Палач из Тианнона извлёк из-за пазухи какую-то коричневую бутылочку, откупорил её, понюхал содержимое, громко потянув носом, и от души чихнул.
–Когда Гаспар чихает, Кто здоровья пожелает?–
Он оглядел нас узкими прорезями маски.
– Долгих лет тебе, Гаспар, - отозвался брат Сфорца, а настоятель пробормотал что-то невразумительное.
–Дол-го бу-дет Гас-пар жить, на кус-ки лю-дей пи-лить. –
В этот раз Весёлый Палач ещё и радостно притопывал ногами в такт. Я заметил, что отец Ламбах впился ногтями в столешницу, а глаза его становятся всё больше.
Надо признать, что попытка Палача из Тианнона привести Маттиаса Литте в сознание увенчалась большим успехом, нежели пытки. Вскоре я услышал стон, прерванный жалобными всхлипами. Плечи трупоеда дрожали как в лихорадке от боли и ужаса.
– Нет, нет, нет, – забормотал он, как только увидел над собой золотую маску. – Чего вы от меня хотите?
–Ты правду должен нам сказать, чтоб страшной боли избежать…
Весёлый Палач похромал к очагу; я заметил, что он вынимает из огня разогретые докрасна клещи.
– Враз тебе раздвинем губы, с корешками вырвем зубы. Во все стороны кровь льёт, и веселье настаёт!
– Может, всё же зададим обвиняемому вопросы? – предложил я.
– Ну, вопросы так вопросы… – лениво отозвался Сфорца и сцепил пальцы в узел. – Какие заклинания ты хотел сотворить, мерзкий чернокнижник? – внезапно прогремел он, и я был откровенно поражён, насколько сильный у него голос.
Он вскочил из-за стола, за которым мы сидели, и быстрым шагом приблизился к пытаемому. Его ряса развевалась.
– Говори, Литте, гнусный чародей! Кого ты хотел убить? Кто тебе помогал? Кто тебя обучил заклинаниям и ритуалам? Где вы сходились на шабаши? Где предавались дьяволу и его отродьям?
Матиас Литте смотрел опухшими и слезящимися глазами в лицо брата элемозинария, и я был уверен, что он мало что понимает из его вопросов. Он наверняка немногое бы из них понял, даже если бы не был ошеломлён болью и страхом.
Весёлый Палач тут же защёлкал своими клещами, которые успели уже остыть и перестали светиться красным.
–Раз не хочешь отвечать, стану зубы тебе рвать–
запел он. –
Зуб за зубом, красота, вылетают изо рта!
Трупоед ошеломлённо всматривался в золотую маску, и я был уверен, что он не помнит не только о вопросах, заданных Сфорцей, но даже о его присутствии. Весёлый Палач резко наклонился, почти оттолкнув элемозинария, схватил Литте за нижнюю челюсть и глубоко сунул клещи ему в рот. Рванул мощно и ровно, и под оглушительный крик вытащил зажатый в железных щипцах окровавленный зуб.
–Следующий, следующий! –
Не то запищал, не то захрипел палач с явным волнением в голосе, даже не заботясь о том, чтобы придумать рифму. Кровь забрызгала белые гофрированные оборки на рукавах его дублета. Одна капля попала на золотую маску.
– Довольно! – крикнул Сфорца и оттолкнул палача.
Он склонился над задыхающимся от боли и ужаса Матиасом.
– Говори, и мы избавим тебя от страданий, – сказал он с неожиданной кротостью в голосе. – Кто был твоим сообщником?
– Фё фкафу, - выдавил Литте, и из его рта потекла кровь.
Я встал, отодвинув с грохотом стул.
– Я видел достаточно, - сказал я.
– Вам не нравится, что мы движемся к раскрытию истины, а? – Сфорца повернулся и посмотрел на меня злым взглядом.
– Нет, конечно. Я впечатлён вашими методами, – ответил я и вышел.
* * *
Не скрою, я действительно был под впечатлением от допроса, в котором я имел несчастье участвовать, и я решил поделиться своими впечатлениями с Курносом. Я старался говорить коротко и лаконично, но так было трудно передать весь тот странный, зловещий и отвратительный ритуал, который проводил Весёлый Палач с одобрения брата Сфорцы. Однако, полагаю, мой спутник понял всё, что нужно было понять.
