Омоновцы клацнули от изумления челюстями, но сработали четко, метнувшись вперед и вывернув хозяину дома руки за спину. Тот не издал ни звука, но внимательно посмотрел Алексею в лицо, словно запоминая.
- Эк… Он… - издал странные булькающие звуки капитан.
- Глаза он нам отвел, - преувеличенно небрежным тоном сообщил Дикулин. - Похоже, настоящий попался.
- Ну, ты молодца, консультант, - хмыкнул омоновец и одобрительно хлопнул Дикулина по плечу. - Давайте, хлопцы, волоките клиента в автобус.
Омоновцы с задержанным вышли. Нефедов прокашлялся, двинулся вдоль стены, негромко цитируя по памяти: "Кошка, вырезанная из черного дерева, с двумя глазами из полированного нефрита. Высота статуэтки составляет тридцать два сантиметра, на переносице видны две глубокие поперечные царапины, вдоль спины нанесено пятьдесят семь штрихов, возможно, изображающих шерсть…"
- Знаю! - хлопнул себя указательным пальцем по лбу Алексей. - Вот же она!
Он повернулся к подоконнику, снял с него кошку и… ощутил, как словно в самый мозг вонзился холодный взгляд старика, голова которого пряталась в глубоком капюшоне.
* * *
- У меня для вас неприятное известие, Великие… - Старик вытянул из рукава тонкий шелковый платок и набросил его на хрустальный шар. - Нам больше не следует ожидать помощи от Пустынника.
- Опять! Это уже четвертый, Славутич…
Трех человек, сидящих за огромным круглым столом не менее трех метров в диаметре, отличить друг от друга внешне было совершенно невозможно. Длинные мантии из тяжелой парчи, широкие наборные пояса из кости, обширные капюшоны, позволявшие легко укрыть лицо от собеседников. И даже голоса были похожи: тихие, шипящие.
- Ты зря сделал его колдуном, Славутич. Он оказался слишком заметен.
- Сейчас столько магов, Изекиль, что среди них проще затеряться, нежели среди песка морского, - прошелестел первый старик. - Пустынник должен был только смотреть. А кому проще всего спрятать рабов, нежели не колдуну, к которому в день приходят десятки страждущих? Кому проще найти новых друзей, как не колдуну, дающему реальное исцеление или заговор?
- Но мы все равно потеряли Пустынника, - качнулся из стороны в сторону капюшон Изекиля. - А вместе с ним Око, на которое так надеялись.
- Я верну Пустынника, - пообещал Славутич.
- А Око?
- Я пока не ведаю, в чьей оно власти, Изекиль. Ты же знаешь, предметы силы не поддаются простой магии.
- Но они поддаются более простому воздействию!
- Не так просто выкрасть предмет из следственного отдела МВД! Мне понадобится время. Но я попытаюсь сделать так, чтобы они не отдали Око посторонним.
- А если оно окажется в руках Северного Круга?
- Не думаю, чтобы Северный Круг возродился, - на этот раз покачался капюшон Славутича, вторя отрицательным поворотам головы.
- Думая о будущем, нужно надеяться на лучшее, но готовиться к худшему, Славутич, - поднялся со своего кресла Изекиль. - Наша встреча принесла мне огорчение, Великие.
- И мне, - согласился Славутич, тоже поднимаясь.
- И мне, - впервые подал голос третий член триумвирата. - На севере у нас случается слишком много неудач.
- Я разделяю вашу заботу, Великие, - вздохнул Славутич. - Но вначале нужно вернуть Пустынника. Я хочу знать, почему он сдался.
С этими словами Великий повернулся спиной к прочим членам триумвирата и направился к отделанному кирпичом узкому ходу, темнеющему в стене. Минут пять он шел по шуршащему под ногами песку, потом повернул на винтовую лестницу, перед которой замерли трое коренастых, совершенно обнаженных плечистых стражников с желтыми глазами, поднялся на два витка и оказался на крохотной площадке, украшенной только человеческим черепом, что нелепо, под углом, выпирал из окаменевшей глины. Старик вложил пальцы в пустые глазницы, и перед ним раздвинулась дверь. Он вошел в светлую кабинку метр на метр, не глядя пошарил рукой слева, нажал кнопку верхнего этажа и начал неторопливо раздеваться: расстегнул пояс, уложил его в длинный деревянный пенал, обитый изнутри сафьяном, поместил на стеклянную полочку под зеркалом. Потом снял мантию, оставшись в светло-коричневом костюме, повесил на крючок. Несколько раз с силой протер ладонями лицо, сбрасывая заклятие на кошачий глаз, пригладил волосы, несколько раз кашлянул, повышая голос с шепота до обычного.
