– Риан, сынок, ты готов сейчас встретиться со своими министрами? Разве не правильнее будет сначала посетить Усыпальницу, чтобы проститься с телом отца и брата? Увидеть сестру?
– Матушка, после того, как мы простимся с телом отца, мы будем эмоционально измотаны до такой степени что ни о каких докладах речь уже пойти не сможет. А жизни Анэйро, насколько я понял, сейчас ничто не угрожает? Так ведь? Мы идём на Совет. Жду вас в Большом Зале через полчаса. Вы нужны мне, – коротко кивнув Марайе Риан вышел.
Стражники затворили за ним дверь.
После его ухода осталось двоякое чувство.
Досада, что вот ещё не успел толком опериться, а уже ведёт себя как настоящий орёл. Мать родную не почитает.
А с другой стороны меня восхитила способность сына расставлять приоритеты и настаивать на своём.
Марайя улыбнулась:
– Как быстро взрослеют дети, ваше величество. Особенно сыновья. К этому не успеваешь подготовиться. Но вам есть чем гордиться. Риан будет настоящим королём.
– Да услышат тебя Двуликие, – со вздохом кивнула я. – Помоги одеться. Не хочу, чтобы вокруг меня суетились фрейлины.
Стоило шагнуть за порог комнаты, как стража, словно тень, неотвязно двинулась за мной.
Когда-то, в первые дни после свадьбы, это ужасно раздражало. Потом я привыкла до такой степени что почти не замечала людей, отвечающих за мою безопасность, как не замечает человек собственного дыхания.
Комната, в которой собирался Высший Совет, куда допускались лишь люди, непосредственно удерживающие в своих руках бразды правления, была круглой, с выбеленными стенами. Полы украшали коротковорсовые ковры, вытканные из тонкой шерсти. Стены затканы гобеленами с изображением карты мира. Над огромным очагом висели щит и перекрещенные мечи.
Стол тоже был круглым и сделан из ствола Белого Дерева – самой дорогой древесины в Эдонии.
Все были в сборе: маршал – лорд-командующий, премьер-министр, главный казначей, Пресвятейший и главный советник, отвечающий за деятельностью внешней и внутренней разведки.
– Добрый вечер, милорды, – приветствовала я их, усаживаясь за стол напротив Риана. – Вы настаивали на немедленном сборе Совета? Вот мы здесь.
Первым взял на себя труд заговорить премьер-министр.
– Ваше величество, решение вопроса не терпит отлагательств. И хотя все мы понимаем горечь постигшей вашу семью утраты: "Король умер. Да здравствует король!".
– Нам прекрасно известна эта формулировка, – холодно уронила я. – Всё это могло потерпеть до завтра.
– Ваше величество, мы должны подготовить церемонию коронации.
Это уже подал голос казначей.
– При всём уважении, – пожал голос маршал.
И я неприязненно поморщилась.
Не любила я нашего маршала.
И немалую роль тут сыграли слухи, ходившие о некой слабости, которую мой покойный супруг питал к этому бравому и дерзкому молодому человеку.
– Его Высочество принц Дик*Кар*Сталл ещё слишком юн и ему необходим регент. Мы собрались, чтобы предложить вам угодную нам кандидатуру.
Дерзкий явно зарывался.
Я ещё до прозвучавшей фразы размышляла над тем, под каким бы предлогом отстранить этого красавца от должности, и на кого из верных людей его заменить?
Проблемы была в том, что помимо смазливой рожи, наглости, храбрости на грани дури у Файера был несомненный стратегический талант. По крайней мере военные компании под его началом всегда проводились успешно.
С другой стороны, военных действий в ближайшее время я вести не планирую.
– Ваше величество? – вопросительный взгляд господина Люценна вернул меня на грешную землю.
Он, видимо, уже назвал кандидатуру.
Но отвечать мне не пришлось. Риан взял на себя смелость вмешаться:
– Господа, ни каких ваших предпочтений на роль регентства я учитывать не намерен. На самом деле тут совершенно нечего выбирать, ведь выбор для меня очевиден. Моим регентом может быть только моя мать.
