В зале воцарилась тишина, путники разбрелись и уныло смотрели себе под ноги, словно там надеялись отыскать выход из сложившейся ситуации. В человеческом облике Малах Га-Мавет не выносил сквозняков. Он поежился, поплотнее закрывая дверь в зиму, и обратился к присутствующим со всей благожелательностью, на которую был способен:
- Когда я говорил о перекрестке, то имел в виду вовсе не пересечение дорог. Весь этот маленький кусок мира - трактир и четыре шага от него - представляет собой изолированную сферу, за которой нет ровным счетом ничего, кроме пустоты. Именно он и является перекрестком миров. В его границах вы заперты.
- Почему вы сразу не сказали? - едва не расплакалась Эльза. - Вынудили нас...
- Вынудил вас удостовериться лично. Скажи я вам о сфере, из которой нет выхода, вы бы поверили? Полагаю, нет, не поверили бы, - ангел смерти согнал со стула ястреба и уселся. - Когда я представился, у всех вас наверняка появилось такое множество вопросов, что решись я ответить на каждый из них, то проговорил бы до Страшного суда. Так и где же ваши вопросы сейчас?
- И вы ответите на них? - нахмурился Николаус. - Или предложите снова удостовериться лично?
- По мне второй вариант предпочтительнее, и потому я поступлю не так, как желаете вы, но и не так, как хочу я. Я поступлю логично. Давайте сядем за стол, и я вам расскажу все, что знаю об этом месте, о перекрестке миров. Ну же, занимайте стулья, а Михаэль принесет тот бочонок пива, что попался ему на глаза, когда он искал вино.
Бреверн вскинул бровь, поняв, что Малах Га-Мавет присутствует на постоялом дворе очень давно, незримо следя за ними, но тут же передумал удивляться - ему внезапно стало безразлично. На просьбу купец никак не отреагировал, пока к нему с важным видом не подошел ястреб и не заклекотал, мол, давай, делай, что тебе велели, а не то получишь.
- Хорст, пожалуйста, прихватите из нижнего отделения шкафа такой пузатый стакан из желтоватого стекла, - попросил ангел.
- Один? - переспросил мельник, и Малах Га-Мавет утвердительно кивнул. - Зачем вам пиво, если вы сказали, что никому не придется его пить?
- Сейчас узнаете, - весело отозвался ангел смерти, наблюдая, как Бреверн ставит бочонок на стол. Он выдул пылинки из стакана, переданного ему Хорстом, дождался, пока путники усядутся, и начал: - Давным-давно у меня был хороший приятель среди живых. Он был из древних греков, и многим из вас хорошо известен как выдающийся мыслитель. Разумеется, грек до своего смертного часа не знал, кто я такой, и считал меня всего-навсего хорошим и внимательным слушателем. В своих философских рассуждениях он преимущественно излагал мне идеи о человеке, о двух его частях: теле и душе. Прелюбопытные вещи говорил, не во всем верные, конечно, но всегда весьма занятные. Однажды я решил поспорить относительно его утверждения о разделении души на три составляющие, так он закипел от ярости, обозвал меня ослом. Чтобы как-то успокоить грека, отвлечь и доказать ему, что я чуточку умнее осла, мне пришлось развлечь его рассказом о едва ли не бесконечном числе Вселенных, о людях, чьи поступки не просто изменяют этот мир, а порождают отдельные и самостоятельные миры. Грек упорно не хотел меня понять, а я с трудом мог объяснить, не используя что-нибудь в качестве наглядного пособия. И оказалось, что доброе пиво с его пышной пенной шапкой идеально подходит для иллюстрации множественности миров. Позвольте я продемонстрирую.