Теперь из зеркала на стене лифта смотрел уже не глубокий старик, а вполне моложавый мужчина, хотя и за пятьдесят, но еще довольно бодрый и крепкий. Только глаза отражали его безмерную усталость - но кто сейчас смотрит в глаза?
Двери лифта разъехались перед комнатой отдыха с диваном, холодильником, небольшим сервантом и электрическим чайником. Негромко напевая, мужчина вышел в нее, повернул налево, толкнул дверь, наклонился к крану, пару раз ополоснул лицо водой и только после этого вышел в служебный кабинет.
Обшитое дубовыми панелями помещение, метров десяти в длину и пяти в ширину, после глубокого подземелья показалось жарким и душным. Мужчина опустился в обитое черной кожей кресло за полированным столом с компьютером и бронзовым письменным прибором, нажал кнопку селектора:
- Зинаида, ты на месте?
- Да, Вячеслав Михайлович.
- Соедини меня со Степашиным. Тем, который сейчас куратором силовых структур в правительстве.
- Слушаю, Вячеслав Михайлович…
Кивнув, хозяин кабинета оперся локтями на стол, опустил голову и с силой потер указательными пальцами точки в сантиметре перед ушами.
- Устаю… Я начал уставать… Неужели старею? Или Москва действительно сделала все, что могла?
Селектор мелодично тренькнул:
- Вячеслав Михайлович, Степашин на проводе.
Мужчина резко выпрямился, снял трубку:
- Сергей Вадимович? Это Скрябин, из администрации президента. Помните такого? Вот и хорошо. На нас вышли ваши коллеги из Штатов. Фэбээровцы давно ищут одного террориста, а он, оказывается, сегодня задержан у нас в стране, в Питере. Причем по какому-то мелкому правонарушению. Если не ошибаюсь, скрывался он в Красном Селе… Да, Сергей Вадимович, они очень хотят его получить… Нет, документов пока никаких не прислали, но вы примите, пожалуйста, меры, чтобы этого типа сегодня же перевели в Москву. По признанию янкесов, задержанный очень опасен. Позору не оберемся, коли сбежит из изолятора для обычной шпаны. Хорошо, Сергей Вадимович, я рад, что вы меня поняли. Да, и обязательно поощрите всех, кто участвовал в задержании.
* * *
Санкт-Петербург, СИЗО № 7,
12 сентября 1995 года. 16:40
- Стоять! Лицом к стене! Ноги раздвинуть! Шире! - Конвоир расстегнул наручники задержанного, после чего открыл тяжелую железную дверь камеры: - Заходи, здесь пока посидишь. Захочешь чего следователю рассказать - стучи, выпустим.
Арестант, вздернув плечи, отступил от стены, повернулся, шагнул в камеру и только здесь наконец-то смог поправить сползший почти до локтей халат. Его появление было встречено взрывом хохота:
- Гляди, банщика привели! Чего, лох, с кроватки сняли? Ничего, здесь допаришься!
В камере размером метров двадцать и вправду было влажно, как в парной. Здесь стояли семь двухъярусных кроватей, а обитателей, казалось, было больше, чем спальных мест. Надышать они успели до такой степени, что теперь сами же сидели в майках, тельняшках, а то и вовсе раздевшись по пояс, но все равно обливаясь потом. К тому же в камере было явно скучновато, и на появление новенького отреагировала почти половина обитателей, сгрудившись вокруг арестанта в махровом халате.
- А может, это платье, мужики? - один из заключенных наклонился, задрал полы халата. - Какие у тебя ножки, цыпочка. Может, станцуешь, крошка?
