- А-а-а… - Тело Марины обмякло. Вяло пытаясь уцепиться за мужа, она сползала на пол, но Пустынник успел подхватить женщину. Маг легко поднял ее, отнес на постель, уложил, прикрыв одеялом:
- Спи, моя хорошая, отдыхай, - наклонился и поцеловал смертную. - Спи, родная.
Черт возьми, в эту минуту Пустынник действительно почти любил ее!
* * *
Иркутск, Первомайская улица,
18 сентября 1995 года. 00:20
- Давайте, девочки, по чуть-чуть, и начнем, - предложила хозяйка. Ее явные пятьдесят лет неумолимо пробивались в мелких морщинках - их не могла скрыть даже яркая косметика, - в редких волосах, пусть и перекрашенных в огненно-рыжий цвет, в плоской груди - пусть и спрятанной под спортивный костюм.
- Почему все время девочки? - возмутился толстяк в костюме-тройке, грудь которого перечерчивала золотая цепочка, идущая к жилетному карману.
- Да ладно вам, Сергей Салохович, - укорила курчавая остроносая женщина в длинном свитере крупной вязки. - Можно подумать, вас просят выйти за дверь.
- Но, Инга Алексеевна, согласитесь, - пригладил седые волосы толстяк, - я отнюдь не "девочка", я кавалер.
- В таком случае поухаживайте за дамами. - Хозяйка, успевшая выставить из бара на стол пять рюмок и бутылку "Черного монаха", открыла ящик и достала штопор. - Или вы обиделись?
- Эх, Оленька, - махнул рукой Сергей Салохович, - разве ж можно долго обижаться на таких прелестниц?
Он вогнал штопор в пробку, рванул. Пробка подалась, послышался легкий хлопок.
- А как пахнет! - восхитился "кавалер", наполняя бокалы. - Сразу чувствуется настоящий виноград. Тамара Семеновна, Елена Павловна, прошу к столу.
Приглашенным женщинам было так же "под полтинник", но они молодиться не пытались, а потому обращаться к ним по имени толстяк не рисковал.
- За удачу, девочки, - вздохнула рыжая Ольга. - Похоже, нам наконец-то повезло.
Она резко опрокинула в себя вино, поставила рюмку на подоконник, пересекла комнату, опустила крышку секретера и достала что-то плоское и широкое, завернутое в белую фланельку.
- Вот, - развернула хозяйка ткань. Под ней оказалась треугольная доска, в центре которой, в круглом пазу, лежала круглая же медная пластинка с тремя отверстиями, в которых виднелись латинские буквы и арабские цифры. Углы доски украшались крупными клыками, смотрящими вверх. Ольга еще раз заглянула в секретер, достала три коромыслица с колокольчиками на концах, осторожно опустила на клыки. - Вот. Вы даже не представляете, как трудно было выклянчить ее в музее хотя бы на день. Это итальянская вещь, шестнадцатый век. Говорят, что в ее углы вправлены зубы оборотней, убитых в тот год в лесу под Тулузой, а доску проклял сам Бенторио Медичи, и поэтому у нее есть свой собственный дух-покровитель. Еще не было случая, чтобы умершие не откликнулись на призыв этой доски.
Вино было мгновенно забыто - бутылку и бокалы собравшиеся оставили на подоконнике, сами обступили стол.
- Хитрость в том, - продолжала хозяйка, - что вызывать нужно не самого умершего, а демона Алазара, духа-покровителя доски. А потом уже дух разыскивает и приводит того, кто нужен.
- Вы полагаете, - кашлянул толстяк, - Пушкина уместно тащить к себе таким образом, чуть ли не за шиворот. Поэт ведь, э-э-э, может и обидеться?
- В потустороннем мире свои законы, - категорически отрезала рыжая хозяйка. - Зато, когда Александр Сергеевич поможет нам расшифровать последнюю главу "Евгения Онегина", то сомнений в важности использования спиритической науки при изучении творческого наследия умерших авторов не возникнет уже ни у кого. Давайте готовиться, девочки. Доску завтра нужно отдавать, а нам, может быть, кучу стихов записать придется.
Собравшиеся задвигались - кто-то задергивал занавески, кто-то закрывал зеркала, кто-то расставлял по углам комнаты и зажигал свечи. Разумеется, комната панельной пятиэтажки после этого не стала напоминать храмовый алтарь или хотя бы гостиную старинного особняка - но в некотором приближении таинственную обстановку, необходимую для древнего обряда, удалось соблюсти. Наконец хозяйка выключила свет, все уселись за стол.