Повисла недовольная пауза.
Недовольной она была, естественно, для господ из Совета.
– Ваше Высочество, позвольте сказать…
Снова противный маршал!
– Ваша матушка, несомненно, достойнейшая из женщин, но не стоит забывать, что у неё нет должного опыта.
– И не нужно. Опыта достаточно у вас, моих верных слуг. Если каждый из вас станет достойно справляться со своей работой, инцидентов не возникнет.
– Ваше Высочество, – вкрадчиво зашептал Пресвятейший, – мы безмерно уважаем королеву-мать, но ни для кого не секрет, что наша достойнейшая госпожа родом из Эдонии, а народ не слишком жалует эдонианцев.
– Я выслушал вас, господа. Но моё слово окончательно. Моим регентом будет моя мать. Уверен, если бы отец мог, он бы сейчас одобрил мой выбор.
– Но, ваше высочество… – начал было возражение господин Файер.
Сын прервал его взмахом руки.
– Те из вас, кто недоволен моим выбором и не желает с ним смириться, могут подать прошение об отставке. Уважая ваш выбор, я одобрю ваше решение. Наверняка в моём государстве найдутся люди, способные поддерживать принятые мной решения, а не перечить мне.
Сказано это было не терпящим возражения тоном.
Сердце у меня заныло.
Не слишком ли резкий ты взял тон, мой мальчик? Ведь большинство из присутствующих здесь натуральные гадюки, норовящие укусить исподтишка.
И судьба твоего отца тому печальный пример.
– Что касается насчёт предстоящих церемоний – позаботьтесь о том, чтобы всё прошло согласно обычаям и регламенту.
– Да, ваше величество.
– До коронации "Высочества" вполне будет достаточно, лорд Файер. Есть ещё вопросы, господа? Объявляю Совет оконченным.
Лорды расходились, лицемерно кланяясь.
Я кожей чувствовала их ненависть. Ярость, на которую лицемерные улыбки едва налезали.
Каждый из них охотно отдал бы не то что палец – целую руку, лишь бы я сгинула на месте.
Но я не собиралась сгинуть.
Я приму власть. Хотя бы для того, чтобы поквитаться со всеми обидчиками и недругами.
И те из вас, кто причастен к смерти моего мужа жестоко расплатятся. Не даром сами же и прозвали меня королевской гончей из Бездны.
Глава 8. Личные дела
Риан выразил желание попрощаться с отцом завтра утром. Я не стала перечить. Он действительно устал.
Да и белым днём у наших подданных будет возможность полюбоваться, как наследник короны горько оплакивает своего отца. Людям это должно понравиться. Люди сентиментальны.
Всё, что делают короли, делается напоказ.
Но я хотела проститься с Сиобряном не по-королевски, а по-человечески. Мы оба с ним это заслужили: и он, и я.
По улочкам, ведущим к Главному Храму, так тесно переплетённым между собой, что ни вздохнуть, ни выдохнуть, на носилках было добраться легче, чем в карете, но требовало гораздо больше времени.
Медленно двигались носилки. Медленно двигалась охрана. И лишь время неслось с бешеной скоростью.
Первосвятейший встретил меня поклоном у подножия белой лестницы, ведущий в Главный Храм.
При виде меня служитель Ордена Жизни согнулся в три погибели. Как я подозреваю, не столько от великой почтительности, сколько от нежелания смотреть мне в лицо.
– Ваше величество.
Я прошла мимо, не говоря ни слова.
Миновав широкий проход, вошла в святилище.
Два тела, со скрещенными на груди руками, покоились на ступенчатом мраморном помосте, накрытые куполом из дорогого стекла.
У погребального ложа отца и сына, Сиобряна и Фабриана, стояла преклонённая фигура в белом. По длинным рыжим волосам, заплетённым в тугую косу, легко было узнать молящегося.
– Лэш Виттэр?
Рыжий резко повернул голову:
– Королева?