- Пляски? - Новый арестант усмехнулся. - Пляски я люблю, арнани, хома неб, неб, шуги аллахар… - Окончание последнего слова он не произнес, а скорее выдохнул, подняв указательный палец правой руки над головой и совершая им вращательные движения. Подошедший к нему зэк качнулся, наскочил на соседа и моментально ощерился:
- Ты чего, ослеп? Куда прешь! - Он от души смазал ребром ладони товарищу по шее.
- Ах ты, шлемазл пархатый… - Полуголый брюхатый сокамерник ответил прямым в челюсть.
- Куда?! Ах ты, с-с-сука! Сюда смотри…
Плотно скопившиеся арестанты не могли не задевать друг друга в этой толчее, но сейчас случайные соприкосновения стали бесить их до безумия, до непреодолимой ненависти, вполне понятной в столь стесненных условиях. Замелькали кулаки, налились кровью глаза…
Прижимаясь спиной к сальной стене, одетый в халат арестант обогнул вспыхнувшую перед дверью жестокую драку, добрался до ближайшей свободной койки, уселся на нее и встретил перепуганный взгляд старика, сидящего напротив.
- Почему сидишь? - удивился новенький.
- Кто ты? - перекрестившись, спросил старик. - Именем Господа нашего, Иисуса Христа, спрашиваю…
- Мне сегодня не до того… - Качнулся к нему арестант в халате, вскинул руки со сжатыми в щепоть пальцами, резко развел их в стороны: - Катанда хари, алдо, хаш-хаш…
Старик замер, бессмысленно глядя перед собой. Новенький взял его за затылок, заставил встать, подвел к стене и с силой толкнул. Старик врезался лбом в стену, отшатнулся, снова врезался, на этот раз уже сам, отшатнулся, врезался…
Новенький улегся на его койку, вытянулся во весь рост и закрыл глаза.
Снова он поднялся только через три часа, когда железно громыхнул засов на двери. В камере к этому времени стало почти тихо. Зэки давно устали мутузить друг друга и, окровавленные, вымазанные в слюнях и соплях, валялись на полу, лишь изредка, из последних сил пиная тех, кто поближе. Только старик продолжал мерно стучаться головой о стену.
- Что здесь случилось? - после минутного замешательства поинтересовался надзиратель.
- Не знаю, - пожал плечами новенький. - Я все время спал.
- А кто ты такой?
- Потомственный маг и ясновидящий Петр, - кивнул заключенный.
- Тогда ладно, - облегченно вздохнул надзиратель, понимая, что отвечать за наличие телесных повреждений у заключенных ему не придется. - Давай, маг, поднимайся. С вещами на выход.
* * *
Ленинградское шоссе, участок между Будилово и Выдропужском. 13 сентября 1995 года, 02:25
Светло-голубой "Москвич", включив левый поворот, притормозил на реверсивной линии трехполосного шоссе, пропустил встречный "Камаз", щедро груженный щебнем, развернулся и отъехал на обочину. Фары и габаритные огни погасли, перестал виться сизый дымок из выхлопной трубы. Хлопнули дверцы, на дорогу вышли трое молодых людей. Джинсы, легкие куртки, футболки - эти парни лет двадцати ничем бы не отличались от тысяч сверстников, если бы не ярко-желтые, как подсвеченный янтарь, глаза со сдвоенными точками зрачков. Они вышли и замерли, глядя в сторону далекого Новгорода.
Несмотря на глубокую ночь, машины мчались по трассе одна за другой, ударяя по "Москвичу" слепящим "дальним" светом. Катафоты машины отвечали красными отблесками, глаза парней - желтыми, но никто из водителей не обращал внимание на странную троицу. Ну, желтые глаза и желтые. Может, желтуха у людей! И без того у каждого дел хватает. Столица рядом. А она, как известно, подобно горькому тонику, спокойно жить не дает. Это в провинции все можно делать с ленцой, никуда не торопясь, поглядывая на неспешно плывущие облака, мечтая об утренней или вечерней рыбалке, о кружке парного молока и мягкой постели. Но стоит человеку попасть в Москву - и он забывает цвет неба, мерное течение реки, вкус свежеиспеченного хлеба. Он словно электризуется аурой нетерпения, он суетится, спешит, он забывает о сне и отдыхе, он не знает покоя, он занят, занят, занят…
- Пора, - негромко произнес один из парней.
