Дождавшись, когда появится хвост процессии, мы пристроились в задние ряды и бодро замаршировали вслед за разбухавшей толпой. Слева над домами появилась и сгинула зеленая черепичная крыша Каменного рынка, многолюдное собрание повернуло и разлилось по широкой площади, примыкавшей к строению настолько официозно-высокомерного вида, что в нем с первого взгляда узнавалось пристанище власти. Власти не местной, навязанной извне, и я даже знала, какого происхождения – немедийского.
Здание строили в подражание многочисленным городским управам Трона Дракона, но слегка перестарались с количеством массивных колонн, барельефов, аллегорических фигур и прочих архитектурных изысков. Как многое в этом городе, величественный некогда дом пребывал в изрядно запущенном состоянии – облупленная краска на стенах украшена многочисленными надписями незамысловатого характера, фриз над вторым этажом наполовину обвалился, а статуя Правосудия лишилась носа и одной руки. Вывешенный над фронтоном немедийский флаг слабо колыхался в душном воздухе. Караульные на широченной лестнице переминались с ноги на ногу и боролись с желанием спрятаться за надежными, коваными дверями.
Шествие рассыпалось на множество людских островков. Словно уловив поданный кем-то невидимым сигнал, площадь оживилась, зашумела и приступила к действиям.
В окна управы, за которыми смутно белели струхнувшие физиономии чиновников, градом полетели камни, тухлые овощи, рваные сапоги, дырявая посуда и тушки дохлых зверьков – кошек и крыс. Компания молодежи, особо увлеченной борьбой за независимость родной провинции, деловито развернула принесенное с собой чучело дракона, сооруженное из палок и ветоши. Символу Немедии нацепили жестяную корону, подожгли и начали таскать из конца в конец площади, под общее улюлюканье и ободряющие вопли. Я расслышала проклятия жадности Немедии, задушившей честных торговцев налогами, и пожелания скорой – желательно мучительной – смерти новому протектору, а заодно и королю, его сюда приславшему.
Тряпичный дракон грустно дымился и вонял. Кто-то раскрутил веревку с крюком и забросил ее на флагшток управы, пытаясь сдернуть знамя. Такое нахальство показалось чрезмерным даже флегматичным стражникам, предпринявшим вялую попытку отогнать наглеца. Веревку перерубили, спустя миг на ее месте появилась новая, и стяг все-таки сорвали. Под общий хохот черно-красно-белое полотнище повязали на шею дракону.
Внутри здания, похоже, вспыхнула паника. Из дверей вытолкнули какого-то человека, он надрывно выкрикнул несколько слов, обращаясь к сборищу на площади, получил гнилой брюквиной по лысине и торопливо убежал обратно. За ним последовала часть охранников управы, другие предусмотрительно скрылись. Запылавшее чучело с размаху кинули догорать на ступеньки, и тут из-за угла здания показалась веская угроза крикунам и истинная опора правопорядка – с полсотни легионеров под узким штандартом, завершающимся фигуркой золотого дракона. Блюстители не спеша выстроились полукругом перед ступеньками лестницы. Вопли собравшихся несколько поутихли, десяток-другой наиболее осмотрительных поспешно юркнули в переулки.
– Вы что здесь делаете? – вопрос, полный искреннего изумления, прозвучал откуда-то сзади. Мы на редкость слаженным дуэтом развернулись, столкнувшись лицом к лицу с его разжалованной милостью Аластором Кайлиени.
– Созерцаем вольные городские нравы, – невозмутимо ответил Эллар.
– Добрый день, месьор Кайлиени, – присовокупила я.