– Я тут подумал, – медленно произнёс Курнос. – Может, убьём его, а? Мордимер? Элемозинария этого…
– Нет, – ответил я. – Наверное... Ты лучше не думай, очень тебя прошу...
– А Виттинген? Может, поступим так же, как в Виттингене?
– Курнос, как ты думаешь, сколько раз можно повторять один и тот же манёвр? Подумай минутку и представь, что бы сказал Святой Папа, если бы узнал, что его специальный посланник - чернокнижник и еретик? И что в очередной раз такие страшные преступления раскрывает инквизитор Маддердин из Хеза?
Мой товарищ пожал плечами.
– Ну? И что такого он бы сказал?
– Ты бы точно не захотел это слышать. – Пожал я плечами в ответ.
Действительно, во время известных событий в Виттингене мы провели расследование, которое дало неожиданные и для некоторых неприятные результаты. Но никогда не входи в одну реку дважды, как сказал некий языческий философ. Если бы Мордимер Маддердин во второй раз сжёг посланника Святого Отца, это могло многим людям показаться даже не столько злоупотреблением, сколько весьма предосудительной привычкой. Я был уверен, что в такой ситуации от меня потребуют пространных объяснений, и последнее, чего я хотел, был визит в знаменитый Замок Ангелов.
– И что ты собираешься делать? – спросил Курнос.
– Ничего, – ответил я. – Мы подождём, как всё сложится. Единственное, что я могу сделать, это отправить письмо в Хез. Но... – я разочарованно махнул рукой, – там, скорее всего, никто его даже не прочитает.
Я мог бы также попытаться вовлечь в дело местное отделение Инквизиториума, находящееся в Кайзербурге, но я был более чем уверен, что братьев инквизиторов не заинтересует перспектива участия в конфликте, который на самом деле мало их касался. Конечно, профессиональная солидарность заставила бы их встать на мою сторону, но я не верил, что они поймут суть проблемы. И, говоря честно, полагал, что местные инквизиторы могли счесть странной прихотью защиту такого отвратительного существа, как Матиас Литте. Особенно если это вызовет конфликт с человеком настолько влиятельным, как брат Сфорца.
– Прежде всего, однако, я бы очень хотел увидеть, что скрывается под золотой маской нашего весельчака палача. У меня сложилось впечатление, что где-то я его уже видел. – Я потёр пальцами лоб.
– А я нет, - буркнул Курнос. – И не шибко хочется. А может его убить, а? – Оживился он.
– С этим я, пожалуй, соглашусь, – сказал я. – Но у нас есть ещё время...
Я знал, что допрос не может длиться долго, потому что даже Сфорца, наверное, не был таким дураком, чтобы замучить насмерть подсудимого, если он хотел вытянуть из него конкретные показания. Весёлый Палач квартировал на втором этаже дома священника (у которого не было другого выхода, кроме как позволить такое соседство), поэтому я решил подождать, пока он вернётся. Я выбрал себе хорошее место – тёмный коридор под лестницей и немного времени спустя услышал странные звуки: не то царапанье, не то постукивание, не то волочение. Исполнявшаяся отчасти писклявым, отчасти хриплым голосом песня укрепила меня в убеждении, что это Весёлый Палач возвращается домой после хлопотного дня. Я почувствовал резкий запах свежей крови, и, когда палач проходил мимо моего укрытия, увидел край красной от засохшей крови шёлковой оборки его рукава.
Неплохо он позабавился с Матиасом Литте, подумал я, но во мне не было особого сочувствия судьбе трупоеда. Наверное, его жизнь складывалась не слишком-то счастливо, но разве не был он сам в этом виноват? После того, как уже много лет ухаживал за старой, больной и уродливой женой? Разве не мог взять себе такую жену, которая могла бы ему помочь, а не только ждала помощи? Ха, как правило, люди рушат свою жизнь собственными руками, и Матиас Литте был хорошим примером. Если бы его кровать грела молодая, здоровая девка, а не усыхающая старушка, то и не случилось бы беды…
Пока, однако, я отложил интересные рассуждения о супружеской жизни ближних и тихонько поднялся по лестнице, осторожно ставя ноги, так, чтобы дерево не заскрипело под подошвами. Правда, Весёлый Палач пел и бормотал настолько громко, что не должен был слышать ничего, кроме себя, но, тем не менее, я предпочёл проявить осторожность.
