До Элрика донесся какой-то шум снизу. Из своей каюты появился капитан, его длинные рыжевато-золотистые волосы развевались на ветру, которого не чувствовал Элрик. Обруч голубого нефрита, которым капитан закреплял волосы, обрел в этом розоватом свете лиловую окраску, а его светлые штаны и туника отражали этот оттенок. Даже серебряные сандалии с серебряными шнурками отливали розовым.
Элрик снова взглянул на таинственное слепое лицо, в известном смысле столь же чуждое человеческой расе, как и лицо мелнибонийца. Элрику не давал покоя вопрос – откуда взялся этот слепой, который требовал, чтобы его называли не иначе как капитаном.
Словно по призыву капитана, туман снова сгустился вокруг корабля – такженщина набрасывает на плечи меховую накидку. Свет красной звезды потускнел, но крики вдалеке продолжались.
Неужели капитан только сейчас обратил внимание на эти звуки, или он просто разыграл перед Элриком удивление? Его слепая голова наклонилась, он приложил к уху руку. Удовлетворенным тоном он пробормотал: "Ага!" Потом выпрямил голову и произнес:
– Элрик?
– Здесь, – сказал альбинос. – Над тобой.
– Мы почти на месте, Элрик.
Хрупкая на вид рука нащупала перила трапа. Капитан начал подниматься.
Элрик смотрел на него сверху.
– Если это сражение…
Улыбка у капитана была загадочная, горькая.
– Это было сражением… или будет.
– …то мы в нем не участвуем, – завершил альбинос начатую фразу. Голос его звучал твердо.
– Это сражение не из тех, в которых мой корабль участвует непосредственно, – заверил его слепой. – Те, кого ты слышишь, это побежденные. Они затерялись в некоем будущем, которое ты, как мне думается, проживешь в конце твоего нынешнего воплощения.
Элрик раздраженно махнул рукой.
– Я был бы рад, капитан, если бы мы обходились без подобных пустых мистификаций. Я от них устал.
– Извини, если это оскорбляет твой слух. Но я отвечаю буквально, руководствуясь своими чувствами.
Капитан, пройдя мимо Элрика и Отто Блендкера, встал у леера; в голосе его слышалась извиняющаяся интонация. Некоторое время он молчал, прислушиваясь к жутковатому и непонятному бормотанию, доносившемуся до них из тумана. Потом он, явно удовлетворенный, кивнул.
– Скоро будет земля. Если вы хотите оставить корабль и отправиться на поиски вашего мира, то я бы посоветовал вам сделать это сейчас. Мы подошли как никогда близко к вашему измерению – ближе уже никогда не будем.
Элрик не скрывал гнева. Он выругался, помянув имя Ариоха, и положил руку на плечо капитана.
– Что? Ты не можешь вернуть меня непосредственно в мое измерение?
– Слишком поздно. – Волнение капитана явно не было поддельным. – Корабль продолжает плавание. Мы приближаемся к концу нашего долгого путешествия.
– Но как я найду свой мир? Я не знаю колдовства, которое позволило бы мне перемещаться между измерениями! А помощь демонов здесь недоступна.
– Здесь есть врата в твой мир, – сказал ему капитан. – Поэтому я и предлагаю тебе сойти на берег. Твоя плоскость пересекаются с этой.
– Но ты говоришь, что эта земля находится в моем будущем.
– Не сомневайся – ты попадешь в свое время. Здесь ты находишься вне времени. Вот почему твои воспоминания так слабы. Вот почему ты не помнишь почти ничего из того, что с тобой происходит. Ищи врата – они малинового цвета, и они расположены в море рядом с берегом этого острова.
– Какого острова?
– Того, к которому мы приближаемся.
Элрик помедлил.
– А куда направишься ты, когда я сойду?
– В Танелорн, – сказал капитан. – У меня есть там кое-какие дела. Мы с братом должны завершить нашу судьбу. Мы везем не только людей, но и груз. Многие теперь будут пытаться нас остановить, потому что они боятся этого груза. Мы можем погибнуть, но тем не менее должны сделать все Возможное, чтобы попытаться попасть в Танелорн.