– Нравы в самом деле чересчур вольные, – Аластор мельком глянул на площадь, грозившую вот-вот превратиться в поле маленькой битвы, перевел взгляд на нас и почему-то кривовато ухмыльнулся, будто знал нечто такое, о чем никто даже не подозревает. А может, у него просто с рождения физиономия такая – лукавая и обманчивая. Вроде бы серьезно разговаривает, но что-то не позволяет до конца поверить этой серьезности. – Госпожа Дана, мое почтение. Счастлив видеть тебя в добром здравии. Эллар, не скажу, что я очень рад твоему явлению, но долг хозяина есть долг хозяина. Мне шепнули, что вы вчера приехали. Вы, кстати, удираете от Тараска или?..
– Или, – не дал ему договорить Рабириец. – Мы в городе ненадолго и нам нужен твой совет.
– Улица – неподходящее место для беседы двух умных людей и одной сообразительной юной дамы, – Аластор решительно потянул нас за собой. – Раз вы знакомитесь с местными традициями, то без посещения таверны никак не обойтись. Как дела у досточтимого Ши? Вы у него живете, верно?
– Месьор Ши Шелам процветает, – съязвила я. – Сиречь разводит весьма своеобразные цветы.
– А-а, – Кайлиени понимающе закивал. Эллар сделал вид, что наша болтовня его ничуть не интересует, и спросил:
– Что у вас творится? Я имею в виду шумиху на площади.
– Пока – лишь разрозненные выступления недовольных горожан против немедийских властей, – Аластор сделал явственное ударение на слове "пока". – В остальном все по-прежнему – кого-то грабят, кто-то жульничает, кто-то попадается…
– Кто-то – только не ты, – с едкой и одновременно слегка завидующей интонацией произнес Рабириец.
– Только не я, – с яснейшей улыбкой согласился бывший великий протектор. – Попался именно ты, мой друг… Кстати, слышали последние новости из Немедии?
– Нет, – оживилась я. – Расскажите!
Новости заставили мне призадуматься. Между соседними странами развернулась настоящая пергаментная война: Тараск требовал выдать ему беглого злодея короны, Ольтена Эльсдорфа вкупе с сообщниками, а обосновавшееся в Тарантии благородное общество во главе с Конаном Канахом изощрялось в придумывании отговорок и сложении ответных посланий. Гонцы метались туда-сюда, и, по мнению опытных людей, дело близилось к небольшой войне между Аквилонией и Немедией.
Я подумала, как обстоят дела у Ольтена. Интересно, добралось мое письмо или застряло где-нибудь на почтовой станции? А дядюшка Рейе? Королева Чабела, по слухам, вернулась домой, в Кордаву. Рейенир Морадо да Кадена, ценитель прекрасного, надо полагать, последовал за ней.
21 день Третьей весенней луны.
Восьмой послеполуденный колокол.
Таверна с названием "Змея и скорпион" по сути ничем не отличалась от любой иной таверны в другой части света. Закопченные известняковые стены и такой смрадный чад горящего масла, что я невольно закашлялась. В голову поневоле пробрались воспоминания о костре в Бельверусе и печальное соображение – от моих останков воняло бы ничуть не лучше.
Говорил Эллар, я поддакивала в нужных местах. Когда история подошла к концу, месьор Кайлиени присвистнул:
– В этом городе недостает только шляющегося без надзора магического кристалла! Значит, его из-под Демсварта приволокли сюда? Он спалил имение Тайхета вместе с хозяином, после чего опять провалился сквозь землю? Обрадовали, нечего сказать! Эллар, хоть бы раз с твоим приездом в Шадизар случилось что-нибудь хорошее!
– Должно быть, Камень попался на глаза кому-нибудь, разгребавшему завалы на пепелище, – повторила я свое предположение.
– Туда отправили два десятка постояльцев Алронга, это здешняя тюрьма для мелкого жулья, – подумав, сообщил Аластор. – Вечером их загнали обратно, и, разумеется, обыскали – чтобы не стянули с руин чего-нибудь ценного.
Поразмыслив, я спросила:
– Можно ли узнать, вернулось столько же человек, сколько ушло? Может, кто-то сбежал? Заканчивался ли у кого-нибудь срок заключения спустя два или три дня после пожара? Не случалось ли чего-то необычного с теми людьми, которые принимали участие в расчистке дома волшебника Тайхета?