Наши взгляды встретились.
Он одарил меня долгим печальным взглядом:
– Простите, что не сумел уберечь нашего государя, миледи.
Я кивнула, не зная, то ли принимая извинения, то ли прощая, то ли просто в знак того, что осознаю, как тяжела ноша, что он несёт.
В окна храма проникали последние лучи заходящего солнца, а вокруг гробов в высоких жирандолях уже мигали ароматические свечи.
Где-то в глубине Храма звучали молитвенные песнопения.
Под сводами, утопающими в тени, на них гулким голосом откликалось эхо.
Таким же гулким голосом эхо повторяла каждый шаг, пока я приближалась к последнему ложу, на котором покоился мой муж.
Мне не хотелось вспоминать, но вспоминалось против воли.
Как я, пятнадцать лет назад, почти вот так же шла навстречу этому человеку ненавидя его всей душой.
Я была бесправной и юной. Он – наделённый опытом и властью. Но оба мы были бесконечно одиноки.
Лэша я тоже ненавидела – в юности чувства так обострены!
Многое бы я сейчас отдала, чтобы вновь почувствовать что-то с прежней остротой. Что угодно, только не эту глухую, мрачную безысходность, от которой даже бежать не хочется.
Запах ладана единственный аромат, способный маскировать запах смерти. Не потому ли всё тут им так пронизано?
Сиобрян был окутан черным плащом. Фабриан – белым.
Черты Сиобряна и в смерти сохранили чеканную строгость, как на монетах. Губы сомкнула печать молчания.
Впервые со дня нашей встречи они не встретили меня приветствием: "Моя королева".
– Государь был великим человеком, – тихо молвил Лэш.
– Был, – коротко кивнула я. – Да примут Двуликие его душу и будут добры к нему на Страшном Суде.
– Таких, как он мы больше не увидим. Тебе, как и мне, королева, будет недоставать его, но я понимаю, что королевство не может жить без правителя. И нам очень повезло, что на принца Фабриана нашло это краткое помешательство.
– Очень, – снова согласилась я, предпочтя пропустить мимо ушей плохо завуалированный упрёк в том, что сначала я пошла на Совет и лишь потом к смертному одру мужа. – Когда ты спал в последний раз, друг мой?
– Когда мой государь был жив.
– Пять ночей назад? – я покачала головой. – Лэш, не стоит так изводить себя.
– Вам не понять, сударыня. Это не ваша вина привела к смерти нашего государя.
– Есть твоя вина или нет, но убиваться бессмысленно. Ему ты этим не поможешь. И я знаю, он бы этого не хотел.
Я, как ни странно, по-прежнему не чувствовала горя.
Печаль была светлой и горькой. Но ни ярости, ни слёз не было.
Свечи пылали, как маленькие звёздочки.
В помещении витал запах смерти: благовоний, жара и ладана.
– Завтра похороны, Лэш, и тебе нужно выспаться. Наш бой ещё не закончен. Предстоит множество дел. Я знаю, никто лучше тебя не сможет обеспечить безопасность моему сыну.
Лэш криво ухмыльнулся:
– Вы, должно быть, издеваетесь, ваше величество? После того, что случилось, вы согласитесь доверить мне чью-то безопасность?
Мы снова обменялись взглядами:
– Смогу. Особенно после того, что случилось. Второй раз ты не посмеешь так нас подвести. Иди, выспись.
– Я останусь здесь до похорон.
Сказано это было таким тоном, что я поняла – спорить бессмысленно.
Вот ведь упрямец!
Какое-то время я постояла рядом с Лэшем, пытаясь разделить его горе.
Но Сиобряна здесь не было.
Оболочка, оставшаяся после него, была подобна сброшенной змеиной коже.
В сердце на мгновение что-то мучительно сжалось, заныло, как отравленная рана.
Потом я поспешно покинула Храм.
"Прощай, Сиобрян, – мысленно сказала я ему. – Прощай и прости, если что было не так".