Отвлекитесь от стеклянных стенок стакана, представьте себе, что их нет, а сам стакан есть извечное и непостижимое Ничто, в котором некогда обитал Господь. Это и было все мироздание той доисторической эпохи. И вот Господь изрек Слово, повелев родиться миру в том виде, в котором он привычен для вас: с сушей и морями, солнцем и другими небесными телами, с животными и растениями. Но потом Он сотворил людей, наделив вас истинно свободной волей, даровав желания, страсти, способность созидать и разрушать, исходя из этой самой свободной воли. Людей Он сотворил по образу и подобию своему, в отличие от меня, а вдыхая жизнь, наделил вас способностью творить безграничное. Каждый ваш шаг, каждый поступок, даже необдуманный, но влекущий определенные последствия, порождает новый мир. Вот так теперь выглядит мироздание.
Малах Га-Мавет наполнил стакан пивом, пузырьки газа устремились вверх, обгоняя друг друга, разлетаясь, сталкиваясь и слипаясь. Они собрались в толстый слой пены, едва не переваливавшей через край.
- Любой пузырь в этой пене отдельный мир. Каждый раз, когда человек делает выбор, он порождает для себя новый путь, по которому следует, а значит, порождает новый мир. При этом и старый никуда не исчезает, тот, в котором человек передумал или, может быть, не нашел в себе сил что-то изменить, - ангел смерти щелкнул пальцем по стеклу, и на глазах завороженных путников несколько тянущихся вверх пузырьков разбежались, а два лопнули, превратившись в четыре. - Бывает и наоборот. Есть удивительно схожие Вселенные, разница в которых может заключаться в сущей мелочи, и если эта деталь, это отличие каким-либо образом устраняется, то миры схлопываются, становясь единым целым.
- Каждый поступок творит новую Вселенную? - переспросил Николаус. - Каждая мысль?
Малах Га-Мавет раздраженно скривился:
- Нет, мысль не формирует миров, что бы вам ни говорили профаны и откровенные аферисты. Вы только подобны Богу, и человеческая мысль это просто мысль. Она не создает ни материю, ни тем более новую реальность. Материализовать мысль без приложения толики реальных сил - идея фикс лентяев и тупиц. Запомните это.
- Вряд ли стоит такое запоминать, если учесть, что жить нам остается до утра, - пробурчал Хорст, и Эльза прижалась к нему.
- С чего вы это взяли? - изумился Малах Га-Мавет.
Бреверн крякнул, а нотариус рассмеялся, холодно и истерично.
- Вы же сами сказали, что заберете наши обреченные души.
- Я ведь не имел в виду конкретно вас шестерых.
- А здесь есть кто-то еще?
- Конечно, - развел руками ангел смерти. - Но давайте будем разбираться по порядку.
Глава тридцать вторая
Ветер протяжно завывал, атаковал стены трактира, впрочем, путники не слышали этого, потому что внимали каждому слову Малаха Га-Мавета. Наверное, так же народ слушал проповеди священников в церквях и на городских площадях, когда Черная смерть свирепствовала в Европе.
Повествованием ангела смерти объяснялось многое, все нелепости, странности, с которыми столкнулись путники, собравшись на постоялом дворе. Он рассказал о мирах, где никто из них никогда не появился на свет, где судьбы их предков, судьбы их миров сложились совершенно иначе.
- Все вы, - рассказывал ангел, - принадлежите к разным мирам. Разве что чета Келлеров явилась из одной реальности. Есть Вселенные, где Мекленбург разделен на два герцогства, одно из которых полностью обезлюдело. Есть миры, где шведы остаются верными союзниками Империи, а в других они с огнем и мечом прошлись по мекленбургским землям, вырезав все германское население. Где-то война с ними все еще продолжается и в общей сложности продлится никак не меньше тридцати лет.
Помимо родных для вас миров существует много иных со своими Келлерами, Бревернами, Рейхенштейнами, Рангерами и фон Граусбургами. И вовсе не обязательно, что копии людей имеют одинаковые судьбы. Нередко они носят другие имена и фамилии, их внешности сильно разнятся.