– Так значит, то место, где мы сражались с Агаком и Джагак, не было Танелорном?
– ТобьжвсеголишьразрушенныйсоноТанелорне, Элрик.
Альбинос понял, что больше он ничего не добьется от Капитана.
– Ты предлагаешь мне плохой выбор. Отправиться с тобой в опасное путешествие и никогда больше не увидеть моего мира – или рискнуть и высадиться на этом острове, населенном, судя по звукам, которые мы слышим, проклятыми и мучителями проклятых.
Капитан уставился невидящим взглядом в Элрика.
– Да, я знаю, – тихо сказал он. – Но ничего лучше я тебе не могу предложить.
Теперь вопли, мольбы, крики ужаса звучали громче, но их стало меньше. Элрик бросил взгляд вниз, и ему показалось, что он увидел пару рук в латах, поднимающихся из воды. На воде появилась пена, покрытая красными крапинками и вонючая, возникла какая-то желтоватая накипь, в которой плавали навевающие ужас обломки: – поломанные мачты, обрывки парусов, лоскуты флагов и одежды, части оружия и – все в больших и больших количествах – мертвые тела.
– Но где состоялась эта битва? – прошептал Блендкер, которого это зрелище ужасало и влекло.
– Не в этой плоскости, – ответил ему капитан. – Вы видите только обломки, которые приплыли из одного мира в другой.
– Значит, то была битва сверхъестественных сил?
Капитан снова улыбнулся.
– Я не всеведущ. Но я думаю, что здесь и в самом деле были задействованы сверхъестественные силы. Воины половины мира сошлись в морском сражении, решающем судьбу мультивселенной. Это было – или будет – одно из решающих сражений. От него зависит судьба человечества, оно определит удел человека в грядущем цикле.
– И кто в нем участвовал? – спросил Элрик, хотя и решил больше не задавать вопросов капитану. – За что они сражались?
– Я думаю, в свое время ты узнаешь об этом. – Капитан снова повернул лицо к морю.
Блендкер потянул носом воздух.
– Отвратительно!
Элрику тоже все больше не нравился этот запах. То здесь, то там в воде возникали огни. Они высвечивали лица тонущих, некоторые все еще цеплялись за черные обгорелые обломки. Не все лица были человеческими, хотя по виду прежде и принадлежали людям. Существа со свиными рылами, бычьими мордами тянули к Темному кораблю сведенные агонией руки, жалобно хрюкали, умоляя о помощи, но капитан словно не замечал их, а рулевой не менял курса.
Огни разлетались искрами, вода шипела, дым смешивался с туманом. Элрик закрыл нос и рот рукавом и был рад, что дым и туман ухудшают видимость, потому что обломков становилось все больше, а тела напоминали теперь скорее рептилий, чем людей, – из их распоротых, бледных, как у ящериц, животов хлестала жидкость, не похожая на кровь.
– Если это мое будущее, – сказал Элрик капитану, – то я, пожалуй, останусь на борту.
– Ты, как и я, должен исполнить свой долг, – тихо сказал капитан. – Будущее необходимо отработать, так же как прошлое и настоящее.
Элрик покачал головой.
– Я презрел свой долг перед империей, потому что искал свободы, – сказал альбинос. – Поэтому я должен оставаться свободным.
– Нет, – пробормотал капитан. – Свободы нет. Пока еще нет. Для нас. Мы должны пройти через новые испытания, прежде чем начнем прозревать, что же такое свобода. Цена за это знание, вероятно, выше, чем та, что ты готов заплатить на данном этапе твоей жизни. И нередко эта цена – сама жизнь.
– А еще, покинув Мелнибонэ, я искал отдохновения от всей этой метафизики, – сказал Элрик. – Я соберу свои вещи и высажусь на этой земле. Если повезет, может, быстро найду эти Малиновые врата и вернусь к опасностям и мукам, которые хотя бы знакомы мне.
– Другого решения ты и не мог принять. – Голова слепого капитана повернулась к Блендкеру: – А ты, Отто Блендкер? Что будешь делать ты?