- Значит, - шепотом начала Ольга, - поначалу диск-указатель трогать не нужно. Первым вызываем демона. Когда он придет, должны закачаться коромысла и зазвенеть колокольчики. Демона отправляем за духом Пушкина, и уже потом беремся за диск. А сейчас пока просто соединяем руки.
Собравшиеся за столом, взяв друг друга за руки, склонили головы, и рыжая хозяйка низким, заунывным голосом завела:
- Призываем тебя, демон Алазар! Призываем тебя, демон Алазар! Явись на наш призыв, ответь на наши вопросы, успокой наши души… Тебя вызываем именами земными и небесными, демон Алазар. Приди к нам, войди в наши сердца, открой свои тайны…
Не удержавшись, Ольга приоткрыла глаза, посмотрела на колокольчики - те ничуть не колыхались.
- Демон Алазар…
Зеленые цифирьки электрических часов над секретером мигнули, меняя показания. Тридцать пять минут, тридцать шесть, тридцать семь.
- Демон Алазар, - уже не без тоски пропела хозяйка, глядя на колокольчики, - если ты здесь, то дай нам знать…
Внезапно все три коромысла древней спиритической доски крутанулись вокруг своей оси с такой скоростью, что колокольчики оборвались и улетели в стороны, диск подскочил, перевернулся и с силой врезался вниз, выбив щепу из любовно выжженной буквы "G".
- Демон Алазар? - растерянно пробормотала женщина, и тут ее тело внезапно выгнуло дугой, она утробно завыла на одной ноте, заметалась, мертвой хваткой вцепившись в руки Сергея Салоховича и Инги Алексеевны. Те тоже выпучили глаза, захрипели, вскочили на ноги, но рук не разжали, продолжая замыкать круг. Остальные женщины, похоже, реагировали спокойнее, но глаза открыли и разжать рук не пытались.
Внезапно все прекратилось. В тот самый миг, когда в далекой Москве Марина Метелкина начала расслабленно оседать на пол, в Иркутске спириты разжали руки и шарахнулись в стороны, испуганно глядя друг на друга.
- Кажется, это в Санкт-Петербурге, - первым прервал молчание толстяк.
- Надо в аэропорт, на самолет, - согласно кивнула Инга Алексеевна, смущенно одергивая свитер. - Только у меня нет таких денег.
- И у меня, - добавила хозяйка.
- У меня на пятерых тоже не хватит. - Сергей Салохович задумчиво почесал в затылке. - Но есть место, где можно их взять. Если милые дамы проследуют за мной, мы быстро решим эту проблему.
Спириты быстро переобулись - верхней одежды никто надевать не стал, - вслед за толстяком вышли на лестницу, спустились вниз, пересекли заставленный автомашинами двор, вошли в парадную пятиэтажки напротив, поднялись на третий этаж. Мужчина позвонил в обитую кожзаменителем дверь, подождал, позвонил еще раз, более настойчиво. Наконец изнутри послышалось мерное пошаркивание:
- Господи, да кто же это там? Два часа ночи на дворе.
- Это я, Моисей Ааронович, - прокашлялся толстяк. - Откройте, пожалуйста.
- Сергей Салохович? - изумились за дверью. - Что же вы в такое время?
- Мне принесли удивительный раритет, Моисей Ааронович. Просят совсем недорого, но, сами понимаете, нужна консультация. Срочная. Вы не беспокойтесь, я хлопоты компенсирую.
- Ну… - Дверь приоткрылась, взлохмаченный старик в махровом халате выглянул наружу через щель. - О, и вы здесь, Оленька? И вы, Инга Алексеевна? Догадываюсь, догадываюсь. Опять что-то зороастрийское из древней Персии?
Он прикрыл дверь, звякнула цепочка.
- Хорошо, входите. Что у вас?
- Вы нас извините за поздний визит, Моисей Ааронович, - смущенно одернула свитер самая молодая из гостей, - нам это очень нужно.
И она с широкого, как заправский футболист, замаха врезала старику голенью между ног. Тот шумно выдохнул, сложился почти пополам. Инга Алексеевна торопливо сняла туфельку и насколько раз ударила острой шпилькой в подставленный затылок. Следом за ней в прихожую начали протискиваться остальные спириты и так же принимались бить хозяина ногами или подвернувшимися предметами: толстяк тыкал его зонтиком, рыжеволосая Ольга - стоявшим перед дверью резиновым сапогом. Впрочем, упавший на пол старик не только не дергался под ударами, но даже и не дышал.