Постепенно Малах Га-Мавет добрался до сновидений своих слушателей, пояснив, что во снах они восприняли участи своих двойников из схожих миров, пережили самые страшные моменты из их жизней. Где-то там Николаус погиб под копытами демонического коня, Виллем стал клятвопреступником и дорого заплатил за это. Там Михаэль пал жертвой алхимика и собственной неразборчивости, Хорст выбрал путь расхитителя древних гробниц, Пауль был растерзан демонами, а Эльза погибла из-за обмана зловредной ведьмы.
- В параллельных мирах кое-что вообще не зависело от вас, вашего выбора и ваших действий, - продолжал Малах Га-Мавет. - Например, в большинстве Вселенных Эльза и Хорст никогда не встретились, не поженились, потому что их родители или более далекие предки в свое время переселились очень далеко друг от друга. Эльза Мозер превратилась в прекраснейшую, обворожительную даму, разбившую десятки мужских сердец, а Хорст где-то стал все тем же мельником, где-то содержателем притона, где-то главным управляющим хозяйством при знатном семействе. И всюду Хорст слывет дамским угодником.
Выяснилось, что довольно часто судьбы двойников разительно отличались от жизней путников. Их сильно удивил тот факт, что Михаэль, известный в большинстве миров как купец, в единичных Вселенных был имперским князем и близким другом императора. Существовал мир, в котором предок Николауса не удостоился дворянского титула, а, получив неплохое вознаграждение, осел в австрийском городке Эзельдорф. Отец Николауса прославился как честный и справедливый городской судья. Самому Николаусу было чуть за десять, когда он погиб, спасая в осеннюю стужу соседскую девочку, упавшую в реку. В летописи Эзельдорфа он отмечен как Николаус Бауман.
В одном из миров не существует Виллема-писаря, вместо него в университете Нанта живет и здравствует самый молодой преподаватель теологии и канонического права, которого учтиво именуют профессором даже седовласые авторитеты в научной среде.
Смущенный нотариус решился напомнить о себе, и Малах Га-Мавет рассказал о Пауле Рейхенштейне, одиннадцать лет наводившем ужас на богачей в землях от Вестендорфа до Голдрейна, некогда принадлежавших его отцу, казненному по обвинению в ереси. Пауль стал мстителем, предводителем крупного восстания, унять пожар которого не удавалась очень долго.
- О людях многое говорит тот факт, что большое количество человеческих миров стоит на краю гибели. Вы планомерно истребляете друг друга, стирая с лица земли города, страны, целые народы, уничтожаете природу, удаляясь все дальше от того, что ваши прародители видели в Эдемском саду. Вы будто бы соревнуетесь с дьяволом в изобретении все новых и новых козней, только делаете это во вред самим себе. И при этом я не знаю ни одной Вселенной, где бы Адам и Ева по-прежнему наслаждались заповедными райскими кущами, - Малах Га Мавет призадумался, пытаясь сформулировать мысль. - В людях, по всей видимости, что-то изначально было заложено не так. Не могу назвать это изъяном, ошибкой Создателя, но что-то точно не так, как следовало бы в моем представлении. Может быть, вы слишком свободны в помыслах и делах? Не знаю. Единственные райские места остались только там, где Ною так и не удалось построить ковчег.
После ряда пространных рассуждений монолог ангела смерти приблизился к рассказу о перекрестке миров, и путники разом обратились в слух, не желая ничего пропустить.
- Из разных миров, очень похожих на ваши, - начал Малах Га-Мавет, - явились великие чернокнижники. В разное время при разных обстоятельствах и по разным причинам они заключили сделки с дьяволом, предложившим беспредельные знания, недоступные простым смертным, в обмен на их души и служение Люциферу. Сроки этих сделок истекают сегодня утром, что для колдунов означает смерть. Но при этом договоры с падшими - это всегда отказ от Бога, и, следовательно, никто из колдунов не предстанет перед Господом на суд. Я должен забрать души грешников и доставить прямиком в преисподнюю, ведь за свое отступничество колдуны не достойны даже последнего суда.
Зная, что итог будет только таким, один из чернокнижников с первых же дней углубился в древнейшие книги старых чародеев, вознамерившись отыскать способ избежать возмездия или хотя бы отсрочить его. И такой способ был им найден.