Хлопнула дверь, ведущая в его комнату, и в следующее мгновение я уже стоял возле неё. Я приложил ухо к дереву и некоторое время слышал хриплое пение, которое, однако, неожиданно оборвалось на полуслове. Потом я увидел в двери, рядом с косяком, узкую трещину и решил посмотреть, не увижу ли, что происходит внутри. Щель была очень узкой, но, приблизив глаз к самой двери, мне удалось увидеть маленький участок комнаты. В пределах моего зрения появились обтянутые цветным дублетом широкие плечи Весёлого Палача. Я услышал кряхтение, когда он боролся с облегающей одеждой, и вскоре после этого он остался лишь в нижнем белье. Он по-прежнему стоял ко мне спиной, но я увидел, что он снимает золотую маску. Отложил её куда-то за пределы моего зрения, но я заметил, что по его плечам рассыпались стянутые до этих пор и скрытые под маской светлые кудри. А потом он повернулся лицом в сторону двери. Я не вскрикнул от удивления, не охнул от ужаса и не втянул воздух с громким шипением. Я не экзальтированная девица, падающая в обморок от зрелищ, которые тревожат её чувствительное сердечко. Я инквизитор Его Преосвященства, и многое повидал за свою жизнь. В любом случае я решил, что наступил идеальный момент, чтобы ваш покорный слуга вошёл в комнату и положил всему конец.
* * *
– Я не понимаю, - сказал он, глядя невидящими глазами на золотую смеющуюся маску. – Богом Живым клянусь, не понимаю! - Добавил он с отчаянием в голосе. - Откуда это взялось? Как я попал в эту комнату?
Он обратил на меня твёрдый и злой взгляд.
– Это какая-то ваша интрига, так? Вы дорого мне за это заплатите!
– В эту комнату вошёл Весёлый Палач, – сказал я спокойно. – Я это знаю, потому что следил за ним.
– Да? И куда он сейчас спрятался, по вашему мнению? – спросил он презрительно.
Я многозначительно посмотрел на сапоги с длинными изогнутыми носами, которые были у де ла Гуардиа на ногах. Он проводил глазами мой взгляд.
– Я не знаю, – сказал он глухо, уставившись на сапоги с отвращением, и в то же время с каким-то странным восхищением. – Не знаю, откуда они у меня... Зачем я их надел? Я, наверное,... спал. Только почему здесь? Кто-то меня одел... Вы?
– Конечно, нет, – ответил я. – Как вы это себе представляете? Взгляните... – я показал пальцем на разложенную на кровати одежду Весёлого Палача. Дублет в заплатах и цветные панталоны.
– Значит, он сюда вошёл, – сказал де ла Гуардиа. – И разделся. Но... зачем? Именем Бога живого! – Его лицо внезапно исказила гримаса. – Не думаете же вы, что я...
– Предаётесь отвратительным содомитским практикам? - Спросил я, стараясь не показать, насколько меня это позабавило. - Нет, конечно, нет.
– Тогда что? – Он смотрел на меня, потирая подбородок пальцами, и кожа на его лице краснела всё больше и больше.
– Ответ один, сэр рыцарь. Писание и учение отцов Церкви в мудрости своей подготовило нас к подобным случаям. Вы рыцарь де ла Гуардиа, и в то же время вы Весёлый Палач из Тианнона. Бог одарил вас благородной душой гранадского дворянина, но сатана в ненависти своей устроил, чтобы в вашем теле появилась и отвратительная душа Гаспара Лювайна. И я уверен, что Родриго Эстебан де ла Гуардиа y Торрес не имеет ни малейшего понятия, что делит тело с настолько мерзкой, жуткой тварью.