- Это там! - Наконец остановился запыхавшийся толстяк. - Он оттуда всегда деньги выносил. Шуршал страницами, потом выходил…
Всей компанией они вломились в ближнюю к прихожей комнату, одну стену которой полностью занимал книжный стеллаж, начали торопливо сбрасывать с полок томики в тяжелых кожаных переплетах, пергаментные рулоны, статуэтки моржовой и слоновой кости. Внезапно в воздухе расцвел фейерверк денежных купюр.
- Здесь! - обрадованно сообщила Ольга, встряхивая томики Толстого и Достоевского - из страниц выскальзывали долларовые и пятидесятитысячные банкноты. - Тут хватит.
Грабители быстро собрали налетевшие деньги, распихали по карманам и покинули квартиру. На улице Сергей Салохович остановил "жигуленка" с битой правой фарой, наклонился к открытому окну:
- Голубчик, отвезите нас в аэропорт, пожалуйста.
- А сколько вас? - чуть наклонился вперед рыжий лохматый водитель в светлой рубашке.
- Пятеро.
- Нет, папаш, не могу, - включил передачу водитель. - Вы ко мне просто не поместитесь.
- Но нам очень нужно… - Толстяк протянул руки внутрь салона, ухватил мужчину за шею, рванул к себе. Машина сорвалась с места - видимо, водитель отпустил сцепление, - пропрыгала несколько метров и заглохла. Толстяк рук не разжал - и его жертва оказалась наполовину выдернутой из окна. Сергей Салохович держал несчастного "стальным зажимом", перехватив локтем под подбородком, усиливая захват второй рукой, наваливаясь сверху всей своей массой и поворачиваясь по часовой стрелке. Совсем тихо хрустнули позвонки. Спирит уронил тело на землю, открыл водительскую дверцу, вытолкнул в окно ноги, оглянулся на женщин:
- Садитесь!
Взревел на повышенных оборотах двигатель, "жигуленок" несколько раз по-козлиному скакнул и помчался по улице.
Спустя двадцать пять минут все пятеро вошли из ночного мрака в залитый электрическим светом зал аэропорта, повернули к стойке продажи билетов:
- Голубушка, нам нужно пять билетов до Санкт-Петербурга, - сразу за всех обратился толстяк. - На ближайший рейс.
- Одну минуту… - Девушка в синей форме с желтыми нашивками застучала по клавишам компьютера. - Да, есть билеты. Рейс через четырнадцать часов.
- Да, спасибо, мы подождем.
Получив в руки заветные книжечки с изображением самолета на обложке, спириты вышли в зал ожидания, уселись напротив часов и замерли, следя за медленно ползущей стрелкой.
* * *
Новгородский детинец,
13 июля 1240 года. Незадолго до полудня
В просторной, светлой горнице детинца пахло сладким медом, свежеструганным деревом, горячим хлебом и… И упрямством.
- Да говорю же вам, бояре, - горячо убеждал курчавый безусый юноша с пронзительно-голубыми глазами, в атласной малиновой рубахе и черных шароварах, заправленных в яловые сапоги, - надобно крепостицу на Шелони ставить. Путь пеший на подступах к городу огородить, рубежи укрепить западные.
- Почто злато тратить понапрасну, княже? - Трое гостей, сидевших за столом, выглядели куда солиднее: с окладистыми бородами, с посохами, украшенными золотым оплетением и навершиями с самоцветами, все как один были одеты, несмотря на жару, в тяжелые шубы. - Откель для Новгорода опасности с запада взяться? Не далее как о прошлом годе кавалер ливонский приезжал, магистр тамошний, Андрей фон… фон… фон Вельфен, прости Господи… - Боярин Тугарин переложил посох в левую руку и широко перекрестился. - В общем, о прошлом годе магистр ливонский крест на верность тебе целовал, рубежи клялся стеречь западные от иноземцев всяческих. Так о чем печаль?
- Так то не христиане православные, бояре, - не выдержав, стукнул кулаком по столу юный князь. - Схизматики то немецкие, истинную веру отринувшие, из земель святых изгнанные! Коли от Бога они так легко отошли - разве можно обычной их клятве верить? Нрав разбойничий народов западных известен издавна, и обещания свои они исполняют, токмо если дубину пудовую над головой у них держать! Разве ж удержится серый волк от разбоя, коли стадо без пастуха углядит? Разве ж удержит схизматика клятва, коли узнает он про бок неприкрытый у соседа? Вот когда крепость у них над головой возвышаться станет, тогда и про клятвы свои они не забудут!