Кайлиени моргнул, недоуменно потряс головой и озадаченно уставился на меня. Правильно говорила матушка: даже лучшие из мужчин не способны без душевного трепета принять мысль о том, что женщины тоже умеют соображать и порой делают это ничуть не хуже сильного пола.
– Я не знаю, – медленно, тщательно произнося почти каждый звук, выговорил он. – Но скоро узнаю. Сидите тут, не вздумайте никуда исчезать.
Он взвился с табурета и умчался к стойке хозяина таверны.
– Ты задала вопросы, на которые у Альса не нашлось ответа, – с глубочайшим удовлетворением признал Рабириец. – Значит, это были совершенно правильные вопросы. Может, тебе стоит поддержать семейную традицию и добиться власти над Вертрауэном?
– Пока Тараск – король, подобного не случится, – хмыкнула я, на миг представив себя в должности главы Пятого департамента.
Вернувшийся Аластор с неудовольствием сообщил, что придется немного обождать. Владелец "Змеи и скорпиона" отправил нескольких своих подчиненных пробежаться по окрестным тавернам и разузнать, какие слухи носятся в городе.
Обещанное "немного" заняло почти два колокола. За это время я перепробовала по кусочку от различных блюд местной кухни, научилась играть в "Замки и дороги", одно из любимых развлечений горожан, и узнала множество историй из шадизарской жизни, причем кое-какие показались мне вполне правдивыми.
Известия, доставленные гонцами, вначале шепотом передали хозяину, и уже он пересказал наиболее важные и интересные из них Аластору. Замориец выслушал, раздраженно скривился и махнул нам, указывая на выход.
– Куда идем? – нетерпеливо осведомилась я, снова оказавшись на пыльной, душной улице.
– Тут недалеко, – обычно разговорчивый месьор Кайлиени внезапно изменил своей привычке, из чего я заключила – место, которое нам предстоит посетить, ему сильно не по душе. Что ж, не хочет говорить – не надо. Придем – увидим.
Третий или четвертый поворот вывел нас к высоченной стене, сложенной из обтесанных гранитных валунов. Вдоль стены выстроились пестрые торговые ряды, производившие впечатление удивительно добротных и процветающих. Слышался дробный и частый звон, какой издает ударяющий по металлу молот, только не тяжелый кузнечный, а крохотный ювелирный. Ветер принес кисловатый запах вымачиваемой кожи, сменившийся затем на сухой привкус рассеянной в воздухе мелкой гранильной пыли. Прислушавшись, я уловила низкое гудение быстро вращающегося точильного колеса и скрипящий свист прижатого к нему железного предмета.
– Это же Чамган, – с искренним недоумением произнес Эллар, когда впереди показались наглухо запертые ворота, в изобилии обшитые железными полосами и украшенные отчасти знакомым мне по книгам гербом – наковальня с перекрещенными над ней молотом и киркой. – Зачем мы сюда пришли?
Чамганом, как я помнила из матушкиных рассказов, звался необычный шадизарский квартал, всецело принадлежавший двергам-гномам, подданным горного королевства в Кезанкии.
– Камень здесь? – я сглотнула, растерянно глянув на мрачные черные ворота, подле которых топтались здешние охранники – невысокие, едва ли не мне по плечо, зато раза в три-четыре пошире, и казавшиеся способными в одиночку управиться с десятком вооруженных людей.
Аластор, не отвечая, быстро глянул по сторонам и оттащил нас к стене какого-то склада, у входа в который вовсю кипела бурная жизнь: на огромных весах взвешивались тюки овечьей шерсти, суетились носильщики, шумели покупатели и задерганный приказчик сорванным голосом выкрикивал цены.