– Мир Элрика мне чужой, и мне не нравятся эти крики. Что ты можешь мне обещать, если я останусь на корабле?
– Ничего, кроме достойной смерти. – В голосе капитана слышалось сожаление.
– Смерть – это обещание, с которым мы рождаемся, мой господин. Достойная смерть лучше недостойной. Я останусь с тобой.
– Как хочешь. Я думаю, ты поступаешь разумно. – Капитан вздохнул. – Итак, я прощаюсь с тобой, Элрик из Мелнибонэ. Ты хорошо сражался на моей службе, и я благодарю тебя.
– Сражался за что? – спросил Элрик.
– Можешь называть это человечеством. Можешь называть это судьбой. Называй это мечтой или идеалом – как хочешь.
– Я никогда не получу от тебя ответа яснее?
– Не от меня. Я думаю, ясного ответа просто нет.
– Ты почти не оставляешь надежды, – сказал Элрик и начал спускаться по трапу.
– Есть два вида надежды, Элрик. Как и в случае со свободой, есть надежда, которую легко хранить, но в конечном счете выясняется, что она того не стоит. А есть надежда, которая дается с большим трудом. Согласен – я почти не оставляю первой.
Элрик зашагал к каюте. Он рассмеялся, чувствуя в этот миг искреннюю симпатию к слепому капитану.
– Я думал, что только у меня склонность к подобным двусмысленностям, но в твоем лице я встретил себе ровню, Капитан.
Он заметил, что рулевой оставил свое место у штурвала, извлек лодку из шлюпбалки и готовится спустить ее на воду.
– Это для меня?
Рулевой кивнул.
Элрик исчез в каюте. Он сходил с корабля с тем же, что Было при нем, когда он поднялся на палубу, вот только его доспехи и одежда пребывали теперь в более плачевном состоянии, а разум – в еще большем смятении.
Он без колебаний собрал свои вещи, набросил на плечи тяжелый плащ, надел рукавицы, застегнул пряжки доспехов и вернулся на палубу. Капитан указывал сквозь туман в направлении темнеющей впереди береговой линии.
– Ты видишь там землю, Элрик?
– Вижу.
– Тогда поторопись.
– Охотно.
Элрик перебрался через леер и оказался в лодке. Лодка несколько раз стукнулась о борт корабля, отчего корпус загудел, словно ударили в огромный похоронный барабан. Других звуков на окутанной туманом воде теперь не было. Исчезли и обломки.
Блендкер отсалютовал ему.
– Удачи тебе, друг.
– И тебе тоже, мастер Блендкер.
Лодка начала спускаться на плоскую поверхность моря, поскрипывали шкивы. Элрик вцепился в канат, который отпустил, когда днище коснулось воды. Он тяжело сел и отвязал канаты. Лодка сразу же отвалила от борта Темного корабля. Элрик достал весла и вставил их в уключины.
Он принялся грести в направлении берега. До него вдруг донесся голос капитана, но слова были приглушены туманом, и Элрик так никогда и не узнал, было ли это предостережение или просто вежливое прощальное пожелание. Ему было все равно. Лодка ровно шла по воде. Туман начал рассеиваться, но при этом слабел и свет.
Внезапно он оказался под сумеречными небесами, на которых после захода солнца стали появляться звезды. Прежде чем он добрался до суши, наступила полная темнота, потому что луны не было. Элрик не без труда причалил к плоскому каменному берегу. Спотыкаясь, альбинос побрел прочь от воды и остановился, лишь когда достиг безопасного места, куда приливные волны не доходили.
И тогда, вздохнув, он лег, собираясь привести в порядок свои мысли, прежде чем двигаться дальше. Но почти сразу же он уснул.
Глава вторая
Сон и пробуждение
Элрику снился сон.
