его и проводил взглядом выпученных круглых глаз…
То тут, то там над горизонотом показывались какие-то летающие твари. Некоторые из них являли собой вызов законам природы: при их грузных телах, маленьких крылышках и полном отсутствии нормального птичьего хвоста о каких-то там полетах и думать-то смешно. Но твари, независимо от того, павлиний или коровий хвост развевался вслед за ними по ветру, летали одинаково легко и бойко…
Где-то поодаль шмыгали большие и маленькие пресмыкающиеся. Трудно было рассмотреть их анатомические особенности, да Игорь и не пытался это сделать.
Он был благодарен уже за то, что никто из летящих, ползущих, лежащих и пасущихся тварей не спешил к нему навстречу. Вряд ли они не замечали Игоря. Трудно было не заметить посреди холмистой местности, заросшей свежей изумрудной травой, двуногое прямоходящее существо в светло-серых джинсах и трикотажной синей с белыми узорами рубашке навыпуск.
Разбитое лицо болело, но к этой боли Игорь быстро привык. Куда труднее было бороться с голодом, а теперь еще и с ледяным холодом.