- Мальчик, - тихо сказала она, - ты знаешь, что в тебе две души?
- Да, - ответил он неохотно. Единственная тяжесть в наследии Вастов - он не сумел бы солгать. Он не сумел даже смолчать - тут и молчание было бы ложью.
- Я плохо знаю третьего брата, но это не он, Торкас. Энрас не мог стать богом! Он многое знал, был могучий воин и хороший хозяин - но в душе его не было Тьмы. Он был человеком Света и не мог возродиться. А то, что в тебе… - она вгляделась в него, сведя к переносью брови, горячая чёрная сила билась в её глазах. - Тяжесть и темнота, но я не чувствую Зла… Это чужое, Торкас, но мне не страшно…
Взгляд её обратился к Даггару, сплёлся с его взглядом, как сплетаются в нежном пожатии пальцы, и из глаз ушла темнота. И она улыбнулась Торкасу радушной улыбкой хозяйки.
- Я сам не все знаю, - сказал Даггар. - Я младше Третьего брата лет на пятнадцать - был мальчишкой, когда все началось. В тот год первые братья решили отправиться в набег на Анхил. - Глянул на Торкаса и усмехнулся. - Мы ведь разбойники, родич. Много столетий назад к этому берегу пристал разбитый пиратский корабль "Ранса". Поэтому мы и Ранасы, что наши предки приплыли из "Ранса". Тут мы нашли тихую гавань - Рансалу - отсюда и грабили окрестные берега. Ладно! - сказал он, - затея была Третьего брата. Он выбрал Анхил потому, что мы не тревожили его двадцать лет, он успел обрасти и перестал ждать беды. Они вышли из гавани на трех кораблях весной, а вернулся к исходу лета только один корабль, и на нём было немного людей.
- Их разбили?
- Третий Брат не дошёл до Анхила. Он наткнулся на белое море и пошёл вдоль тумана. Энрас был умен - он сразу понял, что это важней, чем любая добыча. Чёрный огонь, - угрюмо сказал Даггар. - Вот тут мы и увидели в первый раз, как он сжигает. Энраса и ещё пятерых он опалил снаружи - их тела были в ранах и язвах, но они остались живы. А остальных он жёг изнутри; они умирали у нас на глазах, и не было им ни надежды, ни облегчения.
- Что это было?
Даггар не стал отвечать. Поглядел мимо него и вёл себе дальше.
- Две сотни воинов и моряков, но Энрас был прав: совсем не дорого за то, что они узнали. Энрас определил наш срок в десять лет, - он вдруг поглядел на Майду и спросил - только её: но почему? Все так думали, и мы тоже.
И в первый раз что-то в их лицах не совпало. Словно впервые пришла неразделённая мысль, мысль, которая нуждалась в словах, но Майда не смела сейчас сказать эти слова.
- Что это было? - опять спросил Торкас.
- Будь я проклят, если кто-нибудь знает! Если суждено, узнаешь сам!
- Не спрашивай, - мягко сказала Майда. - Мы ничего не скрываем, но это не ведомо никому.
И в мягком голосе твёрдость камня: не спрашивай, всё равно не скажут.
И он спросил:
- Зачем Энрас отправился в Ланнеран? Чего он хотел?
- Помощи и совета, - ответил Даггар угрюмо. - Энрас считал, что если построить систему дамб, сколько-то подземных хранилищ, мы на века остановим Белый Ужас и сможем пережить Великую Сушь.
- У Ранасов было знание, - сказала Майда, - и мы не пожалели всех богатств Рансалы, но, кроме богатства и знаний, нужны были руки многих тысяч людей, а Рансала всегда была малолюдна.
- Сначала все шло отлично, - сказал Даггар. - Он добился большего, чем мы ожидали. Убедил жрецов Верхнего Храма, напугал Соправителей и даже породнился с Лодасом - богатейшим из жителей Ланнерана. Наверное, в этом его ошибка, - сказал Даггар. - Дочь Лодаса слыла первой красавицей Ланнерана и была наследницей неисчислимых богатств.
- Зависть трусов не умаляет чести достойных, - торопливо сказала Майда. - Дочь Лодаса не в чём упрекнуть. Она была честной женой и покинула дом того, кто предал её супруга.