Я не знал, чего теперь ожидать. Набросится он на меня с ножом в руке, или пренебрежительно рассмеётся, сочтя меня сумасшедшим? Но он лишь тяжело опустился на кровать и уставился на меня невидящим взглядом.
– Не верю, – произнёс он тихо. – Господи, не верю…
– Вспомните, – я практически шептал. – Не слишком ли много раз судьба сводила ваши дороги с Весёлым Палачом? Разве не случалось так, что он прибывал именно в тот город, в котором вы находились?
По выражению его лица я понял, что моя догадка верна.
– Вспомните слова Евангелия, – продолжил я. –
Ибо Иисус повелел нечистому духу выйти из сего человека. Иисус спросил его: как тебе имя? Он сказал: легион, – потому что много бесов вошло в него. И они просили Иисуса, чтобы не повелел им идти в бездну. Заметьте, господин де ла Гуардиа: "легион". А значит, больше, чем только один дух может пребывать в человеческом теле. Настоящий, данный нам силой Господней, и другие, которые на погибель несчастной жертвы вторглись благодаря силе Зла.
– Я одержим, – произнёс он медленно. – Это вы хотите сказать?
– Да, – ответил я прямо.
– Вы сможете провести соответствующие... экзорцизмы? А может, брат Сфорца? Как вы думаете? – В его глазах вспыхнула надежда.
– Брат Сфорца? – Усмехнулся я. – Ведь это ему служит Весёлый Палач из Тианнона. Вы думаете, что почтенный элемозинарий ни о чём не знает?
– Боже мой, - Родриго застонал, когда понял значение моих слов. - Боже мой, почему ты сделал это со мной? Я ведь всегда старался лишь славить имя Твоё...
– Как и Иов, – сказал я. – Не забывайте о том, кто устоял, хотя всё, на небе и на земле, пыталось подорвать его веру. Он остался верен Господу и получил за это награду.
– Что мне делать? Скажите мне, что делать? – спросил он с глубоким отчаянием в голосе.
Не знаю, услышал ли он мои слова об Иове. Впрочем, я и сам считал, что они могут быть не вполне достаточным утешением, ибо и сам греховно полагал, что Иов, очевидно, не пользовался особой любовью Господа. И даже если это была любовь, выражалась она способами для самого Иова весьма непонятными.
– Я не экзорцист - сказал я. – И не осмелился бы полагать, что смогу повторить деяние Иисуса Христа. Тем не менее, я знаю, что люди, осенённые божественной благодатью, посвятили свою жизнь освобождению невинных от власти злых духов. Я отведу вас к ним, если вы этого хотите.
Последние слова были добавлены исключительно из вежливости, ибо я намеревался привести рыцаря де ла Гуардиа к экзорцистам вне зависимости от его желаний. Я был уверен, что монахи монастыря Амшилас имели дело с подобными случаями, и справятся с этим. Несмотря на то, что я питал некоторые сомнения относительно того, выживет ли Родриго после их лечения...
– Гаспаааар! – Раздался за окном протяжный зов брата Сфорцы. – Впусти меня, мальчик мой.
Рыцарь де ла Гуардиа услышал эти слова, и его красивое лицо исказилось от ненависти. Но потом он внезапно опустил голову и застыл неподвижно. Когда он открыл глаза, я увидел, что на его лице не отражается ни одно человеческое чувство. Оно стало словно застывшая маска.
–Кто Весёлого Палача звал, кто работу ему вновь отыскал –
выдавил он писклявым голосом.
– Господин де ла Гуардиа, – позвал я. – Во имя Господне!
Что-то дрогнуло в его глазах.
– Господи, я был им… Чувствовал это… – простонал он. – Прошу… не… не надо больше…
Он рванулся в мою сторону так быстро, что я даже не смог увернуться. Но он лишь упал на четвереньки и уткнулся лицом в мои колени.
– Пожалуйста, – прошептал он. – Я вас умоляю…
Я положил ладони ему на плечи и почувствовал, как сильно он дрожит.
– Гаааспааар! – Вновь послышалось из-за окна.