Много лет назад я мечтала освободиться от навязанного мне брака. Пока ждала освобождения успела не только смириться, но о привыкнуть к собственным цепям.
Мой тюремщик в итоге оказался не так уж плох.
Я, со своей стороны, старалась быть ему послушной женой, верным другом, соратником – словом всем, кем могла.
Я пыталась честно выполнять взятые на себя обязательства, но правда в том, что я никогда не любила Сиобряна той, страстной, горячей любовью, которой женщина любит выбранного её сердцем мужчину.
Даже не знаю, способна ли я вообще ещё кого-то так любить?
Или сердце высохло, словно затянутый илом источник? Умерло для подобных чувств?
Не знаю, любил ли Сиобрян меня. Наверное, всё-таки любил. И от этой мысли становилось вдвое горше. Сердце снова начинало кровоточить. Чувство вины, никогда не покидающее до конца, угрожающе поднимало голову, как змея, готовая ужалить.
Стемнело.
Гвардейцы зажгли факелы.
– Дорогу! – раздавались окрики. – Дорогу Её Величеству!
Где-то далеко остался мир, в котором правят прекрасные Чеаррэ.
В том мире ночами света на некоторых улицах чуть ли не больше, чем днём. Сверкающие различными цветами магические сферы, на поддержку которых тратятся колоссальные суммы. И силы – тоже.
Фиару пока такое не под силу.
Скучаю ли я по Эдонии? Больше нет.
Давно уже – нет.
Я мечтала хорошенько попариться в ванне, смывая с себя всё, что накопилось за последние дни – пыль дорог, кровь, чувство вины и боль. Перекусить и – в кровать. Опустить балдахин. Предаться сну.
Я чувствовала себя выжитой, словно фрукт.
С другой стороны, усталость же меня и спасала. На то, чтобы чувствовать всё в полной мере, не хватало сил.
В замке непривычно темно и тихо.
– Государыня? – поспешил мне навстречу главный гофмейстер, стоило опустить ноги с носилок на землю.
Я с трудом подавила желание взвыть.
Если меня дожидаются, значит, от меня что-то кому-то снова нужно.
– Сопровождая вашу дочь господин Чеаррэ прибыл во Дворец.
На сердце пролилось благодатное тепло:
– Анэйро здесь?
– В своих покоях, ваше величество. Господин Чеаррэ дожидается вас. Прикажите прийти завтра?
Кто бы сказал мне в нашу последнюю встречу с Эллоиссентом, когда я, держа у груди его дитя, была готова бросить всё и бежать за ним на край света, что придёт время и необходимость видеться с ним превратится в тяжёлую повинность – я бы не поверила.
– Проводите в приёмную, – со вздохом распорядилась я.
Услужливые слуги успели растопить два камина. Вся комната была заполнена удушающим жаром.
Блики огня, танцующие по стенам, выглядели кроваво и мрачно.
Мне хотелось скинуть туфли, но это было невозможно: босоногая королева вопиющее нарушение этикета.
Всё, что я могла себе позволить, это сесть в кресло, откинувшись на спинку.
– Господин Чеаррэ, посол Эдонианский.
– Просите.
Эллоиссент, войдя в распахнутые двери, показался мне незнакомцем.
Красивым и интересным, но – незнакомцем.
Всё в нём было чужое и чуждое. Аристократически бледная матовая кожа, блестящие чёрные длинные волосы, мягкими кольцами свивающиеся впереди на плечах, густой волной ниспадающие на спину. И святящиеся бледной кошачьей зеленью глаза.
Полутьма ли в комнате делала лица краше? А глаза – ярче?
Или я просто слишком долго прожила среди людей, забыв, как выглядят дети Трёх Лун – люди с магией в крови?
Я прислушивалась к собственному сердцу, но кроме обострившейся тоски, никаких признаков былой любви в себе не нашла.
Эллоиссент смотрел серьёзно и даже строго.
Искорки, загорающиеся в его кошачьих глазах, могли означать что угодно – от любопытства и тени желания до неодобрения.