- До сих пор не могу понять! - хмуро сказал Даггар. - Безумие что ли нашло на этих подонков? Ладно, Энрас мог ошибиться. То ли не сумел поладить с служителями Предвечного, то ли они сами увидели в нём угрозу. Ладно! - сказал он яростно, и лицо его исказилось болью и гневом, словно годы ничуть не смягчили боль и не утишили гнев. - Они заставили оступиться служителей Верхнего Храма. Они запугали Соправителей - этаких тряпичных кукол. Но только безумцы совершили то что они сотворили! Могли выгнать Энраса из Ланнерана - уж в такое время Рансала не снизошла до сведения счётов! Но схватить Ранаса, как базарного вора? Подвергнуть пыткам? Казнить на потеху черни? Неужели они надеялись, что это мы простим?
- Мы отомстили, - сказал он с недоброй усмешкой. - Первый мой бой и первая кровь. - Он хохотнул - не смех, а рычание, и впервые Торкас почувствовал в нём родню. - Мы взяли по сотне жизней за каждую каплю крови. Мы заставили Соправителей - тех, кто остались жив - совершить обряд поклонения на том месте, где умер Энрас. Мы взяли с них столько золота, что снарядили двадцать пять кораблей…
- И мы проиграли, - сказала Майда. Боль и гнев погасли в её глазах, и осталась только печаль. - Мы победили Ланнеран, но не смогли бы его удержать, и не смогли бы заставить их сделать то, что спасло бы Ланнеран и Рансалу. Мы потеряли слишком много людей и - главное! - время.
- Мы бросили жребий, - сказал Даггар, - кому из Ранасов идти по тропе Третьего брата. Жребий пал на Пятого брата, и с ним пошло двадцать воинов - все добровольцы, потому что мы знали: даже тот, кто вернётся, вряд ли останется жив. Вернулся один - в Чёрном огне - и принёс расчёты и записи Пятого брата. Мы убедились, что Энрас был прав, что все идёт, как он говорил. Уйти далеко на север к Пределам Льда - туда не скоро дойдёт Белый Ужас.
- Мы все рассказали, - сказала Майда. - Прости, Торкас, но большего мы не можем сказать.
Две пары одинаковых глаз и общее ожидание, и он, сглотнув упрямый комок, ответил им торопливо:
- Спасибо. Я должен подумать. Если вы не обидитесь, я буду спать со своими людьми.
В эту ночь не было полной тьмы. Бледный отсвет, словно дальний проблеск зарницы, Чуть подсвечивал край небес. В стороне, где уже нет моря.
Торкас стоял у окна, когда тот, другой, зашевелился в нём. Он был огромный, властный, спокойный. Прищурившись, он вгляделся в тьму и улыбнулся его губами.
- Занятно, - сказал он себе и мне. - Похоже, мы здорово влипли, Торкас. Придётся нам завтра пойти и взглянуть.
"Отец!" - хотел он сказать, но не сумел. Только Вастасу мог он сказать "отец".
- Ничего, - спокойно ответил другой. - Это не важно, Торкас.
- Я хочу добраться до моря, - сказал Торкас Даггару. - Тайд всё равно от меня не отстанет, а остальные… ничего, если они подождут меня здесь?
- Сколько угодно, - сказал Даггар. - Запасы Рансалы обильны.
- Даггар, - сказал Торкас, - если я не вернусь…
- Я отправлю ребят в Такему и дам им еды на дорогу. Я думаю, ты вернёшься, Торкас. Жаль, что я не могу прогуляться с тобой.
- Я знаю, - ответил Торкас. В самом деле, он знал - или знал Другой? - что Даггару и Майде суждено умереть в один час.
Но, кажется, это будет не скоро.
Они ехали по серым пескам бывшего моря. Створки раковин, белые кости покрывали песок и тоскливо хрустел под лапами дормов. Было душно, но Торкас и Тайд закрыли повязками лица, потому что на кожу садилась жгучая соль.
Три дня они тащились в этом тумане, спали, прижавшись к дормам, не разжигая огня, и с каждым днём отблеск за краем неба становился все ближе и все красней.
На четвёртый день они увидели море. Оно тоже было серым - как небо и мир. Но живой беспокойный блеск, но пронзительный запах - чем-то острым, томительным, радостным пахло оно, и усталые дормы пошли скорей, понеслись по пескам навстречу прохладе.