– Это пока я, – выдавил рыцарь у моих колен. – Сделайте это, пока это ещё я… Я не смогу, смертный грех, но вы…
– Встань, Родриго, – сурово приказал я, и он с трудом поднялся.
Всё это время я держал его, и теперь посмотрел ему прямо в глаза.
– Родриго Эстебан де ла Гуардиа у Торрес, – сказал я. – Вы настоящий рыцарь и хороший человек.
Я ударил его остриём под сердце так, чтобы он даже не успел ничего почувствовать. Только из его глаз, глядящих на меня, исчезла боль. Я не позволил телу упасть на пол и перенёс его на кровать. Я стянул с ног рыцаря сапоги палача и обул его в его высокие ботинки из твёрдой кожи. Золотую маску, дублет, панталоны и сапоги я завернул в одеяло. Я собирался вынести их и сжечь, чтобы и следа не осталось от Весёлого Палача из Тианнона. Выходя, я бросил последний взгляд на лежащее тело, и порадовался тому покою, который увидел в мёртвых глазах. Я надеялся, что душа рыцаря де ла Гуардиа стоит уже пред Троном Господним, ожидая справедливого суда. И ту же надежду я питал относительно Весёлого Палача из Тианнона. Настолько, что позволял себе верить, что эти души не проведут вечность в одном месте.
– Буду поминать тебя в молитвах, рыцарь, - проговорил я.
У меня было мало надежды, что молитвы такого ничтожного человека, как я, смогут склонить чашу весов на благословенном алтаре Господа. Однако я искренне верил, что даже если Господь решит наказать гранадского дворянина, то наказание это не будет слишком строгим.
– Гаааспааар! – Снова раздался зов брата Сфорцы. – Я жду тебя в моей комнате, парень!
И тут в мою голову пришла сумасшедшая мысль. Обычно я был человеком расчётливым, терпеливым, не склонным к поспешным поступкам и вёл скучную, ленивую жизнь. Но теперь я решил действовать, хотя отдавал себе отчёт, что такие действия могут дорого мне обойтись.
Рыцарь Родриго Эстебан де ла Гуардиа y Торрес был человеком схожего телосложения и почти идентичного роста. А поскольку Весёлый Палач ходил постоянно сутулясь, скрючившись и переваливаясь, как утка, я надеялся, что мелкие различия между нами не будут никем замечены. Проблема будет с волосами, так как волосы ла Гуардиа были цвета спелой пшеницы, а мои напоминают цветом ночное небо (даже несмотря на то, что в них неуместно много для моего возраста серебра – результат напряжённой борьбы за души грешников). К счастью, нося золотую маску, Гаспар высоко зачёсывал волосы, так что их цвета не было видно.
Я вывалил на пол наряд Весёлого Палача и начал быстро переодеваться. С нескрываемым отвращением, так как одежда Гаспара пропиталась вонью застарелого пота и крови. Свою одежду я завернул в одеяло и засунул под кровать. Я вышел из комнаты, аккуратно закрыв за собой дверь. Меня ожидала первая проверка. Я должен был прийти к брату Сфорце, ибо в противном случае он мог бы забеспокоиться. Я понял, что не знаю даже, какие у них порядки. Стучал ли Гаспар, входя в комнату элемозинария, или не обращал внимания на приличия? Решив не стучать, я нажал на ручку. Скукожившись, вошёл внутрь качающимся шагом. Встал прямо на пороге, чтобы держаться как можно ближе к тени и не попасть в пятно солнечного света, лежащее на середине комнаты.
– Ну, вот наконец и ты, – сердечно поприветствовал меня Сфорца.
–Плохо сейчас у Гаспара дела, в сердце его печаль забрела –
проскрежетал я, стараясь придать голосу тон и тембр, наиболее похожий на то, что я слышал из уст Весёлого Палача.
– Береги горло, Гаспар, – строгим тоном сказал Сфорца. – Ты что-то сегодня ужасно хрипишь.
–Бедный Гаспар сегодня болеет, найдётся ли тот, кто его пожалеет? –
сочинил я стишок, надеясь, что он ничем не хуже тех, что выдавал нам Весёлый Палач.