Во сне он видел не только конец своего мира, но и окончание всего цикла в истории мультивселенной. Ему снилось, что он не только Элрик из Мелнибонэ, что он – это еще и другие, и все они призваны защищать какое-то сверхъестественное дело, которое они и описать толком не могли. И ему снилось, что ему снится Темный корабль, Танелорн, Атак и Джагак, а сам он лежит на берегу где-то за границей Пикарайда. И когда он проснулся, на губах у него была ироническая улыбка – он поздравил себя со столь масштабным воображением. Но полностью выкинуть из головы впечатление, произведенное на него этим сном, он не мог.
Берег стал другим – несомненно, с ним, Элриком, за это время что-то произошло. Может быть, его опоили работорговцы, а потом бросили здесь, обнаружив, что он не тот, кто им нужен. Хотя нет, это объяснение не годилось. Если он выяснит, где находится, то, возможно, вспомнит и истинные происшествия.
Светало – в этом можно было не сомневаться. Он сел и оглянулся.
Он спал на темных, омываемых волнами, растрескавшихся известковых плитах. Трещины были такими глубокими, что по многим из них, как по каналам, устремлялись потоки пенящейся соленой воды, отчего утро, довольно тихое во всем остальном, полнилось звуками.
Элрик поднялся на ноги, опираясь на ножны своего рунного меча. Его веки, белые, словно кость, на мгновение прикрыли малиновые глаза – он снова попытался вспомнить события, в результате которых оказался здесь.
Элрик вспомнил свой побег из Пикарайда, охватившую его панику, чувство безнадежности, вспомнил свои сны, и поскольку он явно не был мертв и не находился в плену, то по меньшей мере можно было заключить, что его преследователи в конце концов отказались от погони, потому что если бы они его нашли, то непременно убили бы.
Открыв глаза и оглянувшись, он обратил внимание на странный голубоватый оттенок света – явно какая-то игра солнца за серыми облаками, делавшая ландшафт призрачным и придававшая морю мрачноватый металлический цвет.
Известковые террасы, поднимавшиеся из моря и уходившие вверх, блестели, как отполированный свинец. Поддавшись порыву, он выставил руку на свет и посмотрел на нее. Его обычно бесцветная белая кожа приобрела какой-то синеватый оттенок и слегка светилась. Ему это понравилось, и он улыбнулся, как улыбается в невинном недоумении ребенок.
Он предполагал, что его будет одолевать усталость, но Теперь чувствовал себя неожиданно свежо, словно он хорошо выспался после сытного обеда. Решив не подвергать сомнению эту счастливую – и маловероятную – очевидность, он вознамерился подняться на утесы в надежде получить представление, где он находится, а потом уже думать, куда направить стопы.
Хотя известняк и осыпался у него под ногами, восхождение не было трудным, потому что террасы плавно переходили одна в другую.
Он поднимался осторожно и упорно, находя удобные места для ног. Довольно быстро он забрался на значительную высоту, однако до вершины добрался только к полудню. Он оказался на краю широкого каменистого плато, которое резко уходило вверх, приближая линию горизонта. За плато было только небо. То здесь, то там виднелись поросли скудной коричневатой травы, а вот никаких следов человека он не увидел. Только теперь Элрик впервые понял, что здесь нет и никаких форм жизни. В воздухе не было ни одной морской птицы, в траве не ползало ни одного насекомого. Над коричневатой долиной царила полная тишина.
Элрик по-прежнему был на удивление бодр, а потому решил наилучшим образом воспользоваться этой энергией и добраться до края плато в надежде, что оттуда он сможет увидеть какой-нибудь город или деревню. Он шел вперед, не испытывая ни холода, ни жажды, и походка его была до странности энергичной. Однако он ошибся в оценке расстояния, и солнце начало заходить за горизонт задолго до завершения его пути к краю плато. Небо со всех сторон стало приобретать темновато-синий оттенок, и немногие облака светились синевой. И тут Элрик впервые обратил внимание, что и у солнца здесь необычный цвет, что горит оно темным пурпуром. И снова Элрику пришла в голову мысль: а уж не видит ли он все это во сне.
Начался крутой подъем, и теперь шаги стали даваться ему с большим трудом, но, прежде чем свет погас совсем, Элрик добрался до крутого склона, спускающегося в широкую долину; хотя деревьев долина была лишена, по ней текла река, петлявшая между камней, красновато-коричневых кустов и папоротника.