- Тайд, - спросил Торкас, - ты был тогда в Ланнеране?
- Да, господин, - сурово ответил Тайд.
- Ты бы Его узнал?
- Да, господин. - Помолчал и добавил. - Узнаю.
- Я не хочу становиться богом, Тайд! Я не знаю, как быть, - сказал он с тоской. - Сражаться против Судьбы? Но разве это не трусость - не сделать того, что тебе суждено? Покориться Судьбе? А разве это не трусость - покориться и делать не то, что хочешь?
- Нет, господин, - ответил Тайд. - Это не трусость. Только с Судьбой всё равно не поспоришь - повернёт на своё. Лучше уж сделай, что тебе должно, да и вернись домой, отцу на радость, а нам - в защиту…
А к вечеру они увидели белое море. Они ехали берегом вдоль самой кромки прибоя, вдоль волнистой мерцающей полосы, украшенной у камней комочками пены, и ветер нёс уже не прохладу, а влажную паркую духоту, и марево мокро дрожало над морем, и вкрадчивые полоски тумана медлительно липли к тяжёлой воде.
Туман все гуще мешался с водой, вскипали и лопались пузыри; вода закипала, как в котелке, а дальше была непроглядная муть, колышущаяся стена из пара.
"Он натолкнулся на белое море и пошёл вдоль тумана…"
Как близко…
И снова Другой шевельнулся в нём, без слов говоря, что следует делать.
Он спешился, бросил поводья Тайду, плотнее закутал повязкой лицо, надел рукавицы и коротко бросил:
- Жди меня здесь!
- Нет, господин!
- Да, - ответил Другой. Без нетерпения и досады: просто воля его закон, и возражения невозможны.
- Для тебя это смерть, - сказал Другой, - а я вернусь, - и довольно скоро.
И они вошли в полосу тумана - я и Торкас, я и Другой…
Вот оно что, подумал он. Похоже на свищ. Занятно.
Белая-белая смерть, липнет к лицу, щупает тело горячей лапой…
Не бойся, малыш, я прикрываю.
Красный отблеск на белой мути. Неужели это горит вода?
Алая огненная пасть. Жадная пасть жрущая мир.
Он недобро прищурился на огонь - он один, извечно, бессмертно мёртвый, он - один на один с врагом, вечно мёртвый против вечно живого, но всегда несущего смерть.
Алая пасть, огненный вихрь, жаркое колесо из огня; вот оно двинулось на него, ничего, здесь стою я, ну, попробуй меня раздавить! И Тяжёлая тёмная сила - сгусток тьмы, наполненной болью, горечь жизней, одиночество и гордыня. Чёрный кокон жгущего мрака; он стоял, погруженный во тьму, и огонь налетел на него, окружил, отшатнулся.
И тогда он пошёл вперёд, шаг за шагом тесня колесо, и оно откатилось назад и почти затерялось в тумане.
Красный отблеск на белой мути…
- Что, малыш, я ещё гожусь?
Он устало провёл рукой по прожжённой повязке и, сутулясь, побрёл назад.
6. ДВОЕ
Не спеша возвращались они в Рансалу. Дормы устали, да и незачем было спешить. Пока я в пути я никому не должен. А когда я приеду…
- Тайд, - спросил он, - что же мне делать? Энрас знал, как задержать Белую Смерть. Я ничего не знаю. Я даже не знаю, хочу ли я узнавать.
Тайд ответил не сразу. С угрюмой гордостью он поглядел на него - могучий юноша, отрок годами, но телом и разумом муж. Мой бедный мальчик, ведь это только вчера я посадил его на седло и впервые дал ему в руки меч. А сегодня судьба взялась за него, принуждая исполнить долг… Как быстро, горько подумал он, как мало лет дал ему бог!
- Долг - есть долг, господин, - ответил он твёрдо. - Долг важнее чем жизнь. Но куда бы я не пошёл, я тебя не оставлю.
- Спасибо, Тайд, - сказал ему Торкас, - только я не знаю, куда мне идти…
Жизнь человека проста, хоть, может быть, нелегка. Смерть - удел человека, смерть в бою - удел мужчины. Он не боялся смерти, слишком молод он был, чтобы её бояться. Даже судьбы он теперь уже не боялся. Мама права: выбора нет. Вынувший меч обязан драться. Воин живёт затем, чтобы защищать свой дом. Энрас хотел это сделать, но не сумел: его убили и долг его теперь перешёл ко мне.