Необходим ряд ритуалов, обязательно проводимый шестью сильными колдунами. В конце последнего из обрядов их копии из альтернативных действительностей будут умерщвлены, я соберу их души и доставлю в лапы Люцифера. Первый из ритуалов предполагает создание вот этой реальности, не предусмотренной мирозданием, и потому закрытой для посторонних людей и даже ангелов, не считая меня и моих ястребоголовых нергалов. Перекресток образуется из сложения осколков множества миров, и вы очутились здесь по приглашению колдунов, потому что именно вы являетесь их копиями, которые, как они считают, должны быть принесены в жертву ради продолжения их существования. Чернокнижники и сейчас тут. Ожидают подходящего времени, чтобы приступить к заключительному этапу.
- Где они? - решительно спросил Николаус, готовый идти и разобраться с колдунами лично.
- Извините, не могу сказать, - ответил Малах Га-Мавет. - Я уже говорил, что моя воля значительно отличается от вашей. Теоретически я могу сопереживать людям, но не в состоянии вмешиваться в ваши дела.
- Но ведь вы помогаете нам? - изумился Михаэль Бреверн. - Для чего, если не для того, чтобы таким образом вмешаться?
- Я? Помогаю?
- Ну, вы прилетели сюда...
- Это мое предназначение. Я - собиратель душ.
- Вы рассказали нам о перекрестке миров и колдунах.
- Вынужден огорчить вас. Не обольщайтесь моей откровенностью, ведь в происходящем, помимо долга, я имею свой интерес, который может быть понятен, разве что Николаусу.
- Мне? - переспросил фон Граусбург.
- Скажите, Хорст, сколько зерен пшеницы помещается в обычный мешок? - осведомился Малах Га-Мавет.
Келлеры непонимающе переглянулись, Хорст ответил:
- Никогда не считал, да и мельники используют свои меры.
- А сколько крупинок муки в таком же мешке? - не унимался ангел.
- Да просто громадное число, какого и в природе-то, наверное, нет.
- Вот столько же и я обитаю среди множества миров сторонним наблюдателем с весьма ограниченной волей. Я беспрестанно и апатично собираю души, имея единственное развлечение: я коллекционирую интересные истории интересных людей, ваши, к примеру. Это довольно увлекательно, не правда ли, Николаус?
- Раньше мне так казалось, - кивнул юноша. - Очень хотелось самому стать участником какой-нибудь истории, а теперь нет. Теперь хочется домой, к родителям и моим потрепанным книгам.
- Так вы будете утверждать, что ваши откровения не являются помощью нам? - вернулся Михаэль к прежней теме. - С нами бы расправились в назначенный час, как со скотом, который древние приносили в жертву, но сейчас, когда мы вооружены представлениями о происходящем, то можем подготовиться, чтобы дать отпор.
- Мельник с больной супругой, нотариус, торговец и два книжных червя, - Малах Га-Мавет указал на Виллема и Николауса, - будут давать отпор величайшим из колдунов современности? Думаю, вы их и найти-то не сумеете, если они сами этого не захотят.
Михаэль Бреверн посмотрел на ангела смерти с самым неприязненным видом, и был бы не прочь схлестнуться с ним в рукопашной, если бы не понимал, что ни к чему хорошему это не приведет.
- Значит, у нас нет другого выхода, кроме как сидеть и ждать своей смерти? - всхлипнула Эльза. - Разве Господь может допустить такую несправедливость?
Малах Га-Мавет пожал плечами:
- Однажды сотворив вас, он предоставил вам свободу и за редким исключением предпочитает не вмешиваться. Происходящее сейчас к исключительным ситуациям не относится.
Положив подбородок на руки, Пауль Рейхенштейн, поглощенный хаосом собственных мыслей, долго сидел в мрачной задумчивости, вроде бы и не вникая в общий разговор. Потом он выпрямился и вопросительно глянул на ангела.