Немного передохнув, Элрик, хотя уже наступила ночь, решил продолжить свой путь, чтобы добраться до реки, где ему, возможно, удастся напиться, а утром, может быть, поймать рыбу.
И опять луна не взошла, поэтому ему пришлось идти в Почти полной темноте. Он шел час или два, иногда спотыкался, наткнувшись на большой камень, но через некоторое время почва выровнялась, и он решил, что наконец-то у него под ногами земля долины.
Его теперь мучила сильная жажда, и он испытывал голод, но все же сказал себе, что лучше дождаться утра и тогда заняться поисками реки. Но внезапно, обогнув особенно крупный камень, он с удивлением увидел огонь костра.
Он подумал, что это может быть группа купцов, торговый караван на пути в какую-нибудь цивилизованную страну. Возможно, они позволят ему присоединиться к ним в обмен на его услуги наемника – он уже не в первый раз, после того как покинул Мелнибонэ, зарабатывал себе на хлеб таким способом.
Но осторожность не оставила Элрика – он тихо приближался к костру, стараясь, чтобы его не заметили. Он остановился в тени нависающей скалы, наблюдая за группой из пятнадцати-шестнадцати человек, которые сидели или лежали рядом с костром, увлекшись игрой в кости и то и дело переворачивая пронумерованные пластинки.
В отблесках пламени сверкали золотые, бронзовые и серебряные монеты – игроки делали крупные ставки, кидали кости, переворачивали пластинки.
Элрик понял, что, если бы не увлеченность игрой, эти люди непременно заметили бы его приближение, потому что они не были купцами. Судя по всему, они были воинами; одетые в поцарапанную кожу и помятые доспехи, они держали оружие под рукой, но явно не принадлежали ни к одной армии – разве что к армии разбойников, – потому что были людьми разных рас и, как это ни странно, словно бы вышли из разных исторических периодов Молодых королевств.
У Элрика возникло впечатление, что они ограбили какого-нибудь человека, собиравшего коллекцию редкостей. Здесь был воин поздней Лормирианской республики, вооруженный боевым топором; республика эта перестала существовать Более двухсот лет назад, а воин лежал на боку, упираясь плечом в локоть лучника-чалалита, принадлежащего приблизительно к той же эпохе, что и Элрик. Рядом с чалалитом сидел невысокий илмиорский пехотинец прошлого века. Рядом с ним расположился филкхарец в варварском одеянии, какое носил этот народ на самом раннем этапе своей истории. Здесь были таркешиты, шазаарцы, вилмирцы, и единственное, что их объединяло, – так это злодейская наружность.
В других обстоятельствах Элрик прошел бы мимо, но он был рад видеть хоть какие-то человеческие существа, а потому предпочел не обратить внимания на тревожные несообразности. Однако пока он продолжил наблюдение.
Один из этих людей, вызывавший меньшее отвращение, чем другие, был крупный чернобородый лысый моряк, небрежно носивший кожаную с шелком одежду, принятую в Пурпурных городах. И когда этот человек достал большое золотое мелнибонийское колесо – монету, которая не чеканилась, как большинство монет, а вырезалась мастерами по древнему и сложному рисунку, – любопытство Элрика победило его осмотрительность.
В Мелнибонэ было немного таких монет, а за его пределами, насколько то было известно Элрику, – ни одной, поскольку эти монеты не использовались в торговле с Молодыми королевствами. Они высоко ценились даже среди мелнибонийской знати.
Элрик решил, что лысый мог приобрести эту монету только у другого мелнибонийского путешественника, но Элрик не знал ни одного мелнибонийца, который, как он, питал бы склонность к странствованиям. Отбросив осторожность, он шагнул в освещенный круг.
Если бы мысли его не были заняты мелнибонийским колесом, то его позабавило бы, как при виде незнакомца руки игроков потянулись к оружию. Несколько мгновений – и Большинство уже стояли на ногах, держа оружие наготове.