– Нравится? – хмуро поинтересовался бывший управитель Заморы, кивая в сторону гномского квартала. – Похоже, ваши дела сильно плохи. Слушайте, что удалось разузнать. Из тех, кого гоняли растаскивать бревна бывшего дома Тайхета, четверо на следующий день самым законным образом вышли на свободу. Один, некий Исмо, в течение двух или трех дней упорно отирался у лавок Чамгана и договаривался о чем-то с самыми обеспеченными из ювелиров… Нет, не спрашивайте, где его можно найти!
– Догадываюсь, где, – буркнул Эллар. – На кладбище?
Аластор кивнул:
– Пятнадцатого дня нынешней луны Исмо зарезали в драке, сотрясавшей таверну "Дырявый кувшин". При нем, что чрезвычайно поразило собутыльников, нашли не меньше сотни золотых монет офирской и туранской чеканки. Надо полагать, остальные деньги, вырученные за Камень, он либо успел потратить, либо припрятал. Дружки Исмо обшаривают теперь закоулки, где он проживал, и трясут девиц, с которыми он имел дело – вдруг те что-то слышали?
– Думаешь, он продал Талисман гномам? – недоверчиво уточнил Рабириец.
– Не подарил же по доброте душевной на долгую память! – огрызнулся Кайлиени. – Гномы без особого труда заплатили бы ему любую требуемую сумму. Ваш рубин, без сомнения, штука дорогая, но не настолько, чтобы разорить Чамган.
– Как туда попасть? – спросила я, не особо удивившись ответу Аластора:
– Никак. За пятьсот лет существования здешней гномской общины там побывало от силы десятка два человек и не произошло ни одного удачного ограбления. Хотите проверить мои слова – подойдите и постучите в ворота. Гномы изволят процедить пару фраз, но большего вы не дождетесь, – месьор Кайлиени глянул на моего приятеля и веско добавил: – Прорываться силой не советую – никто не знает, сколько на самом деле двергов проживает в Чамгане и на что они способны, если их разозлить. Не превращай мой цветущий город в руины, идет?
– Как же нам быть? – мне приходилось запрокидывать голову, чтобы разглядеть верх угрюмой стены и торчащие на гребне железные штыри.
– Я попытаюсь что-нибудь предпринять, – Аластор рассеянно пощелкал пальцами. – В Чамгане хоронится пара-тройка приплюснутых уродцев, обязанных мне. Прижму к стене и заставлю немного поработать головами. Пусть разнюхают, соврали нам или нет. Если окажется, что Камень действительно там – не обессудьте. Дружба имеет свои пределы. Штурмовать Чамган я не полезу и вам не позволю. Это самоубийство.
– Наверное, ты прав, – с грустью согласилась я, хотя мысль о том, что придется расстаться с Каримэноном, приводила меня в состояние, близкое к отчаянию и бешенству. Эллар помалкивал, наверняка обдумывая какой-то хитроумный план. Мне же пришло в голову иное соображение: – Месьор Кайлиени, гномы владеют какой-нибудь магией?
– Насколько мне известно, да, – разжалованный протектор смерил меня вопросительным взглядом, в котором читалось: "И что с того?"
– Если они попытаются использовать Камень, то разделят участь мага Тайгета, – неохотно пояснила я. – И хорошо, если дело закончится простым пожаром…
– Они владеют вашей побрякушкой почти седмицу и Чамган целехонек, – пожал плечами Альс.
– Кто сможет поручиться, что завтра им не захочется испытать возможности Камня? – Рабириец сделал нам величайшее одолжение, заговорив. – Аластор, ты сможешь спокойно жить, зная, что в любой миг твоему Шадизару угрожает возможность превратиться в пылающий костер?
– Я туда не полезу, – упрямо повторил Кайлиени. – Мне еще жить охота. Эллар, не горячись. Давай сначала узнаем, стоит ли игра поставленного на нее золота.