Второй кивнул, повернулся к багажнику, открыл.
- Будь осторожен, гамаюн голоден, - предупредил первый.
- Знаю… - Второй, удерживая за горло и лапы, вытащил из темноты птицу размером с петуха, но с длинным, как у павлина хвостом и крыльями, собранными из таких же длинных, как на хвосте, пушистых перьев. Птица забилась, сдавленно каркая - парень локтем захлопнул багажник, посадил ее сверху, чуть наклонился, вперясь зрачками в глаза птицы: - Арха-а-а… Арха-а, гамаюн, арха-а…
Он пару раз каркнул на птицу, снова зашипел:
- Арха-а-а… Арха-а-а…
Наконец гамаюн перестал биться, замер, уткнувшись кривым клювом чуть не в самые янтарные глаза. Парень разжал руки - птица не шелохнулась.
- Га-а… ма-а… ю-ю-юн… - тихо пропел он, вбивая глупой, хотя и колдовской птице нужный образ.
Мир словно пошел рябью, успокоился, но на дороге стоял уже не простенький "Москвич", а приземистый, вытянутый "Форд", с синей полосой от носа до кормы, с надписью "ДПС" на дверце и проблесковыми маячками на крыше. Молодые люди непостижимым образом оказались в милицейской форме, с яркими белыми портупеями, автоматами за спиной и полосатыми палочками в руках. Даже глаза у всех троих из желтых стали светло-голубыми. Правда, зрачки в них по-прежнему оставались двойными: один большой, и еще один маленький, чуть ниже главного.
На превращение ни одна из проносящихся мимо машин опять же не отреагировала. Все водители вдосталь насмотрелись в своей жизни и на "Москвичей", и на гаишников. Насмотрелись так, что мимо вторых предпочитали проноситься, отвернувшись в сторону, дабы не привлекать лишнего внимания.
Один из новоявленных милиционеров вышел вперед, вглядываясь в набегающий поток транспорта, неожиданно вскинул палку, ткнул на похожую на зубило вишневую "восьмерку", затем указал жезлом на обочину. Машина послушно затормозила, вильнула в сторону.
- Инспектор Серегин, - козырнул милиционер. - Покажите ваши документы, пожалуйста.
- А что случилось? - поправив очки, выглянул из окна круглолицый, коротко стриженный водитель лет тридцати в светлом плаще.
- Красная машина модели "Ваз 2108", - пожал плечами инспектор. - У нас таких в угоне около двухсот числится. Поэтому попрошу предъявить документы и открыть капот. Я хочу сверить номера кузова и двигателя.
- Вот, черт! Ну, почему среди ночи? Меня жена уже ждать, наверное, перестала… - Тем не менее водитель дернул рычаг замка капота, вышел из машины, протянул техпаспорт.
- Та-ак, - инспектор поднял капот, подпер его штангой. - Давайте смотреть. Номер кузова… Совпадает. Номер двигателя… Ничего не разобрать. Чего это он у вас такой грязный?
- Вот, блин… Сейчас, тряпку возьму… - Водитель скинул плащ, сунул его в открытое окно передней дверцы, оставшись в темном свитере. Отошел к багажнику, спустя несколько минут вернулся с тряпицей размером с носовой платок, полез под капот.
В этот момент второй инспектор, сдвинув автомат вперед, вскинул жезл и, выйдя чуть не на середину дороги, указал им на черную "Волгу" мчащуюся с включенными желтыми противотуманными фарами на бампере. Послышался визг тормозов, машина вильнула к обочине. Стекло водительской дверцы поползло вниз:
- Ты чего, одурел, служивый? Я же тебя чуть не снес! - в окне забелело открытое удостоверение с фотографией, печатями и размашистой подписью: - ФСК! Отходи, мы торопимся.
- Я в ваших бумажках ничего не понимаю, - мотнул головой инспектор и демонстративно снял автомат с предохранителя. - Знаю только, что наркоту и оружие как раз под таким прикрытием возят. Откройте багажник, пожалуйста.
- Ты чего, сдурел, служивый? - опешил водитель. - Да ты знаешь, с кем связываешься? Тебя же завтра собственное начальство с говном сожрет!