Я не хочу, по-детски подумал он, я не хочу ни судьбы, ни долга. Я не могу, подумал он, это совсем не такая жизнь, я ничего в ней не знаю…
И он почувствовал вдруг, как он одинок, как он испуган и как бессилен. Если бы это было сном… если бы я мог просто проснуться…
Мама, подумал он, мама, отгони этот сон, как отгоняла те сны когда-то. И он вдруг вспомнил, что она говорила:
"Безымянный, усни, не тревожь мою детку."
- Безымянный, - сказал он, - не засыпай! Кажется, я боюсь…
Рансала не изменилась, но стала другой. Красивый, удобный, богато украшенный склеп…
- Я завтра уеду, - сказал он Даггару, и Даггар усмехнулся.
- Дай хоть старику отдохнуть, раз сам двужильный. Не торопись, - сказал он, - побудь ещё пару дней, чтобы знать, что чёрный огонь тебя миновал. Или ты не добрался до моря?
- Я дошёл до огня, - сухо ответил Другой. Как-то сразу он вышел вперёд и заслонил его. - Не твоя вина, что я вернулся живым. Ты сделал так, что я не мог не пойти.
- Да, - сказал Даггар, - я это сделал. А почему бы и нет? Если ты просто человек, то что значит твоя смерть, раз скоро умрут все? А если ты в самом деле то, что почудилось Майде…
- А мне почудилось, что ты - мой родич, брат моего отца и не должен желать мне смерти!
- Я не желаю тебе смерти, - сказал Даггар, - и был уверен что ты вернёшься. Ты носишь обличье Ранасов, но ты не Ранас. Ты и не Васт - Васты весьма достойный, но варварский род. Ты же ведёшь себя так, словно тебе известно даже то, что не ведомо мне. А я, мой друг, один из немногих в этом несчастном мире, кто знает довольно много, потому что Ранасы собирали не только золото, но и Знание.
- Ну и что ты знаешь? - с усмешкой спросил Другой. - Как осаждать воду на камнях? А, может, ты знаешь, откуда тучи и почему при таком испарении почти нет дождей? Или что такое этот самый огонь?
- Нет, - ответил Даггар, - не знаю. И очень может быть, не пойму, если ты попробуешь мне объяснить. Зато теперь я знаю, что Майда права, и ты не совсем человек.
- Ну и что? Это избавляет тебя от родства со мной?
- Нет, - ответил Даггар. - Это объясняет то, что ночью опять стало темно.
- Я не терплю ловушек, - сказал Другой, - и не люблю, когда со мной хитрят. Ты сделал глупость, когда пошёл окольным путём. Счастье твоё, что я - достаточно человек, и уже разделил с тобой хлеб.
- Может и так, - ответил Даггар спокойно. - Может быть я в тебе ошибся. А, может, ты попросту стал другим. Ладно, - сказал он, - будем считать, что я понял. Я хочу кое-что узнать…
- Что?
- Сколько нам осталось, Торкас?
- Меньше года для Рансалы и лет пять для всего мира.
- Теперь?
- Да. Барьер должен был дойти до вас дней через сто, теперь доберётся дней через триста.
- Спасибо, - сказал Даггар. - Обречённому каждый день подарок. А если сделать сейчас то, что рассчитывал сделать Энрас?
- Дамба? Ерунда! Если эта дрянь выползет из воды, она мигом разогреет себя до плазмы. Тогда ваш счёт пойдёт не на годы, а на часы!
- Не понимаю, - сказал Даггар, - но это не важно, если с Белой Смертью можно бороться… и победить?
- Нет, - сказал Другой, - победить я не смогу. Поверь на слово, потому что объяснять бесполезно. Может быть, если меня не заставят скоро уйти - оттяну ваш срок на год или два. На большее не надейся.
- Я привык обходиться без надежды, - сказал Даггар с усмешкой. - Но я умею быть благодарным. Я сам, и все чем я владею…
- Ты не владеешь ничем, что могло бы мне пригодиться.
- А, может, этим владеет кто-то другой? Намекни и он недолго будет этим владеть!