- Почему мы? Если я верно все понял, среди бесконечного многообразия наших копий выбраны именно мы. Так почему, черт возьми?
- Правильный вопрос, - Малах Га-Мавет ткнул пальцем в нотариуса, и с довольным выражением лица обвел всех взглядом. - А еще вам стоит задуматься, почему дьяволу выгодно изменить условия сделки, получив совсем не те души, что предусматривались?
- Может, отчего-то мы представляем для него несколько большую ценность? - предположил Михаэль Бреверн. - К тому же рано или поздно колдуны все равно попадут в преисподнюю.
Николаус фон Граусбург нахмурил брови, упорно не понимая мысль Бреверна, встреченную ангелом смерти утвердительным кивком. Какая в них могла быть ценность? Какая ценность могла быть в нем самом?
- Мы что, настолько чисты и безгрешны? - спросил он, конкретно ни к кому не обращаясь, и тут же ответил: - Или дьявол сводит с нами какие-то личные счеты? Сомневаюсь.
- И напрасно, - рассмеялся Малах Га-Мавет. - Вспомните, Николаус, старого цыгана, к которому вы бегали, чтобы послушать его байки. Теперь каждый из вас может вспомнить все вычеркнутое когда-то из вашей памяти, достаточно как следует напрячься.
В висках застучало, и Николаус крепко сдавил лоб, прикрыв глаза. Словно по чьей-то неслышной команде медленно всплывало прошлое. На мгновение ему привиделось широкое лицо старика, сидящего в тени шаткой кибитки. Из его крупного носа черными пучками торчали волосы, на щеках сосуды проступали бледно-фиолетовой сеткой. Цыган скалил желтые зубы и угрожающе потрясал кулаком.
Ошарашенно покрутив головой, юноша признался:
- Похоже, я однажды оскорбил дьявола, отказавшись от сделки с ним.
- Вот эту историю я с удовольствием выслушаю, - воскликнул Малах Га-Мавет, ерзая на стуле и устраиваясь поудобнее.
Глава тридцать третья
- Для меня слово "торжество" всегда ассоциируется с двумя событиями, - приступил к своей исповеди Николаус. - Во-первых, с днем рождения, когда мне непременно дарили книги; во-вторых, с сезонной ярмаркой в Граусбурге.
Традицию проводить ярмарки ввел мой дед, скорее всего не предполагая, что они сыграют важную роль в развитии наших скромных владений. Представьте только, каждую весну и каждую осень у стен Граусбурга собирается большое количество купцов, ремесленников, крестьян, и все что-то продают и покупают, выменивают и заключают сделки на будущее. Порой от стен крепости до границ с землями соседей все вокруг занимает удивительная граусбургская ярмарка с товарами в тысячу наименований и с неповторимыми торговцами.
Сколько себя помню, я души не чаял во всякого рода историях и старался не упустить ничего нового. Без моего присутствия не оставалось ни одно представление бродячих артистов, затаив дыхание, я слушал байки путешественников, читал и перечитывал все книги, до которых мог дотянуться. О, книги! По сей день для меня они остаются лучшими подарками. Я проглатывал их пачками, но они не могут сравниться с живыми рассказами живых людей.
Торговля не возбуждала моего интереса, меня всегда увлекали люди, приходившие со всей округи и из дальних земель, чтобы поторговать и поторговаться. Нравы в моей семье царили строгие, но довольно простые, позволявшие мне лет с семи-восьми шататься, где только заблагорассудится. И я бродил по рядам огромного рынка, среди складов, выискивая сказки, которые бы захватили мое воображение. И вот когда мне было тринадцать, на осенней ярмарке я повстречал загадочного цыгана.
Скрипучая кибитка с пестрым и рваным пологом стояла в лагере бродячих артистов и музыкантов, к которым цыган прибился по дороге в Граусбург. Грубое лицо с крупным сплюснутым носом, ввалившиеся мутные глаза с вечными синяками под ними, руки, сплошь покрытые черными рисунками и письменами, выдавали в цыгане человека, много чего пережившего на своем веку.