– Маэстро Чеаррэ, – произнесла я его имя, словно пробуя на вкус.
Оно горчило осенним дымом.
Воспоминания.
Прошлое, которого не вернуть.
Прошлое, что я хотела навсегда забыть.
– Ваше присутствие честь для нас, – произносили мои губы слова, положенные по этикету.
За пятнадцать лет они успели накрепко прилипнуть к языку и срывались уже сами по себе, практически без моего участия.
Я сделала приглашающий жест, позволяя подойти ближе.
Эллоиссент в ответ отвесил безупречный поклон.
Выпрямившись, он в упор посмотрел на меня, и я вдруг почувствовала, как железный стержень, удерживающий всё это время, готов сломаться.
– Возможно, мой визит не уместен, и я пришёл не вовремя? Если так, то простите меня. Но перед искушением воспользоваться шансом и увидеться с вами я не устоял.
"Зачем нам видеться? Зачем?".
Но вслух я этого не сказала.
Долгие годы придворной жизни отучили меня от былого прямодушия. Теперь я крайне редко говорю о том, о чём думаю на самом деле.
– Примите благодарность за то, что в моё отсутствие согласились защищать мою дочь.
– Никакой благодарности, – с горькой улыбкой протянул Эллоиссент, качая головой. – Я не мог поступить иначе, учитывая всё обстоятельства.
Эти двойные фразы!
Чеаррэ мастера говорить так, что почти каждое их слово можно трактовать двояко.
– Предполагаю, я должен принести соболезнования?
Я впилась взглядом в его лицо, пытаясь понять, не утончённая ли это издёвка? Тоже вполне в Чеарровской манере.
– Присядьте, друг мой, – указала я на стул. – Смотреть на вас снизу-вверх довольно утомительно. А что касается соболезнований – кто приносит их мне? Дипломат? – я выдержала паузу и смерила Эллоиссента взглядом. – Или старый друг?
Он хмыкнул:
– Теперь, когда Тёмный Властелин пал, вы снова сами себе госпожа.
– Что вы? Какая свобода? Если в период золотой юности на мне были цепи, то теперь – кандалы. Разве ваши шпионы не в курсе, что именно меня мой муж назначил протектором государства до того дня, как наш сын достигнет совершеннолетия?
– Разве преемником твоего мужа не должен был стать Фабриан Дик*Кар*Сталл?
Я передёрнулась.
Обращение на "ты" показалось грубой, оскорбительной фамильярностью. Но я предпочла оставить своё недовольство невысказанным.
– Вы же в курсе, маэстро, что мой господин женился на невесте собственного брата? Это противоречит обычаям Фиара. На основании чего Королевский Суд признал первый брак короля недействительным. Принц Фабриан (да будет Серая Госпожа милостива к его душе), признанный сын короля. Но он – бастард. А бастарды не могут наследовать трон. Хотя какой толк теперь-то говорить об этом?
– Да, – Эллоиссент улыбнулся почти ласково, но улыбка эта была как сладкий яд. – Всё сложилось к лучшему для тебя. Не так ли?
– Для "вас", – холодно одёрнула я его. – Наша былая дружба, маэстро Чеаррэ, не даёт вам право нарушать этикет.
– Нас никто не слышит.
– Вас слышу я.
– Эти маленькие шпильки доставляют вам удовольствие?
Я успела забыть эту его манеру слегка растягивать гласные.
В глазах Эллоиссента плясали золотые огоньки. То ли отражение свечей, то ли затаённой злости.
– Мы будем притворяться, что мы всего лишь королева и дипломат и ничего больше?
Он шагнул вперёд и склонился, опуская руки на подлокотники трона, на котором я сидела, заключая меня в кольцо рук, словно в клетку.
Теперь, когда Эллоиссент стоял рядом, стал заметен тонкий шрам, пересекающий правую сторону его лица.
– Я же знаю, ты, как и я, ничего не забыла. И именно поэтому послала ко мне свою дочь, когда испугалась за её жизнь. Ты знала, что я стану драться за неё до последнего.