Спор грозил затянуться, перерастя в бесконечный обмен доводами "за" и "против". Мне стало тоскливо, я выглянула за угол склада – узнать, почему затихли голоса – и обнаружила, что торги окончены. Вечерело, гномские лавки закрывались: хозяева выставляли на окнах толстые деревянные и железные ставни, двери закладывались тяжелыми засовами. Последние покупатели задерживались у прилавков, чтобы взглянуть на приглянувшуюся вещь, перед тем, как уйти. Меня вроде бы никто не замечал, краем уха я различала голоса заморийца и Эллара, и неудивительно, что, услышав собственное имя, я едва не подпрыгнула.
– Это ты – Дана Эрде? – повторил человек, с первого взгляда – местный уроженец, купец средней руки, только что вдумчиво перебиравший украшения гномской работы на прилавке.
Луну назад я бы кивнула, не раздумывая. Сегодня же тихонько свистнула, привлекая внимание Рабирийца, и шевельнула запястьем, проверяя, как поживает стилет, спрятанный в рукаве, и смогу ли я быстро вытряхнуть его из ножен.
Человек, совершенно правильно истолковав мои движения, попятился. Эллар тенью просквозил вдоль стены, застыв неподалеку от меня. Аластор одним гибким кошачьим движением оказался рядом, безмятежно проворковав:
– Возможно, ее зовут именно так. Какое тебе до этого дело, мой друг?
Неизвестный сделал еще шажок назад. Встряхнулся, пытаясь придать себе уверенности.
– Денежное, само собой, – заявил он. – Потолковать бы насчет большого такого камешка цвета крепкого аргосского…
– Возможно, нас бы и заинтересовал подобный камешек, – по-прежнему невозмутимо и даже равнодушно откликнулся месьор Кайлиени. Я на всякий случай прикусила язык, чтобы не сболтнуть лишнего и не испортить разговор. – Но сначала я бы хотел знать, из какого колодца ты черпал свои сведения?
– Из чамганского, – человек беспокоился, хотя изо всех сил пытался это скрыть. – И болтать мне некогда. Сведения верные. Моя цена – три сотни империалов Турана. Будете платить – будем говорить. Не хотите – найду кого другого.
У меня не было трех сотен империалов. У Эллара – тоже, разве что он решится зайти в ближайшую оружейную лавку и заложить меч. Мы могли бы попросить в долг у Ши, но согласится ли осведомитель ждать?
Позади меня что-то глуховато звякнуло – как пересыпающиеся монеты в кожаном мешке.
– Заплати ему, – произнес Эллар таким жестким голосом, что Альс не решился спорить. Неведомо откуда возникший кошель стремительно перешел из рук в руки.
– Ваш камешек видели у карликов Чамгана, – не проговорил, просвистел быстрым шепотом человек. – Но его там больше нет. Увезли четвертого дня, вместе с караваном. В ихние крысиные норы под Кезанкией.
– Куда?.. – переспросила я, но опоздала – незнакомец на удивление споро юркнул в ближайший темный переулок, став тенью среди неверных шадизарских теней.
– Кезанкия, – задумчиво протянул Аластор. – Бывшее великое королевство Хадходронд… Нет, на меня можете смело не рассчитывать. Лучше забраться в Чамган или сунуть голову в петлю, чем туда. Дорогу, так и быть, покажу. Эллар, с каких это пор ты начал баловаться нашими жульническими проделками? Что ты всучил этому предприимчивому болтуну – камешки или песок? И откуда ему так много известно?
– Он унес настоящее золото и он не лгал, – буркнул Рабириец, и упрямо молчал всю дорогу до владений Ши Шелама. Альс покинул нас возле Каменного рынка, обещав придти завтра утром и язвительно пожелав доброй ночи.
Какое уж тут "доброй ночи", если я почти до самого утра ломала голову над загадкой, как двое самоуверенных авантюристов смогут проникнуть в пределы исконных гномских владений и тем более – унести оттуда драгоценность!
Ничего не придумав, я решила положиться на удачу. Добравшись до места, что-нибудь сообразим. Отец говорил, что не бывает дверей, которые невозможно вскрыть, и тайн, которых нельзя разгадать.