- Предъявите машину к осмотру. - Милиционер отступил и, широко расставив ноги, положил руку на затвор.
- Ну, родной, ты напросился… - Дверь распахнулась, на асфальт выскочил двухметровый верзила в кожаной куртке. Тут же коротко лязгнул передернутый затвор:
- Медленнее себя ведите, гражданин, - сухо потребовал инспектор.
- Ладно, служивый, я тебе багажник покажу. Но только завтра лично к вам в батальон приеду. Посмотрю, как ты перед начальством запоешь.
В этот момент первый милиционер вдруг схватил водителя "Жигулей" за шею чуть ниже затылка, с силой сжал пальцы, выдергивая жертву из-под капота, хлопнул ладонью по глазам и толкнул в сторону обочины:
- Беги!
И водитель побежал. Завывая от страха и не понимая толком, что он делает, бедолага перепрыгнул придорожную канаву, плеснув водой, на четвереньках забрался на противоположный склон, ринулся к березовой роще, белеющей в полусотне метров.
- Бежит! - вскрикнул второй инспектор.
- Бежит! - тем же тоном отозвался фээскашник, развернулся к жертве, рванул из-под мышки пистолет, передернул затвор.
- Уйдет! - Повернул лицо к машине инспектор.
- Уйдет! - Распахнулись задние дверцы, и наружу выскочили еще двое крепких ребят с пистолетами в руках. Тихо, словно хлопки из неисправного карбюратора, застучали выстрелы трех "макаровых". Водитель за придорожной канавой упал, поднялся, сделал два неуверенных шага, снова упал. Тем временем с заднего сиденья "Волги" наружу выбрался мужчина в полосатом махровом халате и, поглубже запахнувшись, пошел к "восьмерке". Инспектор заботливо приоткрыл ему дверцу, и мужчина сел за руль.
Водитель привстал, зашарил руками в траве, нашел очки, надел их на нос и снова рухнул. Тело стало мелко подрагивать.
- Костя, проверь!
Фээскашник, стоявший ближе к обочине, спрятал оружие, разбежался в два шага, перемахнул канаву, подошел к беглецу, перевернул на спину, приложил руку к шее:
- Готов. - Он вытер пальцы о траву и пошел назад.
- Едри твою налево, - сплюнул тот, что отдавал команду. - Всего сотню верст не довезли. Как теперь доложим?
Конвоиры забрались обратно в салон - с проворотом взвизгнули покрышки, срывая машину с места, и "Волга" умчалась в сторону Москвы.
- Скорее, - открыл инспектор дверцу "восьмерки". - Скорее, Пустынник, гамаюн голодный.
Спасенный из-под ареста мужчина выбрался наружу, быстрым шагом перебрался через канаву, вымочив полы халата почти до пояса, опустился на колени рядом с убитым, прижался губами к губам, с силой выдохнул, потом опустил руки на грудь, несколько раз толкнул, снова выдохнул в рот, еще раз толкнул сердце. Разумеется, искусственное дыхание не могло вернуть застреленного к жизни - но маг добивался совсем другого.
- Скорее! - крикнули с шоссе. Там опять поползла рябь. Патрульная машина исчезла, истаяла форма, оружие инспекторов. Стало видно, как на багажнике "Москвича" вьется схваченная за горло и лапы птица. - Скорее, я не смогу его долго держать!
Пустынник снова прикоснулся губами к губам мертвеца, но на этот раз он не выдыхал, а втягивал в себя воздух. На мгновение губы осветились бледно-зеленым светом, и маг облегченно выпрямился. Тут же, скребнув когтями по железу, птица гамаюн спрыгнула на землю. Захлопав крыльями, она перемахнула канаву, волоча за собой переливающийся всеми оттенками желтого шлейф перьев, опустилась на мертвеца и начала торопливо расклевывать лицо.
- Жена, сын, дача, квартира из одной комнаты, - буркнул Пустынник, выбираясь обратно на дорогу. - Не могли кого получше найти?
Он швырнул намокший халат прямо на дорогу, вытянул из "восьмерки" плащ, накинул на плечи.
- Хозяин приказал освободить немедля.
- Ладно, - кивнул маг. - Обойдусь пока этим.
- Хозяин приказал вызвать его, как найдешь приют.