- Не сочти за обиду, княже, - пригладил бороду недавно избранный посадником боярин Терентьев, - однако же молод ты, горяч. Страхи твои понятны, однако же и схизматикам есть чего опасаться. На землях они сели на чужих, племена тамошние их ласкою не жалуют и токмо волею князя Ярослава терпят. Коли отринутся ливонцы от Руси, земля под ногами у них полыхнет, стар и млад подымутся, погонят крестоносцев обратно за море. Подозрения твои понятны, однако же сие всего лишь подозрения. А строительство крепости настоящего серебра требует, да немало. И дружину в ней содержать потребно, за стенами следить. Тяжелая ноша сие для казны новгородской.
Юноша рывком поднялся, прошел по белым, поскрипывающим при каждом шаге половицам, распахнул створки окон, забранных гладкой блестящей слюдой, всей грудью втянул свежий воздух. Четыре года назад он долго пытал отца, зачем тот пустил на исконные русские земли чужаков. И не просто чужаков, а схизматиков, татей, разбойников урожденных, заливших святую землю кровью стариков и младенцев. Ярослав сказал: "Схизматикам на русской земле все едино не выжить. Но поселил я их на рубежах западных, на путях, по которым ляхи на наши селения рати водят. Хотят крестоносцы, не хотят - а оборонять Русь им придется". Но таковые планы хорошо во Владимире задумывать. А здесь, в Новгороде, ливонцы - вот они, рядышком. Так и норовят украсть где что плохо лежит. Да еще бояре над каждой гривной трясутся.
- Не будет у вас рубежей крепких, бояре, - повернулся Александр к гостям, - и серебра не будет. Не сохраните. Не ливонцы, так ляхи придут, не ляхи, так шведы пожалуют. Мне серебра не дадите - они вашу мошну растрясут. Да так растрясут, что плакать нечем станет. Растрясут досуха!
- Ты нас не пугай, княже, - стукнул посохом об пол боярин Тугарин. - Мы не на полатях выросли, не в сундуках богатство свое нашли. И на ушкуях погулять довелось, и за море походить, и булатом позвенеть. Оттого и цену серебру знаем! На нужное дело - дадим. А на баловство…
Скрипнула дверь, в горницу вошел простоволосый старик в серой потрепанной рясе с длинной, почти до пят, бородой, с перекрученным посохом, сделанным из соснового корня.
- А ты еще кто таков?! - окинул его взглядом новгородский князь. - Кто тебя сюда пустил?
- А разве меня кто-то может остановить? - спокойно возразил новый гость.
- Волхв, - первым сообразил многоопытный посадник. - Волхв к князю явился…
Он поднялся, не теряя достоинства отступил от стола с богатыми яствами, слегка поклонился, а затем осторожно, вдоль стеночки, двинулся к выходу. Двое других бояр после короткого колебания последовали его примеру.
- Ты волхв? - Увидев поведение знатных гостей, князь понял, что к старику следует отнестись с должным уважением, и понизил тон. - Тогда ты зря тревожился. Веру я чту православную, исповедую заветы Господа нашего Иисуса Христа, ношу крест его мученический, а потому слова языческого от тебя не приму.
- Не примешь, княжич? - Тяжело ступая, приблизился к нему волхв. - Во имя слова греческого языка земли родной разуметь не желаешь? А слово предков своих тоже отринешь? Заветы Словена и Роса, первые грады на сих берегах поднявших, князя Гостомысла, и внука его Рюрика ваш род основавшего, слова воительницы княгини Ольги, и Ярослава Мудрого Олега Вещего, и Владимира Мономаха Русь Великую прославивших, ты тоже отринешь?
- Кто ты таков, язычник, чтобы от имени предков моих говорить?! - возмутился Александр.
- Не я, земля русская стонет, - поднял посох старик. - Ступила на землю святую нога чужеземца злобного, вот и заплакала земля, спасителей скликает, защитников, что растила она, кормила, водой ключевой отпаивала…
- Где? Кто напал? - От нехорошего предчувствия у князя меж лопаток побежал холодок: ужели не успел? Ужели пришли-таки крестоносцы бесчестные на новгородскую землю?
- Ныне с рассветом на Неве, возле речушки Ижорской, высадились рати свенские, числом немалым.
- На Неве? - с облегчением перевел дух князь. - Чего им там делать? Там, окромя болот, и нету ничего. Постоят, комаров покормят, да и сами убегут.
- Сами убегут? - Волхв вытянул посох и больно хлопнул юношу по плечу. - Сами? Это так тебя учили землю отчую защищать? Это так ты честь предков своих бережешь?