Что-то томило его и все гнало куда-то. Опять он бродил по дворцу: огромные залы, лестницы, маленькие каморки, фрески, богатая утварь, вещи, которые он не мог бы назвать, пыль, забвение, запах грядущей смерти…
- Безымянный, - попросил он, - ты не уйдёшь? Ты будешь со мной?
- Пока ты жив, мне некуда деться. Может и зря, но не я виноват.
- Ты - мой отец? - спросил и ждал в смущении и тревоге, и ему стало легче, когда Безымянный ответил:
- Нет. Я разминулся с Энрасом, - сказал ему Другой. - Я думаю, Энрас умер от пыток, и я пришёл в опустевшее тело. Не думай об этом, - велел Другой. - Похоже, что мы с тобой поладим.
- Знаешь, - сказал он, - мне снятся чудные сны. Иногда огонь, а иногда человек без лица… Всегда мы дерёмся, и он всегда меня побеждает, но я всегда дерусь до конца. Или это был ты, а не я?
- Может быть, - ответил Другой. - А что?
- Я узнал. Вот сейчас, когда ты сражался с Белой Смертью… Это было совсем как в этих снах.
- Ну и что?
- Даггар удивлялся, что они ещё живы… лишних семь лет. Потому, что ты был во мне?
- Может быть, - равнодушно ответил Другой, и Торкас подумал: ему всё равно. Но ему не может быть всё равно - разве он за этим вернулся?
- Выбрось глупости из головы! - приказал Другой. - Я в эти игры не играю, и тебе не дам. Это смерть - и скорая смерть…
- Я не боюсь смерти!
- Дурачок! Это для меня смерть только немного боли, и немного тьмы перед новой болью, для тебя смерть - это смерть. Ты мне нравишься, Торкас, - сказал Другой. - Слишком долго я был один, и мне приятно, что рядом со мной есть ещё кто-то. Я не прочь немного продлить эту жизнь.
"Мама! - подумал Торкас. - Мама, дай мне слова, чтобы его убедить! Я совсем этого не хочу, но я унаследовал долг…"
Мальчика тянет в драку, лениво подумал он. Непросто будет его удержать. Смешно: я хочу удержаться от драки! Но в этот раз я не хочу умирать. "Почему я даю себя убивать? - хмуро подумал он. - Что будет, если теперь я не дам им себя убить?"
7. ЗАСАДА
Вот и все. Простились с Даггаром и Майдой. Простились со слугами - невидимками, которые вдруг обрели естество: один глубокий старик, двое - в тех же годах, что Даггар. Простились с Рансалою; грохнули за спиной ворота, и снова пылит заброшенная дорога, и серое небо вдали сливается с серой землёй.
Расшумелись, подумал о спутниках Торкас, рады, что выбрались из Рансалы. А Тайд молчит и поглядывает с тревогой, и Другой затих, словно вовсе исчез, но он никуда не ушёл, он где-то во мне, и от этого как-то увереннее и спокойнее. Все равно, как сильный отряд у тебя за спиной.
Через несколько я увижу маму, подумал он, и она сразу встала перед глазами. Девочка в чёрном со строгим и прекрасным лицом, и в глазах у неё тайна. А у Энраса не было Тайны, подумал он, почему же она его так любит? Я увижу маму, подумал он, и расскажу о Даггаре и Майде. А отец… что я должен сказать отцу? Я люблю отца и почитаю его, но мне не хочется говорить ему все…
Тишина стояла кругом - только топот дормов и звяканье сбруи. Давно уже скрылись из глаз башни Рансалы, и день наливался тяжестью и духотой. Тихий день, но внутри холодок тревоги. Острый тоненький холодок, как жало змеи.
Они ехали, день тянулся к закату, и тревога делалась все сильней.
- Что там? - спросил у Безымянного Торкас, но тот не ответил ему. И когда впереди показались люди, он тоже не дрогнул внутри. Он знает, что делает, подумал Торкас, а я не знаю, что делать мне.
Люди в серых плащах, но не горцы - другая повадка и иначе сидят в сёдлах. Их втрое больше, подумал Торкас, трое на одного, бывало хуже…
Миг - и вот мы готовы к бою. Тайд по левую руку, Кинкас - справа, остальные трое за нашими спинами. И когда они налетели на нас, мы привычно сомкнулись в круг мечей. Круг мечей, молчаливая доблесть Такемы; малое против большого - но мы стоим до конца, как стоят наши скалы.